Некая боль, а после очередное дуновение ветерка. Вата оставляет на лбу небольшую отметину, а за ней пластырь, который еле нашелся в сумочке. Гром снова и снова улыбается, говоря всякую несусветицу. Ему доставляет удовольствие вспоминать что-то из детства. А Саша? Саша сидит на против него, держа в руках кружку с кипятком. Согревает руки и проникается каждым его словом.

      Стоит закрыть глаза, прилечь на спинку дивана и возникает, знакомая до боли, картина. Воронова в новом платье крутится перед Громом и слушает нелепые комплименты. Как, ещё слишком молодой, голос смущенно произносит слова, а она тихо хихикает. Банальные действия, которые вызывают такое тепло и нежную улыбку на лице.

— Чего лыбу давим, — спрашивает Игорь и выводит из последних воспоминаний.

      Приходится открыть глаза. Осознать, насколько они выросли и отпить из кружки воду. Та стала прохладной и совершенно безвкусной, но Саша не обращала на подобное и малейшего внимания.

— Вспомнила кое-что.

— Если ты о напитке, то тебе всегда нравился мой фирменный кипяток с сахаром.

      Очередная глупая шутка, которую поймут лишь они. Очередное воспоминание в мыслях. Как Саша покупает упаковку любимого чая, ставит в шкафчик. Как Гром уверяет, что никогда не станет брать оттуда эту дрянь. А на следующей неделе нет ни коробки, ни чая. Этот упрямец все выпил сам и предложил лишь сделать кипяточек с сахаром, вновь отрицая надобность в чае или кофе.

— С детством не сравнится. Тогда это было вкуснее.

— Я же говорил, мастер.

— Так ещё и скромник, — со смехом произносит девушка и тянется пальцами к шее.

      Но там пустота. Удивительно, но она не вспоминала о медальоне больше года. Никогда не притрагивалась пальцами к этому месту во время разговоров и даже не думала надеть его вновь. Очередное упоминание о дружбе, родстве, Питере. Подарок, который был специально забыт.

— Куда теперь? В отель или?

— Квартиру я продала, напоминаю.

— Так оставайся у меня.

— Игорень…

      Парень не стал слушать. Поднялся с дивана, взял кружку из её рук и прошел на кухню. Та плавно вытекала из гостиной. Пришлось вставать и идти за ним. Штаны неприятно липли к ногам, а мужская футболка намокала в самом низу.

— Ну а что? Тут намного лучше, чем в отеле. Да и бесплатно. Переночуешь, а можешь даже остаться тут.

— Я снимаю квартиру.

— Далеко?

      На другой стороне. Только туда добираться долго и совершенно нет желания этого делать. Придется вновь надевать мокрую одежду, выходить в ночной город и садиться в очередное такси. Все это было слишком неправильно и долго.

— Ну что, дружок?

— Одну ночь. А потом я поеду к себе. И я буду спать на диване.

— Почему не на кровати?

— Тебе с утра на работу. Хороший сон важнее, чем мой комфорт.

— Ну что тебе сказать. Раз, два, три, — спросил он, поднимая кулак для игры.

      Пришлось открыть глаза от настойчивого звонка. В третий раз звучит одна и та же мелодия, которая вряд ли окажется будильником. Протянутая рука и пальцы ели находят трубку, а после кнопку, чтобы ответить. Приставив к уху, хватает сил лишь промычать.

— Ты куда подевался, Игорек? Куда-то свинтил и не вернулся. Я бы понимал, если б девушка какая-нибудь, но ради работы?

— Федор Иванович, потише пожалуйста.

      Одно предложение и на противоположной стороне возникла тишина. Лишь еле заметные звуки с фона. Зато Воронова нашла в себе силы сесть на край кровати. Проклятые волосы, выбились из резинки и теперь лезли на лицо, а тело едва выползло из кокона одеяла. Стояло только опустить босые ноги на холодный пол, как пришло резкое желание вернуться в теплую и уютную кровать.

— Сашка? Сашунь, это же ты?

— Извини, что ответила. Игорь спит на диване, а телефон тут оставил, вот и…

— Ничего страшного, дружок. Все хорошо. Маленькая моя, ты когда вернулась? А Ленка знает?

— Знает, дядя Федор.

— Ну что ты, как не родная? Давай буди этого дурака и дуйте в участок.

      Если Саша тараторила, когда волновалась, то это кажется заразной болезнью. Федор Иванович произносил фразы на столько быстро, что Воронова не успевала отвечать. Зато Федор Иванович прекрасно прыгал между этими темами и умудрялся не потерять главную мысль.

— Давай, давай, дружок. Жду вас в ближайшие час.

      А дальше гудки. Удивительно, как это кнопочное нечто ещё может работать. Саше пришлось пару секунд потупить в этот кирпичик, прежде чем она осознала как он выключается.

      Зато следующие действия были довольно простые. Она прошла к дивану, села на корточки с противным хрустом коленей. Взялась за руку Игоря, чтобы не упасть спиной на пол. Только подобное его не разбудило и пришлось трясти старого друга, прежде чем тот наконец-то встанет.

— Иди спи, ещё рано.

— Прокопенко так не думает. Вставай, он уже какой час трезвонит.

— И ты ответила? Умница, иди в люльку обратно.

— Гром!

      Последовал привычное рычание и старческий бубнеж. Если кто-то скажет, что ему всего лишь двадцать восемь, все будет выглядеть, как банальная шутка. А потому все уверены, что ему далеко за тридцать, почти сорок. Подобное никто не обсуждает, но Саша попадала в ситуации, когда разница в возрасте играла существенную вещь.

      Так, когда ей было около десяти лет, юная особа уже любила влипать в неприятности. На ногах вместо туфелек кроссовки, а вместо платьев — удобная одежда для бега. Куклам предпочитала прятаться на крышах и не слушаться отца. Последнее сыграло важнейшую роль в их знакомстве.

      После очередного неудавшегося «побега», отец отвел её под ручку в соседний двор. Парадная, нужный этаж, звонок, а на пороге милая женщина. С каким-то платком на голове, цветастый фартук, а на щеке мука. Только стояло на неё взглянуть, как на лице появлялась улыбка. Она была не многословной, провела внутрь, усадила Воронова на диван, а девчонку позвала с собой на кухню. Удивительно, как быстро они нашли общий язык. Она, почти сразу, заменила ей почившую мать.

      Саша даже не заметила, как прошел час и в маленькой комнатке появился пухленький мужчина. Уставший, кашляющий в кулак, но с такими радостным взглядом. Девочка не заметила и паренька за спиной мужчины. Она познакомилась с Громом лишь на следующий день, когда Федор Иванович просил его проследить за Сашкой. И как же они ненавидели друг друга.

      Для Игоря, следить за такой мелкой, было обузой. А Саша предпочитала непослушание и свободу. Им потребовалось несколько недель ссор и молчания, чтобы в один день все поменять. Она сама полезла в драку со старшими. Пыталась защитить Грома от дворовых пацанов, а тот с удивлением смотрел на неё. В тот день все закончилось лишь словесной перепалкой, зато дома у Игоря был долгий разговор. О ситуации во дворе не знал никто, но Сашка в очередной раз разодрала коленки и получила синяк. Теперь заступился Игорь. Соврал, что предложил игру и та просто неудачно побежала.

      С того дня они всегда прикрывали друг друга. Знали слишком многое и пытались оставаться лишь братом и сестрой. А как принято, любовь иногда трактуется не верно. Отношение перешли в какую-то глупую романтику. Поцелуи за углом и счастливым выражением лиц Прокопенко. В то время Саша уже жила без отца, который предпочел Москву. Только отношения не продлились долго. Уже на свое восемнадцатилетие Воронова получила медальон в виде молнии, обещание всегда быть рядом и извинения от Грома. Тот видел в ней лишь маленькую, непослушную сестренку.

— Какое у тебя было вчера дело? Только не говори, что она снова попала в неприятности!

      Участок. Множество лиц, которые либо не знали о Вороновой ничего, либо слишком часто видели её и оттого улыбались и кивали. Она сидела за столом Грома, пока тот был в кабинете Прокопенко. Закрытые двери, некая изоляция от шума, но даже через все это слышен крик Федора Иваныча.

— Она в порядке, сидит на моем месте и невинно пьет кофеек. Позвать?

— Чтобы она потом вновь уехала и не попрощалась со стариком?

      Очередной человек в форме, за ним не менее странное хихиканье. Саша явно пыталась быть естественной. Зашла в интернет с компьютера и начала искать различную информацию о Чумном Докторе. Ведь из-за его глупых роликов она сюда вернулась. И если Разумовский не хочет слушать, то послушает полиция.

— Только наша птичка чуток подбита. Говорит с лестницы упала, только вряд ли, — продолжал Игорь в кабинете. Он подошел к окошку и посмотрел на свое рабочее место, где Саша что-то искала в компьютере. — Всю жизнь она была неуклюжей, у неё в крови искать приключения на пятую точку. Но чтобы так. Врет и не краснеет.

— Интересно у кого же она научилась?

      Прокопенко еле сдержал смех, а Гром вновь подошел к столу начальника. Среди сотни разных бумаг, тот увидел очередное свое заявление на увольнение. Федор Иванович проследил за взглядом, а после взял бумагу и убрал в стол.

— Хочешь, чтобы я сквозь пальцы смотрел на это? Игорюнь, она совсем юна и до сих пор влезает в какие-то неприятности.

— Это же наша птица. Ей крылья расправить и летит не думая. Ими же и сносит все.

— Игорек.

— Она что-то знает. Но ни за что не расскажет. Ты только вспомни какими мы были в школе. Если обо мне молчала, то и щас молчать будет.

      На этой фразе открылась дверь. Прокопенко уже хотел послать ворвавщегося на все четыре стороны, но злость сменилось удивлением. Федор Иванович до сих пор помнил Сашину маму и та стала слишком похожа на нее. Разница заметна лишь в некоторых чертах лица и взгляд

, которые явно достался отца. И этот взгляд, который означал лишь одно. Что-то произошло. И это что-то может разрушить все.