Обоюдный комфорт

Этот кабинет успел уже изрядно надоесть за последний месяц.

— У доктора Ватсона травма, Шерлок, ты же знаешь.

— Он здоров!

Психолог открывает папку и выжидающе смотрит на нас. Харрисон, кажется.

— Ну, как вы себя чувствуете?

— Значительно лучше, — бормочет и улыбается так устало, что хочется укутать его в одеяло и спеть колыбельную.

— Правда? — доктор улыбается в ответ и бросает взгляд на меня, ища подтверждения слов моего напарника, будто он ребёнок, словам которого верить сомнительно.

— Уверяю вас, доктор, если бы что-то выходило за рамки нормы, вы бы об этом знали.

Психолог кивает и утыкается взглядом в медицинскую карточку.

— Вы ведь уже страдали ПТСР после возвращения с фронта, верно?

Ватсон коротко кивает. Я замечаю, как резко дергается его кадык, а правая рука судорожно сжимает ручку кресла.

Мне придётся признать это — Джон не здоров.

В первую ночь после похорон Мэри Ватсон он пришёл на Бейкер-стрит. Босиком, в одних пижамных штанах и футболке.

Миссис Хадсон перепугалась не на шутку, отпаивала его травяным чаем, пока я обрабатывал его ступни антисептиком.

Он так и уснул в кресле, с пустой кружкой в руках.

Наутро долго извинялся, бормотал, что это не повторится. Ушёл, даже не позавтракав.

И пришёл вновь на следующую ночь.

— Ему нужно профессиональное лечение.

— Ему нужен я. И ничего больше.

— Вы пьёте лекарства?

— Да, конечно.

Конечно, он их пьёт. После того, как я при нём проведу пару десятков анализов этих таблеток в лаборатории.

Он думает, что в них яд. Думает, что его хотят отравить.

Бедный мой Джон.

После третьей его ночной прогулки миссис Хадсон настояла на переезде.

В тот же вечер мы поехали за его вещами. Взяли всё, что поместилось в машину, и перевезли на Бейкер-стрит.

— Нет, Шерлок! Они убьют тебя! Убьют!

На него накатывают истерики даже когда я пытаюсь выйти в магазин за молоком.

Пришлось сообщить Лестрейду, что я временно недоступен.

— Никто не убьёт меня, Джон.

Стараюсь говорить как можно спокойнее, сжимаю его трясущиеся руки.

— Как у нас со сном? — один доктор смотрит на другого.

Бесит это собственническое «у нас». Как будто это он проводит с Джоном каждую ночь.

— Почти без кошмаров, — улыбка, уже более уверенная.

Он ведёт себя спокойнее при посторонних. Будто ему стыдно быть испуганным и страдающим.

Он ещё немного сохраняет это состояние, когда мы возвращаемся домой.

Улыбается, помогает готовить обед, даже открывает блог, чтобы напечатать забавную историю о нашем очередном приключении.

Но историй нет.

Нет никаких супер-секретных дел и мега-опасных преступников.

Мы на протяжении месяца лечим посттравматический синдром Джона, вот наше приключение.

— Ты сделаешь только хуже.

— Я вылечу его. Только я на это способен, слышишь?

После переезда он проспал в своей постели ровно неделю.

А на восьмой день я увидел его на пороге моей спальни.

— Шерлок, я…

Отодвинув край одеяла, похлопал ладонью по месту рядом с собой.

— Иди сюда.

Шумно выдохнул, будто уронил тяжелый груз с плеч, и уже в следующую секунду я почувствовал, как продавливается кровать под весом второго человека, а после и самого этого человека рядом с собой.

Повернулся набок и приобнял его. Осторожно, чтобы не спугнуть.

Джон вздрогнул всем телом, замер на мгновение, и, доверившись, прижался теснее.

— Всё будет в порядке, Джон. Всё будет хорошо, — уткнулся носом его в волосы.

Он пользуется моим шампунем.

С ночёвками со мной получается как с переездом.

Приходил тихонько, уходил утром, извинялся.

А потом перебрался насовсем.

И каждый раз, обнимая его, я думал, как исхудал и осунулся. Как его постоянно трясёт, как резко он вздрагивает, когда просыпается посреди ночи.

Как он тычется губами в мою щёку словно слепой щенок.

— Шерлок, пожалуйста. Шерлок.

Я делаю всё, что он просит.

Целую его, прижимая к себе так крепко, что он начинает всхлипывать от нехватки кислорода.

Джон выгибается, льнёт ближе, будто старается впечататься в меня, спрятаться внутри меня.

— Джон, не нужно.

Он не слушает, упрямо кусает мой подбородок, бормоча. Шумно выдыхаю и спускаю руку под одеяло, накрывая ладонью возбуждённый член.

Джон всхлипывает, утыкается в моё плечо, прижимается сильнее, хотя казалось бы, куда уж.

Несколько движений ладонью хватает, и он кончает с полузадушенным стоном.

Целую взмокший висок, прислушиваясь к дыханию, которое стало более-менее ровным.

— Ты пользуешься его состоянием.

— Не лезь в мои дела, Майкрофт!

— Доброе утро.

Ему сегодня лучше, чем всегда.

Солнце освещает его улыбающееся лицо, и я начинаю верить, что всё нет так уж плохо.