Невозможно скучаю, но не болен и не умираю

Уже который раз попытка наладить соединение оканчивается неудачей. Очередное нажатие на кнопку, снова тихие и долгие гудки, которые успели надоесть за те полчаса, которые Сириус бьётся с этой несчастной системой.

Летающие корабли, суперскоростной транспорт, бета-версии устройств для телепортации — пожалуйста, а усовершенствовать связь с другими галактиками так и не могут.

Дозвониться до планеты С-53, Земли — хотя ему до сих пор непонятно, почему её предложили назвать именно так, — всегда сложно: она далеко настолько, что даже их технологии не всегда справляются с такими расстояниями. А техника, купленная за не очень большие деньги ввиду вынужденной экономии из-за сокращения зарплаты, и подавно. Поэтому Сириус не выдерживает и валится на кровать, устало вздыхая и закрывая глаза, пока устройство для созвона всё пытается установить связь с устройством Трондона.

Ну давай! Ну сколько можно! Хоть самому садиться и совершенствовать этот сраный голограммный телефон.

Злобный стук кулаком по матрасу сливается со звуком, подтверждающим успешное соединение. Сириус подскакивает с кровати и, нетерпеливо кусая губы, ждёт, пока 3D-картинка загрузится. В воздухе появляются маленькие квадратики, которые постепенно складываются в нужную форму. Быстрее, пожалуйста! Ему так хочется увидеть Трондона, что ждать уже невозможно. Но приходится — за полминуты успевает загрузиться только процентов пятьдесят.

Сириус неаккуратным движением прочёсывает свои тёмно-фиолетовые — почти чёрные — кудряшки и садится на край кровати, поближе к лежащему на полу устройству.

— Привет! — звучит радостный, пока немного потрескивающий голос из динамика.

— Привет, — не менее счастливо здоровается Сириус и внимательно глядит на появившуюся нормальную наконец картинку. Всё-таки, несмотря на долгую загрузку, качество отличное.

Он рассматривает любимое улыбающееся лицо знакомого голубоватого оттенка — многие земляне почему-то ходят со светло-розовой кожей, и это выглядит странно; тёмно-синие волосы с уложенной на лоб чёлкой, которые в своей квартире Трондон не меняет на чёрные за ненадобностью; быстро пробегается взглядом по обычной земной одежде, которая, в общем-то, не особо отличается от одежды жителей их планеты, и… Родные ярко-голубые глаза. Которые, несмотря на ассоциацию с холодным С-57 — Ураном, — смотрят с привычной теплотой. Теплотой, что даже через несколько световых лет греет лучше любого небесного светила — им ещё повезло, в отличие от Земли, которую освещает всего одна звезда.

Интересно, как они не мёрзнут?

Трондон, судя по бегающим глазам, тоже разглядывает его — наверняка соскучился, и Сириус его понимает как никогда. Тот уже около месяца живёт — слово «выживает» тут подходит больше — на Земле, и ровно столько же они в разлуке. Даже чуть больше: за несколько суток до отлёта его забрали на длительный инструктаж и финальную подготовку к миссии.

Поэтому сердце очень сильно ноет. Всё внутри ноет и хочет поскорее Трондона обратно к себе, чтобы прижаться крепко-крепко и не отпускать, пока не нужно будет лететь на работу. В моменты особо сильной тоски Сириус жалеет, что отправил Трондона на эту операцию, но мозг вскоре успокаивает: это важное испытание, прохождение которого не только продвинет его любимого по карьерной лестнице, но и пойдёт на пользу их планете.

— Как твои успехи? — неловко интересуется Сириус и теребит пальцы.

Очень хочется рассказать, как сильно он скучает, но что-то внутри не даёт. Тот самый мозг сейчас предательски говорит, что члену Звёздного Сената показывать слабость — стыдно; нужно быть стойким, нужно просто потерпеть. Тем более у Трондона сейчас и так проблем достаточно, ни к чему ему слушать нытьё Сириуса.

«Не маленький уже, разберёшься», — говорит внутренний голос.

— У меня всё достаточно неплохо, — отвечает Трондон и улыбается, видимо, довольный своими достижениями. — Я наконец-то разработал то, что защитит С-53 от удара Тёмного Императора, но… — вдруг мнётся он. — Всё-таки пришлось использовать материал с нашей планеты. Без него было никак. И теперь я без понятия, как представить его людям. Вообще не знаю. Просто ноль идей.

Голос у него становится озадаченным и немного грустным, и это режет сердце. Не должен его мальчик загоняться!

— Трондон, — мягко обращается к нему Сириус и ловит своим взглядом чужой потускневший взгляд. Ну что за дела? — Всё будет в порядке. Завтра у тебя будет созвон с Сенатом, и мы всем составом будем решать проблему. У нас же там столько умов — не считая Слизи.

Трондон благодарно улыбается, поджимая губы. Так-то лучше.

— А что там Слизь? Совсем тебя заколебала? — спрашивает он.

— Да это просто невозможно! — жалуется Сириус, экспрессивно размахивая руками. — Чушь какую-то несёт, паясничает и передразнивает всех подряд… Не знаю, как она попала в Сенат. — Трондон смешливо хмыкает, но молчит. — Проциóн* считает, что она кого-то подкупила. Правда, не понимаю, зачем ей вообще понадобилось стать членом Сената, ну да ладно.

— Главное, чтобы не приносила проблем, — говорит Трондон, и Сириус согласно кивает.

— Это уж точно.

— А ты сам как?

— Я… — договорить не успевает.

Картинка внезапно дёргается — Трондон молча берёт в руки устройство и куда-то его несёт. Через несколько мгновений картинка таки перестаёт дрожать и показывает завалившегося на свою кровать Трондона. Он раскидывает руки и смотрит куда-то вверх, спокойно выдыхая.

— У меня тоже всё нормально, — всё-таки отвечает Сириус и решает скопировать чужую позу. Наклоняется и берёт в руки устройство, перенося его на кровать. Он направляет камеру на себя, а голограмму — так, чтобы казалось, что Трондон лежит рядом.

Как и бывало каждый вечер: когда они лежали рядышком, то молчали, то разговаривали на какую-то непринуждённую тему, а в конце прижимались друг к другу и так и засыпали. Жуть как хочется обниматься, но, увы, рука, дёрнувшаяся в сторону голограммы, прорезает её насквозь и чувствует только пустоту.

Примерно то же самое чувствует Сириус весь тот месяц, что живёт один.

— Точно нормально? — Трондон поворачивается в сторону камеры и пристально смотрит, будто ища подвох в его словах. По коже легонько пробегают мурашки от этого.

Современные технологии играют с ним злую шутку — Трондон кажется так близко, но на деле… На деле ему и нескольких суток не хватит, чтобы долететь обратно. Причём их, местных суток, — на Земле день гораздо короче, чем на их планете. Но там у них странная система — планеты вертятся вокруг звезды, у них-то наоборот.

— Сириус, — мягко обращается к нему Трондон и не отводит взгляд. — Ты выглядишь очень загруженным. Поделись со мной. — От этого сердце в груди мелко дрожит, и очень хочется свернуться клубочком, чтобы за ушком почесали, чтобы погладили по плечу и поцеловали.

Чтобы не притворяться сильным.

— Я просто… — Сириус не знает, как ему это сказать. Вроде слово «скучаю» такое короткое и совсем не сложное, но произнести не выходит — оно застревает где-то в гортани, не доходя до голосовых связок.

Сириус больше по касаниям на самом деле: если ему грустно, он идёт обниматься, если рад чему-то — нежно чмокает в щёку, хватаясь за руку, если соскучился — порывисто целует в губы и долго не отрывается. Тактильность — его второе имя, а откровенные разговоры — последнее. Лить воду на заседаниях он может, но говорить то, что велит сердце, пока только учится, а без ошибок, как известно, никуда.

— Тебе грустно? — спрашивает Трондон и получает в ответ только кивок. — Почему?

— Тебя нет рядом, мне не с кем обниматься, — бормочет Сириус и поворачивается на бок, чтобы шея не затекала, но взгляд отводит. Если он будет смотреть в глаза, когда придётся-таки сказать то самое слово, он лопнет от неловкости. Вот возьмёт, раздуется до формы шарика и лопнет.

— Ты грустишь, потому что меня нет рядом? — Трондон строит умилительную моську. — Я тоже, очень сильно. Я соскучился.

Сириус резко дёргает головой и смотрит на него — всё-таки опередил, всё-таки первый это сказал. Что ж, так, наверное, даже лучше.

— Я невозможно скучаю! — сознаётся он и двигается ближе так, что между ними остаётся около десяти сантиметров. И если бы это были реальные десять сантиметров, Сириус бы мгновенно дотянулся до чужих губ, но они с Трондоном находятся на разных планетах, и даже связь может в любой момент оборваться, не выдержав такого огромного расстояния.

— Я уже скоро вернусь, — обещает голограмма и вдруг дрожит, но, к счастью, через несколько секунд успокаивается. Слава всему живому! — Мне осталось совсем чуть-чуть, и можно будет лететь обратно. Ещё немного потерпи, мой хороший.

Сириус не выдерживает и еле слышно скулит, уткнувшись в кулак. И как ему так повезло с партнёром? Ладно, не то чтобы это удача. Просто Трондон — его существо, он тот, с кем комфортно проводить вместе время, делить быт и решать общие проблемы. И всё это взаимно.

— Ты не представляешь, как я тебя жду, — успокоившись, говорит Сириус и улыбается.

— Представляю, потому что жду нашей встречи не меньше.

Наступает тишина, нарушаемая только почти синхронным дыханием. Даже несмотря на то, что они очень далеко друг от друга, лежать так — тоже приятно.

— Поваляешься со мной, пока я не усну? — через какое-то время просит Сириус и вытаскивает из-под себя одеяло, чтобы лечь нормально. — Мне завтра рано вставать, чтобы лететь в Сенат. Эх, тебе повезло, тебе-то просто позвонить, да и всё.

— Конечно, полежу. На Земле только полдень, поэтому я спать не хочу. — Трондон лёгким движением поправляет пушистую чёлку, а Сириус залипает.

— Быстро привык к режиму?

— Не очень, если честно. Долго мучался с бессонницей, потому что у нас сутки длятся дольше, да и в принципе… Привыкнуть к совершенно другому образу жизни было сложно. Но всё-таки за месяц освоился. Ну, у меня и выбора-то не было, — тихо смеётся Трондон. — Ничего, подстроился, привык вроде. Правда, потом ещё отвыкать придётся, но это уже не так важно и не так страшно. Главное — закончить наконец с миссией и вернуться. Я уже устал от землян и их планеты. Они хоть и развивают науку, но такие тупые, по сравнению с нашей цивилизацией… Поэтому-то у меня и ступор насчёт того, как им преподнести новый элемент. Но ты прав, лучше сейчас не забивать себе этим голову. Подумаем завтра на заседании Совета…

Половину Сириус пропускает мимо ушей, потому что усталость накатывает быстро и без предупреждения — целый день на ногах даёт о себе знать. Но последнее предложение он слышит.

— На заседании Сената, Трон, — привычно поправляет его Сириус.

— Ладно, Сената так Сената, мне без разницы. Ты лучше засыпай, — негромко говорит Трондон и вдруг тянется вперёд. Он оставляет на лбу поцелуй, который, к сожалению, не чувствуется, но Сириус очень старается представить это прикосновение. — Добрых снов.

— И тебе.

Ещё несколько минут Сириус слышит дыхание и иногда ворочания со стороны голограммы, и это так… привычно, так по-домашнему, что он не сдерживается и улыбается, зарываясь носом в подушку. Так гораздо лучше, чем засыпать в тишине, что, к несчастью, ему приходилось делать практически весь месяц из-за несовпадающих режимов.

Но осталось совсем немного, ещё ночей пять-шесть, и Сириус снова сможет заснуть в родных объятиях, почувствовать нос, зарывающийся в мягкие волны на голове, и крепкие руки, прижимающие к себе, услышит любимый запах. Сможет заснуть без тревожных мыслей и проснуться без них же.

Потому что с Трондоном иначе не бывает и никогда не будет — только так.