Смотреть на него, говорить с ним, находиться рядом было просто невыносимо. Протянутая рука Альбедо кажется божественным спасением от мук, а его лицо, обрамлённое светлыми волосами будто нимбом — лик ангела, снизошедшего с небес. С Альбедо хочется разговаривать: спрашивать его, отвечать ему, слушать. Альбедо хочется обнимать, прижимая к себе крепко-крепко, и слышать его тихий весёлый смех. Альбедо хочется целовать, касаясь его губ нежно, заботливо приглаживая волосы. Альбедо хочется любить: успокаивать, когда ему кошмары снятся; сжимать в руках едва, будто он самый драгоценный камень из всех существующих, будто он горячая мерцающая комета; заплетать ему волосы, затягивая пряди в косы, пусть и неаккуратные; смотреть на него вечность, любоваться бликами в его глазах, составляющих собой почти что систему небесных светил; помогать ему с работой, когда он устаёт, или тяжести носить, лишь бы только ему легче было. Сяо отчаянно хочет любить. Неумело, неловко, странно, но любить. Как Гуй Чжун любила справедливость, как Бог Очага любил людей, как Моракс любит Ли Юэ. Безвозмездно, с размаху радушно и с вдохновлённым обожанием.
Впервые Сяо любит, впервые Сяо плачет. Он рыдает навзрыд Альбедо в грудь, и это первый раз за две тысячи с лишним лет, когда он показывает свою боль. Первый раз, когда он о своей боли говорит так подробно. Первый раз, когда его принимают. Альбедо неуклюже вытаскивает из кармана платок одной рукой, пока второй гладит по спине уставшего, печального Сяо. Тот вытирает этим платком влажные щёки, мокрые, слипшиеся ресницы, утирает нос и кладёт голову Альбедо на плечо. Сяо смотрит на него снизу вверх полуприкрытыми, покрасневшими, блестящими от слёз глазами, а Альбедо смотрит трепетно, искренне, понимающе. Освободившейся рукой он обхватывает торс Сяо по диагонали, пытаясь будто всю его сущность удержать в своих тёплых, надёжных руках. Альбедо целует его куда-то в волосы смазанно, еле дотягиваясь, хотя скорее больше просто щекой трётся о тёмно-синие лохмы.
Учитывая то, что добрые жесты и нежные прикосновения в отношение Сяо до встречи с Альбедо можно было пересчитать по пальцам одной руки (да ещё лишние останутся), от заботы ему было тяжело и больно. Годы, десятилетия, сотни лет и даже тысячи его никто не любил. А тут обнимают его, свирепого воина, Бдительного Якшу, несмотря на то, какой он на самом деле слабый и никчёмный. «Альбедо бы сказал, что это не так» — думается Сяо лениво, пока он почти что сопит на плече принца.
Глаза нещадно жжёт, а мысли продолжают летать в тучах самобичевания. Альбедо, кажется, что-то тихо напевает. Сяо очень хочется спать, веки слипаются не то от усталости, не то от оставшейся на них влаги, и если Альбедо продолжит петь так сладко и звучно-приятно, Сяо и вовсе рискует заснуть. Хорошо, что они сидят на диване, а то он свалился бы с ног, сейчас они точно его не удержат. Песня-колыбельная заканчивается, Альбедо внезапно спрашивает:
— Давай приляжем? Ты так устал, — он опрокидывается на подушки, удивлённо ловя падающего секунда в секунду вслед за ним Сяо. Он укладывает их обоих на диван как может, благо оба невысокого роста и отлично помещаются. — Ты не просто устал, ты очень устал. Настолько, что уже спишь, — последнюю фразу Альбедо произнёс и вовсе шёпотом.
— Янэ... Не-е... Сплью... — Сяо бормочет что-то неразборчиво. Его рука свисает безвольно с дивана, вторая зажата между Альбедо и спинкой дивана. Лишь бы судорогой её не хватило.
Альбедо, будто читая мысли, отодвигается ближе к краю, освобождая руку Сяо, вторую же затаскивая на диван и удерживая объятием, чтобы точно не упала. Думает Сяо как и обычно: чётко и быстро, а хоть на сантиметр сдвинуться не в силах. Он вдыхает запах свежей измятой пижамы Альбедо и возвращается к своим предыдущим мыслям.
Впервые за тысячи лет Сяо уверен в том, что его любят, а он любит в ответ.