Звезда
Астроном/Навигатор/Исследователь
Звезда полна надежды, счастья, легкости и свободно текущей любви. Она оптимистична, доверчива, взбудоражена и вдохновлена. Исследователь открыт к новым знаниям, безмятежен и щедр. Карта идет сразу после карты Башни и обозначает затишье после бури.
Перевернутое положение: потерянность; обещание или надежда могут оказаться фальшивыми.
Данте готовился к этому дню с самого начала. Наращивал силу из остатков Ордена, каждый божий день отправлял демонов восвояси и прокручивал в голове приветственную речь. Но к некоторым вещам нельзя оказаться готовым.
Вергилий вернулся, как ему и полагает ― с помпезностью и выебонами, ― но все же сумел удивить Данте. Он не пошел сразу наверстывать упущенное с любимым братом.
Сначала нельзя было даже понять, что он в городе. Данте в тот день накрыла только невыносимая тоска, поэтому пост главы Ордена (на который он, на секундочку, не подписывался и не претендовал) на день оставил и прыгнул с головой в свой привычный омут из секса и наркотиков. Но что-то с этого дня в Лимбо-сити изменилось. Город, потонувший в крови и беспорядках после смерти Мундуса, шаг за шагом начал приходить в норму: число демонов на улицах уменьшалось прямо-таки в геометрической прогрессии, полиция перестала ебланить и разыскивать Данте, взгляд людей, затуманенный демоническими наркотиками, постепенно прояснялся. И как бы ни хотелось верить в то, что человечество само собой встало на путь истинный, все оказалось гораздо прозаичнее и гаже. Высокомерный мудак просто решил не оставить Данте и шанса на победу.
Он вообще ожидал, что брат придет сначала задвинуть речь про «я же говорил!», ткнет лицом в свое превосходство и только потом возьмется за Ямато. И честно, последний этап Данте хотел бы даже пропустить. Он тоже изменился. Он тоже, скрипя зубами, пересмотрел некоторые взгляды на жизнь.
Но как будто Вергилий когда-либо делал то, что от него ожидают.
Спустя ровно год после исчезновения брата в здание Ордена запускают усыпляющий газ.
Данте в общем-то похуй ― нефилимские корни позволяют и не такую дрянь переносить, но голову все равно вскружило. Реакции становятся медленнее, движения тягучее, и он не успевает увернуться от подлого удара в спину.
Вергилий стоит перед ним во всей своей холодной красе, статно возвышаясь с кривой полубезумной улыбкой. Он стал сильнее ― спина уже успела оценить удар, ― но все равно подстраховался: надел на себя респиратор и выбрал для боя место, где Данте не размахнуться, если, конечно, он не хочет из своих спящих подчиненных получить гору трупов. Ублюдок играет грязно, и это в общем-то было ожидаемо. У него цель отомстить, а не сойтись в равном бою. Да и Вергилий сам всегда предпочитал явное преимущество над противником.
Кончено же Данте все обидные расклады понимает. Понимает, что Вергилий ― сука такая ― не пришел бы, если бы не был уверен в своей победе. Что брат на планировании западней не просто собаку съел, а личного цербера Мундуса. Но Данте все равно встает на непослушные ноги, вызывает Ребеллион и бросается в бой.
Со стороны это выглядит больше похожим на избиение инвалида. Вергилий скучающе отбивает все атаки и не скупится на призывные клинки. За то недолгое время, что они могли провести вместе, стало очевидно одно ― брат виртуозный мечник, но в рукопашном бою абсолютно бездарен. Данте пытается выбить брата из колеи, сократить дистанцию, но с тем же успехом можно пытаться вывести буддистского монаха из созерцания бесконечно вечного ― глупо и бессмысленно.
И если бы не малышка Кэт ― господи, что бы Данте без нее делал! ― то он превратился бы в любимую игольницу Вергилия. Она, вся побитая и слабая, забегает внутрь, берет чью-то кружку со стола и, несмотря на призывной клинок, вонзившийся в плечо, успевает сделать бросок.
Фильтр на респираторе трескается, и Вергилий теряется ровно на долю секунды. Данте больше и не надо ― он входит в Девил Триггер и бросается на брата с кулаками.
***
Данте не может принять новость сразу.
У него есть сын.
Нет, даже не так.
У них с Вергилием есть сын.
Это должно быть какой-то дурной шуткой, но почему-то Данте четко понимает, что брат абсолютно серьезен. У него всегда с юмором было не слишком хорошо.
Дрожь в руках переходит на все тело. Данте, с одной стороны, чувствует отвращение к самому себе ― каким больным ублюдком надо быть, чтобы выебать своего брата? С другой стороны, он ненавидит Вергилиия. После всего, что он прошел в детстве ― что они прошли, черт возьми! ― тот не просто оставил их сына в приюте. Он оставил в том самом, откуда сам Данте сбегал восемь раз.
И ведь, мудак, сидит и с совершенно спокойным лицом говорит об этом, как будто погоду за окном обсуждает. Временная мера же, хули ты, Данте, злишься?
А Данте от режима берсерка отделяет только высокие моральные принципы, непосильным трудом привитые Кэт. Он, конечно, для профилактики украшает лицо Вергилия еще парой синяков, но в целом ведет себя довольно адекватно. Настолько, насколько это слово применимо в данной ситуации.
Запертый в камере Вергилий выглядит жалко. Избитый, побежденный, скованный по рукам и ногам, он из последних сил пытается держаться обособленно. Как будто он не накачан подавителями, как будто он может в любой момент встать, уйти из этой комнатушки средней паршивости и сесть обратно на свой трон короля демонов.
Ну уж нет, братишка, Данте учится на своих ошибках.
Он приказывает охранникам следить за заключенным втрое усерднее и в случае чего стрелять на поражение.
А у Данте пока много своих незаконченных дел.
***
Данте никогда бы не подумал, что ему придется как маньяку ночью вламываться в приют и искать трехмесячного сына. Среди стройных рядов детских кроваток он ступает тихо и аккуратно, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Задремавшие демонессы-настоятельницы не обращают на него никакого внимания.
Неро лежит в самом дальнем углу, тихо посапывая. Он совсем похож на обычного ребенка ― если не искать, то даже со сверхъестественным чутьем сложно понять, что перед ним нефилим.
Может быть это просто глупые эмоции, но амулет просто взрывается силой, когда Данте берет на руки сына. Они исчезают в ночи прежде, чем перевоплотившиеся настоятельницы успевают сделать что-либо.
***
Дни пролетают на удивление быстро, когда у тебя появляется цель жить. Неро, кажется, растет по часам ― вот только вчера он сделал первые шаги, а сегодня уже идет в среднюю школу. Данте никому не признается, но он бережно хранит воспоминания о каждом дне, проведенным вместе с сыном. Он как никто знает, насколько это семейное счастье хрупко и скоротечно.
Они с Кэт взяли на себя роль родителей, пусть для Неро они так и остаются дядей и подругой дяди. Им пришлось взрослеть вместе с мальчиком; Данте бросать пить, курить и разгульный образ жизни, Кэт прятать реагенты и свои кошмары за закрытыми дверьми. Только Вергилий с годами не меняется ― сидит в своем заточении, читает книги, изредка общается с сыном и обучает его обращению с оружием (под присмотром членов Ордена и лично Данте конечно же). Он дамокловым мечом висит над всем Орденом и, кажется, вполне наслаждается этим.
А Данте… Данте давно потерял надежду наладить с братом отношения. Переубеждать его бесполезно, говорить с ним невозможно ― Вергилий попросту не отвечает. Данте по инерции приходит к нему и сидит напротив. Эти тягучие часы, наполненные молчанием, губительны настолько же, насколько спасительны ― весь Вергилий как сладкий яд. Попробовав однажды, остановиться уже невозможно.
Иногда Данте кажется, что Вергилий тоже чувствует эту невысказанную тонкую связь, которая упрямо с годами не угасает. Данте кажется, что он ловит на себе мимолетные взгляды брата ― уязвимые, полные сомнения, ― но прекрасно понимает, что Вергилий, тот кто действительно был родным ему человеком, давно мертв, а перед ним лишь его пустая мстительная оболочка.
Понимать оказывается мало, и Данте раз за разом следит за пустым выражением лица и с болезненным наслаждением слушает шелест страниц, прорезающий тишину.
***
Когда Неро входит в свой первый Девил Триггер, Данте, к своему стыду, теряется.
Форма Неро не похожа ни на одну из родительских. Если Данте с Вергилием сохраняют относительно человеческий облик, то пацан становится полноценным хтоническим демоном с когтями, наростами, спектральными руками-крыльями и обжигающе холодной фиолетовой аурой.
Члены Ордена, присутствующие на тренировке, как и полагает хорошим подчиненным, пытаются Неро скрутить, но делают только хуже. Пацан, испуганный и потерянный, в попытках совладать с внутренним зверем, одним движением превращает троих из них в фарш. Четче всех срабатывает Вергилий ― он принимает второй удар на себя и, абсолютно безоружный с развороченной грудной клеткой, обнимает сына.
Фиолетовая вспышка слепит всех присутствующих на мгновение, и все еще по-детски пухлое лицо Неро кривится от неконтролируемых рыданий. Пацан воет по-звериному и мертвой хваткой цепляется за плащ отца. А Вергилий ласково гладит Неро по побелевшим волосам и шепчет что-то успокаивающее, пока вязкая алая кровь продолжает стекать по его телу вниз. Он отстраняет сына, пачкая красным, гладит по щеке и целует в лоб. И Данте, наверное, умилился бы этой картине, если бы не пострадали люди. Если бы на его плечах не лежала ответственность за весь Орден.
Данте приказывает остаткам подчиненных уебывать и уходит сам вызывать уборщиков.
А Неро можно на время оставить Вергилию. Уж он-то умеет успокоить даже самого яростного и свирепого зверя. Данте по своей шкуре знает.
***
После того случая явно что-то изменилось. Нет, Неро не стал замкнутым, не стал грезить об управлении всем миром. Он просто стал… другим.
Более серьезным, более сдержанным. Он стал еще сильнее тянуться к Вергилию и даже явно подражать. И Данте даже подшутил бы над ним из-за этого, если бы не одно "но".
Неро стал отдаляться от Данте.
Они все так же перебрасывались колкостями, тренировались вместе, завтракали и ужинали, но как-то без энтузиазма. Как будто дядя ему стал менее интересен, как будто Данте для него уже стал скучным старпером, с которым приходится общаться только из-за того, что вы одна семья, и ты этого скрягу вроде как все еще любишь.
Данте принимает это спокойно (нет, нихуя), спокойно не лезет не в свое дело (ну очень старается), спокойно позволяет Неро пользоваться реагентами, чтобы помогать Ордену (и явно не для того, чтобы перестать быть тем самым скучным взрослым, Кэт, не смотри на меня так). Нет, он ничуть не уязвлен. А всем, кто в этом сомневается, Данте готов все очень доходчиво объяснить, даже почти не прибегая к физическому насилию.
***
Сегодня Неро почему-то нервничает, избегает дядю, беспокойно мечется по Ордену и увиливает от обеспокоенных вопросов Кэт. Когда она примирительно просит его помочь на кухне, Неро облегченно вздыхает и с энтузиазмом идет вместе с ней.
За ужином Неро ковыряет вилкой в еде, но сам к ней не притрагивается. Он быстро откланивается, ссылаясь на отсутствие аппетита и запирается у себя в комнате. Данте только жмет плечами ― ему в свои пятнадцать тоже часто хотелось уединиться, когда гормоны играли и очень хотелось деть куда-нибудь свою неуемную энергию. Подростки, что с них взять.
Данте проходит свой обычный маршрут по Ордену, хочет выйти на ночной патруль, но почему-то чувствует себя очень слабым и вялым. Ну и ладно, от одного пропущенного дня ничего не станется.
Как только его голова касается подушки, он проваливается в крепкий неспокойный сон.
***
Данте не знает сколько проводит в бреду ― тягучая бездна то затягивает его с головой, то на краткий момент выплевывает обратно, прежде чем накрыть новой волной. Так хуево ему не было довольно давно, он пытается как-то ухватиться за реальность, но чем крепче хватка, тем хуже становятся галлюцинации, тем сильнее саднит сгиб локтя и сушит во рту.
В более-менее здравом уме он просыпается в роскошной даже для Сильвер Сакс комнате. Все вокруг серое минималистичное и эффектное ― ни одной лишней детали. Он безошибочно узнает почерк. И прекрасно осознает, что теперь, должно быть, творится снаружи.
Данте полностью обнажен и прикован ногой к кровати. Цепь довольно длинная и не слишком тяжелая. Данте пытается ее сломать, но очень быстро понимает, что теперь не сильнее человека. Он не чувствует Неро, не чувствует Вергилия, не чувствует Ребеллион. Кулон на шее безвольно висит как удавка.
Вергилий заходит к нему бесшумно, Данте даже вздрагивает, когда понимает, что он не один. Новый король Лимбо Сити останавливается перед ним в шелковой голубой пижаме и с подносом в руках. Он ставит поднос перед Данте на кровать и садится рядом.
― Неро теперь знает правду. Он хочет поговорить, ― отстраненно произносит Вергилий, осматривая комнату без особого интереса.
Данте сжимает пододеяльник до противного треска ткани. Уебок все рассказал пацану. Точно хочет его добить. Вергилий переводит нечитаемый взгляд на лицо брата и делает неопределенный жест в сторону тарелок.
― Ешь скорее, а то остынет.
Данте хватает Вергилия за грудки, опрокидывая поднос на пол, и рычит в лицо.
― Ты накачал меня дрянью, посадил на цепь, а теперь решил поиграть в счастливую семью?! Уебок, если ты думаешь-
― Накачал тебя дрянью Неро, и предложил это тоже он, ― спокойно отвечает Вергилий, почти нежно поглаживая костяшки Данте. ― Неужели ты, братец, не понял, что в одиночку я не смог бы это провернуть?
Хватка сама собой слабеет, но Вергилий удерживает его руки на месте. Данте непонимающе хмурится.
― Что?..
― Я только посадил семя сомнения в его разум. Все остальное ― начиная от самой идеи захвата и заканчивая реализацией ― все это дело рук и разума Неро, ― глаза Вергилия зажигаются тысячей огней, когда он говорит о сыне. ― За всю свою жизнь я никогда еще не был так горд. Мы с тобой полны пороков, конфликтов и сомнений. Мы с тобой слабы. Но он… Он ― чистая сила.
Вергилий берет его за подбородок и медленно нежно целует. Данте ненавидит себя за то, что его тело вопреки всему отзывается, что он сам, оказывается, ждал этого момента. Что он открывает рот и позволяет скользнуть глубже.
Руки Вергилия оглаживают его плечи и спускаются на грудь. Под кончиками пальцев упрямо неровно бьется сердце. Вергилий нехотя отстраняется от Данте и прижимается лбом ко лбу.
― Я не хочу «играть в счастливую семью», я хочу стать ее частью. Да, мы с тобой не подходим под образ идеальных родителей, но мы можем хотя бы попробовать, Данте. Я не хочу с тобой драться всерьез, я не хочу держать тебя на цепи. Никогда не хотел.
Вергилий греет правую руку прямо над сердцем брата.
― Я хочу чтобы мы вместе держали город под контролем. Чтобы Неро возвращался из школы и рассказывал, какая девчонка ему понравилась, а не последние криминальные сводки по району. Я хочу семейные ужины и бытовые перепалки.
― И как же ты собрался стать примерным семьянином, не уронив корону? ― невесело усмехается Данте, внимательно смотря в глаза напротив.
― Для меня нет ничего невозможного, когда есть хорошая мотивация ― ты и Неро.
― Что, устроишь нам американскую мечту по-нефилимски?
― Если ты это захочешь.
Вергилий увлекает брата с собой в постель и крепко обнимает. Он счастливо вдыхает запах родного тела, ведет руками по обнаженной спине и лениво мажет губами по шее. Они лежат так несколько часов в полной тишине и спокойствии. Данте почти засыпает, когда вся ситауция начинает доходить до него в своей болезненной красоте.
― С чего ты вообще решил, что я соглашусь? ― постепенно морок препаратов окончательно покидает Данте, и он напрягается в объятиях.
― Не глупи, Данте. Ты любишь меня, ты любишь Неро, а мы любим тебя. Ты уже на своей шкуре убедился, что я был прав.
Вергилий заглядывает ему в глаза и говорит спокойно и жутко:
― Ты ведь уже давно все для себя решил. Неро не смог бы это все провернуть, если бы ты раз за разом не закрывал глаза на пропавшие реагенты, если бы не успокаивал Кэт, если бы не позволял мне видеться с сыном.
Данте внутренне холодеет и не может выдавить ни слова.
― Ты уже сделал свой выбор. И он правильный.