Весна в этом году наступает поздно: на улицах всё так же по-зимнему холодно, дорожки обледеневшие, и снег иногда опадает редкими хлопьями. Единственный признак весны налицо — рассвет в раннем часу, когда Минхо только просыпается, сидя на кухне в тишине и смотря на зардеющее небо до тех пор, пока кофе на плите с шипением не убегает.
Днём солнце, редко правда, греет, просачиваясь сквозь стёкла окон кофейни, где Минхо смотрит, как бегут тонкие ручейки возле ступенек, и капает с карниза. Зрелище приятное, успокаивает, только вот вечером уже снова схватит холодом, и придётся ползти до остановки на черепашьей скорости, лишь бы не поскользнуться прямо на каменное мощение тротуара.
Минхо подавляет очередной зевок, потому что покупатели рядом, стоят у витрины с десертами и громко обсуждают свой выбор. Состояние весенней сонливости всё не проходит, фирменный берет съезжает немного к уху, но Минхо не двигается, всё так же сонно наблюдая за парочкой, особо не цепляясь за детали. Когда он отворачивается, чтобы всё-таки зевнуть под видом перебора стаканчиков, слышно, как звякает колокольчик над входом и как скрипит дверь. Нужно сказать, чтобы смазали петли, а-то и слух режет, и дверь плохо поддается гостям.
Минхо поворачивается сначала к витрине, где всё ещё стоят те двое, а потом бросает взгляд на вошедшего. Сонливость уходит на второй план, когда он замечает знакомый блонд, джинсовку, потертую временем, хотя выглядит она стильно, и сумку для лаптопа, к которой прицеплен маленький брелок-котёнок из киндера.
Парень подходит ближе, косясь на людей, что были тут до него, и решает встать в очередь. Минхо закатывает глаза театрально и качает головой, замечая, как у парня в паре метров от него на лице расползается улыбка, а на щеке появляется ямочка, и сам еле сдерживает уголки собственных губ. Но стоит покупателям определиться и подойти к нему, как дежурная улыбка тут же оказывается на лице.
— А мне ты так не улыбаешься, когда я прихожу сюда, — стоит паре уйти, напоследок натужно скрипнув дверью, блондин подходит ближе, голос его чуть охрипший, бегает парень вечно без шарфа, а на улице ветер всё ещё крепкий. — Неужели я твой нелюбимый клиент?
Минхо смотрит в лицо парню, цепляясь за пару слипшихся ресничек и притворно надутые щеки, и отвечает:
— Для тебя, Чанни, у меня есть кое-что получше, — он заговорчески манит пальцем, и, когда Чан наклоняется чуть ближе, сам сокращает расстояние, чтобы метко клюнуть губами в прохладную щеку. — Это и ещё особенные улыбки, только для тебя одного.
И та самая улыбка появляется, очерчивая милый изгиб губ.
— Что будешь сегодня? — он подходит к машине, поправляя на ходу берет.
— Что-нибудь такое же сладкое, как мой парень, — он роется по карманам в поисках бумажника и, видя скептическое выражение лица напротив, смеется хрипло.
— Понял, один американо, — Минхо поворачивается к стаканам, слыша смех более звонкий, и сам улыбается. Руки машинально находят карамельный сироп и высокий стакан для фраппучино.
Когда Чан уходит, пожелав хорошего дня на прощание, Минхо вновь садится на краешек высокого стула за стойкой и смотрит на искры солнечных лучей в каплях воды за окном, а лицо его сохраняет нежную улыбку ещё долгое время.
***
Как Минхо и думал, ближе к семи вечера температура резко упала, вода подмёрзла тонкой и ровной коркой льда на тротуаре. Он с сожалением наблюдал за тем, как люди испытывают трудности, чтобы просто пройти несколько метров. Минхо выходил пару раз на этой неделе, в совсем плохие дни, присыпать солью место возле крыльца кофейни. Помогало мало, но хоть что-то.
Когда Минхо всё прибирает и выключает свет, часы показывают начало десятого, на улице темно, холодно и скользко. Минхо ненавидит это всё, пока, кутаясь в своё мягкое объёмное пальто, старается идти аккуратно, но всё равно несколько раз проскальзывает на подошве своих ботинок.
На остановке он пишет короткое сообщение Чану о том, что уже на полпути к дому, и убирает телефон вместе с вмиг окоченевшими руками в карманы. К тому времени, как приезжает его автобус, Минхо на ощупь пересчитывает мелочь в кармане по второму кругу, а его уши покалывает от холода.
Возле дома, благодаря управляющей компании этого района, дорожки в лучшем состоянии, Минхо идёт быстрее, шурша ботинками по песку.
Подъезд встречает его кромешной темнотой, ещё пару дней назад лампочка перегорела. Он чуть не спотыкается об порожек, но, спасибо рефлексам, Минхо стоит на ногах.
Лифт немного потряхивает, пока он едет до восьмого этажа. Железная дверь, поворот ключа, он дома.
Пальто оказывается на вешалке, ботинки Минхо откидывает ближе к стене у тумбы, на которую приземляется сумка. Возле ног чувствуется движение, включив свет, он ожидаемо видит кота. Тот тычется мордочкой в руку парня, когда тот наклоняется, чтобы погладить своего любимца.
Разгибаясь, Минхо замечает малый свет на кухне, они всегда оставляют там небольшой источник света. Эта привычка даже создавала некий уют.
В квартире было тихо, поэтому Минхо направился сразу в спальню.
Чан сидит за небольшим письменным столом, из-за наушников он, видимо, не слышит шум, производимый парнем. В комнате так же не горит основной свет, а от общей атмосферы в их доме, создаваемой тишиной и теплом настольных ламп, Минхо снова тянет в сон.
Он подходит к своему парню и, чтобы не сильно напугать, ловким движением снимает с того наушники.
Чан дёргается от неожиданности, задирает голову так, что видит перевернутое лицо Минхо, на котором застывает нежное выражение.
Минхо аккуратно перекладывает наушники на стол и размещает руки на теле парня в кресле: одна ложится на плечо возле ключицы, а другой он поглаживает парню шею, почесывая под подбородком, как это обычно делают с котами. Чан, правда, ежится весь:
— У тебя руки холодные, — Минхо хмыкает вопросительно и быстро лезет одной рукой под майку, успевая задеть сосок и мазнуть ладонью по рёбрам, пока Чан не выворачивается из его рук с высоким вскриком. — Иди отогрейся в душе, это ж кошмар, какой ты холодный.
Тот показательно передёргивает плечами, а Минхо обходит стол, подбираясь к шкафу, выуживая из него домашнее. На обратном пути он взъерошивает парню волосы и немного подскакивает, убегая, когда Чан мстительно тянется ущипнуть его за бедро.
***
В душе Минхо действительно согревается, выходя на кухню со влажными волосами и румянцем на щеках. Чан уже разогревает им ужин, точнее остатки вчерашней пасты, которую Минхо пробовал сделать по туториалу с ютуба, но вышло что-то своё.
— Как день? — Минхо зевает, проглатывая окончание вопроса, и подпирает голову рукой.
— Как обычно, только вот одно — Чанбин сегодня пришёл вовремя, наверное, снег выпадет, — он продолжает говорить про Чанбина и их проект на работе, пока ставит тарелки на стол, а Минхо запоздало цепляется за фразу старшего.
— Уже выпал, редкий правда, но снег.
— Да? — Чан выворачивает шею, вглядываясь в темень за окном. — Не видно ничего.
— Идёт-идёт, — горячая паста дарит приятное тепло, от которого в сон клонит ещё сильнее, но Минхо продолжает. — Вот доедим — пойдем на балкон.
— Ну нет, не надо, прошу, — Чан морщится и начинает конючить, пиная парня напротив под столом. — Там холодно.
— Я всё равно пойду, — Минхо пожимает плечами. Под столом ходит Суни, выпрашивая внимание хозяев. Чан наклоняется машинально, поглаживая мягкую шёрстку. Минхо доедает свой ужин, прожевывает медленно, смотря, как его любимый человек воркует с его любимым животным. А потом встает, скрипя табуреткой по полу, относит грязную посуду в мойку и идет в их маленькую гостиную. Из неё есть выход на балкон.
Минхо дергает ручку, которую тоже пора бы уже смазать, и открывает дверь. Балкон у них маленький, но застеклённый, в углу стоит старая низенькая табуретка с подушкой, на стене полки с цветами, которые сейчас выглядят немного болезненно после зимы. Минхо хочет посадить съедобных растений, да времени всё нет заниматься таким. Чан на его идею лишь качает головой и говорит, что он салат и в круглосуточном на углу купить может.
Минхо подходит к окну, открывая его и тут же ежась от хлынувшего в маленькое пространство холода. На улице всё так же темно, но в свете редких фонарей можно увидеть белые хлопья. Минхо завороженно тянет руку вперёд, ловя кончиками пальцев холодный пух. Руки покрываются мурашками, но ему всё равно, парень продолжает ловить снег, разглядывая связки снежинок в хлопьях, пока они не таят.
— Минхо! Ты же весь замерзнешь так, — балконная дверь снова тяжко щёлкает ручкой, когда появляется Чан.
Минхо оборачивается через плечо, смотрит на того, одетого в теплую кофту и шорты, переводит взгляд ниже на шлёпки на босых ногах и прыскает от смеха.
— И это говоришь мне ты? На мне хотя бы штаны надеты.
— Я хотя бы не мерзляк, — Чан шаркает соскользнувшей шлёпкой и садится на табуретку, смотря на Минхо снизу вверх, взгляд рассеянный, губы немного изгибаются, а на щеке ямочка. Повисает тишина, Минхо снова поворачивается к окну, опирается на раму, немного высовываясь на улицу.
Рука снова тянется к снежинкам, те приземляются на уже замерзшие пальцы с побелевшими костяшками и от температуры тела даже не сразу тают. Минхо зябко ежится, притягивая руку к себе, другой растирая тепло на коже, получается плохо, по предплечьям бегут мурашки, а под футболку забирается прохладный ветер. Сбоку скрипит табуретка.
— Я же говорил, замерзнешь, — Минхо поворачивается, напуская на лицо возмущение, когда его руки оказываются в долгожданном тепле. Ладони у Чана большие и тёплые, он весь теплый. Минхо неиронично думает, что тот соткан из тепла и солнца, наблюдая, как парень напротив задумчиво смотрит на их руки, растирая побелевшие ладони младшего и проскальзывая пальцами до локтей.
— Ты опять весь ледяной, — Чан качает головой, перехватывая одну его ладонь, тянет к двери.
Снова щёлкает замок, Минхо вздрагивает от соприкосновения тепла их гостиной со своей кожей. Чан оборачивается, отпуская их руки, и резко обнимает так, что Минхо чуть не теряет равновесие от столкновения. Сильные руки сжимают его, большие ладони растирают спину, Минхо упирается подбородком в плечо парня, виском прислоняясь к Чановой щеке. Становится невыносимо тепло, что хочется стоять вот так, в тускло освещенной комнате вечно. Глаза слипаются, но Минхо поднимает руки, что были всё это время прижаты вдоль тела, забираясь ими под толстовку Чана. Он согрелся, но по сравнению с вечно горячей кожей, которая находилась все время в тепле, его руки контрастно холодные. Чан дёргается, извиваясь и причитая высоким голосом, инстинктивно пытается избежать контакта, но теперь Минхо притягивает его на прежнее место, прижимая за талию руками под толстовкой. Мычит довольно.
— Ты же вроде хотел меня согреть, — он чувствует, руки парня снова двигаются по его спине к шее и обратно, но уже медленно, массируя мышцы. Собственные большие пальцы поглаживают чужую кожу.
— Пользуешься мной, потому что я горячий? Как не стыдно, — он выдыхает смешок от щипка возле рёбер. — Встречаешься со мной, только чтобы не тратить деньги на обогреватель.
Минхо снова щипает того, в этот раз за сосок, слыша негромкий смех и чувствуя, как гуляет диафрагма под ладонями. Отстраняется, заглядывая в лицо напротив. У Чана глаза прищурены от широкой улыбки, взгляд искрится весельем и нежностью. Минхо наконец чувствует весну, она не на улице, не глобально, а здесь, у него в груди. Мурашки снова набегают, только теперь от трепещущего чувства под рёбрами. Видимо, что-то отражается и в его выражении лица.
— Ты чего?
Вопрос тихий совсем, Минхо и сам не знает ответ, пожимает плечами и улыбается открыто, качая головой.
— Ничего, — он тянется вперед, где на полпути его перехватывает Чан, целуя. Минхо думает, что когда не знаешь, как выразить в словах свои чувства, лучше просто показать. И, судя по тому, как Чан, придерживая его у основания шеи, оставляет поцелуи по касательной, один за другим, он определенно был понят.
Чем больше Минхо сосредотачивается на этой мысли, тем сильнее спирает дыхание. Он безмерно любит парня в своих объятиях и знает, что его так же сильно любят в ответ. Простая истина, которую даже не нужно обличать в слова. Их маленькая квартира, его парень и рыжий кот — для Минхо собственный мир, где ничего больше не требовалось.
— Просто подумал, что мои руки согрелись, — тихо говорит Минхо, целуя Чана слепо, попав куда-то в скулу и снова укладывая подбородок на чужое плечо. — Ты и правда горячий.
— Тогда, может, уже достанешь их, и мы пойдем наконец в кровать, — говорит, и сам же противоречит себе, прижимаясь щекой к плечу Минхо, покачивая того в своих руках.
— Пойдем, — Минхо закрывает глаза, сонно мычит, сколько они уже стоят так? Его ноги немного гудят после рабочего дня, но он не хочет шевелиться. — Ещё минутку постоим.
— Ты уже спишь, — Минхо мычит несогласно. — Ну что мне с тобой делать.
— Ничего, только любить и носить на руках.
— Понял, — Минхо хочет спросить, что именно он понял, когда его, сначала отстраняют, а потом подхватывают на руки. Одной Чан перехватывает его под колени, другой рукой держит за спину. Они чуть не валятся на пол, сонливость как рукой снимает.
— Ты сдурел, а если надорвешься?
Чан смотрит на него почти обиженно.
— Сам сказал носить на руках.
— О боже,— Минхо хватается за Чанов воротник, когда их снова заносит. — В следующий раз я тебя понесу.
— Как скажешь, — Чан говорит на выдохе и мягко сбрасывает свой груз на кровать.
Минхо раскидывается звездочкой, смотря в их побеленный потолок. Мысли замедляют свой ход, его дергают за штанину.
— Надо убрать покрывало, вставай.
Минхо мычит и откатывается в сторону, ложась на бок и закрывая глаза. Чан посмеивается где-то над ним.
— Ты такой вредный, господи.
Покрывало под ним приходит в движение, когда Чан дергает его на себя. Минхо чуть не валится на пол, откатываясь к изножью кровати.
— И это я вредный? — голос у Минхо наигранно возмущенный, даже плаксивый, пока он на четвереньках подползает к изголовью, чтобы лечь уже на подушку. —Признай, тебе просто нравится меня изводить.
— Признаю, — Минхо наблюдает, как его парень встряхивает пододеяльник и выключает свет, а потом сам ложится на соседнюю половину кровати, сразу переворачиваясь на бок лицом к нему, укрывая их одеялом.
— Ты не должен всё время соглашаться, это не так работает, — Минхо двигается под одеялом, обнимая парня, который делает то же в ответ, переплетая их конечности. Стопы у Минхо всегда холодные, и Чан шипит от контраста, но ничего не говорит, давая своему парню греться теплом его тела. Минхо чувствует, как глаза слипаются.
— Я знаю, как это работает, но если бы я возразил, этот спор продлился бы до утра, а ты уже храпишь, — Минхо тут же открывает глаза, ловя очертания чужой улыбки в потемках, и щиплет Чанов бок. Опять.
— Эй, я не храплю.
Он снова ложится, закрывая глаза под смех Чана, который успокаивающе поглаживает его по бедру.
— Не храпишь, не храпишь, — Минхо чувствует легкий поцелуй в лоб, когда его прижимают ближе. — Давай уже спать.
Минхо правда уже почти падает в дрёму, но что-то не дает замолчать.
— М-м-м, я сплю.
— Ага, тебе обязательно нужно вставить последнее слово, — Минхо слышит своего парня приглушенно, но может понять, что тот тоже уже на грани сна.
Они оба упрямцы. Минхо молчит, но слабо бодает грудь Чана, на что тот стонет отчаянно.
— Ну хватит, Минхо, спи, — он начинает снова поглаживать Минхо, где достают руки, чтобы тот поскорее успокоился и уснул. — Не заставляй меня петь тебе колыбельные.
Минхо хочется упрямо возразить, что он совсем не прочь послушать, как поет Чан, но только тихо вздыхает, окончательно засыпая, убаюканный нежными объятиями и тихим голосом парня.
***
На следующее утро Минхо жалуется, что Чан невыносимо жаркий, пока выпутывается из одеяла и рук парня, чувствуя, как липнет к спине футболка.
Жалюзи пропускают немного алого света в комнату, мягко отражаясь на Чановом лице и плечах, что не мешает парню продолжить свой сон. Минхо смотрит на то, как мирно спит старший не больше минуты, и выходит из комнаты, по пути всё же потрепав того по взлохмаченым кудрям.
Минхо ставит турку на плиту, включает газ и садится на стул, поджимая одну ногу к груди. Он снова будет смотреть, как алый рассвет отражается в окнах соседних многоэтажек до тех пор, пока его кофе не убежит на плиту.
Только сегодня, в отличии от других дней, он наконец-то сможет сказать, что весна наступила.