Все тело ломит. Оно болит даже в самых неожиданных местах. Голова раскалывается на части и это при том, что это чёртово тело не должно было болеть. Ведь живым или хотя бы просто человеком он никогда не был. Ко всему прочему, его совершенно не покидало чувство сюрреалистичности происходящего. Ему казалось, что он умер. Умер на том поле под остатками огромного робота. Но, кажется, этого не произошло. Или же все-таки произошло, а он просто куда-то попал после смерти? Но знакомые голоса на фоне подсказывали воспалённому сознанию, что нет. Он жив. Жив, насколько это вообще реально в его положении. Наверное, он должен был радоваться. Но радости не было. Лишь горсть тупого сожаления в сердце. Сердце, которого у него даже не было.
Юноша лежал на твёрдой поверхности. По ощущениям то была скамейка с постеленной соломой на ней же. Противные сухие травинки неприятно кололи бока. А под закрытыми веками проносились минувшие события. Огромный робот, тошнотворный запах странного вещества. Слова Дотторо от которых сейчас становилось ещё более тошно. Бой с путешественником, странная маленькая девчонка склонившаяся над ним после.
Открыть глаза было тяжело. Юноша начал морщится, болезненно застонал.
— Он просыпается? — Неожиданно родной и такой до боли знакомый голос заставил распахнуть глаза почти со той скоростью бьющих на Сэйрай молний. Парень с отросшими белыми волосами склонился над ним. В красных глазах играло беспокойство и страх. Откуда там страх? Почему? Он боится его?
— Почему ты здесь? — Голос звучит незнакомо. Слишком сиплый.
Вопросов было много. Но главным пока оставался почему самурай тут. Куникудзуси покинул его без единого слова прощания. Они провели вместе около двух месяцев и Кадзуха совершенно не мог знать, кто такой Сказитель. Не мог же?
— Мы поговорим позже. — Кадзуха качает головой и его распущенные волосы следуют за ним. — Нахида! — Каэдэхара зовёт кого-то.
Нахида. Это ведь дендро-архонт? Почему она здесь? Разве эта странная маленькая девчонка не должна питать ненависть к нему за все те слова которые он сказал ей? Разве нет?
— Ты злишься на меня? — Куникудзуси с трудом поднимается и садится, но уже с помощью Кадзухи. Тот смотрит на него с явным неодобрением. По скованным движениям было отлично видно, что блондин зол на него.
— А не должен? — Кадзуха садится рядом, отряхивает солому с одежды парня. Взгляд цвета осеннего клёна был наполнен тёплой, несмотря на очевидную злость Кадзухи.
Юноша поджимает губы. В общем-то, Каэдэхара имел полное право на злость. Но… бывший предвестник надеялся, что юноша поймёт его.
— Думаешь о том, что я должен был понять тебя? — Куникудзуси вздрагивает, хмурится сильнее. Иногда ему казалось, что самурай читает его мысли. Это порой пугало. — Я понимаю. Но не злиться на тебя я не могу. Ты сбежал на утро, ничего не объяснив. Просто ушёл, словно я пустое для тебя место. — Тяжёлый вздох инадзумца подпитывает давящее чувство вины темноволосого. Он косится на парня с распущенными волосами, на усталую улыбку и мешки под глазами. Он выглядел знатно потрёпанным. — Но мы поговорим об этом позже. Нахида!
Воцаряется тишина на время ожидания архонта и Куникудзуси имеет возможность наконец-то осмотреться. Находились они в какой-то огромной плохо освещенной куполообразной комнате. На каменных стенах были вылеплены странные рисунки растений, а сам купол был сделан из зелёного стекла, сквозь которое с трудом попадало солнце. Комната была совершенно пусто за исключением стола около скамейки, на которой сидел сам бывший фатуи. Место это парню не особо нравилось, но сейчас выбирать не приходилось.
— Ты… Правда так сильно злишься? — Было неловко, но задать этот вопрос сейчас казалось чем-то важным. И вновь взгляд Кадзухи оказался на бывшем фатуи.
— Нет. Я это ожидал. Я схожу за Нахидой. — Самурай встаёт, бывший Сказитель хочет дотронуться до его руки, но не решается. От блондина за милю сквозило разочарованием. Если бы Куникудзуси был хотя бы чуть-чуть эмпатичнее, то понял бы, что за разочарованием скрывается страх. Но юноша никогда не был эмпатом.
Кадзуха вышел под прожигающим спину взглядом. Юноша откинулся на стену. Голова больно ударилась о кирпичи и он зашипел.
Ожидал? Какого черта он это ожидал? Губа снова оказывается в плену зубов. Идиотская привычка. Как и заламывание пальцев. Хотя может быть в нем все было слишком по-идиотски.
Мыслей было много. Вопросов было ещё больше. Но единственное, что сейчас волновало бывшего фатуи это Кадзуха, который какого-то черта забыл в Сумеру и сейчас ушёл за дендро архонтом, которая его наверняка презирает и ненавидит.
Кадзуха злился на него. Наверняка был обижен. И наверняка не особо горел желанием даже взаимодействовать с ним. На самом деле, Каэдэхара имел право даже на ненависть. Но надежда на то, что этой самой ненависти в самурае не было, пока была. Куникудзуси от этого чувствовал себя ужасно глупым. Он ощущал себя потерянным, никому ненужным, ребёнком. С другой стороны, а кем он был если не им?
Сейчас он был всего лишь забытой выброшенной марионеткой. Такой же, как те триста лет назад. Он снова был лишь мешающим, неудавшимся экспериментом. Снова.
Взгляд прикован к зелёным стеклам купола. Кадзухи и архонта всё ещё не было. Это заставляло волноваться.
Однако времени на волнение у темноволосого юноши почти нет. Кадзуха возвращается через некоторое время вместе ребёнком за его спиной. У девочки смешно подпрыгивал хвостик, а взгляд зелёных глаз был почти что ласковым. На её губах была лёгкая добродушная улыбка.
— Доброе утро, Куникудзуси. Или мне лучше называть тебя Скарамучча? — Давно позабытое имя режет слух. Оно отдаётся болезненной пульсацией где-то в груди. Названный юноша морщится, склоняет голову к плечу.
— Не называй меня так. — Он скалиться на архонта. Краем глаза замечает усталый вздох Каэдэхары, но упорно его игнорирует.
— Он всегда такой грубый? — Девочка задирает голову, смотрит на Кадзуху. Блондин пожимает плечами. — Так значит, Куникудзуси? Ты помнишь, что произошло? — Детский голос звучал успокаивающее и очень мягко. Будто это не она здесь маленькая девочка, а он.
Он помнил что произошло. Картины того дня проносились перед его глазами мерзкими вспышками.
— Да. Помню.
— Это хорошо. Ты мне расскажешь, как себя чувствуешь? — Нахида сделала короткий шаг в его сторону, но тут же поймала злой взгляд бывшего предвестника и сделала шаг назад.
— Я чувствую себя нормально. — Это было ложью. Той ложью, в которую даже самый наивный человек не поверит.
Нахида как-то тяжело выдохнула. Взглянула на бывшего предвестника фатуи тяжёлым взглядом, в котором плескалось осуждение и непонимание.
Зубы заскрипели от того, как сильно бывший Сказитель их сжал.
— Поговори с ним сам. Мне он ничего не скажет. И объясни ему всё, хорошо? Я вернусь через час. Вам хватит этого времени? — Кадзуха медленно качает головой под неодобрительный взгляд одного из юношей. Нахида улыбается, кивает Куникудзуси и выходит из комнаты.
Кадзуха снова садится рядом с парнем. Его руки ложатся на холодные щеки Куникудзуси и он притягивает чужое лицо ближе. Взгляд его прикован к тёмным глазам бывшего фатуи.
— Прекрати скалиться на тех, кто желает тебе помочь. — Большие пальцы гладят кожу, а ласковый взгляд пробегается по лицу. Одна рука путается в волосах, пальцы играют с тёмными прядями.
— Это ты о Нахиде? — Он горько ухмыляется. Попытку отстраниться от самурая он даже не предпринимает.
— Да.
— Она наверняка меня ненавидит и… — Кадзуха негромко смеётся.
— Ты просто параноик. Она вовсе не ненавидит тебя. Может быть, не понимает. Но не ненавидит. — Взгляд блондина был пропитан лаской и странным обожанием. От этого взгляда становилось неловко. — И она хочет помочь тебе.
— Мне не нужна помощь. — Куникудзуси ощетинивается на Кадзуху, пытается отстраниться. Но Каэдэхара просто не позволяет этого. Сильнее сжимает щеки и приближает лицо к себе.
— Нужна. И ты это знаешь.
— Я не хочу. — Пальцы на щеках сжимаются сильнее, блондин склоняет голову к плечу.
— Я знаю. Но тебе придётся пройти через это. Ты в любом случае не сможешь покинуть это место. Я не позволю этому случиться. — Бывший фатуи кидает взгляд на тонкие поджатые губы, обращает внимания на ласковые поглаживания щёк. Сейчас все ощущалось по-другому, нежели тогда в Инадзуме. Что-то между ними изменилось. Во только, он не был уверен, что именно. Но это изменение ему нравилось.
— Зачем ты нянчишься со мной? — Это было грубо. И бывший предвестник это знает. Но он не понимал Кадзуху.
— Ты правда не понимаешь? — Улыбка блондина была нежной. В ней не было обиды или даже злости. Парень не понимал хоть и пытался. Отрицательное качание головой. Кадзуха усмехается.
— Идиот. — Руки наконец опускаются со щёк.
— А сам-то. Это не я подался за парнем в другую страну. Ещё и после того, как он тебя бросил.
— О так ты осознаешь, что поступил отвратительно. — Улыбка самурая раздражает.
— Я идиот, но не тупой. — Обиженно бурчит на него Сказитель.
— Верно. Так ты… Согласишься…?
— А у меня есть выбор? — Бывший фатуи рассматривает Кадзуху так словно впервые видит. — Стоит признать что распущенные тебе идут больше. — Рука Куникудзуси скользит по светлым волосам. Он в который раз удивляется их мягкости. Его собственные волосы были жёсткими.
— Нет. — Честный ответ Каэдэхары радует.
Юноша неожиданно думает о том, что хочет поцеловать Кадзуху. Кидает короткий взгляд на губы, но тут же его отводит и сжимает свои собственные. Не то, чтобы ему было стыдно или что-то в том роде нет. Вовсе нет. Дело было в том, что… Что бывший фатуи просто не был уверен, что имеет право на такие вольности. Его бы это не волновало, если бы перед ним сейчас сидел кто-то другой. Но перед ним Кадзуха Каэдэхара. Человек к которому Куникудзуси испытывал странное чувство привязанности и почти больное обожание.
— Сделай уже то, что хочешь. — Кадзуха внимательно смотрит в глаза юноши напротив и сам приближает свое лицо к его. Куникудзуси хлопает глазами, длинные ресницы касаются его щёк.
Бывший предвестник фатуи совершенно не понимал, что с ним происходит. Он ощущал себя странно в компании блондина. В его груди, там где у нормальных людей находится сердце, поселилось пугающее чувство. Оно было вне понимания Сказителя, и ощущалось слишком чужеродным. Обычный человек называл бы это влюблённостью. Но темноволосый не был обычным человеком. И не мог дать названия теплому ощущению в груди.
Кадзуха снова улыбается. По-идиотски, по скромному мнению самого Куникудзуси.
— Хватит улыбаться, раздражаешь. — Зло буркает юноша и отстраняется. Это вызывает у Каэдэхары новую усмешку и ещё большее раздражение у бывшего предвестника.
— Ладно, я сам всё сделаю, мистер Независимость. — Руки блондина снова на щеках бывшего Сказителя. А лицо оказывается в паре миллиметров. Куникудзуси сглатывает и ловит мягкий взгляд Кадзухи. Медленно, ужасно неуверенно, кивает. Чужие губы касаются его. Каэдэхара мягко сминает нижнюю губу. Кадзуха не предпринимает попыток углубить поцелуй. Продолжает мягко сминать губы юноши, пока тот неуверенно отвечает на уже знакомые действия парня.
Кадзуха отстраняется спустя несколько тягучих мгновений. Его пальцы продолжают находиться на щеках, пока руки самого Сказителя лежат на талии самурая.
— Я буду рядом, хорошо? И мы пройдём через это вместе. Только не надо от меня опять сбегать только потому что ты напуган. Пожалуйста. — Его голос был уверенным, не смотря на дрожащие нотки в нём же. Бывший фатуи неуверенно кивает, кладёт голову на плечо парня, ощущая некое спокойствие. Кадзуха обнимает его в ответ, руки гладят спину, а губы касаются щеки.
Нахида возвращается через несколько минут после слов Кадзухи. И Куникудзуси даже пытается не грубить Малой Властительнице. Вопрос лишь в том, насколько хорошо у него это получается. Но, казалось, что девчонка всё понимает. Она смотрела на него лишь с толикой грусти и некой досады. Последнего парень не понимал, но ему и не было это нужно.
Куникудзуси перевели в нормальную спальню, которая находилась наверху странного здания. Она была небольшой, но довольно-таки пригодной для жизни. А с окна открывался вид на кипящей жизнью Сумеру. Кадзуха поселился по соседству с ним. Они жили в разных комнатах, но у бывшего предвестника всё время складывалось ощущение, что самурай наблюдает за ним. Это не злило его, хотя должно было. Может быть он просто привык к наблюдению со стороны. Пока парень находился в рядах фатуи, то за ним был представлен постоянный контроль. Царица, очевидно, не доверяла созданию правительницы Инадзумы. И это было логично. Сейчас же бывший фатуи натворил слишком много для того, чтобы за ним не наблюдали. Конечно, бывший Сказитель мог бы обвинить во всем одного Дотторе. Мог. Но он не видел в этом смысла. Это было бы слишком глупо. А Куникудзуси устал быть глупым.
Кадзуха проводил почти всё своё время с бывшим Сказителем. Сидел с ним по дням в саду этого храма, что находился в отдаление от всего города. Рассказывал какие-то истории из своего путешествия и аккуратно вытягивал все из самого собеседника. Открываться было страшно. Рассказывать о своих скитаниях тоже. Темноволосый юноша считал Кадзуху странным. И глупым. И идиотом он его тоже считал. Он совершенно не понимал почему последний носится и почти что нянчится с проблемой. Коей Куникудзуси, он же бывший шестой предвестник фатуи, являлся.
Может быть он вызывал у Кадзухи те же пугающие чувства, что были и у него самого к самураю? Или же есть этому другое объяснение? Тогда какое?
— О чём ты снова так напряжённо думаешь? — Сказитель не вздрагивает от знакомого за спиной голоса. Чужие пальцы проходятся по складке между бровей мягким движением. Кадзуха садится рядом, пальцы запускает в тёмные, жёсткие волосы, они бегут вниз, по шее. — Красивый.
— Что? — Теперь Куникудзуси вздрагивает. Кадзуха усмехается и говорит уже знакомую юноше хокку. Она была совершенно непонятной. Но, кажется, о чьей-то красоте и холоде. О чьей, юноша не знал.
— Я спрашивал у тебя о чём ты снова думаешь. — Повторяет блондин свой первый вопрос. Его волосы сейчас были собраны в низкий знакомый хвост, красная прядь торчала и развивалась на ветру.
— Ни о чём. — Буркает брюнет, устало опираясь туловищем о стену, на которой рос плющ.
— Как скажешь. Хочешь сходить в город? Посмотреть, что там, да как. Дотторо наверняка тебе этого не позволил. —Куникудзуси поворачивается на Кадзуху. Глаза цвета осеннего клёна продолжали заглядывать в самую душу, которой у него не было. Они ласкали его щеки, губы. Странное чувство неловкости поселилось где-то, где должно быть сердце. Сердце, место которого всегда занимала удушающая пустота.
— Разве я не вызову вопросов у простого люда? — Обеспокоенность сквозит в нервных движениях парня.
— Они тебя в глаза не видели. Мы всего лишь очередные «туристы» из Инадзумы. Не более. Так что, хочешь пойти со мной?
— А Малая Властительница не будет возражать?
— Я уже поговорил с ней об этом. Она сказала что это должно пойти на пользу твоей социализации. — Последнее слово звучало знакомо, но всё ещё очень странно. Бывший фатуи кусает губу, ловит полный надежды взгляд блондина и соглашается. Самурай нежно улыбается ему, заправляет тёмную прядь за ухо.
В город они отравились на следующий день. Куникудзуси получил на руки чистую одежду и даже свою шляпу. Последнюю он неуверенно вертел в руках, хмуро разглядывая её. На вид она была такой же, как его прошлая. Но ей самой она не являлась. Он был как эта самая шляпа. Такой же на вид, но уже совершенно точно не тот же самый. Это было странно.
Кадзуха ждал его у выхода со знакомой улыбкой и странными искрами обожания в его глазах. Нахида стояла у входа в храм и провожала двух юношей материнским взглядом.
Уже со склона было видно то, насколько столица Сумеру была огромной. Этим она напоминала бывшему Сказителю его родину, если Инадзуму такой можно было назвать. Но в отличие от спокойной, почти замедленной, островной столицы Сумеру кипел жизнью. Яркие цвета были повсюду. В домах, в витражных окнах, в одежде здешнего населения, в ярких растениях, что в тут были повсюду. Ко всему прочему на улицах царил ужасный шум. Крики торговцев, покупателей, громкие голоса детей. Всё это смешивалось в какофонию и раздражало барабанные перепонки, а запах всевозможных специй бил в нос и темноволосый даже сморщился. Хотя дискомфорта ему это вовсе не доставляло.
Рука Кадзухи сжимала руку Куникудзуси и крепко держала её в своей. Бывший предвестник фатуи рассматривал незнакомых людей без особого интереса. Люди были похожи друг на друга. Они все были одинаковы. Куда интереснее было разглядывать причудливые растения, одежду населения, висящие в лавках ковры и незнакомую еду.
От обилия яркости рябило в глазах. Солнце было достаточно высоко. Кадзухе, кажется, было жарко. Его волосы были влажными, рука которой он держал руку бывшего Сказителя потной. Куникудзуси послушно следовал за блондином. Он и сам сжимал руку Кадзухи. Потеряться в этом оживлённом месте не составило бы никакого труда.
— Зайдём в местную таверну. Хочу попробовать что-то местное. — Кадзуха продолжает тянуть его за собой. И Куникудзуси впервые за насколько дней улыбается искренне. От Каэдэхары за милю несло энтузиазмом и интересом. Казалось, что его любовью ко всему новому невозможно не заразиться. Юноша всё чаще ловил себя на мысли, что он хотел бы остаться рядом с Кадзухой. Эта идея почти пропитывала существование бывшего предвестника. И эти мысли почти не пугали, а отдавались чем-то тёплым в районе сердца.
В «таверне» было неожиданно жарко. Пахло чем-то съедобным. Куникудзуси осмотрелся.
Само помещение состояло из двух этажей и тут было довольно темно. Жар шёл от двух больших печей, в которых что-то готовилось. Между столиками блуждали официантки с натянутыми усталыми улыбками.
Рука Кадзухи продолжала держать руку юноши рядом. Последний против не был.
— Пойдём наверх. Там должно быть не так много людей. — Бывший Сказитель лишь кивает на слова самурая, послушно следуя за ним. Мысль о том, что шестой предвестник не должен слушаться какого-то самурая, остаётся без должного внимания самого предвестника.
Наверху было прохладнее. Кадзуха ни жары, ни холода не чувствовал. Но темноволосый отлично видел, что Кадзухе, привыкшему к морской прохладе, тут комфортно не было.
Заказ они делают лишь через пять минут. Кадзуха заказал сразу несколько блюд на пробу, в том числе и странный чёрный кокос с ещё более странным названием.
— Я не возьму это в свой рот. — Бывший предвестник брезгливо морщится от вида копченного кокоса. — Меня сейчас вырвет даже от вида. — Кадзуха закатывает глаза.
— Не ты ли несколькими месяцами ранее говорил мне о том, что у тебя нет рвотного рефлекса? — Вспоминая при каких событиях происходил этот диалог, Куникудзуси хлопает глазами и прищуривается.
— Это не значит, что я буду это. — Палец указывает на блюдо. — Есть.
Кадзуха тяжело вздыхает.
— По тебе не скажешь, что ты такой привереда. — Куникудзуси закатывает глаза, пожимает плечами и обращает своё внимание на «Питу». Та выглядела куда более аппетитно.
Кадзуха же действительно пробует этот странный на вид кокос. Темноволосый насмешливо наблюдает за блондином и совершенно не удивляется, когда красивое лицо перекашивается и Каэдэхара закашливается.
— Не ожидал, что ты такой привереда, Кадзуха! — Издевательски восклицает Куникудзуси, склоняя голову к плечу и ловя хмурый взгляд самурая. Кадзуха что-то отвечает ему, но он уже игнорирует слова юноши. Его взгляд устремлён на питу. Кадзуха что-то говорил, пытался втянуть в диалог Сказителя. «Бог» сначала игнорировал его, а потом всё же решил, что стоит поддержать старания парня, который вызывал в нем взрыв эмоций, и уже через несколько минут между ними происходил оживленный диалог.
Из таверны они выходят через пару часов. Солнце уже склонялось за горизонт, освещая город своими последними ярко-красными лучами.
— Если ты не устал, то мы могли бы сходить ещё на большой базар. Там сейчас должно начаться представление. — Рука Куникудзуси снова оказывается в тисках руки Кадзухи. Каэдэхара снова поправляет тёмные волосы и нежно улыбается их обладателю. Предвестник вздохнул бы сейчас, если бы мог. Но вместо этого он лишь аккуратно кивает и тянет ответную улыбку.
За тяжёлыми деревянными дверьми слышатся громкие голоса веселящегося народа и незнакомая музыка. Бывший фатуи вдруг ощущает себя ужасно лишним на этом празднике жизни, хотя они ещё даже не вошли на само празднество. Он хмурится, желает шаг назад и Кадзуха это тут же замечает. В лучах закатного солнца видно, как он сощуривает глаза и наклоняет голову к плечу.
— Знаешь, не думаю, что сейчас подходящее время туда идти. — Юноша хочет перебить его и убедить в обратном. Но не делает этого. И дело было даже не в строгом взгляде блондина, который сейчас был вроде как ответственен за Куникудзуси. — Вернёмся в храм?
— Будто у меня выбор есть. — Буркает бывший фатуи, хмуря брови. Облегчение оседает где-то внизу живота, и он в который раз благодарен Кадзухе за его чуткость и умение понимать.
На краю сознания мелькнула мысль, что Кадзуха один из немногих, кто действительно понимал его, а не просто делал вид. От этого становилось немного легче.
Когда они вернулись в храм на улице уже стемнело. Внизу всё ещё горели огни, слышались голоса и город точно не собирался засыпать. Лёгкий ветер трепал волосы, Кадзуха вдыхал свежий воздух и жмурился от ветра. Он казался счастливым.
Каэдэхара поворачивается к Куникудзуси. Тот взгляда от него не отводит, лишь голову склоняет. Кадзуха делает два коротких шага по направлению к нему. Кладёт пальцы на щеки в знакомом движении. Чужое горячее дыхание опаляет губы и темноволосый вздрагивает. Сам сокращает оставшиеся между ними миллиметры. Чужие губы тёплые и мягкие в отличии от собственных. Язык Кадзухи скользит мягким движением по нижней губе бывшего фатуи. Раздвигает их и проникает в рот, углубляя поцелуй. Язык проходится по ровному ряду зубов, касается нёба, сплетается с чужим. Парень обнимает Кадзуху за шею, отвечает на поцелуй со всей отдачей. Руки самурая с щёк соскальзывают на шею. Большие пальцы ласкают там, где должна быть сонная артерия. Рука скользит дальше по открытой груди, пока вторая рука блуждает по спине.
Куникудзуси не уверен сколько они так простояли, но Кадзуха отстранился медленно и нехотя. На мокрых от слюны губах расцвела глуповатая улыбка, в глазах прыгали искорки непонятного Сказителю чувства. Наверное, в его собственных глазах было тоже самое.
— Ляжешь сегодня со мной? — Куникудзуси пожимает плечами и кивает, не уверенный как себя вести. Самурай светится, как те фонарики в Ли Юэ на празднике фонарей. Раздражает. — Вот можешь же быть милым когда хочешь.
— Я не милый. А если и так, то я должен быть таким постоянно. Разве нет?
Бывший фатуи видит очередное закатывание глаза Кадзухи. Руки снова оказываются сцепленными, но уже по инициативе Сказителя. Нахида встречает их ехидным взглядом, но ничего не говорит.
Комната Кадзухи находилась рядом с комнатой Куникудзуси. Комната самурая была абсолютно такой же, как и его собственная. Но личных вещей тут было побольше. Да и она казалась более обжитой.
— Ты здесь уже неплохо устроился. — Замечает бывший фатуи, усаживаясь на кровать блондина. Он наблюдает за действиями Кадзухи с неподдельным интересом, которого даже не скрывал. Кадзуха развязывал завязки верхней одежды.
— Ты собираешься спать в одежде? — Блондин оборачивается к нему. Куникудзуси пожимает плечами. Чувство стыда он так и не познал. Так что ничего смущающего в происходящем для него не было. Он просто наблюдал за действиями Кадзухи и возвращался на несколько месяцев назад. Бывшему предвестнику вдруг подумалось, что он был бы совершенно точно не против повторить то, что происходило между ними тогда. Дать название чему он в последствие так и не смог.
— Давай займёмся тем, чем занимались тогда. — Он склоняет тёмную макушку к плечу и хлопает глазами на Кадзуху. Тот медленно поворачивается на говорящего темноте, выражения его лица видно не было.
— Чувство стыда тебе совсем неведомо?
— А должно? —Юноша спрашивал это с таким искренним непониманием, на что Кадзуха лишь выдохнул.
— Ну, может оно и к лучшему. И сними уже эту одежду. Она только мешает. — Бывший фатуи не видит лица самурая, но тот точно улыбается.
— Ты надо мной издеваешься сейчас?
— Нет. Я говорю серьёзные вещи. Во-первых, спать в одежде неудобно. Во-вторых, она будет мешать нам сейчас. Ну, и в-третьих, я уже раздет. А ты всё ещё нет. Нечестно.
Куникудзуси вздохнул бы сейчас, если бы мог. Совету Кадзухи он, конечно, же следует. Комнату освещает лишь блеклый свет луны сквозь витражные окна. Благодаря им юноша может разглядеть очертания худого тела.
— Ты уверен?
— Я сам тебе предложил, а ты спрашиваешь уверен ли я? Ты издеваешься? — Сказитель закатывает глаза, и ловит неуверенные взгляды Кадзухи. Юноша уже начинает психовать. Он сам встаёт с кровати, делает два широких шага по направлению к блондину и тянет его на себя, так, что Кадзуха падает на бывшего фатуи и вздыхает.
— Ты всегда идёшь напролом. — Вздыхает Каэдэхара. Горячая голая грудь блондина прижимается к еле тёплой Куникудзуси. Бывший фатуи слышит бешеный стук сердца лежащего на нём юноши.
Если бы он был человеком, то его сердце сейчас стучало бы также?
— Наверное. Поцелуешь меня? — Полубог хлопает ресницами. Кадзуха щурится, кивает. Сначала в ход идет язык. Он касается нижней губы, затем верхней. «Бог» приоткрывает рот, чтобы влажный язык проник в него. Кадзуха привстаёт на локтях. Продолжает аккуратно целовать Куникудзуси, пока его рука скользит по плоскому животу почти что человека. Темноволосый чувствует, как рука двигается ниже к паху. Задерживается внизу живота, выводя что-то понятнее одному лишь Кадзухе. Куникудзуси сглатывает и отстраняется. Горящий взгляд самурая ласкает его. А тонкие пальцы скользят всё ниже пока не достигают члена.
Уже знакомое ощущение возбуждения зарождается где-то внизу живота, когда Кадзуха начинает водить по лежащему члену, надрачивая его. Юноша под блондином издаёт невнятный звук. Пальцы с шеи Каэдэхары перемещаются в светлые волосы и сжимают их, самурай шипит и двигает рукой сильнее. Кадзуха последний раз целует Куникудзуси прежде чем отстраниться и утянуть Куникудзуси за собой в положение сидя. Блондин выдыхает, ловит заинтересованный взгляд бывшего фатуи. Брюнет поднимает на него взгляд, в котором плескалось возбуждение. Кадзуха сглатывает под пристальным взглядом. Тёмные глаза скользят по лицу, шее, худой груди и полу вставшему члену.
— Можно я?
— Делай, что хочешь. — В тишине комнаты раздаётся судорожный вздох Каэдэхары. Это вызывает у юноши с жёсткими волосами усмешку.
— Ты сам разрешил.
— Что ты…? — Кадзуха оказывается лежащим на спине. Куникудзуси сидит между раздвинутых ног блондина. — Тебя совершенно не смущает то, что между нами происходит? — Буркает юноша.
— Ну… Нет? Ты можешь покраснеть за нас двоих, если хочешь. — Ухмылка бывшего фатуи видна даже в темноте. А усталый вздох Кадзухи разносится по всей небольшой комнате.
Темноволосый тянет руку к чужому органу. Пальцами касается головки, трёт уретру, из которой сочился предэкулят. Предвестник растирает полупрозрачную вязкую жидкость по всей головке и слышит шипение блондина сверху. Довольно хмыкает на чужую реакцию. Ведёт пальцами к основанию по всей длине, вырывая тихий стон сквозь зубы у Кадзухи. Действия Куникудзуси были медленным и тягучими.
— Прекрати дразнить. — Голос у парня сверху был напряженным. В нём слышалось явное желание и это почему-то тешило самолюбие Куникудзуси. Но он слушается. Садится удобнее, так, чтобы его лицо оказалось ровно напротив члена Кадзухи. Собственное возбуждение собиралось внизу живота и отдавало в член. Но оно сейчас Куникудзуси не так волновало, как чужой стоящий член напротив.
Куникудзуси приближается к члену максимально близко. Дует на головку. Касается языком уретры, слизывая терпкий предэкулят. Новый судорожный вздох сверху, чужие пальцы в тёмных волосах Куникудзуси. Рот предвестника накрывает головку, язык обводит её по кругу и пальцы в волосах сжимаются сильнее. Кадзуха, явно не специально, давит на голову Куникудзуси, проталкивая член вглубь рта. И тот этому совершенно не сопротивляется. Обнимает ноги Кадзухи, продолжает языком водить по члену и проталкивать глубже, прямиком в горло. Куникудзуси не нужно было дышать и рвотного рефлекса у него не было. Так что член входил в самое горло спокойно и легко, а он сам не получал никакого дискомфорта кроме неприятного растяжения челюсти.
Одна рука Каэдэхары лежит на плече и гладит выпирающие кости, пока вторая продолжает сжимать жёсткие тёмные волосы и направлять движения рта на его члене.
Куникудзуси продолжает заглатывать член до тех пор пока тот не вошёл полностью. Брюнет сглатывает и блондин высоко стонет, отодвигая Куникудзуси от члена. Тот послушно отстраняется, но его губы остаются на напряженной чувствительной головке.
— Твою мать, Скара. — Тяжело выдыхает Кадзуха.
–Давай без моей матери в постели, пожалуйста. И я уже не Скарамучча, я больше не фатуи. Так что зови меня просто Куникудзуси. — Сломано ворчит брюнет в ответ. Рот снова накрывает головку и губы Куникудзуси скользят по длине к основанию в очередной раз.
— Хорошо. — Рука приглаживает растрепанные волосы в утешительном жесте.
— Мг… — Куникудзуси продолжает заглатывать чужой член. Он то выпускает его изо рта полностью и бросит одной рукой, то возвращает его в рот и водит губами по всей длине в спешном темпе. Из Каэдхеры слышны стоны приглушённые стоны, которые вырвались из него сквозь стиснутые зубы. Пальцы Кадзухи то ласково перебирали тёмные волосы, то сжимали их у самых корней.
— Блять. — Разносится по всей комнате и Кадзуха отнимает тёмную голову от себя. Делает несколько движений собственной рукой и кончает на кровать с протяжным стоном. — Блять.
Бывший предвестник облизывает губы и хмыкает. Услышать такие слова от Каэдэхары было редкостью. Приличной редкостью.
Кадзуха поддаётся вперёд. Его губы накрывают губы Куникудзуси мокрым поцелуем. Языком проходит до губам, проникает в рот. Пальцы ласкают чужую спину. Каэдэхара отстраняется спустя несколько мгновений. Проходится мокрыми губами по шее и выдыхает в неё горячим дыханием.
— Я говорил тебе что ты красивый? — Куникудзуси улыбается, кивает Кадзухе.
— Да. Уже много раз. — Каэдэхара кивает.
Кадзуха даёт себе пару минут перевести дух, а затем он обращает внимания на стоящий член парня, сидящего напротив.
— Моя очередь.
— Чего? — Куникудзуси не успевает понять когда блондин оказывается между его ног. Теплые губы целуют бедра. Кадзуха пару раз даже укусил полубога в самые чувствительные места на бёдрах. Язык проходится по местам укусов размашистым мокрым движением. Юноша кусает щеку изнутри, наблюдая за действиями Кадзухи.
Кадзухе наконец-то надоедает играться с оголенной кожей бывшего фатуи. Его губы наконец касаются напряженной головки. Язык проходится от уретры к основанию. Блондин не пытается повторить действия Куникудзуси и сделать тому горловой. Его губы останавливаются на середине члена, а рука двигается в быстром темпе. Куникудзуси был уже достаточно возбужден. Так что Каэдэхаре не понадобилось много времени для того, чтобы довести его до оргазма.
Куникудзуси кончил с коротким стоном прямиком на белое постельное и тут же уткнулся лбом в худое плечо Кадзухи. Тот оставил короткий поцелуй у виска и тихо выдохнул, ощущая мягкое умиротворение.
— Не думал что снова окажусь рядом с тобой. Да, ещё и в таком странном месте. — Спустя какое-то время произносит Куникудзуси, обнимая себя за колени. Кадзуха поправляет растрепанные волосы бывшего предвестника, и мягко ухмыляется.
— Ну, вот мы здесь. И вроде бы оба счастливы. Все хорошо, не так ли? — Каэдэхара целует его в висок, прижимая к себе.
- Угу. Всё так.