Зимний лес Сережка любил даже больше, чем летний пляж. Тишина, чистота и величие природы наполняли его душу умиротворением, так необходимым ему перед тяжелым рабочим днем.
Сережка любил легко скользить на лыжах, следить, чтобы не сбилось дыхание, и старался ни о чем не думать. С тех пор, как умерла мама, а отец привел в дом строгую женщину с ребенком, глядящим на нескладного, худенького, глазастого Сережку чуть надменно, прошло уже немало лет. Но с тех пор ничего не изменилось. Разве что отец стал чаще пропадать в заграничных командировках, полностью отдав бразды правления фирмой своей жене.
Сперва Сережка пытался называть женщину мамой, но та отрезала остро:
— Не мама, а Татьяна Леонидовна. Сын у меня есть, и второго мне не надобно, — и всячески демонстрировала нежную привязанность к своему Игорьку, раз за разом подчеркивая — и правда, не нужен ей Сережка.
И мальчишка научился молчать. Он не жаловался, если вдруг мачеха ругалась, если Игорек дрался, если в школе обижали, если дома забыли оставить порцию на ужин. Повзрослев, Сережка так же не жаловался, когда Игорек, нет, уже Игорь Львович, беззастенчиво понукал Сережей на работе, вынуждая готовить за него бумаги, отчеты, проекты, презентации. Незаметный, тщедушный Сережка скользил по офису серой тенью и привычно помалкивал. Да и кому жаловаться, если даже отец отмахнулся еще тогда, еще в самом начале:
— Разбирайтесь сами.
Сережка и разбирался, как умел: отмалчивался. А еще полюбил лес, благо он от их поселка совсем недалеко находился, стоило лишь немного пройти по дороге вдоль домов и — вот он, стоит заснеженный, спокойный, словно дремлющий.
Но в это утро привычный порядок действий был нарушен. На выезде из поселка, почти у самой кромки леса Сережка увидел, что в глубоком снежном сугробе возится какой-то мужчина. Сережа подбежал поближе, воскликнув:
— С вами всё в порядке?
Мужчина обернулся, ответил:
— Не уверен, на ногу ступить не могу.
И улыбнулся криво. От этой недо-улыбки разбежались от глаз лучики морщин, а припорошенная снегом борода была оказывается совершенно седой.
Сережка охнул:
— Дедушка! Позвольте, я вам помогу!
Отбросив лыжи подальше на обочину, он попытался приподнять мужчину, замечая, что тот избегает опираться на правую ногу.
— Дедушка, может быть, кому-то позвонить? Вы ведь действительно нуждаетесь в помощи!
Старик вздохнул:
— Да не взял я с собой телефон, а наизусть номер внука не помню, память уже не та. Выскочил, называется, хлеба к завтраку купить, да даже до магазина не дошел.
— Оступились? — участливо поинтересовался Сережка.
— От несущейся машины отпрянул, а нога на снегу поехала. И куда все торопятся?
Парень не стал отвечать на явно риторический вопрос и в свою очередь спросил:
— Вы машину запомнили? Может, заявить стоило бы?
— А чего мне черный «Крузер» запоминать? Чай не все в поселке на джипах разъезжают. А куда-либо заявлять смысла нет, — отмахнулся старик. — По закону-то водитель не виноват, разве только по совести.
Черный «Лэнд Крузер» действительно был в их небольшом поселке только один, и принадлежал он так-сказать-брату Сережки, Игорю. Парень тяжело вздохнул, зная, как никто, поганый характер родственничка и понимая, что тот уж точно даже извиниться не подумает.
Впрочем, рыться в душе Игорька сейчас было не время. Нужно было что-то придумать, чтобы помочь дедушке. Недолго думая, Сережка присел перед ним на корточки, помог взобраться на спину и, стараясь не потревожить пострадавшую ногу, направился к домам, по названному стариком адресу. Да что он в самом деле всё «старик» да «старик»!
— Дедушка, как вас зовут?
— Валентином Степанычем кличут, — отозвался словоохотливый старик, тут же добавляя: — Но мне больше нравится, когда ты зовешь меня дедушкой. Внук-то всё «деда». Больно уж серьезный он у меня. И неразговорчивый. Вот хоть с тобой поговорили.
Когда Сережка, осторожно неся дедушку на спине, добрался по названному адресу, глаза его округлились от удивления. Он думал, что Валентин Степаныч живет в обычном деревенском доме, и никак не ожидал увидеть перед собой высокий забор и звонок с видеонаблюдением. Калитка распахнулась так скоро, словно их ждали прямо за ней. И Сережка обмер. За порогом стоял самый красивый человек, которого ему только доводилось встречать в своей не слишком еще долгой жизни. Мельком взглянув на Сережку, молодой мужчина прикипел взглядом к старику за его спиной:
— Деда, что случилось? — в светло-серых глазах плескалось беспокойство.
В два голоса Сережа и Валентин Степаныч обрисовали сложившуюся ситуацию, пока шли к дому и проходили в гостиную, где Сережка осторожно сгрузил на диван свою ношу, при этом бросая быстрые взгляды на встретившего их человека. «Удивительно красивый. Я даже не знал, что такие бывают», — думал про себя Сережка, примечая и точеный нос, и остро вылепленные скулы, и четкую линию челюсти, и ровные белые зубы, впившиеся сейчас в нижнюю губу.
За все это время мужчина не произнес ни слова, пока Валентин Степаныч насмешливо не фыркнул:
— Я же говорил тебе — совсем неразговорчивый! Это и есть внук мой, Влад. Хотя с его характером Хладом бы назвать стоило.
И перевел взгляд на парня, сосредоточенно осматривающего поврежденную ногу:
— Владь, а это мой спаситель, Сереженька.
Быстрый пронзительный взгляд словно просканировал Сережку, от чего тот внезапно покраснел, почему-то смутившись.
— Я пойду, наверное, раз всё в порядке. Боюсь, на автобус опоздаю, а мне сегодня в город надо, — неловко проговорил Сережка, пятясь в сторону прихожей.
— Я отвезу, — коротко бросил Влад таким тоном, что Сережка не посмел бы ослушаться при всем желании.
Да и желания у него такого не было. Зато была непонятно откуда взявшаяся потребность еще немного побыть с этим человеком, еще немного посмотреть на него.
Машина уже уверенно двигалась в город, когда Владу позвонил Валентин Степаныч.
— Что случилось?
Наверное, размышлял Сережка, украдкой поглядывая на мужчину, такой ответ мог бы показаться холодным, если бы он сам лично не видел, как потеплели глаза Влада в этот момент.
А Влад тем временем дослушал дедушку, кивнул, заканчивая разговор, как будто собеседник мог его видеть, и сообщил, не сводя взгляда с дороги:
— Дед приглашает вечером в гости. Не наговорился еще, — Сережке показалось, что в этот момент Влад насмешливо фыркнул. — Придешь?
— С удовольствием! — воскликнул Сережка и тут же смутился собственной несдержанности: — Если не помешаю, конечно!
— Не помешаешь, — уголок красиво очерченных губ дрогнул в улыбке. — Самому-то интересно будет сидеть с дедом? Учти, он тебя заговорит. И в шахматы играть заставит, даже если не умеешь.
Сережка сначала замер: впервые за все утро Влад сказал ему — ему! — так много слов, а потом поспешно ответил:
— Я умею в шахматы! И мне очень нравится твой дедушка! Мне очень понравилось с ним разговаривать, у него такая улыбка добрая! Влад, может, я что-нибудь принесу к ужину? Или сразу у вас приготовлю?
— Блинчики, — лаконично ответил мужчина, и Сережка поначалу не понял и удивленно моргнул:
— Что?
— Я люблю блинчики, — пояснил Влад, чуть скосив взгляд на ерзающего Сережку. — Умеешь?
Сережка кивнул, сверкая глазами. Блинчики он печь умел.
***
В этом доме Сережке было уютно. Он приходил сразу после работы, часто даже не забегал домой, чтобы переодеться. Готовил ужин, болтая с дедушкой Валентином, обязательно пёк тонкие блинчики, что так полюбились Владу, заваривал чай. Потом дедушка зазывал его в гостиную на партию в шахматы. За неторопливым разговором под мерный стук деревянных фигур о доску проходило время до возвращения с работы Влада.
Сначала Сережка смущался, когда его приглашали присоединиться, но вскоре понял, что ему и самому уходить не хочется вовсе. Слишком уж было уютно. Слишком тепло. Слишком волнительно было наблюдать за Владом, когда он, продолжая работать и дома, шуршал документами да кликал клавишами нотбука. Сережка втихаря любовался точеным профилем, длинными пальцами, прядкой черных волос, постоянно падающей на глаза. Ему так хотелось поправить эту прядку, что, казалось, зудели даже кончики пальцев.
А потом Сережка и сам привык сворачиваться в кресле напротив, подогнув под себя ноги, и заниматься теми делами, что продолжали бесцеремонно скидывать на его не слишком мужественные плечи мачеха с Игорьком. Пока Валентин Степаныч устраивался перед камином с книгой, устроив на рядом стоявшем столике чашку с чаем, Сережа с головой погружался в работу.
Однажды Влад неожиданно поднял голову от бумаг. Его негромкий низкий голос прозвучал неожиданно, так, что задремавший рядом с камином дедушка заполошенно вскинулся:
— Что ты делаешь?
— М? — Сережка поднял от бумаг расфокусированный взгляд. — Я не расслышал, прости.
— Что ты делаешь? — повторил Влад, переводя взгляд на бумаги, разложенные вокруг кресла.
— Ой! — смутился парень. — Тебе мешают, да? Сейчас уберу!
— Не мешают, — показалось, или губы Влада дрогнули в улыбке. — Просто спросил, что ты делаешь? Чем занимаешься почти каждый вечер с завидным упорством?
— Работаю, — Сережка неловко взъерошил волосы на затылке. — Я должен подготовить презентацию для привлечения в фирму моей дражайшей мачехи нового инвестора. И должен расстараться, чтобы он точно поверил её россказням, иначе потонет бизнес.
— Всё так плохо? — казалось, Влад действительно заинтересовался, и приободренный таким вниманием и долгим молчанием Сережка разговорился:
— Не было бы плохо, если бы Игорек, точнее, Игорь Львович, поставленный своей любимой матушкой, а моей мачехой ее заместителем, не пользовался деньгами фирмы, как личным кошельком. Он с детства ни в чем отказа не знал, вот и привык брать все блага, что так щедро ему отсыпаются. И совсем не важно, что порой даже поспать не получается, чтобы эти блага продолжали сыпаться, а фирма окончательно не загнулась. Нет, Влад, я не завидую! — отрицательно замотал головой Сережка, как-то по-своему интерпретировал тяжелый взгляд Влада. — Просто обидно, что дело, в которое папа вложил столько сил, вот так бесславно гибнет.
— А твой отец… — Влад прикусил нижнюю губу, подыскивая слова.
— С папой все в порядке! — заверил Сережка. — Он постоянно пропадает в каких-то поездках и, кажется, совершенно забил на то, что происходит.
— Почему ты с ним не поговоришь? — удивленно приподнял брови Влад.
— Я говорил! — воскликнул парень. — Говорил неоднократно. Он только отмахнулся, пусть, мол, делает, что хочет, она директор, а ему всё надоело. И снова куда-то уехал.
— Очень удобная политика, — понятливо кивнул Влад. — А чем занимаешься на фирме ты?
— Официально я личный помощник Игорька, а на самом деле я отвечаю за… Даже не знаю, сколько займет времени, если начну перечислять, — неловко засмеялся Сережка, только смех вышел невеселым.
Влад помолчал, внимательно разглядывая собеседника, хмурясь едва заметно. Сережке показалось, что взгляд того потемнел, но он не мог бы поручиться, не был ли это отблеск огня в камине.
***
— Ах ты ж дрянь такая! — мачеха несдержанно хлестнула Сережку бумагами по лицу. — Ты нас опозорить перед новым инвестором хочешь? Отправляйся сейчас же на свое рабочее место и займись документами.
Но Сережку словно подменили:
— Нет.
После вечернего разговора с Владом Сережка не мог уснуть всю ночь, беспрестанно спрашивая себя, зачем ему это надо. И не находил ответа. Зато знал наверняка, что больше так продолжаться не может. Мозги у него работают исправно, и если приложить немного усилий, то получится и работу найти, и жилье снять поближе к работе. Всё в его руках. Хватит время терять.
Именно поэтому с самого утра он вместо отчетов для того самого грозного инвестора принес мачехе заявление об уходе. Та, конечно, знала, кто именно выполнял за драгоценного сыночка львиную долю работы, потому и взъярилась, понимая, что привычный, удобный для них расклад будет нарушен.
— Да я ж тебя по миру пущу! — бушевала мачеха. — Да я…
Но чем она еще собиралась пригрозить не испугавшемуся воплей Сережке, он уже не узнал. Внезапно приоткрылась дверь в кабинет, и в проем заглянула мачехина секретарша:
— К вам господин Горячев.
Вслед за этим, не дожидаясь ответа хозяйки кабинета, в дверь вошел высокий удивительно красивый молодой мужчина с точеным носом, остро вылепленными скулами, четкой линией челюсти и стальным взглядом.
— Влад? — неверяще проговорил Сережка.
Тот лишь быстро скользнул по парню взглядом, дернул уголком губ и обратился к Сережкиной мачехе, холодно выговаривая каждое слово:
— Я пришел лично сообщить, что в сотрудничестве с вами наша компания не заинтересована.
И пока мачеха хлопала глазами, пытаясь осознать, что, собственно, сейчас произошло, Влад развернулся к Сережке и чуть приобнял того за плечи:
— Поехали домой. Дед заждался.
Заглядывая в светло-серые глаза, Сережка вдруг абсолютно отчетливо понял, что никакой Влад не холодный. Он самый настоящий Горячев!