Всё нутро кричит «быстрее!», а мысли лихорадочно думают о том, куда завернуть на следующей улице, попутно вспоминая план района, и матеря всех и вся из-за сложившейся ситуации. Но себя за свою неосторожность Натаниэль проклинает в первую очередь. (Будь Мэри здесь, избила бы до полусмерти.)

Завернув в переулок с несколькими развилками, парень запрыгнул за мусорные баки и пакеты и пролез в тёмный тупик — ошибка рабочих при стройке здания сейчас могла спасти его жизнь (наглое преувеличение, но всё же).

Сердце стучало в ушах, загнанное дыхание заставляло задыхаться, но Натаниэль всё равно старался не дышать и слушать. Быстрая японская речь (по интонации можно было догадаться, что это ругань) и топот мужчин был совсем рядом. Натаниэль не видел их и не собирался высовываться ещё как минимум минут десять после того, как всё затихнет — себе дороже.

Веснински едва заметно выдохнул и закрыл глаза, повторяя словно мантру никогда впредь не смотреть на штаты, где есть хоть призрачный шанс встретить кого-то из прошлого. Особенно, если это Ичиро. Как показала удача — она у него полностью отсутствует, и Натаниэль отчего-то уверен, что кто-то там специально подкинул Ичиро к нему. Не мог Морияма быть чисто случайно на отшибе Нью-Хейвена именно тогда, когда Натаниэль остановился купить перекись и бинты в ближайшей аптеке. Ичиро будто бы знал, что он будет там в это время. А может, так оно и было, чёрт его знает.

Веснински прислушался. Тихо. Где-то вдалеке ещё слышались люди Ичиро, поэтому парень не рисковал выходить из укрытия. Скоро они поймут, что ему удалось сбежать, и уедут. А потом Натаниэль... Блядство! Парень хватается за голову и крепко жмурится. Я оставил всё в машине!

Ичиро не мог не найти её к этому времени. Определённо — этот мужчина ждёт Натаниэля и знает, что без машины с документами он никуда не сбежит. Стало до тошноты обидно. У Натаниэля с самого утра день не задался, а к вечеру такая подстава. И ведь винить в этом можно только себя. Разбираться, кстати говоря, тоже только своими силами.

Это был двадцать третий побег от Ичиро. Каждый раз его возвращали домой. Первые три раза Ичиро порывался прибить Веснински, в последние пять — молча выходил из комнаты. Что из этого было страшнее Натаниэль так и не решил, но желание сбежать никуда не делось. У него не было места, подходящее под слово «безопасно», поэтому он колесил по всей стране. Семь раз удавалось сбежать заграницу, но результат не изменился.

Натаниэль знал людей Ичиро, наверное, также хорошо, как и сам Ичиро. Он знал их уловки, методы и стратегии. Чего он не знал, так то, что Ичиро лично будет его искать. (Заметив знакомую машину в окне аптеки Натаниэль сбежал быстрее, чем фармацевт вернулся с бинтами. Он краем глаза заметил чужое лицо и кромкой сознания понял, что доигрался.)

Он видел мужчину в разных состояниях, но никогда — в тихой ярости. Причин не попасться увеличилось, шансы на побег уменьшились аж втрое. Но кто Натаниэль такой, чтобы мирно сдаться и получить наказание? (Самоубийца, шепчет голос разума, тут же отгоняемый парнем.)

Он ждёт полчаса, прежде чем выйти. Оглядываясь и прислушиваясь, медленно идёт к месту, где бросил машину. Каков процент, что Ичиро стоит рядом с ней? Около тридцати. А где-то неподалёку? Все семьдесят.

При таком раскладе оптимизм Натаниэля скатывается по прямой вниз. Сумка с деньгами и документами лежит на пассажирском кресле, без неё побег не то что бессмысленным будет — он просто не получится. Если воду ещё можно найти, то еду, от которой не станет хуже — ну... Натаниэль испытывать судьбу на себе не стремится. (Три раза «ха».)

Людей Ичиро, как и его самого, не наблюдается. Машины тоже не скрыты за деревьями и углами домов — парень проверил. Это чувствуется неправильно и неправдоподобно, что Морияма отпустил его или поверил, что тот сбежал без денег. (Мысль, что Ичиро мог и не знать об оставленной сумке, голову Веснински не посетила.)

Он подбегает к машине, заводит мотор и давит по педали газа. Руки трясутся и крепко сжимают руль, пока глаза судорожно осматривают всё вокруг, опасаясь погони. И только через час спокойной поездки он начинает успокаиваться. Открытая дорога не скроет погони, а раз машин нет, можно расслабиться.

Забывшись, дёргает плечом и шипит от прошибающей руку боли. Он так и не купил медикаменты для обработки раны, а с прятками и вовсе забыл о ней — страх вытеснил все остальные эмоции и ощущения. Понимает — нужно остановиться и осмотреть плечо, — и выглядывает место для съезда. Оказывается, удача ещё не до конца покинула его.

Он глушит мотор и выдыхает. Боль терпима, пусть и мешает, но Натаниэль в состоянии доехать до ближайшего города и посетить аптеку. (На стрессе мозг подкидывает шутки, что Ичиро может его там поджидать.)

Взгляд полуприкрытых глаз скользит по салону и натыкается на зеркало заднего вида. Уставшему мозгу требуется две секунды на осознание, и крик почти вырывается из груди, когда его рот успевает заткнуть чужая ладонь, вдавив в обивку сидения.

Глаза широко раскрыты от ужаса, пульс сбивается и учащается от страха. Полноценный идиот. Слепой придурок. Недоразвитый тупень. (На самом деле можно ещё очень долго ругать и проклинать себя, но, к сожалению, Ичиро на заднем сидении его авто из-за этого не исчезнет.)

— Сейчас ты без глупостей пересаживаешься на соседнее сидение, а я — за руль, и мы благополучно добираемся до дома.

Голос Ичиро тихий, но отдаётся в ушах криком, тон спокойный настолько, что ощущается странно. Натаниэль впивается пальцами в руль и спустя время кивает. Спокойный Морияма незнаком Натаниэлю; будь это Мясник или его люди, он бы ни на секунду не поверил. Но это Ичиро, и факт этого пугает сильнее всего. Неосторожность теперь может стоить ему жизни.

— Без глупостей, Натаниэль, — напоминает мужчина, открывая заднюю дверь. Только когда парень оказывается на нужном месте, Ичиро садится вперёд.

Тишина нервирует, заставляя паниковать. До ближайшего дома Ичиро неизвестное количество времени, и раз теперь машину ведёт не Натаниэль, можно было бы и отдохнуть. Казалось. Отдохнуть в одной машине с Морияма звучит как наглая ложь, усмехается Веснински, но против воли в какой-то момент засыпает, найдя удобное положение. И даже если плечи Ичиро расслабляются, Натаниэль знать уже не может.

***

Пробуждение даётся тяжело и болезненно, вокруг груди и плеча чувствуется шершавая повязка. Он садится на кровати и осматривает комнату — на удивление, это действительно комната: светлая, с мебелью, воздух чистый и свежий, — а не подвал для пыток. (Веснински ждёт сурового наказания, доведя Ичиро.)

Раннее утро, но на тумбочке стоит поднос с завтраком и запиской с одним предложением: «Поешь.» Натаниэль не тот, кто из вредности будет сидеть голодным.

К концу завтрака в дверь стучатся и, не дожидаясь ответа, заходят в комнату. Ичиро переоделся в домашнюю одежду, на его лице едва заметная усталость. Мужчина подходит и садится на кровать, взглядом исследуя сначала перебинтованное плечо, а затем самого Натаниэля. Комментарии в ключе, что тот больше не выглядит дохлой рыбой, остаются при нём.

— Где мы? — нарушает молчание парень, сцепляя руки в замок.

— Ансо́ния, — отвечает Ичиро, убирая поднос. — Живу здесь последний месяц.

(Натаниэль старается не думать, что две недели назад, когда выбирал между Ансонией и Ше́лтоном, мог приехать в руки Ичиро.) Тихо спрашивает:

— И... что дальше?

Ичиро задумчиво щурит глаза и ловит чужой взгляд. Словно действительно задумался только сейчас: а что дальше-то.

— Кость не задета, рана заживёт за две-три недели при должном уходе, — говорит он, игнорируя вопрос. — Целились не в плечо. По крайней мере, не в правое.

Натаниэль вздрагивает и машинально отводит взгляд. Последователи отца целились в его голову, Натаниэлю лишь повезло споткнуться и развернуться, плечом словив пулю. Хорошего от этого больше не стало, но плечо лучше головы.

— Как Вы узнали? — Натаниэль не знает, что сейчас разозлило Ичиро, заставив крепко сжать челюсть, но сразу же замолкает, опуская глаза.

— Сами рассказали.

Натаниэль кивнул. А потом осознал, резко подняв голову. Ичиро сказал это буднично, словно стрелявшие не были найдены и пойманы и после подвергнуты пыткам и допросам, а сами пришли и сознались.

— Ладно. — Любопытство любопытством, но отчего-то знать подробностей не хотелось.

— Можешь выходить из дома, прогуливаться и дышать свежим воздухом, но если захочешь сбежать — тебя немедленно сдадут и вернут. — Резкая смена темы отдаёт неприятным осадком. Натаниэль поджимает губы, но кивает. — Наслаждайся свободой — после возвращения в Нью-Йорк ты не сделаешь ни шага за пределы дома.

Сердце ухает куда-то вниз.

— Наш договор также аннулирован.

Дыхание сбивается. Он цепляется взглядом за чужую шею, на которой под слоем тональника и пудры скрыта метка.

— Нет, — сипло выдавил парень, сминая пододеяльник пальцами. — Я не... Он не...

— Он нарушен, Натаниэль, — перебивает Ичиро. — В двух пунктах. Первый: не подвергать себя опасности; второй: при встрече с опасностью дать мне с ней разобраться. Что мы имеем по итогу твоих действий?

Натаниэль молчит. Он знает, насколько глупо звучат его оправдания. Да в принципе сложившаяся ситуация по-дурацки глупа: сбежав от Ичиро и его людей, он наткнулся на последователей Мясника, мстящих Натаниэлю за его смерть, и едва не словил пулю в голову. Слова что-то вроде «я встретил их, сбежав от Вас, как мне просить помощи?» звучат ужасно во всех своих смыслах и проявлениях.

Натаниэль хорошо помнит условия договорённости: он может делать, что хочет, но при любой опасности должен дать Ичиро его защитить, а сам Ичиро прячет метку и никому не рассказывает об их связи. Вероятно, Ичиро, даже злясь, никогда не наказывал его лишь потому, что Натаниэль возвращался в целости и сохранности. Двадцать третий побег стал фатальным в перспективе шанса на двадцать четвёртый — Морияма действительно запрёт его в доме.

— Это не... То есть... — Он глубоко вдохнул и наконец спросил: — Почему?

Повисло долгое молчание.

Когда Натаниэлю было пять, на его теле появилось чужое имя. От матери он знал о соулмейтах и значении метки, поэтому стремился научиться читать (спойлер: он не успел). Это был неудавшийся день с самого утра: переговоры отца шли плохо, и Натаниэль, недостаточно тихо сидевший на диване в гостиной, злил только сильнее. Он до сих пор помнит боль и крик матери, когда отец выхватил из рук жены раскалённый утюг и приложил к его груди. Натаниэль не уверен, знал ли отец о месторасположении метки, но попал точно в неё.

Так Натаниэль навсегда потерял возможность узнать имя своего соулмейта. (Записать куда-нибудь маленький Натаниэль не догадался, а рассказать маме не решился — та всегда выходила из себя, если речь заходила о соулмейтах и метках.)

Спустя несколько лет он встретил Ичиро, на чьей шее красовалось имя Натаниэля. Кажется, после этого Мэри и подалась в бега, пряча сына не столько от мужа, сколько от Ичиро.

Два года назад Ичиро поймал Натаниэля, заключив договор. Веснински не был уверен, но, вероятно, Ичиро не подумал, что парень воспользуется «что хочешь» как лазейкой для побега. На шестой раз он окончательно понял, что Натаниэль будет сбегать при любом удобном случае и не ограничится Америкой. Что удивительно — тот не запирал беглеца под замком и не запрещал свободно передвигаться по городу, лишь ставил своих людей для его охраны.

Возможно, Натаниэлю стоило быть благодарным за такую щедрость, ещё и от Главы клана Морияма. Но Натаниэль не хотел иметь дело с жестокостью и якудза, а потому бежал. Каждый раз всё дальше и быстрее.

Натаниэль задавался вопросами о причинах поведения Ичиро, и почему мужчина продолжает терпеть побеги, но не решался спрашивать. Он не знал, какой ответ хотел бы получить, а от какого ему стало бы хуже.

Сейчас, когда терпению и благосклонности Ичиро пришёл конец, этот вопрос звучал на своём месте. Почему Вы держите меня рядом?

— Почему, — сухо повторил Ичиро. — Потому что у меня твоё имя. Не будь этой метки, ты бы давно был мёртв или использован как актив.

(Ичиро не созна́ется, что следил за Натаниэлем с тех пор, как тот сбежал с матерью, и даже когда был доставлен под крыло Ичиро и сбегал — всегда находился в поле его зрения. Ичиро пообещал свободу, и он дал её. Он был зол, когда Натаниэль оказывался в опасности, но со временем понял, что лучше всегда знать, что с парнем происходит и окружает, чем ловить и гадать о его состоянии.)

— Только... и всего? — тихо спрашивает Натаниэль.

— Ты ждал другой причины? — интересуется мужчина, но парень качает головой. Он, кажется, расстроен таким ответом, однако больше ничего не спрашивает и не говорит.

***

Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы Морияма не сдерживали своих обещаний или кидали пустые угрозы. Поэтому возвращение в их общий дом Ичиро для Натаниэля ощущается хуже всех предыдущих двадцати двух раз вместе взятых. Четыре недели (Натаниэль выторговал еще одну, впервые встав на колени перед кем-то) проходят одним мигом, и вот Веснински уже чувствует верёвки, связывающие по рукам и ногам.

С тяжёлым грузом в груди Натаниэль проходит каменную дорожку от ворот до входной двери и переступает порог с ясным осознанием: он в клетке без выходов и лазеек.

Ичиро отдаёт их пальто дворецкому, взглядом заставляя Натаниэля следовать за ним. Натаниэль знает — его ведут в его комнату. Комнату, которую смело можно назвать грёбаной квартирой для одного, от которой он отказался в первую же минуту рассматривания.

Теперь мнение Натаниэля учитывать не будут.

Ичиро подзывает двух слуг и кидает на парня быстрый взгляд.

— Если он высунет хоть кончик носа из комнаты, вы ответите своими головами. — Голос Ичиро ровный и тихий, но слова в ушах троицы звучат сиреной.

— Что? — шепчет Натаниэль, ошарашенно смотря на мужчину. — Нет, это... Что, чёрт возьми? Вы не мож... — язык не слушается, мысли туго выстраиваются в ряд. В конце концов он выкрикивает: — Вы не можете запереть меня в этой чёртовой комнате! Не трогайте меня!

Он отводит взгляд от Морияма, отвлекаясь на сильные руки слуг, пытающихся завести того в комнату. Натаниэль дёргается и даже пинается. Он в ужасе и страхе вскидывает голову, смотря на отдаляющуюся спину японца. Вот так просто? Это и есть моё наказание?

— Нет! П... пожалуйста! Господин! Да отпустите меня! Мой Лорд!

Натаниэль чувствует подступающую истерику и слёзы, в горле встаёт ком, дышать резко становится трудно, судорожно и больно. Темноволосый даже не сбавил шаг, почти дойдя до угла.

— Ичиро! — выходит хрипящий почти-визг.

Морияма замирает. Медленно оборачивается, скользя внимательным взглядом по лицу Натаниэля, читая все эмоции в голубых глазах. Он делает жест рукой, и слуги тут же отпускают парня, быстрым шагом покидая коридор. Они не позволяют себе подумать больше, чем «суицидник».

Ичиро сокращает расстояние и поднимает чужую голову за подбородок. Ощущает лёгкую дрожь и судорожное дыхание. Мужчина успевает почувствовать укол совести, прежде чем всё же решить, что принял верное решение.

Натаниэль возвращает себе голос:

— Я с ума сойду, если пробуду в этой комнате больше двух часов бодрствования. Я могу простоять на коленях весь день, если ты... смягчишь наказание. — Натаниэль запинается, не позволяя обронить «отменишь». У него совершенно нечем не то что крыть — даже ходить. Пока у Ичиро в руках «тузы» и «джокеры», у Натаниэля перед глазами лишь «двойки» и «тройки». Отбиваться и тем более атаковать с таким Веснински не рискнёт — растопчут.

Ичиро усмехается, приближая своё лицо к лицу парня. Опускает взгляд на губы и снова поднимает на глаза. Рико сболтнул лишнего, назвав их глазами яблочка Мясника. Ичиро в тот же день показал, чем “яблочко” отличается от небес, до которых Рико даже взглядом не достать.

— Рот заболит весь день быть на коленях, — заботливо говорит Ичиро. Натаниэль непонимающе ту́пит взгляд, а затем вспыхивает на щеках яркой краской, словно после кросса.

— Я-я не об эт-том говорил!

Он безумно хочет закрыть лицо руками, но мужчина мягко перехватывает его ладони, заставляя вздрогнуть и стушеваться. Ему так нравится меня дразнить? Он же это несерьёзно?

— Я всё ждал, когда ты позовёшь меня по имени, — внезапно говорит мужчина, прикрыв веки. Глаза скользят по чужой шее, по месту, где у него самого метка. — Думал, почему держался на расстоянии, к чему был этот официоз, почему сбегал, словно из клетки, словно здесь тебе что-то угрожает. — Ведёт подушечкой большого пальца по щеке. — А потом ты словил пулю, и я впервые потерял контроль над собой.

Ичиро опускается до шёпота, заставляя Натаниэля слушать ещё внимательнее.

— Мне не было так паршиво, даже когда Мэри схватила тебя и пустилась в бега. В тот раз я пообещал себе, что получу власть, способную дать тебе безопасную свободу. Твои побеги нервировали, а прятки с меткой не были приятными, но ты следовал правилам, и я отпускал ситуацию. — Ичиро приблизился близко-близко к искусанным губам парня, опаляя горячим дыханием. — Я столько раз доказывал, что не враг тебе. Почему тебе этого недостаточно?

Натаниэль закусывает щеку изнутри и едва заметно качает головой.

— Нас связывал договор, — шепчет, не поднимая глаз. — Ты — Глава мафиозного клана, а я–

— А ты мой истинный, — перебивает парня Ичиро. — И я не просил от тебя ничего, кроме безопасности.

Натаниэля прошибает озноб. Я действительно сглупил? Совершил ошибку? Парень чувствует себя слепым глупцом, неспособным увидеть, что лежит перед носом.

— Ты пытался запереть меня, — выдыхает младший.

— Показалось, что ты не осознаёшь, что происходило, — отвечает Ичиро. — Терпения у меня много, а вот характер подкачал.

Натаниэль не сдерживает улыбки и фырканья. Из уст Ичиро это звучит так нетипично и непривычно, словно тот заставил себя. Тяжесть атмосферы сходит на нет.

Натаниэль бегло оглядывается, запоздало понимая, что они всё это время были в коридоре. Подслушивать никто не рискнёт, но что-то выяснять здесь, а не в комнате... Так себе, хмыкает парень. Даже гостиная была бы более подходящим местом.

— Так ты решил напугать меня? — Чуть склоняет голову в сторону и получает кивок. С лёгкой тревогой шёпотом спрашивает: — А если бы не получилось?

Мужчина не отвечает. Обхватывает пальцами чужое запястье, удивляясь его тонкости, словно хрупкости, и ведёт на третий этаж, в свою спальню. Он тоже думает, что коридор — не место для разговоров.

Заходит в комнату, предварительно отослав охрану и сказав передать другим, чтобы не беспокоили, и щёлкает замко́м.

— С этого дня ты живёшь со мной.

Натаниэль сглатывает, осматриваясь. Обычная комната в тёмных пастельных тонах, освещаемая окном в половину стены. Ничем не похожа на ту, в которую он едва не угодил.

— Я собираюсь держать тебя в поле своего зрения и не позволять твоей глупости рисковать. Считай это смягчённым наказанием.

Не так плохо, как могло бы быть, решает Натаниэль.

Ичиро внимательно смотрит на парня, изучая реакцию. Никакого сопротивления, недовольства или желания сбежать. По крайней мере, пока что. У мужчины есть способ оставить Натаниэля подле себя — законно. Если Ичиро нужно побыть плохим — он сделает это. Если ему нужно объяснить Натаниэлю, что происходит, — он покажет наглядно.

Но испытывать собственное терпение и нервы Ичиро больше не собирается.

***

После завтрака он зовёт Натаниэля в отдельный кабинет; они садятся на диванчики друг напротив друга. Ичиро скользит синей папкой по лакированной поверхности стола, кивая парню открыть её.

Натаниэль неосознанно задерживает дыхание и расширяет глаза, читая документ. Регистрация брака. Брака между Натаниэлем и Ичиро. Какой ещё к чёртовой матери брак?!

Он поднимает на мужчину резкий взгляд, требуя ответов. Ичиро спокоен. Ичиро уверен. Ичиро не отступит. И не отпустит.

— Я мог бы сказать, что это твой выбор, но тогда я солгу.

— Зачем? — шепчет парень, бегая глазами по тексту. Он не верит. Зачем Ичиро это? Что даст брак? Это заберёт свободу Нат– Стоп, резко тормозит себя он. С чего я взял, что Ичиро заберёт мою свободу посредством брака? Мысли лихорадочно носятся в голове, но ответа нет. Ни намёка.

— Я должен был жениться на женщине, выбранной моим отцом, но метка появилась как раз кстати. Его смерть также развязала руки. — Ичиро холоден, говоря о женитьбе и отце. Он проводит пальцами по шее, безошибочно находя чужое имя, и улыбается уголком губ. — Я больше не позволю тебе сбегать.

— Хочешь контролировать меня? — вырывается против воли, и Натаниэль прикусывает язык. Чёрт.

— Мне не нужен брак, чтобы взять над тобой контроль, — отмахивается мужчина, скользя тёмным взглядом по лицу напротив. — Я говорил об этом: ты мой истинный. Чтобы защищать тебя, теперь приходится прикладывать больше усилий. Сейчас в моём мире ты лишь расходный материал, безвольная игрушка. — Ичиро говорит «в моём», отделяя Натаниэля от крови и жестокости. Он всё ещё держит своё слово. — Брак даст безопасность.

— Безопасность? — переспрашивает парень. — Я же снова стану открытой целью.

Ичиро хмурится. Расслабляется. Усмехается. Медленно поднимается.

— Я понимаю, что ты отошёл от дел и не следишь за новостями изнутри. — Мужчина обходит стол, останавливается у младшего за спиной, кладёт руку на плечо и наклоняется к уху, прикасаясь губами. — Опаснее меня не найти ни в Штатах, ни в Японии. Я раздавлю их, словно мошек, и они это осознают.

Натаниэль едва ощутимо вздрагивает. С побегами и прятками не было времени и желания разбираться в иерархии. Похоже, Ичиро взял под контроль не только Империю, построенную Кенго, но и другие. Самый опасный враг, самый безопасный соратник.

— Но суть не в этом, — продолжает Ичиро, выпрямляясь. — Сейчас ты, можно сказать, повод для насмешек, обсуждений. Я не терплю, когда то, что принадлежит мне, не воспринимается всерьёз.

Натаниэль жопой чует подвох, знает, что это не основная причина. Но из Ичиро эту самую причину хрен вытащишь, ещё и с пятого-десятого раза не найдёшь хотя бы примерное направление. Натаниэль в это лезть уже не хочет. Не говорит — и пусть.

— Я не собираюсь тебя контролировать, — ровно говорит Ичиро. — Но больше не позволю подвергаться опасности и сбегать. Ты мой, Натаниэль, запомни и осознай это наконец.

Натаниэль опускает взгляд на папку. Ичиро не даёт выбор. Он даёт последствия чужих решений. Натаниэль чувствует себя обманутым и не справедливо наказанным, но... В конце концов, Ичиро дал ему больше, чем кто-либо другой мог хотя бы подумать дать. Натаниэль не ценил и хотел сбежать, словно в доме Ичиро его лишат свободы, что означало и лишение жизни, а у Ичиро закончилось терпение. Кто прав, кто виноват, Натаниэль знать не хочет. Всё равно он доигрался. Всё равно ничего не изменить.

И всё равно он хочет сбежать.

— Отпусти меня, — хрипит едва слышно. Ичиро дёргается, впиваясь ногтями в ладони.

— Можешь меня ненавидеть.

Дверь закрывается с тихим хлопком. Натаниэля хватает на пару секунд, прежде чем он сминает бумаги и рвёт их, рыча. На смену злости приходит боль. Зарывается пальцами в волосы, крепко сжимает и тянет, падая на колени. Кричит. Долго, громко, в истерике и слезах.

***

Ичиро не контролирует, не говорит, как Натаниэлю жить, но не позволяет сбегать и держит подле себя. Он запирает его в золотой клетке, где Натаниэль всё ещё свободен, но всё ещё принадлежит Ичиро.

Натаниэль избегает смотреть на метку и прожигает ту ненавистью, если случайно задевает взглядом. Натаниэль ненавидит, что понимает мать на собственной шкуре. Натаниэль ненавидит Ичиро и оковы, сковавшие парня. Оковы, убивающие в нём живое.

Он хочет сбежать.