Чанбин не помнит точную дату или сколько ему было лет, когда это произошло впервые, скорее всего, он все еще ходил в детский садик. Неясные воспоминания, как если пытаться понять, где и когда ты научился твердо ехать на велосипеде впервые.
Чанбин тогда, кажется, весь перепачкался в краске, пока водил маленькими ладошками по белому альбомному листу. Воспитательница всегда хвалит его за старательность, поэтому мальчик сосредоточенно тычет пальцами в оранжевой краске поверх синих разводов. Чанбин очень горд своим рисунком осени, и ему не терпится показать его маме. Рядом стоит стакан с грязной водой, и лежит упаковка влажных салфеток, ближе к центру стола стоят кисточки и цветные карандаши.
Мальчик смотрит на свою работу, понимая, что просто зеленое пятно на рисунке совсем не похоже на лужайку, покрытую травой. Еще минуту обдумывая как лучше поступить, Чанбин решает, что для этой задачи можно взять темно-зеленый карандаш. Правда, мальчик не до конца уверен, как это лучше всего сделать. Может попробовать и краской тоже? Он привстает со своего места и наклоняется чуть ближе к столу, пытаясь все-таки дотянуться до банки с яркими цветными карандашами. Его перепачканные ручки тянутся к желаемому предмету, пока сам он склоняется над столом все ниже и ниже, до тех пор, пока не задевает стакан полный серой от краски воды.
Все его содержимое выплескивается на стол, наполовину заливая еще не законченный рисунок. Чанбин замирает, смотря на уродливо расплывающиеся очертания бывшего дуба из разноцветной гуаши, и чувствует, как горячие слезы наполняют его глаза. Кажется, воспитательница уже спешит к нему, заметив, что случилось, рядом сидящая Соен суетится, не зная как помочь другу в его горе, а от рисунка уже не остается ничего, кроме большой лужи воды на столе. И в этот самый момент, когда первые слезы грозятся упасть на пухлые щечки, происходит то, чему Чанбин не может дать объяснение, и по сей день, что-то за гранью реальности.
Он просто моргает в очередной раз, и чувствует, как его слегка скручивает внутри, а душа падает куда-то в пятки, ощущение похоже на спуск с американских горок, длится оно ровно мгновение, и когда Чанбин снова открывает глаза, то не видит перед собой ни лужи из грязной воды, ни обеспокоенную Соен. Он сидит так же, как до его попытки дотянутся до карандашей. Мальчик хлопает глазами недоуменно, пытаясь понять, что произошло. Все похоже на сон, в котором он супергерой из комиксов с полки старшей сестры. Ему очень нравится смотреть на яркие картинки, когда она разрешает их полистать.
Все еще не понимая, что произошло, Чанбин начинает рассматривать свою работу, замечая, что часть ярких листьев, которые он дорисовывал пальчиком, исчезли, а подняв руки поближе к лицу, замечает что они еще не испачканы в ярко-оранжевой краске. Он еще слишком мал, чтобы дать всему этому какое-то объяснение, и мальчик немного напуган. Лучше будет, если он никому не скажет, с ним и так никто не хочет играть или делить игрушки, кроме его самой лучшей подруги - Соен. Чанбин оглядывает ребят вокруг себя и думает, вдруг все подумают, что он странный, если начнет всем рассказывать о случившемся.
Поэтому маленький Чанбин решает, что доверит свой секрет только маме.
А пока, он отодвигает стакан с водой на безопасное расстояние от рисунка и снова тянется к центру стола и, в последний момент передумывая, берет тоненькую кисточку вместо карандаша.
***
С того момента прошло много времени. Конечно, мама тогда только улыбнулась ему, потрепала по волосам и сказала, что ее Чанбини самый невероятный мальчик. Лет до одиннадцати он был уверен, что она ему поверила.
Становясь старше, Чанбин стал экспериментировать со своей способностью, потому как узнать что-то в теории не представлялось возможным. Он даже не уверен, есть ли еще люди с таким даром, чтобы они могли поделиться своим опытом в книгах или интернете. Надеется, что есть, потому что собственная уникальность порядком напрягает.
Так, прощупывая области своих возможностей, Чанбин выясняет, что дальше двух минут он заглянуть не может, хотя очень пытается. Однажды мама застает его красного от натуги, со вздутой веной на виске и капельками пота на лбу. Приходится спешно придумывать чепуху про то, как он задерживал дыхание на время для проекта по биологии.
Также стало известно, что он не может посмотреть будущее, подождать несколько секунд и смотреть снова. Необходимо дождаться пока время пройдет полностью, и только тогда окошко открывается снова. Очень неудобное ограничение.
Что касается того, как сам процесс выглядит со стороны, Чанбин не знает, но предполагает, что разницу замечает только он сам. По ощущениям, он просто проживает конкретные две минуты своей жизни по нескольку раз, возвращаясь в исходную точку и повторяя более благоприятный исход. Только вот, если слишком много раз прокручивать один и тот же момент, то начинаются побочные эффекты: головная боль, тошнота, потеря координации и частичное онемение конечностей. Такой себе бонус к супер способности, если честно. Чанбин тогда думал, что так и умрет от боли, и жалобно просил маму заказать ему пиццу напоследок. Мама сказала, что он слишком драматизирует, и ему стоит меньше сидеть за своими игрушками, чтобы голова так не болела. Если бы она только знала.
По сути, способность его бесполезна большую часть времени. Чанбин не может списывать на тестах, потому что две минуты вперед ничего не решают. Сейчас он, конечно, приноровился подсматривать, когда преподаватель отвлекается или наоборот ловит его на списывании, чтобы не попасться. На физкультуре, правда, пользы больше: он легко избегает мест, где ему в голову может прилететь баскетбольным мячом.
Но в остальном эта способность лишь небольшое дополнение к его повседневной жизни.
***
Уже прошла половина первой пары, но время тянется слишком медленно. Чанбин сонный с утра, его немного разморило солнце раннего сентября, он сидит, подперев голову, и смотрит в конспект. Под монотонный голос преподавателя, который рассказывает о тенденциях развития современного искусства, рука сама выводит небольшие каракули на полях тетради. Господи, как же трудно держать глаза открытыми. От скуки Чанбин иногда просматривает будущее, как маленькие фильмы без сюжета. Наверное, поэтому кажется, что время тянется дольше, он сам его для себя растягивает.
Он сосредотачивается на закрашенной клеточке, и реальность немного рябит, потому что Чанбин специально приглушает звуки и четкость, кажется, что он наблюдает за всем из большого мыльного пузыря.
Если он захочет, то сможет сделать все резче, но сейчас как-то нет особого желания всматриваться в детали полуживой аудитории, в которой меняется разве что положение стрелок на часах.
Чанбин громко зевает и потягивается вверх до звонкого хруста суставов, встряхивает руками, немного разминаясь. Преподаватель замолкает, смотря на него с удивлением, а с задних рядов доносится перешептывание и смешки. Чанбину как-то все равно, потому что, во-первых, у него ужасно затекли плечи, во-вторых, он все равно не собирается проживать эту ветку событий, так что ему абсолютно плевать, что где-то во времени и пространстве существует другой он, над которым смеются какие-то придурки. Перед преподавателем он мысленно извиняется.
Чанбин смотрит на часы, и, по его подсчетам, прошла уже минута. Ничего интересного не произошло и, похоже, не произойдет. Он опускает свой взгляд на недописанное предложение в конспекте, что-то про коммерческую выгоду, и начинает рисовать лицо прямо посередине листа. Выходит совершенно не художественно, но очень забавно, и парень хихикает себе в кулак. Хенджин бы затыкал его под ребра до смерти, если бы только увидел свой портрет в авторстве Чанбина. Он досадливо думает, что жалко, ведь рисунок не сохранится, а показать свое виденье друга очень хочется. Даже если этот самый друг прихлопнет его тетрадью.
Неожиданно из мыслей его вырывает громкий хлопок двери об косяк. Чанбин поднимает голову, быстро глянув на часы, понимая, что осталось тридцать секунд до конца его маленького путешествия. Он переводит заинтересованный взгляд в сторону выхода из аудитории и видит парнишку, что неловко улыбается от множества направленных на него глаз, он, видимо, чувствует себя не в своей тарелке. Чанбин понимает, что раньше он его не видел, если бы видел, точно запомнил бы. Незнакомец улыбается очень мило, а его рыжие волосы сильно бликуют под лучами осеннего солнца, похоже на цветочный мед. Очень сладко. Парнишка бегает широко раскрытыми глазами по аудитории, он открывает рот, чтобы, скорее всего, представится, а его взгляд сталкивается с чанбиновым и, наконец, останавливается. На губах Чанбина непроизвольно показывается улыбка, и он уже готов услышать незнакомца, слова которого уже готовы обратиться в голос, когда мир перед глазами схлапывается.
Он все так же сидит в тихой аудитории, на стене мерно тикают часы, а на том конце помещения еще нет того милого паренька. Чанбин с нетерпением поглядывает на часы, раскручивая ручку между пальцами.
Когда дверь в аудиторию тихонько приоткрывают, он подается чуть вперед, чтобы в этот раз получше все рассмотреть. Милый незнакомец, пока что, без лишнего шума приоткрывает дверь, оглядывая аудиторию своими широко раскрытыми глазами. Его губы немного приоткрыты, а на глаза падают прядки волос необычного цвета. Парень отпускает дверь, и Чанбин уже готов к громкому звуку, хотя все равно вздрагивает, когда это происходит. Парнишка сильно вздрагивает, хватаясь за толстовку в районе груди и нервно выдыхая.
Преподаватель оглядывает парня с ног до головы, поправляя очки на переносице, смотрит вопросительно. Парнишка поправляет волосы, кидая взгляды на притихших студентов, и начинает говорить. От глубины этого голоса Чанбиновы предплечья покрываются мурашками, и волосы встают дыбом.
— Здравствуйте, — произношение у него нечеткое, с акцентом, ощущение, что он заговорил на языке не так давно, — Я студент, иностранец, эм... Студент по обмену?
С последним словом у него выходит нервный смешок, он отводит глаза от мужчины перед ним, смотря на реакцию сверстников, смущенно улыбаясь. Кажется, не только Чанбин очарован парнем, большая часть его одногруппников отвечают ему открытым дружелюбием на лицах.
— Тогда представьтесь, а после занимайте любое место.
Парень сосредоточенно слушает, а после кивает так, что непослушные волосы снова скатываются к его лицу.
— Меня зовут Ли Феликс, я из Австралии, позаботьтесь обо мне, — по аудитории прокатываются шепотки, кажется, всем интересен новенький.
Феликс низко кланяется и проходит дальше в помещение. Его руки нервно теребят лямки ярко желтого рюкзака, пока он бегает глазами по полупустой аудитории, выбирая, где лучше сесть.
Чанбин фокусируется и внимательно наблюдает за парнем. Их глаза встречаются, но у него, наверное, слишком сосредоточенное лицо, и Ли тут же отворачивается, проходя мимо, и плюхается на сидение, где меньше всего людей. Чанбин прикрывает глаза, возвращаясь в точку отсчета.
Феликс снова стоит рядом с преподом, нервно сжимая лямки рюкзака. Он снова начинает идти, а Чанбин расслабляет лицо. Хенджин ему все время говорит, что когда он много думает, то выглядит мрачно и напряжно. В голове он так и слышит его голос: "Бро, лицо попроще сделай, а то вообще безнадега какая-то."
Чанбин пробует снова, смотря расслабленно, даже слегка улыбаясь, хотя его губы мелко дрожат от волнения. Феликс снова, как и в тот раз, подходит к чанбиновому месту, смотря в упор на него. Но опять проходит мимо, Со уже начинает паниковать, когда слышит звук удара рюкзака об сидение. Он немного оборачивается и видит, как Ли располагается в ряду прямо за ним, немного наискосок. Парень замечает, что за ним наблюдают, и поднимает взгляд, широко улыбаясь лицу напротив. Чанбин готов поспорить, что улыбки солнечней он еще никогда не встречал.
***
Прошел почти семестр первого курса, когда Чанбин понимает, что за дружеской привязанностью начинают расцветать другое чувство. Ему это не нравится.
Не сам факт симпатии к парню, а то, что ему придется разбираться с последствиями. Феликс такой яркий и общительный со всеми, Чанбину непонятно, что тот чувствует к нему на самом деле. Но, по правде говоря, это не так уж важно. Со нравятся их дружеские отношения, нравится заботиться о младшем, будь то плюшевый плед, который он накидывает на плечи парня в их очередную совместную ночевку с фильмами, или лишний кусочек любимой еды. Феликс любит кушать практически все, поэтому Чанбин просто по инерции уже тянет палочки с едой в сторону младшего.
Чанбину совсем не мешает его влюбленность, пока он видит, что Феликс мило жмурится, прожевывая чанбинову холодную лапшу.
Их первые разговоры были очень неловкими и скомканными: Ли еще плохо знает корейский, месячный курс языка при универе, кажется, дает совсем незначительный эффект. Чанбину как-то все равно на акцент и ломаные фразы, он слушает короткие рассказы младшего о себе, впитывая все, как губка.
Феликс в начале их общения вечно смущен, улыбается неловко, старясь подобрать нужные фразы и произнести их правильно. Чанбин слушает внимательно, поправляя на ошибках, и хвалит, искренне радуясь чужому успеху.
С Феликсом, оказывается, круто дружить.
Чанбин знакомит парня со своими друзьями, прося присмотреть за их новым приятелем. Ли только забавно морщит нос на эту реплику старшего.
Нос у него, кстати, очень милый, на нем рассыпаны созвездия веснушек. Веснушки, как позже замечает Чанбин, рассыпаны по всему лицу Феликса, даже на веках.
Со любит ту, что на кончике носа.
Хенджин говорит:
— Ну, веснушки и веснушки, что тут такого, — он перегибается через старшего, почти падая носом в его телефон, где открыт их диалог с Феликсом.
На что Чанбин стандартно отвечает:
— Ты не понимаешь, — ноет Со, пытаясь стряхнуть с себя друга. — Мелкий еще.
—Конечно, куда мне до твоей старой влюбленной задн-
Под недовольное шипение Чанбина, Хенджин летит с кровати прямиком на холодный общажный пол.
***
Сейчас всё гораздо проще, язык не кажется таким уж сложным, особенно, когда изучаешь его в среде.
Чанбин внимательно слушает, как младший складно рассказывает об их глупом проекте, который они должны сдать сразу после зимних каникул, поэтому ему придется запариться. Чанбин смеется с его передразниваний, попутно двигая салфетницу ближе к младшему.
Они сидят в кафетерии при универе, перед Феликсом стоит тарелка с профитролями в шоколаде. На губах парня немного крема, на пальцах тает шоколад, но он не замечает, слишком увлечен рассказом. Чанбин не выдерживает и сам достает салфетку, жестом прося немного наклониться ближе, попутно кивая в согласии на его очередную возмущенную реплику. Феликс дует губы, строя милую рожицу, и Чанбин фыркает от смеха, вытирая их.
— Не кривляйся, — Феликс делает спокойное лицо, но начинает пританцовывать на месте, мотая головой в такт. Со тянет вторую руку, придерживая теперь младшего за подбородок, оттирая еще и щеки заодно.
Чанбин улыбаясь, качает головой и комкает салфетку, откидывая ее на поднос. Феликс вытягивает еще одну, чтобы самостоятельно протереть руки от шоколада, и снова начинает говорить.
— Кстати, хён, мы хотели сходить с Джисоном к игровым автоматам, хочешь с нами?
Чанбин неопределенно мычит в знак того, что услышал предложение младшего, и он подумает. Пальцы начинают перебирать какую-то листовку на столе, пока голова взвешивает за и против.
Если он пойдет, то, скорее всего, будет таскаться за младшими, потому что в автоматах он не силен, а позориться особо желания нет. Еще если идет Джисон, то процентов на семьдесят есть уверенность, что придет его парень. Чанбин ничего против Минхо не имеет, они все-таки хорошие друзья, но, как Со уже говорил, позориться не охота, а с Минхо у него обычно совместное времяпровождение только так и заканчивается.
С другой стороны, очень хочется погулять с Феликсом, они вот так выбирались в последний раз пару недель назад. Встречи на парах и их ночевка раз в семидневку не в счет. Можно будет посмотреть, как Феликс обыгрывает Джисона в который раз на танцевальных ковриках или проторчать у автомата с игрушками и вытащить парочку для парня. Пожалуй, это единственное, в чем Чанбин действительно хорош.
— Хен, если не хочешь, я пойму, — голос младшего неожиданно прерывает ход его мыслей, Феликс протягивает свою руку к Чанбину, тыкая того куда-то в шею. Руки у него леденющие, от чего непонятно, и Со пищит, дергаясь в сторону. Кажется, он слышит, как Ли на выдохе бормочет "мило" на английском, но, возможно, ему только кажется. — У нас все еще есть наш еженедельный вечер фильмов.
— Нет, все в порядке, я просто прикидывал, сколько мне понадобится потратить денег на вас.
Феликс опять мило дует губы, ставя подбородок на ладонь, он сидит перед Чанбином с самым невинным лицом из своего арсенала.
— Чанбини-хён, не говори так, мы же твои любимые младшенькие. Тем более, — он широко улыбается, зная, как это срабатывает на окружающих, — я кормлю тебя лапшой почти каждый день, не жалуйся.
Поспорить с этим очень сложно, но Чанбин все-таки отрицательно мотает головой. Младший и правда часто балует его чем-то вкусненьким, хотя Со всегда отговаривает его от траты денег, которые ему переводят родители, чтобы их чадо ни в чем себе не отказывало. Феликс непреклонен в своем стремлении лишний раз покормить своего хёна, но вот если тот же Хенджин потянется за кусочком мяса в тарелку Ли, то получит целое ничего и недовольно мычащего парня в придачу. Чанбин думает, что это особое отношение вытекает из его доброжелательности по отношению к младшему в их первую встречу.
—...но даже если ты перестанешь тратить свои кровные на нас, не переживай, кормить я тебя не перестану.
Феликс торжественно заканчивает говорить, а Чанбин понимает, что прослушал середину его монолога.
Он откидывается на стуле, возводя глаза к потолку, и лицо его принимает задумчивое выражение. На самом деле они оба знали с самого начала, что Чанбин согласится пойти.
— Ну, ладно, — он чешет затылок, продолжая со скучающим видом изучать трещины на штукатурке, — мне все равно нечем было заняться, так что, пожалуй, уделю вам время.
Под звонкое феликсово "ах ты" Чанбин чуть не летит со стула от толчка в плечо и своего собственного смеха. Улыбка не сходит с его лица весь оставшийся перерыв.
***
Как и ожидалось, Джисон приходит на встречу не один, а с довеском в виде Ли Минхо, у которого при виде Чанбина в глазах пляшут черти, а на губах расцветает маленькая улыбочка. Минхо хороший друг, а еще проницательный засранец. Со даже не потребуется заглядывать в будущее, чтобы точно знать, о чем он будет говорить.
— О, так это двойное свидание, м? — он широко улыбается, обернувшемуся на него Джисону, который смотрит с немым вопросом, и, как ни в чем не бывало, тянет того за руку в сторону входа.
Чанбин чувствует, что его уши, прикрытые шапкой, краснеют, и заднюю сторону шеи покалывает от притока крови. Он делает приглашающий жест рукой в сторону ярко подсвеченной вывески "TheGame" и, не глядя на Феликса, начинает идти в ту сторону.
— Никогда не понимал его шуток, — бурчит Чанбин, не видя, что Феликс за его спиной тихонько улыбается и качает головой, следуя за старшим.
***
Как и в любой такой вечер, Джисон и Феликс набирают полные карманы жетонов, сразу убегая в самую гущу людей.
Чанбин отходит от стойки с горстью железок в руке, собираясь все-таки достать за вечер хотя бы пару игрушек. Его глаза бегают от одного автомата к другому, выбирая, где содержание ему больше нравится.
Он настолько уходит в свои мысли, что крупно вздрагивает, когда на его плечо опускается чья-то рука. Оборачиваясь, он видит Минхо все с той же улыбкой на лице.
Минхо вообще хороший парень, правда никогда не знаешь, что творится у него в голове, прямо как сейчас, вроде, улыбается, но вот глаза у него какие-то чересчур серьезные. Чанбину такое совсем не нравится. В последний раз такой взгляд он видел у травматолога, когда тот говорил, что у него кости не так срослись, придется переделывать.
Минхо не травматолог, разве что душевный, и вряд ли скажет нечто подобное, но приятного для Чанбина точно будет мало, поэтому лучшим вариантом сейчас будет улыбнуться, отвлечь внимание старшего жетоном, сунув его тому в руку, и благополучно развернуться, направляясь к автоматам с игрушками.
Уже отойдя на пару шагов, он слышит громкий и возмущенный голос Минхо за спиной.
***
Чанбин просаживает почти все жетоны, но когда остается всего три штуки, удача поворачивается к нему лицом, и он таки вытаскивает несчастный ярлычок, который гарантирует получение у администраторов плюшевого нечто. Похоже на розового осьминога, но парень не совсем уверен. Игрушка довольно большая, приходится обхватить ее одной рукой, прижимая к боку.
Он бегает взглядом по помещению, немного привстав на носочки, тут плохое освещение, в основном от самих автоматов, но Чанбин все-таки замечает, что искал.
Феликс заливисто смеется, держа в руках пластмассовую пушку. От смеха, кажется, его меткость снижается, из-за чего он проигрывает, что никак не умаляет его веселья. Джисон рядом высовывает от усердия язык, стараясь выбить максимум очков. Минхо опирается бедром об ограждение игровой зоны и ест какой-то снек, заглядывая в экран с джисоновой стороны автомата.
Чанбин подходит к компании, чувствуя себя необъяснимо счастливым в данный момент. Он улыбается, наблюдая за младшими и, не глядя, засовывает руку в пакет к Минхо. Тот смотрит на него, Чанбин чувствует его взгляд на себе и хмыкает.
Когда Минхо начинает говорить, его голос звучит негромко, но достаточно, чтобы Чанбин услышал.
— Когда ты собираешься признаться ему?
Чанбин смотрит на Минхо, у которого застыло какое-то озабоченное выражение лица. Волнуется. Со качает головой, мол, не знаю, и он действительно не знает. Почему-то страшно открывать свои чувства. Он уверен, что Феликс, если не ответит взаимностью, то никогда не будет смеяться над его влюбленностью, и отказ будет максимально мягким. Но смелости сделать первый шаг все равно не достает. Даже мысль о том, что можно заглянуть чуть вперед для ответа и, в случае чего, все вернуть назад, заставляет что-то нервно сжиматься где-то в поджелудке.
— Разве ты не замечаешь? — Чанбин поворачивает голову к Минхо и хмурится, не понимая его вопрос. — Ты правда не видишь этого? Вам срочно нужно поговорить, не я должен разъяснять тебе очевидное, если сам ты этого не понимаешь.
— В том то и дело, я не понимаю, — он вздыхает, комкая рукой плюшевое щупальце. — Хватит говорить загадками, это не помогает.
Минхо качает головой, сминая пустую упаковку.
— А я не собираюсь говорить тебе, потому что это не мои отношения, а я не сваха, вы должны сами во всем разобраться.
Он заканчивает говорить и отходит от Чанбина, Джисон как раз закончил игру и выходит из игровой зоны, сразу начиная со старшим диалог. Они, кажется, обсуждают, что делать дальше, а Чанбин отходит в противоположную сторону, обходя автомат, и видит Феликса, который устанавливает бластер обратно на стойку. Он оборачивается и видит старшего, улыбаясь тому, рукой поправляя взлохмаченную челку. Глаза его опускаются от лица Чанбина, замечая у того в руке большую плюшевую игрушку. Глаза Феликса тут же загораются радостью.
— Ты каждый раз достаешь самые классные игрушки,— он продолжает с восторгом смотреть на розового монстра, а потом протягивает руку. — Можно его потрогать?
Чанбину хочется сказать, что Феликсу можно все, но только кивает, протягивая тому осьминога. Феликс издает череду умилительных звуков, прижимая к себе игрушку. Со чувствует, как теплеет в груди от сцены перед ним.
— Можешь забрать его себе.
Феликс счастливо кивает, не споря, он знает, что игрушка в любом случае оказалась бы у него в общаге, через неделю или месяц.
Феликс широко улыбается, поглаживая плюшевую голову.
— Спасибо, хен.
Чанбин улыбается в ответ и оборачивается, чтобы крикнуть парочке стоящей поодаль, но осекается, когда видит, что их уже нет. Опять эти проделки Минхо, еще и Джисона подговорил.
— Похоже это больше не двойное свидание.
Низкий феликсов голос звучит совсем близко, и Чанбин вздрагивает от неожиданности, оборачиваясь. Парень, который чуть наклонялся к его уху до этого, теперь выпрямляется и широко улыбается.
Чанбин даже не совсем улавливает смысл его слов, когда кивает.
Он задумчиво брякает жетонами в руке, затем спрашивает:
— Нужно потратить их, а потом можем завалиться ко мне в общагу, раз уж нас с тобой кинули. Ты как?
Феликс, конечно, же не против, кивает радостно, говорит, что они еще должны купить рамена и чипсов, а потом наконец посмотреть то аниме, что он так хотел показать Чанбину.
Чанбин хотел глянуть что-то романтическое, про любовь до гроба, но не против аниме про демонов и мечников, пока младший составляет ему компанию.
***
Они так и поступают, соседа у Чанбина сегодня нет, тот уезжал в родной город на каникулы.
Чанбину впервые за прошедшую неделю так спокойно. Места на кровати старшего немного, но так даже хорошо. Со думает, что хотел бы пролежать вот так вот бок о бок рядом с Феликсом всю оставшуюся жизнь, а если возможно то и после.
Они смотрят аниме, которое Ли начинал смотреть сам, а Чанбин видит его впервые и где-то с середины. Младший ввел его в курс дела, так что более-менее понятно и даже затягивает.
Чанбин так увлекается экшн сценой, где героиня вылетает из коробки, чтобы дать вертухан какому-то демону, что не сразу улавливает движение рядом. Только когда рыжая макушка приземляется ему на грудь, а корпус обнимает рука, он понимает, что Феликс двигается так, чтобы обнять его. Сердце пропускает удар, а нос щекочут волосы младшего, Чанбин хочет отодвинуться, потому что иначе он чихнет, но его тело парализует. Он лежит в напряжении из-за того, что его левую руку зажало вдоль между его собственным телом и прижавшимся к нему Феликсом.
Его сердце ускоряется, а уши и шею начинает покалывать. Он, вероятно, покраснел, кошмар.
Феликсу, кажется, вообще все равно на метания Со: он смотрит в экран широко раскрытыми глазами, его губы приоткрыты, то и дело выдыхая что-то наподобие "вау", когда на экране опять мелькают динамично прорисованные кадры.
Чанбин поднимает взгляд на ноутбук. Дышит через раз и принимает решение.
Он ставит на паузу и начинает двигаться, принимая сидячее положение. Феликс непонимающе смотрит на него, убрав руку с живота старшего. У него немного красная щека, на которой он лежал,взлохмаченные волосы и оверсайз толстовка, он смотрит, как нашкодивший котенок, не понимая, что делает старший. Чанбиново сердце в очередной раз за вечер делает кульбит. Он так чертовски влюблен, что на глаза наворачиваются слезы.
Чанбин приобнимает младшего левой рукой, ложась обратно и утягивая парня за собой. Немного повозившись, он удобно устраивается на подушке, когда Феликс, как и раньше, лежит у него на груди.
Кажется, парень немного дезориентирован, продолжает смотреть на Чанбина снизу вверх. Со, стараясь игнорировать его взгляд, поднимает свободную руку и снова укладывает руку Феликса себе на живот, не убирая своей. Теперь они лежат почти как раньше, только вот Феликс теперь полностью в объятиях старшего.
Чанбин, наконец, опускает глаза на лицо парня, который лежит в его руках. Тот выглядит немного бледным в холодном свете ноутбука, но на его щеках отчетливо виден румянец, а еще веснушки. Так близко, что можно сосчитать их все.
Неожиданно, так что Чанбин вздрагивает, Феликс начинает двигаться. Он перемещает руку рядом с боком старшего, опираясь о кровать, привставая. Вот тут Со уже напуган.
Феликс смотрит внимательно, приближаясь к его лицу, и останавливается в сантиметрах десяти от лица старшего.
Чанбин видит слабое мерцание во взгляде напротив, момент настолько нереальный, что, кажется, он видит как рождаются новые галактики в темной радужке феликсовых глаз. Он опускает на мгновение взгляд к губам младшего, тут же возвращая его обратно. Сердце стучит где-то в ушах, когда Чанбин резко подается вперед, попадая куда-то мимо губ, но, кажется, близко. Кожа у щек Феликса мягкая, пахнет лосьоном и зубной пастой. Со непроизвольно втягивает воздух носом и отстраняется, пытаясь понять реакцию. Последнее, что он видит, когда его резко дергает в темноту, это широко раскрытые глаза и созвездия веснушек на щеках.
Когда зрение возвращается резкой вспышкой, Чанбин не может заставить себя пошевелиться. Он смотрит на экран, где все то же, что он видел до того, как поставил на паузу. Он не может заставить себя опустить глаза на Феликса, который похоже пригрелся и совершенно расслаблен. Чанбин чувствует, что тот перебирает пальчиками футболку на его животе. Он судорожно вздыхает. Ладони у младшего небольшие, сейчас наверняка прикрытые на половину рукавом толстовки, что Со всегда неимоверно умиляло.
Но только в данный момент он почему-то начинает дрожать. Его дыхание сбивается, а сердце начинает сильно колотиться. Он смотрит широко раскрытыми глазами на экран, где мальчик с мечом крошит тех самых демонов на раз, и не может успокоиться.
Феликс, конечно же, чувствует все это, потому как буквально лежит на старшем. Чанбин чувствует, как парень на нем поднимает свое лицо, все еще касаясь щекой его футболки где-то над сердцем. Со упорно смотрит в экран.
— Хен?.. — голос у Феликса тихий, но уверенный, когда старший не отзывается, он начинает двигаться так, что снова нависает над Чанбином лицом к лицу так, что закрывает обзор на все кроме него. Прямо как в его видении. Чанбин не паникует, нет. Он в ужасе. Часто-часто моргая, он снова делает скачок, понимая, что увидит только секунд сорок, если не меньше, потому что отведенные две минуты еще точно не прошли.
— Хен, что случилось?
Чанбин нервно бегает глазами по его лицу, молча мотая головой мол, нет, все хорошо.
Феликс хмурится, разглядывая его в ответ очень пристально. Он опускает глаза на чанбиновы губы, и складка между его бровей разглаживается. Чанбин прямо видит, как шестеренки в его рыжей голове крутятся. Чанбин видит, и ему это не нравится. Последнее что он чувствует перед тем, как его затягивает назад — мягкое касание теплых губ в самый уголок рта.
— Хен, что случилось?
Внутри все дрожит от голоса младшего, Чанбин чувствует как бабочки в животе неприятно щекочат его изнутри. Он все так же ощущает часть веса Феликса на себе, его руки, заключающие старшего в объятия, легкое взволнованное сопение совсем рядом. Чанбин не знает, насколько близко к нему младший, потому что продолжает лежать с закрытыми глазами. Может, если игнорировать сложившуюся ситуацию, то он сможет избежать поцелуя. Не то чтобы он не хотел, просто без заранее сказанных слов признания, падать в неизвестность еще страшнее. Ход его мыслей прерывает внезапное движение Феликса, тот переносит вес на одну руку, а второй касается его щеки, ведя пальцами к виску, чтобы откинуть волосы старшего за ухо. Прикосновения совсем легкие, но отдача от них доходи аж до пальцев ног. Он ощутимо вздрагивает от щекотки на лице и распахивает широко глаза. В тех местах, где его трогали пальца Феликса, кожа как будто немеет, хочется почесать, чтобы снять ощущение. Напротив него младший смотрит мягко, не отрываясь, снова гладит скулу, а потом опускается и целует место, где мгновение назад блуждали его пальцы. У Чанбина начинает ныть в груди от переизбытка ощущений. Слишком нежно Феликс смотрит, слишком мягко целует, мажет губами ниже, смотря за реакцией из-под пушистых ресниц.
Так случалось, что иногда младший чмокал его в щеку, благодаря за помощь или за вкусную молочную булочку на большом перерыве. Чанбин уже привык к таким порывам Феликса. Но сейчас ощущается огромная разница. Где-то на краю сознания бьется мысль, что так на просто друзей не смотрят, так не целуют. Но все равно, посмотрев в последний раз в глаза парню над собой, который опускается теперь почти до самых губ, Чанбин позволяет утянуть себя назад, не давая этой временной ветке произойти.
Когда он слышит феликсово "хен, что случилось?" снова, то хочет завыть в голос от безысходности. Каждый последующий прожитый сценарий, каждое возможное будущее, которое видел Чанбин, заканчивается одним и тем же. Губами младшего, его в панике заходящимся сердцем и отмоткой назад. Со уже понимает, что слишком много использует свой дар, причем абсолютно бесполезно, потому что сама вселенная, кажется, хочет чтобы Феликс таки его поцеловал. Но остановиться уже не может. Возможно, не только из-за глупого страха неизвестности, но и из-за того, что раз за разом проживая этот кусочек времени, Чанбин может проживать свой личный рай феликсовыми губами, пальцами, под самим Феликсом, в конце концов, один раз он даже сам подается вперед и дает ответную ласку. Не удержался.
Побочные эффекты от чрезмерного использования своих способностей постепенно дают о себе знать. Какой это уже прыжок по счету? Чанбин не помнит, может двадцать пятый, а может и тридцатый. Голова начинает кружиться, в затылке бьет болью, переходя и на глаза, а к горлу подступает тошнота. Просто красота, Чанбин думает, что он сам виноват, но со стороны высших сил слишком жестоко заставлять его тело так страдать. В ушах стучит кровь, он прикрывает глаза, которые сейчас чувствительны к яркому свету от ноутбука в темноте комнаты и мельтешащим картинкам на экране. Дышать становится тяжелее, но касание прохладных пальцев отвлекает. Чанбин тянется за ладонью Феликса, ища прохладу, кожа начинает гореть, а тело бить озноб. От головной боли в глазах под веками собираются слезы, дышится с каждой секундой тяжелее, и хочется только свернуться на кровати в одеялах, и чтобы вот так чужая рука гладила его горячий лоб. Все как в тумане, с реальностью его связывает только поглаживание по волосам. А потом неожиданно добавляется кое-что еще. Опять поцелуй, куда-то в верхнюю губу, совсем легко, невесомо. Чанбин резко вдыхает и дергается, тело от таких действий не в восторге. От смены положения головная боль накатывает новой волной, он сжимает челюсть и жмурит глаза, из-за чего влага все-таки покидает его больные глаза, наверняка красные от лопнувших капилляров, теряясь в височных волосах.
Но это не самое ужасное, что сейчас понимает Чанбин. Самое страшное в том, что он чувствует, как усиливается тошнота. От этого давящего ощущения дышать становится тяжелее. Интересно, как это будет выглядеть со стороны, когда, после поцелуя, Чанбин со слезами на глазах побежит до общажного туалета, чтобы попрощаться с их недавним ужином. Какой кошмар, Чанбин не хочет об этом думать.
— Хен, ты весь горишь, что с...
Он уже не слышит, что говорит дальше Феликс, потому что, стараясь как можно мягче спихнуть с себя парня, тот все равно чуть не падает с кровати, встает, сам почти падая, запутавшись в пледе. Ноги ватные, не слушаются, но он старается не упасть, голова кружится нещадно, он таки врезается в косяк, распахивая дверь комнаты. В глазах пляшут черные и цветные пятна, его слепит, когда он выбегает в освещенный коридор. Со старается не думать, как он объяснит сложившуюся ситуацию Феликсу, который, видимо, так и остался сидеть у него в комнате.
Или не остался, отрешенно думает Чанбин, чувствуя, как сильные руки удерживают его от падения на колени перед толчком. Старший очень благодарен, потому что валятся на полу в таком месте — последнее, чего ему хотелось. А еще ему стыдно перед младшим, уши горят, когда он, придерживаемый Феликсом, наклоняется, упираясь рукой в смывной бачок.
***
После ему помогают умыться холодной водой и, все так же держа за талию, доводят до комнаты. Феликс ничего не говорит, подходит к кровати, хлопнув экран ноутбука, закрывая и убирая его на стол. Он даже на паузе не стоял, думает Чанбин, пока его укладывают в постель, укрывая пледом, а сверху еще и одеялом. Подушка успела остыть, пока их не было, холод остужает горячую кожу у скулы, Чанбин сосредотачивает взгляд на лице младшего. Феликса почти не видно, света совсем мало, только глаза дают небольшие блики, он сидит на корточках перед кроватью и смотрит внимательно, рукой успокаивающе гладя по волосам, немного массируя кожу головы. Чанбину все еще очень плохо, но прикосновения младшего дарят немного облегчения.
— Енбок, я... — голос у него совсем тихий, говорить тяжело и не хочется, но он должен хоть как-то объясниться перед парнем. Корейское имя само по себе ложится на язык, сейчас кажется, так правильнее. Ли не очень любит это обращение, но сейчас ничего не говорит. Он набирает воздух, чтобы продолжить говорить, но Феликс качает головой, опережая его.
— Хен, не говори, тебе сейчас поспать нужно, — ощущение мягкого массажа исчезает, проведя пару раз по волосам старшего, Феликс убирает руку окончательно. Чанбин смотрит внимательно, но не может понять, что точно выражает лицо младшего.
Когда парень выпрямляется, собираясь уйти, Со высовывает руку из-под теплого одеяла, хватая Феликса, куда дотягивается: за безымянный и мизинец. Тот оборачивается сразу, перехватывая руку старшего удобнее и сжимая в ответ.
— Что такое? — полушепотом спрашивает он, а голос его пропитан заботой. У Чанбина снова непроизвольно начинают слезиться глаза, и сдавливает горло, только на этот раз от накативших чувств, но он сдерживается.
Так же шепотом Чанбин говорит:
— Останься сегодня со мной, мне легче, когда ты гладишь меня по голове, так я быстрее засну.
Он приподымается немного, двигаясь осторожно, отодвигается к стене, освобождая место рядом с собой.
Феликс смотрит на него меньше секунды, а потом скидывает тапочки с ног, забираясь в постель к Чанбину. Тот приподнимает одеяло, чтобы младший нырнул к нему в тепло, и Феликс с радостью придвигается ближе. Когда Со укрывает их, рука младшего двигается Чанбину за спину немного поглаживая, поднимается выше к шее, а потом к затылку, снова путаясь в волосах. Чанбин обнимает парня за талию, опускаясь ниже так, чтобы Феликсу было удобнее. После того, как они заканчивают двигаться, Чанбин облегченно выдыхает куда-то в ключицу младшего. Рука того приятно перебирает волосы, убаюкивая.
— Как ты себя чувствуешь? — Чанбин уже успел задремать, поэтому неразборчиво мычит, надеясь, что его поймут. Феликс, видимо, понимает. Он немного двигается, оставляя на лбу Чанбина сухой поцелуй. Лоб все еще горячий. — Тогда спокойной ночи, Чанбини.
Обращение неформальное, но старший совсем не возражает.
Он засыпает со счастливой улыбкой на губах.
***
Обычно он просыпается долго, сонно ища будильник, медленно вставая и собираясь в ванную. Но сегодня Чанбин просыпается как от толчка.
Он резко открывает глаза. Комната в полумраке, сложно сказать, который час, занавески хоть и не светонепроницаемые, но достаточно плотные.
Моргнув пару раз, Чанбин садится на постели. Голова гудит, и его все еще температурит, но сейчас это заботит его меньше всего.
Сердце тяжелеет, в груди селится это неприятное ощущение, когда он понимает, что проснулся один.
Феликса нет в его комнате.
Нет, Чанбин не собирается драматизировать или паниковать. Просто он хотел поговорить с Феликс сразу, как проснется, но сейчас это откладывается на неопределенный срок. Оттого становится тоскливо и начинает сосать под ложечкой. Что обо всем этом думает Ли неизвестно. Неизвестность пугает Чанбина сильнее всего.
Он начинает массировать ноющие виски, думая, что облажался по полной. Вопрос, зачем он зашел вчера так далеко, когда знал, что прыгает выше головы, совершая столько скачков за раз.
Уже двенадцать. Сегодня пятница, у него должны были быть пары, но будильник почему-то не сработал.
Время объясняет, почему рядом не оказалось Феликса, но почему тот не разбудил его — перехватывая вопрос.
Чанбин нехотя встает с кровати и идет за своей зубной щеткой, шаркая тапочками по полу. После того, как он почистил зубы, Со снова забирается в кровать, откидывая мешающие тапочки куда-то за кровать.
Чанбину даже не хочется есть. Он берет телефон, который лежит почему-то возле подушки, и смотрит время.
Тут взгляд цепляет значок уведомления о новых сообщениях, и Чанбин хочет уже погасить экран, но видит имя отправителя и моментально открывает диалог.
복이♡
хен я залез к тебе в телефон чтобы выключить будильник прости
а ты еще спрашивал зачем мне сохранять свой отпечаток ххх
в общем у меня пары до трех после я забегу к тебе нам нужно поговорить
если проснулся раньше отдыхай у тебя все еще был жар когда я уходил ♡
а и не волнуйся я всем преподам сказал что ты съел старый кимбап и у тебя проблемы ну ты понял
правда случайно сказал диарея потому что забыл как на корейском будет отравление прости ㅠㅠ
Чанбин выдыхает и блокирует телефон, забыв поставить будильник, снова падая на подушку. Он пару минут смотрит в желтоватый потолок, а потом кутается сильнее в одеяло и закрывает глаза.
***
В следующий раз Чанбин просыпается как обычно неспеша. Сквозь сон он слышит стук, скорее всего, в дверь. Но вставать не спешит, тело не слушается, хоть головой он понимает, что нужно впустить гостя.
Чанбин потягивается, высовывая руки и правую ногу из-под одеяла. Стопу сразу щекочет холодом, поэтому парень спешит убрать ее обратно в укрытие. Глаза не хотят открываться, он только переворачивается на бок, одеяло снова уютно греет его, так что Со почти снова проваливается в сон, но опять слышит стук. Глубоко вдохнув, Чанбин открывает глаза. Он кричит, что услышал, и идет уже открывать. И продолжает лежать, смотря в стену напротив. Проходит еще несколько минут, прежде чем он начинает двигаться. Медленно, аккуратно привстает на локтях, подбирает ноги под себя, садясь на колени и продолжая кутаться в одеяло. Чанбин снова вздыхает и думает, что если он посидит вот так еще минутку, ничего не случится. В конце концов, этому человеку что-то нужно от него, а не наоборот.
Наконец Чанбин снова приходит в движение, опуская голые ступни на холодный пол. Пальцы сразу поджимаются, но тапочек нигде не видно, поэтому он спешит открыть дверь, чтобы быстрее потом снова сесть в кровать.
Дверь распахивается, являя Чанбину пустой коридор. Он не успевает нахмуриться, когда откуда-то снизу слышится "хен!", а потом перед лицом возникает Феликс. Парню требуется несколько секунд, чтобы понять, что Ли, видимо, сидел на корточках возле его двери. Еще немного нужно, чтобы понять, что парень ждет тут довольно долго. Чанбин округляет глаза. Он совсем забыл, что Феликс должен был прийти.
— Ликс, боже, прости, я не поставил будильник.
Он отходит от проема, придерживая на себе одеяло. Феликс проходит за ним в комнату, на губах у него небольшая улыбка. Он закрывает дверь, щелкая замком.
— Ничего страшного, я так и понял, — он подходит ближе, ровняясь с Чанбином. Феликс носит свои ботинки на тракторной подошве, что прибавляет ему в росте, а старший сейчас стоит босиком. Обычно он и так выше Чанбина, но сейчас приходится реально поднимать голову, чтобы смотреть Феликсу в лицо. Это немного смущает, а еще снова вызывает глупых бабочек в животе.
— А еще я отлично знаю, как трудно тебя будить, привык уже.
Феликс мило улыбается. Чанбин тает.
Он решает не стоять посередь комнаты, тем более, что у него уже замерзают ноги. Чанбин быстро семенит к кровати, залезает, подбирая под себя ноги, и запахивает одеяло, полностью закрывая тело.
Феликс, не долго думая, садится напротив, предусмотрительно сняв обувь. Повисает молчание, и Чанбин должен как-то начать диалог, но слова не выходят, он даже не знает, с чего начать.
— Итак, — Феликс прокашливается и начинает первым, — для начала, что с тобой вчера происходило? На простой кимбап мало походит.
И тут Чанбин понимает, что у него есть два пути. Первый — сказать всю правду, от начала и до конца быть честным. И под правдой он имеет в виду не только свои способности, но и чувства. Чанбин доверяет младшему, если честно, он знает, что тот поверит ему почти сразу, а доказать до полной уверенности Со сможет. Второй путь — это соврать про мигрени или кластерную боль, да еще и кимбап все-таки был испорчен, так что дело бытовое. Но Чанбину совсем не нравится перспектива врать. Тем более, если он планирует начать долгосрочные отношения, так что все должно быть решено на старте.
— Если честно, я не знаю, с чего начать. — это правда, Чанбин понятия не имеет, стоит рассказать историю от детства или обойтись общими чертами, а может сначала лучше решить, какие у них сейчас отношения?
Неожиданно раздается смешливый голос Феликса:
— Блин, хен, если у тебя реально была диарея... То есть отравление, да, я имел в виду отравление, так и сказал бы, я мог принести тебе всяких лекарств.
Чанбин округляет глаза, смотря на недовольное лицо младшего. Он высовывает ногу из укрытия и легонько пинает феликсову коленку.
— Слышь, какая еще диарея, — уши немного краснеют, и сам он пыхтит, — не было ничего такого. Дай мне минуту собраться с мыслями, я все тебе расскажу.
В комнате наступает тишина, пока Чанбин думает, а Феликс берет с кровати его мягкую игрушку, чтобы хоть чем-то занять руки.
Чанбин смотрит на младшего, точнее, на его руки, в которых зажат плюшевый комочек, пальцами парень перебирает детали из ткани, а слова сами собой начинают появляться на языке:
— С детства я обладал не совсем обычными способностями, я бы даже сказал аномальными, — Феликс смотрит на него во все глаза, слушая внимательно, по глазам видно, что он не понимает, что имеет в виду Чанбин. — Я могу видеть будущее.
Они смотрят друг другу в глаза в полной тишине. Феликс приподымает брови в немом вопросе, а Чанбин не выдерживает его взгляда и переводит свой на стенку шкафа за спиной у младшего. Там местами сходит краска, и Чанбин цепляется за одно такое пятнышко, чтобы продолжить говорить:
— Ты, может, сейчас мне не очень-то веришь, но будущее, только две минуты, я вижу еще с тех времен, когда под стол пешком ходил, — у него вырывается нервный смешок. — Там много нюансов, своих заморочек, ну, ты знаешь, долго объяснять да и сейчас непонятно будет, тем более сложно поверить, я понимаю...
— Хен, не волнуйся ты так, — Феликс тянет к нему руку, поглаживая чанбиново плечо через одеяло. — Ты так тараторил, что я половины не понял, но я тебе верю, ты не такой человек, что стал бы придумывать сказки. Давай, расскажи все по порядку.
Младший улыбается ему подбадривающе, и Чанбин продолжает, только теперь более уверенно.
— Так. Будущее. Я его вижу, совсем немного, но все же. Даже скорее не вижу, а проживаю временные отрезки и могу делать это по-разному, потом выбирая, что мне больше по душе. Давай покажу, правда, я немного не в форме, но не думаю, что от одного или двух раз снова станет плохо.
Феликс смотрит неуверенно, но кивает, на удивление, без запинки.
— Загадай число,— Чанбин на самом деле уже давно придумал, как он докажет свою историю человеку, которому решит довериться, — желательно посложнее, пятизначное, подожди минуту и скажи его вслух. Только не меняй то число, которое загадаешь вначале.
— Звучит странно, — Феликс хмыкает и чешет кончик носа, видно, что не понимает смысла в просьбе, но исполняет. — Загадал.
— Чанбин смотрит на часы, сейчас он дождется ответа — что загадал младший; а потом просто скажет ему это.
Он смотрит на Феликса, тихонько ему улыбаясь. Тот привстает немного, придвигаясь ближе к Чанбину и ответно улыбаясь, ставя подбородок на ладонь, локтем упираясь в колено.
— Что?
— Ничего, — смотрит пристально, все так же улыбаясь, — просто ты милый спросонья.
Чанбин неловко поправляет пушистые после сна волосы, чувствует, как приятно от того, что его назвали милым. Феликс решает, видимо, что нужно добить бедное сердце парня, продолжая:
— Ты вообще всегда милый, даже когда весь красный от злости пытаешься прибить Хенджина.
Чанбин краснеет еще сильнее, закрывая теплое лицо ладонями.
Младший посмеивается, а потом спрашивает:
— Мне уже говорить число? — Чанбин кивает, и Феликс продолжает. — Пятьдесят девять тысяч триста восемьдесят два.
— Окей, принято.
Чанбин привстает, опираясь рукой в паре сантиметров от ноги парня напротив, и оставляет легкий поцелуй у того на носу.
— До встречи в прошлом, — Чанбин улыбается шкодливо, а Феликс смотрит непонимающе, приоткрыв рот. Со пробирает на веселье, он машет ладошкой, хихикая, и снова ныряет во время.
Когда перед глазами снова становится четкая картинка, Чанбин видит Феликса, который начинает свое движение, как в прошлый раз, но замирает в нелепой позе, после слов старшего:
— Ты загадал пятьдесят девять тысяч триста восемьдесят два, я прав?
Чанбин не может сдержать широкую улыбку, когда лицо парня напротив вытягивается в удивлении, а сам он смотрит на Со, как на восьмое чудо света.
— Как ты это сделал? — у Феликса все еще шок, но Чанбин его не винит.
— Говорю же, я могу немного заглядывать в будущее, — он придвигается ближе к младшему и доверительно шепчет. — Ты сам сказал мне ответ в одном из множества альтернативных будущих.
Феликс смотрит на него во все глаза и молчит. Чанбин уже начинает думать, что такого доказательства не достаточно, но тут младший берет его лицо в свои руки, сжимая не сильно, и начинает говорить.
— Ты самый поразительный человек, которого я только встречал, и сейчас не только про эту штуку с будущим. А я ведь жил на двух разных континентах.
Чанбин немного теряется от такой прямоты. Ему, если честно, никогда не говорили ничего подобного.
— Правда? — говорить немного неудобно, поэтому звучит все смазано.
— Конечно, я тебе никогда не вру, — он начинает поглаживать чанбиновы скулы большими пальцами, а потом задает вопрос, от которого сердце парня начинает биться слишком сильно, слишком часто. — Хен, можно я тебя поцелую?
— Да, только подожди секунду, — он накрывает ладони Феликса своими, перед тем как собраться с духом, чтобы сказать то, что должен был уже давно. — Ты мне нравишься очень сильно и очень давно, наверное, с первой встречи.
— Я знаю, — Феликс улыбается снисходительно, мягко и немного виновато, — я понял не сразу, конечно, но последнее время был почти уверен. Ты тоже мне нравишься, тоже очень сильно, но не так давно.
Чанбин чувствует, как легкая эйфория наполняет каждую клеточку его тела, когда он слышит слова младшего. Его чувства взаимны, набатом бьет по голове, сколько раз он представлял этот момент, и ни одна из фантазий не давала ему хоть капельку подобных эмоций, что он испытывает в данный момент.
Внутри зарождается смелость, которой он по отношению к Феликсу никогда не испытывал, и на ватных конечностях он привстает, двигаясь еще ближе к лицу младшего, ладони перемещает на плечи того, для опоры, и сам целует. Это не первый их поцелуй, но более важный для Чанбина.
Он касается совсем легко, клюет куда-то в верхнюю губу и отстраняется. Его щеки теплеют, пока сам Чанбин поцелуями-бабочками начинает осыпать феликсово лицо. Его переполняет столько чувств прямо сейчас, но все перекрывает нежность, которой хочется поделиться, рассказать о ней через прикосновения.
Феликс отмирает, когда чувствует теплые губы на своем носу, улыбается, перемещая одну руку Чанбину на затылок, путаясь пальцами в пушистых волосах, и сам уже целует, задерживаясь куда дольше.
Одеяло совсем сползло с чанбиновых плеч, и он двигается ближе к теплому телу младшего, чтобы спрятаться от промерзшего воздуха маленькой общажной комнаты. Руки запускает под теплую толстовку, прижимая Феликса к себе ближе, забираясь к тому на колени. Тот вздрагивает, но не выпускает Чанбина из своих объятий, так же перемещая свои руки, чтобы было удобнее держать старшего.
— Хен, тебе нужно купить обогреватель, ты совсем замерзаешь.
— Просто приходи ко мне, и я буду согреваться от твоего присутствия рядом, — он переносит почти весь свой вес на парня перед собой, опираясь тому на грудь и обнимая руками за шею, так что Феликсу приходится облокотиться на стену у себя за спиной. — Ты знаешь, что для меня ты как личное солнце?
— Только что узнал, — Феликс улыбается, а руки его поглаживают мягко спину Чанбина, согревая. — А ты знаешь, что ты теперь мой парень?
— Только что узнал, — Чанбин улыбается, снова наклоняясь, уже более расслабленно целуя младшего в припухшие губы. Но тут Феликс неожиданно отстраняется.
— Подожди, а что вчера произошло, ты так и не объяснил. Это как-то связано с твоей причудой?
Чанбин глубоко вздыхает и утыкается парню в плечо, прикрывая глаза. Во-первых, ему неловко рассказывать причину, по которой он вчера так необдуманно использовал силу. "Я испугался поцелуя", звучит до нельзя глупо. Во-вторых, ему в принципе не хочется вспоминать, что происходило с ним и его организмом вчера, и то, каким его видел младший.
— Да, это связано, — он поднимает голову, смотря теперь в глаза Феликсу. Еще раз глубоко вздохнув, он продолжает. — Если я раз за разом прохожу через время, то появляется побочный эффект или что-то в этом роде. Как от мигрени ощущение: головная боль, тошнота, чувствительность глаз и слухового аппарата повышается. В общем, приятного мало. Еще и чипсы эти ели, вот мне и поплохело.
— Понятно, но вот только зачем ты себя довел, если знал о таких последствиях?
У Феликса такое озабоченное и взволнованное лицо. Чанбину очень неловко озвучивать причину. Но все-таки нужно.
— Я увидел, как ты меня поцеловал, и испугался.
— Не понял, повтори. — Чанбин пыхтит и снова прячет лицо в плече парня.
— Ты слышал, — он чувствует, как младший смеется. — Ну перестань, эй.
— Извини, — он прокашливается. — Итак, ты предпочел проблеваться и пролежать сутки в постели моему поцелую. Я учту, милый.
— Нет, боже, — он готов по новой начать объяснять, но Феликс его прерывает, обнимая крепче.
— Я понял, почему ты это сделал, просто шучу, не обижайся.
— Какой позор, а ты ведь вчера такого насмотрелся.
— Дело житейское, с кем не бывает, мне было не трудно поухаживать за тобой, — он заглядывает в лицо Чанбину, который продолжает лежать на его плече. — Ты, кстати, хочешь кушать? Я подумал, что ты проспишь весь день, поэтому принес тебе курочки.
— Боже, ты такой замечательный, можно я тебя расцелую? — Чанбин поверить не может своему счастью в лице, теперь уже, своего парня.
— Конечно,— и тянет губы трубочкой, Чанбин садится прямо, звонко чмокая младшего в губы.
— А теперь моя курочка, — он вытягивает ладони, делая жест пальцами, мол, давай давай. Феликс смотрит на него и качает головой.
— Только потому, что ты милый, — он тянется за сумкой, вытаскивая оттуда коробку доставки.
—Конечно милый, это мой талант — быть самым милым, — он тыкает себя в щеку, издавая умилительные звуки, пока Феликс качает головой, доставая еще и картошку фри.
— Я уже говорил, что ты самый лучший, как же мне повезло, моя любимая картошечка, — он хватает одну штучку, закидывая себе в рот, и жмурится от счастья, пока жует.
— Это мне повезло, у меня самый милый парень, — он тянется, чмокая Чанбина в губы, отстраняясь, облизывает свои и говорит:
— М-м-м, солененькая, — Чанбин толкает его в плечо, смущаясь.
— Фу, перестань, крошки от панировки тоже будешь слизывать?
— Конечно, мое любимое, — Чанбин стонет и смеется.
— Ты невозможный, — говорит старший, а сам тянется к Феликсу, чтобы украсть у него еще один поцелуй.
***
Раньше, когда Чанбин спрашивал Феликса: "Что ты собираешься делать после окончания года программы обмена?", — то отвечал, что не знает, не решил пока. Сейчас, когда они встречаются уже четыре месяца, Чанбин боится спрашивать.
Феликс этот вопрос не затрагивает, он, кажется, даже не думает об этом.
Они ходят на свидания, держатся за руки, стоя в очереди в кафетерии, говорят много-много и целуются поздно ночью под звездами в парке через дорогу от общежития, возвращаются они только утром. Их отношения протекают плавно, в своем темпе, они становятся ближе с каждым ночным разговором, каждым откровением. Чанбин думает, что так бывает только в фильмах. Чтобы взять и найти того самого человека. Но он, кажется, нашел, правда, тот должен скоро улететь за ту сторону экватора.
Сначала он думал, что у них есть целых полгода, что времени много, но когда оставшиеся две недели с каждым днем слишком стремительно утекали сквозь пальцы, Чанбин начал чувствовать, как постепенно ему перекрывает кислород.
Больше всего его пугало не время, а то, что Феликс продолжал молчать.
***
Феликс держит его за руку, крепко сплетая их пальцы, куда-то ведет. Чанбин смотрит на замок из рук и чувствует, что вот так вот правильно, так должно быть всегда, желательно, всю жизнь, а дальше как получится.
Со сдал последний экзамен за этот семестр и с радостью покинул аудиторию, поблагодарив преподавателя. Феликс, как ни странно, стоял возле двери и, как только старший вышел в коридор, сказал, что им нужно поговорить, и повел в неизвестном направлении.
У Чанбина все внутри холодеет, хотя чужая рука, что его держит, теплая и надежная. Он сжимает ее крепче, на что Феликс оборачивается, и, хоть на губах у него все такая же яркая улыбка, глаза выглядят неестественно серьезными. Камень на груди, кажется, в разы тяжелеет. И, наверное, у Чанбина на лице отражается что-то такое, что заставляет младшего остановится совсем, быстро глянув по сторонам в почти пустом холле, подойти ближе и быстро чмокнуть в нос.
— Чанбин, не волнуйся, — он отстраняется и тянет его дальше, уже отвернувшись, договаривает. — Это разговор, а не конец света.
Чанбин цепляется слухом за феликсово "это не конец" и немного успокаивается. Он действительно много себе накручивает, хотя ничего плохого еще не произошло, и, судя по всему, не должно. Со доверяет своему парню, а Феликс это знает.
Так же держась за руки, они выходят к стадиону, и младший тянет его в сторону трибун.
И все же, когда они садятся на неудобные деревянные сидения, то оба молчат.
На улице ярко светит солнце, душно и жарко, ощущение, что скоро будет гроза.
Когда Чанбин отворачивается от неба и смотрит на Феликса, то тут же натыкается на его внимательный взгляд. Тот снова тянется к чанбиновой руке, начиная перебирать палицы старшего в своих.
Где-то внизу слышно, как гоняют мяч ребята, их крики разбавляют тишину, которая нависла над парнями. Тишина эта неуютная, скорее затишье перед бурей.
— Так, — голос немного охрип от молчания, Чанбин прокашливается и продолжает. — Так о чем ты хотел поговорить?
Чанбину отчаянно хочется посмотреть в будущее, но слишком короткое время может дать только ложные представления, а сам он любит додумывать до лишней драмы. Уже проходили. Поэтому он стойко держится и готовится внимательно слушать.
А Феликс все медлит, собираясь с мыслями, видимо. Он смотрит на их руки, а потом поднимает глаза на старшего.
— Ты же знаешь, что я улетаю послезавтра?
Чанбин сглатывает и отворачивается, конечно, он знает. На поле все так же бегают студенты, туда сюда мельтешит мяч, а Со думает, что все-таки нужно было намного раньше начать этот разговор самому, раз младший почему-то молчал.
— Эй, — голос у Феликса тихий, но зовет он настойчиво, Чанбин поворачивает лицо обратно, показывая, что слушать готов. Смотрит на родное лицо, с созвездиями веснушек, которые может по памяти снова соединить, как делал это множество раз до этого. А Феликс продолжает.
— Я улетаю, но не хочу, чтобы ты думал, что наши отношения закончатся, — он вздыхает глубоко, крепче сжимая руку старшего, — знаешь, я ведь люблю тебя.
Чанбин смотрит на него, не отрываясь, хоть они и говорили друг другу "ты мне нравишься", о том, как дорожат друг другом, что роднее нет никого, показывали действиями свою любовь, скрытую в мелочах в повседневной жизни. Они никогда не говорили вслух "я люблю тебя". Да и не нужным это казалось, но сейчас, когда над ними медленно наплывают тучи, а студенты собирают вещи с газона, спасаясь от скорой грозы, Чанбину кажется, что это самое важное, что он должен был услышать.
— Ты ведь знаешь, я тоже тебя люблю.
Чанбину на душе легче сразу, чем последние недели. Что бы дальше не происходило с ними, он уверен, они смогут преодолеть. Улыбка сама просится на лицо, он привстает немного и, когда первые капли теплого июньского дождя падают с неба, целует Феликса, недолго задерживаясь на его губах, подумав, оставляет еще один поцелуй на теплой щеке.
Феликс вдыхает и тянется, даря ему такую же ласку в ответ.
— Я хотел поговорить о своем возвращении домой, — продолжает он, отстраняясь, — и о нас. Я хочу знать, как ты относишься к отношениям на расстоянии. Хочешь ли ты попробовать, и мне кажется, я уже знаю ответ, но мне важно услышать.
— Конечно не против, — он молчит пару секунд, а потом использует самый милый надутый голос из своего арсенала. — Я уже подумал, ты и не спросишь, а просто улетишь.
— Боже, хен, конечно нет,— он хмурит свои брови, Чанбин поднимает руку, тыкая в образовавшуюся складочку, бурчит что-то про "не дуйся", и продолжает говорить. — Мне не хотелось загружать тебе перед экзаменами да и мы же не прощаемся на совсем.
— Не прощаемся, — Чанбин улыбается нежно, звук дождя усиливается, благо, они под навесом. — Если ради того, чтобы снова увидеться с тобой в живую, мне понадобится подождать несколько лет на расстоянии, я сделаю это и ни разу не пожалею.
Феликс смотрит на него искрящимися счастьем глазами. Отворачиваясь, чтобы посмотреть сквозь завесу дождя, нет ли кого поблизости, Чанбин не замечает, как на лице его парня мелькает хитрая улыбка. Поворачиваясь обратно, он видит снова безмятежное лицо, продвигается ближе, положив руку на феликсово плечо, и целует, на этот раз глубже и дольше.
Закрыв глаза, Чанбин не чувствует ничего, кроме теплых рук на своем теле, дарящих согревающие объятия, мягких губ, что целуют его не спеша так, будто у них в запасе еще целая вечность, и шума летней грозы вокруг, которая дает удивительный покой для такого явления.
Впервые за последние недели Чанбину спокойно.
***
— Ты точно ничего не забыл?
Чанбин еще раз оглядывает Феликса с ног до головы, как будто тот за пять секунд, пока старший не смотрел на него, успел переодеться.
— Точно-точно, ты же сам меня собирал, — парень закатывает картинно глаза, а Чанбин тянется, чтобы щелкнуть надоеду по носу. —Хотя нет, кое-что я все-таки забыл, — он начинает похлопывать себя по карманам с серьезным лицом, и Чанбин готов уже возмутиться, потому что они стоят в аэропорту, а младшему через минут десять уже нужно будет идти на досмотр, но Феликс его опережает.
— Я забыл поцелуй, не одолжишь свой в дорогу?
— Господи, у кого ты этого понабрался, звучит кошмарно, — он бьет младшего в плечо, но в то же время уши Чанбина начинают краснеть.
— Я серьезно, Чанбин, — Со постукивает себя по щеке. Если бы он не знал, что это их последняя встреча перед долгой, очень и очень долгой разлукой, то обязательно бы сказал, что не будет делать это, пока вокруг столько людей. Но сейчас, смотря на Феликса, своего солнечного мальчика, все такого же, каким он запомнил его в первую встречу, совсем не хочется волноваться о том, что подумают люди. Совсем немного хочется плакать, но Чанбин сдерживается, это ведь не конец света, он не хочет, чтобы парень думал о его слезах во время перелета. Поэтому он быстро притягивает Феликса к себе, наверное, слишком сильно сжимая в объятиях, так, что самому дышится с трудом. Продолжая так же крепко держать младшего в руках, он поворачивает голову, целуя Феликса в щеку, после утыкаясь ему куда-то в шею.
От того приятно пахнет фруктами и осветлителем для волос. Чанбин вчера вечером сам красил парня, тот не хотел напрягать старшего, мол, сестра покрасит как прилечу, но Со настоял. Он помогал младшему с покраской волос, как только они начали встречаться, и ему хотелось сохранить, насколько это возможно, их маленькую традицию.
— Малыш, ну ты чего, — Феликс опускает свои руки на бока старшего, поглаживая через легкую футболку. Ощущения приятные, хочется запечатлеть их на коже как можно дольше. Поэтому Чанбин жмется еще ближе, крепче сдавливая парня в объятиях.
Стоит невыносимая жара, пот стекает по шейным позвонкам, но Чанбину все равно.
— Давай еще минутку так постоим, — он все-таки чувствует, как горло немного сдавливает, но голос не ломается.
Он не знает, сколько времени проходит, не слышит ничего, что происходит вокруг них, но четко различает слова Феликса:
— Бинни, мне пора.
Чанбин отстраняется, еще пару секунд внимательно вглядываясь в лицо воплощения, возможно, своей самой большой и единственной подобной любви, а потом отпускает. Он просто отходит на полшага. Ощущение, как будто Феликс уже не здесь, а на засушливом континенте по ту сторону экватора. На коже до сих пор ощущение легкой щекотки, Чанбин старается не шевелится, чтобы оно не пропало.
— Я позвоню тебе сразу, как прилечу.
Чанбин кивает и все смотрит внимательно, запоминая каждую деталь: вот волосы немного пушатся, выбиваясь от общей массы; веснушки, которых слишком много, но те, что вокруг глаз, выделяются; небольшие мимические морщинки в уголках глаз от вечных улыбок; губы потрескавшиеся и искусанные. Чанбин пугается мысли, что время истекает, поэтому делает единственное, что в его силах, чтобы отсрочить момент, когда оно совсем закончится.
Продолжает смотреть, искать что-то новое, только раз за разом отматывая назад, легче не становится, камень на душе только тяжелеет с каждым таким прыжком. Но Чанбин стоит до тех пор, пока точно не уверен, что этот живой, не замыленный камерой или искаженный в размерах на экране, образ останется с ним в памяти как можно дольше.
— Тебе пора, давай иди уже, пока не вспомнил, что еще что-то забыл.
Голос его звучит как обычно, немного наигранно мило так, как он делает, чтобы вызвать улыбку Феликса. И это срабатывает, потому что младший улыбается широко-широко, а Чанбин вспоминает его старое признание, про то, что Феликс — его личное солнце.
Чанбин продолжает махать младшему рукой, пока тот отходит к стеклянным дверям зоны досмотра, а Феликс, в свою очередь, продолжает оглядываться, хоть и не может отзеркалить жест старшего, потому что руки заняты багажом.
Только когда младший совсем скрывается из виду, Чанбин позволяет своим плечам опуститься. Он чувствует, как внутри лопается пузырь переживаний, неприятно начиная жечь изнутри.
Пока он едет домой, на улице теплое закатное солнце сменяется громоздкими тучами, а знойный воздух наполняется сыростью, которая оседает на коже. На телефоне непрочитанное сообщение от Феликса, наверное, про то, что он сел, и они скоро взлетят. Чанбину не хочется расклеиться прямо в такси, поэтому он даже не смотрит в свой телефон, который зажат у него в руке.
Только придя в родительский дом, куда он приехал на некоторое время после сессии, Чанбин чувствует, насколько ему плохо. Физически из-за многочисленных переходов, ментально из-за того, что между ним и его Енбоки прямо сейчас стремительно увеличивается расстояние. Хотя все смешалось, он не может уже различить эмоции.
Чанбин падает на кровать в своей старой комнате, где они вчера с Феликсом вместе спали, потому что младший провел вечер перед отлетом в гостях у семьи Со.
Он включает телефон, открывая приложение.
복이♡
я уже сел в самолет скоро взлетаем но перед тем как мы созвонимся через 10 часов я хочу чтобы ты прочитал это
просто хочу пожелать тебе спокойной ночи ты наверное плохо будешь спать из-за грозы
еще хочу чтобы ты знал что я на самом деле очень сильно тебя люблю и мне очень жаль что так вышло
но я обещаю тебе что это только на время и неважно сколько пройдет дней или недель я в каждый из них буду любить тебя так же как в предыдущий
для тебя не существует времени а для меня пространства круто звучит? представь что мы парочка супергероев только не грусти
ложись спать и не забудь выпить таблетку от головной боли я знаю что ты опять прыгал по времени ♡♡♡
Парень чувствует, что первые слезы подступают к глазам, а горло снова сдавливает болезненным спазмом, и не может больше сдерживаться. Соленая влага стекает к переносице оттого, что Чанбин лежит на боку, и теряется в ворсинках пушистого покрывала. Из горла вырывается всхлип, снимая болезненное напряжение, после чего он закрывает лицо руками.
Мысли путаются, в голове какой-то сумбур, но Чанбину понятна одна простая истина — он очень сильно любит Феликса.
Когда через несколько минут мама стучится к нему в комнату, спрашивая будет ли он ужинать, Чанбин уже спит, так и свернувшись поверх застеленной постели, завтра он пожалеет об этом, потому что шея будет сильно болеть, но сейчас он слишком вымотан.
Не дождавшись ответа, женщина заходит в комнату к сыну, зная, что иногда тому становится плохо, поэтому не лишнем будет оставить ему воду и таблетку на утро.
В комнате горит свет, который она частично выключает.
Миссис Со подходит к кровати осторожно, чтобы не разбудить, горящий экран телефона привлекает внимание, и только посмотрев на имя, а потом на раздражение вокруг припухших глаз, она все понимает. Ставит высокий стакан на тумбочку у кровати и блокирует телефон, не читая сами сообщения, ставит его на зарядку.
После тихонько присаживается на кровать, поправляя волосы своего чудесного мальчика. У того мокрые дорожки на лице еще не высохли, а ей просто хочется, чтобы ее сын был счастлив.
— Чанбини, просыпайся, тебе нужно переодеться, — Чанбин морщится, открывая глаза. — И я принесла таблетки, выпей, а потом ложись.
Чанбин угукает и вздыхает, пока его мама продолжает гладить парня по волосам.
— Не убивайся так, вы же не расстались.
— Я знаю, но, — он тянется к ней за объятиями, после чего материнские руки начинают баюкать его, как раньше в детстве, когда у маленького Чанбина был плохой день, — я уже очень сильно скучаю.
— Я понимаю, но вы же завтра созвонитесь? — она чувствует щекой, как Чанбин шевелит головой, решая, что это было согласие. — Ну вот, уже хорошо. Ты же его любишь? — снова кивок, сопровождаемый громким шмыганьем. — И он тебя тоже, я видела, — женщина держит своего сына в руках, раскачиваясь и поглаживая того по спине, когда чувствует, как подрагивают его плечи.
— Если любите друг друга, не так уж и важно, на каком расстоянии, я права? Тем более, это не другая планета, рано или поздно вы снова будете рядом.
Чанбин обнимает ее крепче, думая, какая у него замечательная мама.
— Спасибо, мне стало лучше.
Она напоследок похлопывает его по спине, отстраняя того от себя. Смотрит в заплаканное лицо, улыбается мягко, поглаживая по мокрым щекам.
— Я тоже с нетерпением буду ждать, когда Енбок снова останется на ужин в нашем доме, он чудесный.
Чанбин улыбается, соглашаясь, что да, самый чудесный.
Когда женщина уходит, он переодевается в пижаму, выпивает таблетку, принесенную мамой, и окончательно выключает свет.
После разговора с мамой становится легче дышать, хотя он все еще чувствует осадок грусти на душе.
Засыпает он с легкой улыбкой и мыслью, что скоро сможет услышать голос младшего.
***
— Мне тебя плохо слышно, так шумно, ты где?
Чанбин прижимает телефон к уху, сидя в автобусе, который везет его в университет. На том конце провода снова шумно, как будто галдеж толпы, так громко и близко, что Феликса плохо слышно. Они так и провели два месяца лета на телефоне, постоянно нося с собой средство связи. Вошло в привычку, просыпаясь, первым делом смотреть в телефон, обедая, желать приятного аппетита, вечером перед сном желать спокойной ночи. Даже его мама иногда созванивалась с Феликсом по видеосвязи, рассказывая, как лучше приготовить ту или иную закуску, которая пригляделась парню, пока он был в Корее.
— Я смотрю шоу одно, очень интересно, нужно будет вместе посмотреть.
— Шоу? Ты опять не на парах? — он слышит, как парень смеется в трубку. — Ты невозможный, почему в Корее ты не пропускал ни одной пары без причины?
— Тебя хотел чаще видеть, — Чанбин точно знает, что на губах у того улыбка, Феликсу нравится смущать его. — Но скоро начну снова ходить на пары каждый день, как раньше.
— Обещаешь?
— Вот сам увидишь, — Феликс снова прыскает со смеха, а Чанбин не совсем понимает причину, но улыбается.
— Мне скоро выходить, я позвоню в обед или вечером.
— М-м-м, ага, — он молчит несколько секунд, и на том конце слышно только этот странный шум, потом звучит то, что вводит Чанбина в легкое замешательство. — Тебе стоит поторопиться, пара литературы, за опоздания штрафные вопросы.
Чанбин хмурит брови, пытаясь вспомнить, когда он успел рассказать младшему про это. За две недели учебы пар по литературе было немного, невозможно, что он упоминал это. Интересно другое: зачем Феликс смотрит его расписание.
Но он уже видит свою остановку, быстро прощаясь с младшим и вставая со своего места.
***
Чанбин идет к главному входу, замечая знакомые лица, что спешат на пару к ворчливому преподу. Он прибавляет шаг, когда слышит, как кто-то шумно бежит по гравию. Он отстраненно думает, что сам бы так не носился, даже если бы за опоздания давали не пару вопросов, а целый тест. А потом на него налетает человек, напрыгивая на спину. Если бы Чанбин не ходил регулярно в зал, то наверняка бы повалился на землю вместе с каким-то придурком. Но он только немного пригибается и недовольно начинает:
— Эй, — с него спрыгивают, и Чанбин уже хочет повернуться, чтобы узнать наглеца в лицо, но ему не дают. Чужие руки опускаются на глаза, удерживая голову. — Какого хрена...
— Угадай кто, — Чанбин замирает, не веря ушам. Конечно, этот голос он узнал бы из тысячи, но поверить все рано не может, что это и правда он. — Неужели, всего за пару месяцев забыл меня?
Старший тянется к маленьким ладоням на своем лице, аккуратно снимая их с глаз и поворачиваясь лицом к собеседнику.
Это Феликс. Стоит перед ним, улыбается широко, ждет реакции, видимо. Чанбин приоткрывает рот, сжимая руки парня в своих сильнее. Смотрит на младшего, все еще не веря. У Феликса кожа темнее, веснушки ярче, волосы на концах совсем выгоревшие, но корни черные и уже слишком заметные, сильно отросшие. Он их не красил после того раза, понимает Чанбин.
Осознание постепенно доходит, что Феликс живой, теплый, настоящий стоит перед ним, перекатываясь с пятки на носок, Чанбин смотрит на этого лиса и бьет того в плечо кулаком.
— Какого хрена, Феликс, ты! — он недовольно пыхтит, пока младший начинает смеяться. — Нет, я тебя спрашиваю, какого хуя, ты мне ничего не сказал.
— Сюрприз?.. — Чанбин смотрит на него хмуро, у Феликса в глазах зарождается паника. — Слушай, прости-прости, я вообще не был уверен, что у меня получится, а когда все стало известно, то подумал, что будет круто встретить тебя сразу здесь, я...
Чанбин смеется с его торопливой речи, наконец-то убирая недовольное выражение с лица. Руки так привычно тянутся к младшему, притягивая того ближе, и Чанбин привстает немного на носочки, чтобы быстро поцеловать его в губы. Феликс смотрит на лицо старшего, который улыбается ему, все еще держа за плечи.
— Ты меня сейчас что, заткнул поцелуем? Прямо как в дораме, круто, хен.
Чанбин смеется в голос с нелепости, которую говорит Феликс, боже, он так скучал по этому.
— Какой еще дораме, о чем ты вообще?
— В дораме про счастливых влюбленных, конечно же, — он перехватывает чанбиновы руки со своих плеч и захватывает одну в замок, начиная вести старшего в сторону от главного входа. — Они очень сильно любили друг друга и преодолели пространство и время, чтобы быть вместе.
— О боже, что ты несешь, — Чанбин смеется так сильно, что выступают слезы, он чувствует, что в данный момент его переполняет чувство такого счастья, что он не испытывал уже давно. Можно сравнить с их первым признанием в тот холодный вечер зимой, когда они согревали друг друга своими объятиями. — Никогда не слышал про этот фильм, он из раздела фантастики? Не люблю такое. Что вообще значит это "преодолели расстояние и время"?
Он улыбается, когда Фелекс поворачивается к нему, закатывая глаза. Эта фраза стала для них чем-то особенным, приобрела новое, понятное только им значение. Феликсу очень нравилось ее повторять, он даже поставил это в био в твиттере.
— Хен, это значит, что они были самыми особенными во вселенной.
Чанбин снова хихикает, замечая, что они пришли на стадион. Феликс ведет его к тому месту, где они обещали друг другу самое ценное.
— Ну и что ты тут делаешь? — начинает Чанбин, когда они садятся на скамью.
— Начну с самого начала, я знал, что у меня есть возможность, хоть и мизерная, продолжить обучение в Корее, и не стал говорить, чтобы не обнадеживать ни себя, ни тебя. — Феликс смотрит на их сцепленные руки, поглаживая кольца на указательном пальце старшего. — Они могли не пропустить мою заявку на получение перевода, на обучение в этот университет. Но у меня есть друг, очень хороший друг, я вас обязательно познакомлю, который работает в консульстве, и он помог, очень сильно. Без Чана, возможно, я бы не смог сейчас сидеть здесь с тобой, мы должны его обязательно отблагодарить.
— Ты хочешь сказать, — начинает Чанбин, — что ты теперь учишься тут, — утвердительный кивок, пока на лице у младшего появляется миленькая улыбка с ямочками на щеках, — до конца, до последнего курса, — снова кивок, — и ты мне ничего не сказал?
Он снова бьет Феликса в плечо, тот стонет что-то невнятное, а Чанбин ворчит в ответ "сам виноват".
— Этот шум во время звонка — никакое не шоу, ты сидел в холле возле гардероба, поэтому было так громко.
— Ага, — он улыбается счастливо. — Ну не злись, давай лучше я поцелую тебя.
— Даже не знаю, — на самом деле все он знает, хочется снова поцеловать младшего с того момента, как они сели на трибуну, но повредничать тоже хочется.
Феликс кивает, принимая правила игры, ставит локоть на спинку скамьи, а висок упирает в ладонь, начиная просто смотреть на своего парня. Чанбин хмыкает и сдается, придвигается совсем близко, прижимаясь своими губами к чужим, а Феликс встречает его действие, подаваясь вперед на полпути. Они целуются неспешно, чувствуя, как то и дело проскальзывает улыбка на губах друг друга, которую они тут же сцеловывают.
Чанбин благополучно зыбывает, что пара уже давно началась, тот самый сварливый препод оторвет им головы за опоздание. Но сейчас все это такие мелочи, пока он держит в руках свое самое дорогое сокровище.
— Нужно позвонить маме, она очень обрадуется, — тихо говорит Чанбин, отрываясь от парня.
— Не нужно, она уже знает.
— Вы сговорились у меня за спиной, какой кошмар, родная мать и любовь всей моей жизни строят коварные планы вместе, — он пыхтит недовольно, строя обиженный вид.
— Как ты меня назвал? — Феликс смотрит на него с искрящимся счастьем в глазах.
— Не притворяйся, что не знаешь этого.
— Конечно знаю, — он смахивает челку старшего с чанбиновых глаз. — Ты, кстати, тоже.
— Тоже что?
— Любовь всей моей жизни.
— Я знаю, — Чанбин улыбается широко, его звонкий смех, наверное, слышно из открытых окон в аудиториях, что выходят на стадион.
На небе мягкое осеннее солнце, а в мыслях Чанбина такой покой. Он хотел бы прожить этот момент снова и снова, но тогда он потеряет свою ценность. Он просто запомнит этот день, это солнце, этого Феликса, такого родного, с мягкими взлохмаченными волосами и зацелованными губами.
Они покорили время и пространство, они покорили вечность.