Старый сатир, наполовину утративший мышечную плоть, старался как можно меньше скрежетать своими оголенными костями. Расшитый серебряными нитями сюртук, словно насмехаясь, подчеркивал уродство своего носителя.
Дворец теней, неподвластный взору доселе живых, но переполненный мертвыми прислужниками, навеки лишенными созерцания ясного света звезд, хранил чарующее молчание Вечной ночи Подземного мира. То были часы, когда мертвые все же обретали покой, которого они так желали, погружаясь в обманчиво безопасные серые волны рек Пустоши. Таким явила свое милосердие Богиня Демонов, позволив проклятым хоть изредка почувствовать вкус счастья.
Лафайету казалось, что от волнения его сердце просто выпрыгнуло бы из груди, если бы конечно его плоть не износилась бы так быстро. Момент, когда от него останутся только кости, уже не за горами, и если Госпожа сочтет его службу полезной, то он станет одним из многочисленных воинов ее армии Безымянных, которой живые пугают своих маленьких детишек. Тогда Лафайет больше не будет страдать от этих эмоций — истинной пытки, оставшейся после его жизни. Он знал, что его дух не сможет освободиться от цепей проклятия, и безропотно принял свою судьбу. Собравшись с силами, он тихонько постучал в дверь, вырезанную из обсидиана. Впрочем, обсидиан был основополагающим материалом всего дворца, упорно соперничающим с нефритом.
— Слишком долго.
Рогач быстренько просочился в опочивальню принца-регента. Последний даже и не думал еще ложиться, а лишь наблюдал за переливами серой воды, бросавшей блики мрачного зеленоватого сияния на чёрное стекло оконных проёмов.
Молочно-белые волосы принца были растрепаны. На полу виднелись останки еще одного слуги-бедолаги, который вывел регента из себя. Хотя «останки» — это громко сказано, скорее…
— Жалкая кучка пепла, — принц криво усмехнулся. — Известия, Лафайет. Я с ума схожу в этой тюрьме для разума. Негоже, когда невеста сбегает от своего нареченного, — эльф повернулся в сторону песочных часов из слоновой кости, возвышавшихся на постаменте.
Алый песок, ускользавший в нижнюю часть конструкции, почти иссяк.
— Несколько часов и я облачу мою возлюбленную госпожу в так ненавистные ей цепи, — регент обратил все свое внимание на служку, картинно откинув голову. — Свяжу ее раз и навсегда священными узами брака.
— Царица вернулась, — запинаясь, промямлил Лафайет.
Принц рывком вскочил с мраморного пола и, на ходу накидывая камзол, ринулся прочь.
Лафайет бросился следом, ругая себя за нерасторопность, посему он застал весьма любопытную сцену не с самого ее начала. Сатир укрылся за одной из колонн и стал внимательно слушать, ведь его основной обязанностью являлось предугадывание желаний своих хозяев.
— Это так по-королевски, — презрительно улыбаясь и с трудом сдерживая гнев, принц манерно склонил голову перед Хель, сидевшей на бортике фонтана и наблюдавшей за светлячками, излучавших зловещий алый свет.
Как это не странно, но фауна и флора все же присутствовали в безжизненных землях Хельхейма только потому, что этого хотела Богиня Демонов.
— Тебе не следует так говорить со мной, Аерон, — Хель протянула руку, позволяя огромному махаону опуститься к ней на ладонь. — Я не позволю кому бы то ни было указывать мне, что я должна делать, но не обязана. Раз за разом мы возвращаемся к разговорам, ведущим в никуда.
— Потому что есть «он»! Особенный и талантливый! Весь такой Судьбоносный, — прошипел принц. — Когда же ты очнешься, Хель? Я из плоти и крови здесь и сейчас пред тобой преклоняю колено, — эльф намеренно добавлял пафос в свои действия.
Аерон уселся на пол, обхватив Хель за стройные бледные ноги, рассыпав пепельные волосы на ее колени.
— Довольно!
Замок содрогнулся.
Эльф гордо поднялся, возвышаясь над девушкой. На его устах играла надменная улыбка.
— И все же ты ко мне неравнодушна, прекрасная Леди, — он склонился над ней и сорвал с черного куста цветущую рядом кристально-белую розу, поднес к лицу, томно вдохнув аромат, и протянул царице. — Ответь же, да или… да? — принц нежно притянул к себе лицо девушки за подбородок. — Пусть твоим ответом станет поцелуй.
Удивление в глазах Хель сменилось презрением. Она дьявольски усмехнулась:
— Я соглашусь, если ты поцелуешь меня… настоящую. В моем истинном обличии, — она продолжала улыбаться все шире и шире — рот разошелся почти до ушей, обнажая треугольные зубы; глаза вывалились из глазниц, оставив зияющие провалы; кожа трескалась, истекая гноем, пачкая одежды принца булькающей вонючей жижей и трупными червями, также танцующими на длинном сгнившем языке; плоть уже свисала на костях, как растянутые одежды, постепенно отваливаясь на пол с омерзительным звуком — только волосы оставались такими же густыми, ореолом развивающимися вокруг лица-черепа.
Эльф отшатнулся, но она притянула его к себе с намерением поцеловать. Аерон отмахнулся рукой, все так же сжимавшей сорванный цветок, но уже утративший красоту, ссохшийся и искривившийся, словно в адских муках.
Хель оттолкнула принца, и тот, как подкошенный, свалился на пол, заслонившись руками. Когда эльф убрал руки от лица, она уже приняла свой обычный облик.
— Все еще хочешь меня поцеловать? Или ты хочешь большего? Может, хочешь моего тела? — девушка оттянула верх туники, оголяя небольшую, но прекрасную девичью грудь. — Судя по тому, как съежился твой цветочек — нет, — Хель поправила платье и снова уселась на бортик фонтана, потеряв всякий интерес к своему гостю.
Аерон поднялся, не смея и взглянуть на нее. Подвергаться стыду и унижению владыка Альвхейма не привык.
— Отвратительно, не так ли? Не будь это так жалко, то было бы смешно. Каждый раз одно и то же: «Будь моей, о, царица!» Лживые искусственные признания, пафосные жесты и этот страдальческий розовый куст. Не испытывай моего терпения, Аерон, возвращайся к надушенным эльфочкам, ублажающим тебя в твоих царских покоях своими алыми губками. В следующий раз я все же поцелую тебя и обращу в драугра. В живой труп, разлагающийся и кишащий теми самыми червями, которые так тебе не понравились.
Эльф выпрямился и молча направился к дверям. Аерон собирался было уже выйти, как…
— Церемония состоится на рассвете. Я согласна.
— И все же ты полюбишь меня, — принц обернулся, ожидая увидеть насмешку или злость на ее лице, но зала была пуста, а иссушенная роза лежала возле его ног.
Аерон бережно поднял цветок и покинул дворец.
***
Локи прижимал хрупкое тело девушки к своей груди, словно сокровище. Она была горячей. Слишком горячей. Он наклонился и бережно опустил ее на землю. Алисе становилось хуже, и лекарство с каждым разом действовало слабее. Лихорадка пожирала ее на глазах. Девушка таяла на глазах день ото дня.
— Между нами столько общего, — она улыбалась ему, хотела казаться стойкой и выносливой. — Особенно синяки на лице.
Локи улыбнулся против воли.
— Ты только тратишь свои силы на разговоры, — трикстер извлек ступку и пиалу из пространственного кошеля и стал смешивать травы.
— Не заставляй меня снова пить эту мерзость! У нее такой вкус, будто крысы одновременно блевали и гадили, а ты заставляешь меня пить эту жижу!
Локи ехидно скривился:
— Какое детальное описание! Мы все лучше и лучше узнаем друг друга! Когда в следующий раз я… впрочем, теперь я буду иметь в виду, — он сбился с мысли, стоило ему вспомнить предыдущие ночи.
«Что я творю?»
Локи растерянно смотрел на девушку, расплывшуюся в улыбке, чувствуя, как от этого подгибаются колени.
«Да что, во имя Гинунгагап, происходит?!»
— Ты покраснел? — девчонка хохотнула.
— Глупости, — буркнул смутившийся Локи и отвернулся, всем видом изображая бурную деятельность, и стал разглядывать колбочки с жидкостями. Из-за охватившего его волнения, причина которого нагло улыбалась и строила ему глазки, он уронил пузырек.
Послышалось хихиканье, взбеленившее мужчину моментально.
— Довольно! — прошипел Локи. — Я не могу работать в таких условиях! Смертная, ты мешаешь мне, наверное, хочешь подохнуть?
— Прости.
Тон ее голоса мгновенно погасил его раздражение. Он повернулся и мысленно обругал себя: она действительно расстроилась из-за менторской отповеди.
«Насупилась, как ребенок на недовольство строгого родителя. Мне более двух тысяч лет, а я веду себя не лучше подростка, страдающего гормональными перепадами», — Локи шумно выдохнул.
Ребенок.
Локи внутренне похолодел.
Тебя так взволновал ее возраст?
Дитя!
Женщина. Прекрасная и волнующая…
Смертный ребенок!
— Эй!
Локи тряхнул головой. Необходимо отсечь такие мысли. Раз и навсегда. После того, как он вернет свое, то отправит ее в Мидгард и позабудет о случившемся, затерявшись в одном из миров под чужой личиной и наслаждаясь жизнью, словно ничего никогда не происходило.
— Чего ты кривляешься? — он страдальчески вздохнул.
— Я зову тебя уже больше часа!
— Лжешь. И весьма неумело, — он протянул ей склянку. — Всего полминуты. Пей. Мы почти пришли. Обернись, — он кивнул головой в сторону. — Видишь те деревья?
Алиса повернулась.
— Это больше походит на жженые коряги.
— Пусть «жженые коряги», — фыркнул Локи. — Это жилище Ясновидящих. Норн — так их называют в Асгарде. Они скажут, что нам с тобой делать.
Девушка скептически глянула на него, что позабавило мага.
— То есть две недели мы шли к гадалкам? — протянула она. — Чтобы ты узнал, что тебе нужно со мной делать?
Локи разразился смехом.
— Мдаа, у тебя талант.
Она вопросительно глянула на него.
— Ничего, — Локи помог девушке подняться, все еще посмеиваясь. — Думаю, что будет лучше, если ты немного пройдешься сама, чтобы лекарство разошлось побыстрее.
***
Гигантские двери, вырезанные в угнетающего вида скале, распахнулись, охваченные голубоватым руническим сиянием.
— Может, я здесь тебя подожду? — Али попятилась назад.
— Трусиха, — Локи помог ей присесть. — Если станет хуже, допей это, — он протянул ей флягу с остатками зелья. — Я вернусь сразу, как только поговорю с Норной.
— Хорошо, — кивнула девушка, откупоривая сосуд.
Алиса еще не знала, что в ближайшие часы ей доведется пережить.
***
Локи еле-еле разлепил одно веко. Пробуждение стало неким плевком в лицо, как будто банда ванахеймских громил отделала его, не жалея сил, а потом ублюдки дружно помочились на него.
Слишком темное помещение, и все же свет просачивался пучками сквозь прохудившуюся ткань штор, скрывавших небольшое окно. Пыль, клубившаяся в комнатушке, обнажала свой причудливый танец в солнечных, но жалких лучах… Может ли солнечный луч быть жалким? Вполне. Все зависит от того, как ты себя ощущаешь после очередного пробуждения.
И запах. Запах затхлости, вызывающей приступы тошноты и раздражения.
На ресницах повисла зеленоватая слизь, скопившаяся на глазах, пока он был в отключке. Второй глаз вообще не пожелал открыться. Локи лежал на потрепанном матрасе, изъеденном молью, но это не беспокоило его чуткую к эстетике натуру. В кои-то веки жалость к себе уступила место совсем иному чувству — беспомощности. Собственной безнадежности. Его самомнение и уверенность в собственной неуязвимости разбились при встрече со старыми знакомыми. Он и не предполагал, что наткнется на читаури, возглавляемых Таносом лично. Что же там произошло…
Локи дернулся и замычал от невыносимых колюще-режущих импульсов, поразивших его тело подобно электрическому разряду.
— Не будь идиотом, — буркнул поразительно знакомый голос, и все же Локи не мог различить лица незнакомца… незнакомки?
Кто это, будь проклято все мироздание?! И что произошло?!
— Фостер, — прокряхтел Лофт, закашлявшись и взвыв от очередной вспышки боли.
Джейн присела рядом и беспощадно разлепила пальцами заплывший глаз Локи.
— Да перестань же верещать! — она перехватила метнувшуюся руку трикстера, резко отпрянувшего и так же резко сжавшегося на кровати. — Что ты натворил? — безэмоционально, даже лениво протянула Джейн. — Твои раны снова открылись, — она двигалась подобно тени.
Локи старался всеми силами собраться с мыслями, но тщетно — чувство было такое, как будто в его голове лежал пласт чугуна.
— Где я?! Где, Смертная? — Локи дико воззрился на Джейн. — Отвечай мне сей…
— Заткнись.
Она произнесла это спокойно, даже не оборачиваясь к нему, продолжая разматывать бинты и окунать их в вонючую булькающую жидкость серого цвета.
Что-то в ее голосе погасило истерику Бога Обмана. Что-то холодное. Безжизненное.
«Да она мертвая», — Локи почувствовал, как волосы на изрядно израненной по ощущениям голове становятся дыбом.
— Ты помнишь, что произошло? Я уже думала, что мне не удастся вытянуть тебя обратно в мир живых. Я снова спасла тебя, Локи, и тебе не по силам расплатиться со мной. Бладмун рыщут днем и ночью, ведь не каждый день смертные девки воруют души из вод Пустоши.
— Женщина, — мысли Локи смешивались: все плавало, даже события, которые привели его на эту гнилую койку, размывались в каком-то необъятном тумане, — в каком мире я очнулся? Сколько дней я без сознания? Подожди, ты сказала: воды Пустоши?
— Дней, — Джейн закусила губу, и на мгновение ему показалось, что вовсе она и не мертвая. — Локи, прошли месяцы, — она настороженно всматривалась в него, — наверное, даже полгода…или даже годы. Возможно, что даже больше, ведь в Подземном Царстве время течет иначе, а мне приходилось присматривать за твоим телом, пока я не украла твою душу. Знаешь ли, я не зацикливалась на времени, отбивая атаки стражей Хельхейма, посланных за тобой.
У Локи пересохло в горле.
— Продолжай дышать, — командный тон Джейн словно контролировал его тело. — Ты был мертв, и как только мне удастся полностью оживить твое тело, то Безымянные отстанут.
Мне от этого не легче.
— Со мной была девушка, — выдавил он, судорожно хватая ртом воздух.
— В пещере я нашла только полусгоревших Норн и тебя, изуродованного до неузнаваемости. Переломанные кости, размозженное тело — не знаю, пришлось в буквальном смысле собирать тебя по частям…
Но Локи ее не слушал.
— Мне нужно найти девушку, — он попытался встать, но лишь судорожно дернулся.
Боль крепко держала его в своих объятиях, не позволяя шевельнуться. Локи стиснул зубы, но все же не смог сдержать стон.
— Сколько она была одна… Я обещал ей…
«Не хочу и думать об этом», — паника просто пожирала его.
И все же я верю, что она жива! Нет! Я это знаю!
— Сейчас ты не в состоянии даже подняться, а если и дальше будешь предаваться этой истерии, то мне придется погрузить тебя в сон, иначе пользы от тебя никакой. Я поражена. Надеялась все же, что ты, как никто другой заинтересован в том, что творится в Асгарде.
— Я…
Дверь лачуги с треском распахнулась. Тонкая фигура, укутанная в черный балахон, кинулась к Локи, обнажив изогнутый длинный меч.
Жнец Пустоши.
Джейн метнулась в кипящему котлу и швырнула его через всю комнату в нападавшего. Послышался вопль — убийца сдернул плащ и отшвырнул в сторону.
— Сука! ТЫ — СУКА! Ты обварила мое лицо! — чудовищно закричала до недавних пор прекрасная эльфка.
Обваренная плоть не помешала Жнецу атаковать Джейн. Видимо, стражница решила убрать для начала подвижного врага, а затем уже добраться и до Локи. Девушка увернулась от меча, перекатившись в противоположный угол хижины, и схватила топор — ей удалось парировать удар. Звон металла наполнил лачугу.
Локи лежал пластом, не в силах что-либо сделать или как-то помочь смертной — его единственная надежда выжить вот-вот отправится туда, откуда сама его и вытащила. Смертная против Жнеца. У Локи началась истерика — он затрясся от беззвучного смеха и корчился от боли в попытках остановиться.
Это конец. Смерть.
— Прости меня, Алиса, я снова облажался, — прошептал он.
Раздался отвратительный хруст.
Локи повернул голову и почувствовал, как содержимое желудка вот-вот устремится наверх.
Джейн одним непринужденным движением отсекла голову эльфки от тела и после чего, пошатываясь, медленно ступая по скрипучим доскам, подошла к голове.
У трикстера появилось очень нехорошее предчувствие.
— Джейн? — едва слышно позвал он.
Девушка не обращала на него внимания. На ее лице отображался лютый голод, она облизнула губы, раскрыла рот и зашипела. Слюна не капала, а лилась липкой черной вязью на обшарпанный пол. Дыхание Фостер стало рваным. Она опустилась на четвереньки и склонилась над отрубленной головой. Локи вжался в постель, подтянув к себе одеяло, как это обычно делают маленькие дети, когда боятся темноты и чудовищ, сокрытых в ней.
Но чудовище, что он видел перед собой, существовало.
Рот Джейн растягивался все больше и больше, пока из него наружу, извиваясь, не выскользнули щупальца, покрытые шипами, и не обмотали так желаемую Джейн часть тела. Мгновение, и треснул череп, обнажая содержимое.
«Я в это не верю! Этого не может быть! Это не возможно!» — Локи не мог кричать от ужаса происходящего, лишавшего его разума.
Послышалось жадное чавканье. Причмокивание. Тварь смаковала свою добычу, урча от удовольствия и несказанного наслаждения.
Последнее, что видел Локи, перед тем, как его вырвало, и он снова потерял сознание: Джейн с зияющим отверстием вместо рта, наполненного отвратительными склизкими щупальцами, поглощала мозги убитого жнеца, словно через коктейльные соломинки, и смотрела на трикстера.
Она… улыбается?