прости турция

Антон думает, что пляжный отдых в Турции — его возможность сбежать от внешнего мира, особенно от своей работы, где он вынужден постоянно быть на связи, мониторить состояние фондового рынка, анализировать графики и новости. Там, в Москве, он должен строить из себя серьёзного человека, эксперта в области финансов. От него ежедневно ждут прогнозов, успешной торговли и чего-то ещё, что обязательно нужно сделать в и так поминутно расписанный рабочий день.

Да, Антон Шастун — трейдер. Работает по профессии он всего год, но уже успел познать такие прелести жизни взрослого человека как постоянная усталость глаз, зажатость спины, а также словить пару нервных срывов, потому что «ну газпром ебучий, надо было шортить тебя ещё полчаса назад, хули я сидел на жопе ровно».

В какой-то момент к нему приходит осознание, что так дальше продолжаться не может, осталось всего ничего до того, как он начнёт потихоньку сходить с ума. Если ещё не начал. Даже его друзья заподозрили неладное и уже продолжительное время мягко и ненавязчиво намекают ему, что пора бы и отдохнуть, выделить хоть один выходной только на себя, отключить телефон, устроить диджитал детокс и восполнить ресурсное состояние.

Конечно, Димка с Макаром говорят немного не так. От них он обычно слышит что-то типа «Шаст, погнали на выходных на рыбалку с палатками?» или «Тох, мы там с семьёй на дачу едем, не хочешь присоединиться?» и даже «Может бахнем по пивку?». Шастун понимает, что близкие переживают за него и проявляют заботу доступным для них способом, пусть даже под ресурсным состоянием они понимают восполнение количества пива и сырных шариков в организме.

До недавнего времени он и не замечал, что даже на небольшие внешние раздражители реагирует более агрессивно, а его либидо упало совсем ниже плинтуса. Заставив проанализировать своё поведение и эмоции за полгода, он приходит к пониманию, что последний секс он вообще помнит смутно, кажется, это было месяца три назад. Он познакомился с кем-то в баре, потом они поехали к нему… или всё-таки к тому забавному парню… уже и не вспомнить. Всё прошло как-то слишком быстро и смазанно, незнакомец блядушно и громко стонал, имитируя невероятное удовольствие, а потом назвал его секс-богом. Антон в ответ на это только ухмыльнулся. Он не питал никаких иллюзий насчёт своих сексуальных способностей и трезво оценивал себя. По итогу он так и не смог получить удовлетворение от процесса, вернулся домой ещё более заëбанным и рухнул спать.

Дрочить Шастун тоже почти перестал, изредка на автомате удовлетворяя себя и сбрасывая напряжение. Когда-то от коллеги он слышал фразу «кто молчит — тот дрочит». Судя по количеству созвонов в жизни Антона, дрочить ему вообще не положено. Ему думается, что ситуация совсем уже ненормальная, к своим двадцати трём он должен быть полон сил и неуёмной любвеобильной энергии, а не лежать тюфяком все выходные и смотреть порно со скучающим видом.

Он спешно просит у начальства отпуск на две недели туда, где никто не будет заëбывать его показателями доходностей и теханализом, потому что «ну Пал Алексееич, сами понимаете, я заебался. Да помню я про субординацию. Но мне правда нужно побыть немного одному, голову там разгрузить, в стену потупить».

Ему на удивление легко и быстро разрешают взять двухнедельный отпуск, и он бронирует первый попавшийся all-inclusive отель в Турции. Шастун не вчитывается ни в то, где он будет расположен, ни какие достопримечательности находятся рядом, ни уж тем более не изучает информацию о том, что есть на территории. Он доверяет великой силе рандома и рассчитывает на то, что будет просто все дни лежать на пляже и откисать. Это его основной и единственный план.

Первые дни после приезда всё идёт как по маслу. Антон много спит, потом неспешно завтракает, перемещается к морю, занимает лежак в тени и дремлет всё оставшееся время. Изредка, когда зной становится совсем невыносимым, он окунается в прохладную воду, устраивает себе небольшие заплывы, а затем возвращается обратно и наблюдает за людьми на пляже.

Вот мама с сыном-разрушителем. Антон про себя окрестил его именно так, потому что ребёнок уже растёт настоящим хамлом, который наплевательски относится ко всему, что его не касается. Мальчик за полдня умудрился разрушить три чужих песочных замка, а также обсыпать несколько раз его самого песком. Шастун уверен, что два из трёх раз тот сделал это специально, гаденько улыбаясь при этом. Мать либо игнорировала выходки своего сына, либо космически улыбалась, будто познала дзен, и умильно смотрела на своё чадо.

А вот две женщины-подружки. Они явно немолоды, обеим за пятьдесят, но, тем не менее, загорают топлесс, широко разведя ноги, чтобы загар лёг равномерно. Антон хмыкает, думая о том, что такая красота явно обойдётся им повышенным давлением и головной болью под вечер. Впрочем, это только их дело, как именно проводить свободное время, и какой ценой.

Дальше его взгляд цепляется за молодого и симпатичного инструктора по йоге от отеля. Шастун запомнил его, хоть и видел всего пару раз. В глаза бросается короткое «Арс» на его бейдже. Он ему сразу понравился. Возможно, дело было в его длинных стройных ногах, которые были сплошным сосредоточением мышц. Антон даже залип на его молочную кожу с россыпью родинок. В голове промелькнула мысль «да сколько же солнцезащитного крема этот Арсений на себя тратит, чтобы выглядеть как вампир в сорокоградусную жару?». Возможно, свою роль играл его смешной кнопочный нос вместе со слегка растрëпанными волосами. А может дело было в том, что каждый раз, проходя мимо Антона, он улыбался, окидывал его нечитаемым взглядом, чуть задерживая его, но ничего не говорил.

То ли Арсений был не глуп и заранее понимал, что человек, который со скучающим видом смотрит на всех вокруг, откажется заниматься хатха-йогой или аштанга-йогой, да и вообще любой физической активностью, которая выходит за рамки смены положения на лежаке. То ли он не рассматривал его как человека, способного увлечься таким родом деятельности или же вынести полноценную тренировку. Шастун предпочитал думать, что у него были свои личные причины так себя вести, но поскольку инструктор не требовал от него никакой излишней коммуникации и не приставал с надоедливыми предложениями, всё было в порядке.

На третий день Антон понимает, что его уже не прельщает бездумное времяпрепровождение на лежаке. Ему хочется что-то делать. За последний год он привык к тому, что его день постоянно загружен множеством задач так, что иногда у него нет свободной минутки, чтобы сходить заварить себе чай или ухватить какой-нибудь сендвич. Теперь же, когда появилось такое большое количество времени, которое он может провести наедине с собой, Шастун не понимает чем себя занять или развлечь. Он с ужасом осознаёт, что даже не знает, какие у него могут быть интересы помимо нескончаемой работы и чем он может увлекаться. Однако одно Антон знает точно. Ещё один день, в котором присутствует «пытка лежаком», он не переживёт.

На пляже он повторяет свою стандартную схему лежак-море-лежак до тех пор, пока не замечает того самого инструктора по йоге. Сегодня тот одет в лёгкие коралловые шорты и тонкую, почти прозрачную майку. Шастун подвисает на его острых, ничем не прикрытых ключицах и думает, как было бы здорово целовать и покусывать такую нежную кожу, мягко проводить носом по ложбинке, втягивать воздух, а затем языком собирать родинки, которых у него огромное количество. Да и вообще, этот Арсений весь какой-то целовательный и трогательный.

От мыслей его отвлекает сам работник отеля. Тот в своей привычной манере зазывает всех желающих на занятия по йоге, обещая дать возможность отвлечься от проблем и избавиться от ненужных мыслей.

У Антона что-то щёлкает в голове. Он понимает, что это — именно то, что ему сейчас нужно. Если йога так хороша, как её расписывает молодой человек, то он получит возможность разгрузить голову и найти себе развлечение на оставшийся отдых. Тихий голос в его голове нашёптывает ему, что он получит ещё и возможность в открытую позалипать на стройные ноги и подтянутое тело.

— Молодой человек, а что там насчёт йоги, во сколько занятие? — Шастун максимально небрежно и нарочито лениво окликает инструктора.

— О, так вы всё-таки заинтересовались? Не думал, что с вашим образом… впрочем, не важно. Какая именно йога вас интересует? У нас сейчас будет занятие по расслабляющей йоге, через час занятие хатха-йогой, а вечером, если наберётся группа, то будет занятие аштанга-йогой.

Антон моментально краснеет. Он чувствует, как кончики его ушей начинают пылать. С этой особенностью организма он так и не научился мириться, а она, как назло, подводила в самые ответственные моменты. Конечно, диалог с инструктором таковым не являлся, но он хорошо почувствовал эту тонкую, невысказанную иронию в его сторону, будто он не может увлечься чем-то вроде йоги.

— А какую ведёте вы? — тихо спрашивает Шастун. Показной вальяжности как не бывало.

Арсений моментально расплывается в лёгкой улыбке.

— Я веду занятие по расслабляющей йоге, которое начнётся как раз через пятнадцать минут. Так что если вас это всё-таки интересует, то подходите к спортивной зоне, обычно мы занимаемся рядом с ней.

— Хорошо, я буду. Я, кстати, Антон.

— Очень приятно, а я Арсений, как вы могли заметить по моему бейджу, если были достаточно внимательны, — он ухмыляется и идёт дальше по пляжу, собирая людей на занятие.

Шастун остаётся в лёгкой растерянности и со смешанными чувствами. Манера общения инструктора с его лёгкими подколками, но в то же время с мягкой и спокойной улыбкой оставляет странное послевкусие. Он понимает, что теперь пойдёт на занятие по йоге ещё и для того, чтобы постараться понять этого человека. Антону кажется, что внутри головы Арсения должна быть какая-то необычайная планета, потому что иначе объяснить своё влечение к нему у него не получается.

Шастун не может заставить себя занять место в первом ряду на импровизированной поляне. Он, как бы глупо это не звучало, стесняется. Все вокруг кажутся ему чересчур продвинутыми в йоге, а он даже понятия не имеет о том, чем они сейчас будут заниматься. Поэтому он располагается в последнем ряду на самом краю, чтобы меньше людей смогло рассмотреть всю его неуклюжесть и неприспособленность к физическим упражнениям такого рода.

Во время самого занятия Антону тяжело. Хотя он действительно избавляется от ненужных мыслей, но только потому, что они заменяются другими, более простыми, по типу «ох, спину потянуло», «ебать ногу жёстко свело» и «ща ещё немного и связкам пизда».

В моменты своеобразного отдыха, лёжа в позе ребёнка, Шастуну удаётся сфокусироваться на Арсении и направить поток мыслей в его сторону. Вот он видит макушку с копной тëмных волос, опустившуюся на коврик и упëршуюся в него лбом. Интересно, останется ли след? Далее его взгляд скользит ниже, оглаживает мерно вздымающуюся от дыхания спину, переходит на руки. Они не перекачаны, но мышцы отчётливо видны. Особенно красиво, когда они плавно перекатываются под кожей во время выполнения упражнений, подчиняясь своему владельцу.

Антон знает, что у него кинк на руки, вены и всё, что связано с ними. Невольно он залипает, смотрит на руки Арсения и не может оторваться. Ему хочется почувствовать их силу на себе, ощутить, как они будут приятно сжимать его бока, бёдра, лодыжки. Может, они даже смогут немного придушить его? Не сильно, он не фанат БДСМ, но до лёгкого головокружения от недостатка кислорода, когда тело кажется совсем лёгким и тряпичным, а руки партнёра являются единственным, что держит тебя от падения куда-то в глубину.

От мыслей его отвлекает смена позы, теперь это «собака мордой вниз», которая, с одной стороны, открывает замечательный вид на длинные ноги Арсения и его задницу, обтянутую шортами. А с другой — заставляет сфокусироваться на своём теле, потому что связки под коленями с самых первых секунд начинают нещадно гореть, а запястья затекают. Теперь все силы направлены на удержание тела в этом положении, параллельно с контролем дыхания. Через тридцать секунд Антона всего трясёт, словно он стиральная машинка в режиме отжима.

К моменту перехода в заключительную позу шавасаны, Антон обессилен. Но когда он ложится на спину, вытягивает руки и ноги, закрывает глаза, то понимает, что полное расслабление есть. В течение этих последних десяти минут, он наконец-то осознаёт что именно подразумевал Арсений, когда говорил про обещанную «пустоту в голове» в конце занятия.

Действительно, нет ни одной связной мысли, вокруг только мягкая, бархатная темнота, как будто он испытал мощнейший оргазм. Говорить и двигаться тоже не хочется, поэтому он наслаждается этой негой и поистине приятной усталостью. На фоне играет тихая мелодия тибетских чаш и эти мягкие переливы совершенно фантастическим образом воздействуют на сознание, вводя его в некое подобие транса. Кажется, что весь мир и он сам поставлены на паузу и ждут пробуждения.

***

После занятия Шастун не спешит уходить, ему хочется провести чуть больше времени с Арсением, может перекинуться парой слов или хотя бы выразить благодарность за эти полтора часа, во время которых он действительно смог расслабиться и немного потянуть мышцы. Он подозревает, что его деревянные связки, которые не получали нормальной физической нагрузки ещё со времён школьной разминки и футбола во дворе, напомнят ему об этом завтра. Но это будет завтра.

Сейчас он чувствует в теле невероятную лёгкость, а не тяжёлый груз своих костей и мышц, как было до этого. Раньше моменты такого состояния он ловил только после действительно хорошего оргазма, когда мир казался чётче, ярче и проще, а вещи и явления были удивительно взаимосвязаны и понятны. Но это было давно, как будто в прошлой жизни. «Вообще-то до этой ëбаной работы трейдором», напоминает себе Антон.

— Арсений, можно вас на минутку?

— Со мной лучше на «ты», и да, у меня есть ещё немного времени до того, как я пойду собирать вечернюю группу.

Шастун чувствует, что это его шанс. Если он не позовёт этого инструктора вечером выпить с ним в баре отеля и посмотреть на море, то уже никогда не осмелится. У него всегда так. Либо сразу в омут с головой, либо долго думать и так ничего и не решить.

— Может, тогда выпьем сегодня в баре вместе что-то? Ты что хочешь? Пива, текилы, может коктейли там какие, или вина или ты вообще не пьëшь? — Антон тараторит без остановки и замолкает только тогда, когда Арсений легонько касается его ладони своей, поглаживает тыльную сторону кончиками пальцев.

— Тих-тих, не гони. Я выпью с тобой коктейль сегодня, только с тебя обязательное посещение завтрашней йоги, а то мышцы сам не разомнëшь, будешь ходить зажатый и мучиться, — говорит, а в уголках глаз расползаются лучики морщинок от тёплой улыбки.

Антон сам улыбается глупо, понимает, что выглядит явно как Иванушка-дурачок в растянутой футболке и с мокрыми от пота кудрями, но в данный момент ему все эти мелочи не важны. Главное, что сегодня вечером его ждёт что-то вроде свидания. Его хватает только на уточнение «хорошо, тогда в девять?» и, услышав короткое «да», он буквально сбегает к себе в номер.

***

Вечером, пока Шастун собирается, он ловит себя на состоянии лёгкого мандража, почти забытого волнения от долгожданной встречи, когда хочется выглядеть лучше, умнее, смешнее. Ощущения, которые можно сравнить только с моментом перед спуском на американских горках. Так же подкручивает живот, потеют ладошки и бешено стучит сердце. Антон сам по себе волнительный, а на фоне того, что он не флиртовал/ходил на свидания/варил суп/занимался сексом (нужное подставить) уже давно, то переживает ещё больше.

С другой стороны, он особо ничем не рискует. Даже если вечер совсем пройдёт уныло, и этот инструктор вообще сольётся, то ничего страшного не произойдёт. Через десять дней он просто вернётся обратно в Россию и надолго забудет об этом эпизоде, сложит его в папочку воспоминаний, о которых приятно думать промозглым осенним вечером, когда хочется вернуться в тепло и поностальгировать о чëм-либо.

Выкурив сигарету и успокоив себя, Шастун устраивается за барной стойкой, мерно покачивая головой в такт музыке. Он задумывается и залипает в одну точку так, что даже не замечает момент, когда Арсений подходит к нему и аккуратно касается его плеча.

— Один тут отдыхаешь? — сам пытается серьёзно ухмыляться, но видно, что сейчас рассмеëтся.

Они сыпятся вместе.

И с этого момента оба понимают, что вечер пройдёт хорошо. Почему-то в их диалоге сразу нет никакой неловкости, они как-то поразительно быстро находят общий язык и темы для разговоров. И хотя Антон знает, что он легко сходится с людьми и находит подход даже к самому ворчливому деду, то, что у них с Арсением, он не испытывал никогда. Это какой-то уникальный коннект сознаний, когда тебе не только сразу же комфортно с человеком, но и когда ты буквально угадываешь его мысли и будущие фразы.

После второго коктейля оба принимают решение переместиться на пляж, чтобы подышать свежим просоленным воздухом. Они прогуливаются немного вдоль кромки воды, ловят брызги от особо крупных волн и уходят всё дальше в темноту, в которой нет посторонних голосов. Только они вдвоём.

— Давай лежаки сдвинем и почиллим? — вроде невинно предлагает Арсений, а Антон уже совсем не уверен, есть за этой фразой какой-то подтекст или нет.

У него нет никакого выбора, кроме как согласиться. Но, положа руку на сердце, он и не хочет отказываться. Он хочет держаться мизинчиками и иногда щекотать друг друга по внутренней стороне ладони, хочет чувствовать тепло тела другого человека рядом и слушать его дыхание.

Им хорошо. Мягкий морской ветер треплет волосы. Всё вокруг навевает ощущение комфорта и спокойствия, а у Антона уже губы покалывают от того, как хочется целоваться. Он выпил немного, но находится на таком уровне опьянения, который характеризуется излишней тактильностью и повышенной любвеобильностью по отношению ко всем, кто его окружает.

На безлюдном пляже сейчас рядом только Арсений. Значит, он будет целовать Арсения. Вообще его хочется целовать просто так, без всяких условий, просто брать, прижимать к себе и мягко касаться его губ своими. Кончиками пальцев поглаживать шею, задерживаться на пульсирующей венке и вплетаться в короткие волосы на затылке. Шастун делает именно то, что задумал. Аккуратно склоняется над ним, опираясь на руки, плотно прижимается грудью так, что слышит биение арсеньевского сердца и тихо спрашивает: «можно?».

Арсений словно выпадает из какого-то транса, еле-еле кивает и начинает мелко и редко подрагивать в предвкушении. Тем временем Антон осторожно касается его губ, сминает в пробном поцелуе, ощущает полностью их мягкость и податливость. Плавно переключается только на нижнюю, продолжает посасывать и покусывать еë, а затем с тихим выдохом вдруг отстраняется. Понимает, что так сильно его давно не переëбывало. Сердце бешено заходится, зрачки наверняка растеклись по радужке, а сам он дышит тяжело и прерывисто, будто бежал до супермаркета за пивом перед закрытием.

Шастун переводит взгляд вниз на Арсения и видит, как он тянется к нему, как непонимающе смотрит, как жаждет продолжения. Такому просящему взгляду невозможно отказать. Антон вновь склоняется, на пробу проводит языком по сомкнутым губам, молча требуя приоткрыть рот.

Тот слушается, сам лижется в ответ, прижимается ещё ближе, хотя казалось, что ближе уже некуда, судорожно обхватывает Шастуна, будто сейчас упадёт без его поддержки. Однако никаких активных действий не предпринимает, просто смотрит этим своим взглядом из-под ресниц и часто дышит.

Он сам весь мягкий и податливый, словно подтаявший на солнце шоколад. Антона мажет от осознания контраста. Ещё днём Арсений сучился на него, был весь такой вредный и колючий, а теперь лежит под ним, плавится и почти неслышно поскуливает от возбуждения каждый раз, когда его губу прикусывают особенно сильно.

Шастун пользуется тем, что Арсений не сопротивляется, поэтому аккуратно просовывает руку между их телами. Убедившись, что им обоим так комфортно, накрывает его член, мягко сжимая через шорты, и ловит задушенный всхлип. Он знает, что это именно та самая, маленькая стимуляция, которой не хватало Арсению, чтобы возбудиться до конца, когда уже практически невозможно повернуть обратно. Тот инстинктивно толкается вперёд, желая получить ещё больше прикосновений. Шорты (трусы он принципиально не носит) ограничивают его в ощущениях, но он всё равно продолжает потираться о широкую руку Антона, совершая мелкие фрикции в попытках урвать чуть больше. Шастун немного смещает руку так, чтобы уздечка касалась кольца на большом пальце, пусть даже и через ткань. Арсений проезжается в очередной раз по ладони и особенно громко скулит. Утыкается куда-то в складки чужой футболки и заполошно дышит. Левой рукой Антон аккуратно подтягивает чужую футболку наверх, чтобы потом ни в коем случае не заляпать её. Прохладный воздух обдувает молочную кожу. Она словно светится изнутри. Арсений теряется в своих ощущениях, которых настолько много, что они перекрывают друг друга и проходятся волнами мурашек по телу, и не замечает, что с него приспускают ещё и шорты до колен.

— Ебать, ты настолько потёк? — Шастун поражённо выдыхает, а затем делает то, от чего у Арсения в животе всё скручивает. На угли его возбуждения только что будто плеснули масла.

Антон проводит пальцем по подтянутому животу, очерчивает пару родинок, касается головки, собирает предэякулят и слизывает его, максимально порнушно высунув язык. Знает, что выглядит хорошо, не зря же он практиковался красиво есть фруктовый лёд на палочке, который таял быстрее, чем он успевал развернуть упаковку.

— Ты вкусный, — ухмыляется и слышит тихий стон.

Не выдерживает и вновь целует эти приоткрытые губы, скользит внутрь, посасывает самый кончик языка. У него было много поцелуев. Но такой впервые. Ещё никогда его член не стоял так сильно только от простых прикосновений. Он коротко сжимает себя через шорты и возвращается к арсеньевскому члену. Тот чуть тоньше его собственного, а в лунном свете кажется ещё более бледным, чем он сам. Антон сглатывает. Сосательные рефлексы у него развиты слишком хорошо, и он не может отказать себе в удовольствии провести языком от основания до головки, обвести её и собрать вновь натëкшую лужицу смазки. Затем он с характерным чпоком выпускает член только для того, чтобы взять его ещё раз, но чуть глубже. Шастун стонет сам. Он любит сосать. Ему до дрожи в коленках нравится ощущение тяжести головки на языке, солоноватый вкус прекама и ощущение заполненности во рту. А ещё удовольствие партнёра и его реакции. Он ловит неподдельный кайф от протяжных стонов, судорог в ногах и вплетëнных в его отросшие кудри пальцев. Антону повезло, что Арсений очень чуткий и способен выдавать весь спектр эмоций. Он продолжает методично сосать, но стоит ему дождаться первого по-настоящему громкого стона, он отстраняется. Смотрит хитро, ловит взгляд напротив и легонько целует прямо в щёлку. Арсения подбрасывает. Он бессовестно хнычет и извивается, но Антон крепко держит его за бёдра и смотрит, будто прямо в душу. Глаза в глаза. Чмок. Всхлип. Опять глаза в глаза. Чмок. На третий раз, когда Арсений под ним скулит что-то неразборчивое, где отчётливо можно услышать только «пожалуйста-пожалуйста» и «хочу кончить», Шастун отпускает его, быстро снимает с себя шорты и устраивается между разведённых ног. Сплёвывает на ладонь и обхватывает оба члена, чтобы затем начать быстро дрочить. Он не разменивается на медленный темп, потому что они возбуждены до предела. Вдвоём. На пляже турецкого пятизвëздочного отеля. Ночью. Антон сразу ускоряется, проезжается кольцами по слишком чувствительной головке. Немного больно, но пойдёт. Другой рукой притягивает к себе Арсения, ловит губами его тяжёлое дыхание вперемешку со стонами, мажет языком, покусывает попеременно то за верхнюю, то за нижнюю, пошло причмокивая. Они приходят к оргазму не вместе, но поразительно рядом. Сначала Арсений, который почти до боли сжимает его плечо и изливается прямо в продолжающую двигаться руку. А через пару минут кончает и он сам. Они облегчённо выдыхают, сидят, соприкоснувшись лбами, и восстанавливают дыхание.

— К водичке пойдём? — первым подаёт голос Арсений.

— Мне бы хотя бы попить водички, а потом уже куда-то идти.

Они неспешно вытираются салфетками, откидываются на спинки лежаков и залипают на звёздное небо. Антон из созвездий знает только «большую медведицу», но почему-то всё равно не может её найти. Так что он просто лежит и всматривается в бескрайние россыпи маленьких светящихся точек над собой, ловя состояние безграничного спокойствия. Нечто подобное он испытал сегодня во время занятия йогой, но если тогда он смог лишь ненадолго отпустить себя, то сейчас это что-то всеобъемлющее, по ощущениям, будто укутывающее его в кокон. Спустя некоторое время из неги его выдëргивает мимолётное прикосновение к своей руке.

— Не хочешь окунуться? — Арсений смотрит пристально, ждёт решения. Ну а что Антон? Он готов как угодно проводить время, лишь бы быть ближе к Арсению и его тёплой улыбке.

— Да можно, почему нет, — Шастун знает, что его влюблённость сейчас выдаёт себя с потрохами, потому что никакие «просто знакомые» не будут безоговорочно соглашаться на всякие дебильные предложения, глупо улыбаясь при этом.

— Блин, хорошо, что ты согласился. Я один не люблю, а компанию сложно найти. Большинство говорит, что не любят плавать в темноте, мол, боятся, что их укусит кто-нибудь или наступят вдруг на что. Хотя я, наоборот, люблю ночью купаться, это как будто более романтично, да и вообще… — Арсений продолжает болтать без остановки, пока они раздеваются, а Антон думает о том, что он вообще-то действительно боится.

Друзья часто подшучивают над ним, говоря, что с его трусливостью в квест-комнаты ему лучше не ходить. А это и чистая правда. В его первый и единственный раз он испугался уже на моменте, когда в комнате резко потушили свет. Всё оставшееся время, он проходил с закрытыми глазами, держась за руки с кем-то из друзей. Есть небольшая надежда на то, что его уже начавшие дрожать колени можно будет списать на холодную воду, а потные ладони на духоту на улице. Конечно, он сам понимает, что всё это полный бред. На улице уже не так душно, вода ещё не успела остыть, а ему стоит успокоиться, если он не хочет ударить в грязь лицом.

Арсений уже зашёл в море по колено, а Шастун всё ещё стоит у самой кромки, переминаясь с ноги на ногу и боязливо поводя плечами. Понимает, что его страхи не оправданы, но не может пересилить себя.

— Ты всё-таки тоже переживаешь, да? Хочешь, мы тогда вместе зайдëм в воду, я буду тебя за руку держать? — Арсений тепло улыбается, сплетает их руки, успокаивающе поглаживая большим пальцем.

Антона хватает только на резкий облегчённый выдох и кивок головой. В груди у него всё сжимается от осознания того, что над ним не посмеялись, а аккуратно предложили поддержку, которая была ему так нужна, и о которой он так стеснялся попросить. Он благодарно утыкается в чужую макушку, зарывается носом в мягкие волосы, шумно втягивает носом воздух и оставляет лёгкий поцелуй.

Действительно, с Арсением не страшно. Он крепко держит его всё время пока они заходят в воду, не даёт ему даже возможности пошатнуться или не дай бог вообще упасть.

— Хочешь сплавать недалеко? Или тут побудем? — тактично уточняет, а Шастуна вновь мажет от этой заботы. За него переживают. Его комфорт важен.

— Давай недалеко, — говорит, а сам смущается этих своих «детских» страхов, краснеет даже и радуется, что в темноте это не так видно.

Антон сначала плывёт осторожно, но потом входит во вкус, расслабляется, набирает темп, даже в какой-то момент плывёт первым. Когда они возвращаются обратно к берегу, то он повисает на спине Арсения, нелепо обхватывает его поперёк груди и дышит куда-то в район шеи. Внезапно чувствует, как сильные руки перехватывают его, разворачивают для того, чтобы можно было целоваться. Поцелуй выходит мокрым и солёным. А ещё до неприличия нежным. Они неторопливо ласкаются языками, мягко прихватывая поочерёдно губы друг друга, не в силах оторваться хотя бы для того, чтобы вдохнуть полной грудью, а не урывками. Шастун млеет от осознания, что мускулистые руки, на которые он так часто засматривался, сейчас крепко держат его за талию, чуть сжимая бока.

В воздухе повисает эта прекрасная неуловимая атмосфера любви, которую невозможно добиться специально. Её можно только поймать в моменте и наслаждаться.

***

Следующие дни отдыха для Антона потянулись быстро, как проходящий поезд. Утром он загорал на пляже и наслаждался прохладой моря, а к обеду возвращался на йогу с Арсением. Он постепенно становился всё более гибким, спина почти не болела, а ощущение спокойствия и расслабленности возвращалось к нему всё чаще и чаще. Конечно было ещё много аспектов над которыми стоило работать, но прогресс был налицо.

Прогресс был и во взаимоотношениях с Арсением. Вечера они проводили вдвоём сначала в баре, а потом либо у него в номере, либо на пустынном пляже, наслаждаясь компанией друг друга. Их разговоры с каждым днём становились всё более глубокими, прикосновения более откровенными, а чувства всё более крепкими.

Антон уже выяснил, что сам Арсений из Москвы и приехал в Турцию на подработку на время летнего сезона, просто потому, что здесь предлагали большую заработную плату и более комфортные условия, чем у него были до этого. Единственное, что Шастун так и не понял — до какого он планирует здесь оставаться и думает ли вообще об отъезде назад в Россию. Но он предпочитал не думать о будущем до поры до времени, выбирая наслаждение моментом и радуясь тому, что сейчас у них всё хорошо.

Однако за пару дней до отъезда Антон всерьёз стал задумываться о том, что с ним будет дальше, когда отпуск закончится. Будут ли они общаться с Арсением? Нравится ли он Арсению так же, как он нравится ему? Если в самом начале он спокойно относился к их взаимоотношениям и сильно не переживал, то сейчас он понимает, что уже не может не переживать потому что слишком сильно привязался. Привязался к тёплой и нежной улыбке, к маленьким остроумным подколкам, к посиделкам в баре и разговорам по душам. Ещё больше он привязался к смазанным поцелуям украдкой в середине дня и к неторопливым и медленным ласкам по вечерам. Он понимает, что не хочет терять ту связь, которая образовалась между ними, поэтому в один из вечеров набирается смелости и решает начать диалог об их будущем.

— Арсень, а что дальше? — спросил и будто камень с души упал. Теперь будь что будет, но пугающей неизвестности уже нет.

— Да я думал предложить по пляжу пройтись, может поплавать… а… или ты не об этом?

— Да, я не об этом.

В воздухе повисает эта неприятная тишина тяжёлого разговора. Они оба молчат, хоть и понимают, что кому-то придётся нарушить её и сказать хоть что-то.

— Вообще я думал предложить тебе подождать меня в Москве… сейчас уже середина августа, недели через три я как раз закончу работать и приеду обратно. Мы могли бы попробовать пообщаться ещё, сходить пару раз на нормальные свидания, вдруг у нас что-то получится?

— Я думал предложить тебе то же самое, только не знал, когда ты будешь в Москве и нужен ли я тебе там…

— Антон, ну конечно ты мне нужен, о чём вообще может идти речь? Ты замечательный и… — Арсений говорит, а у Шастуна в этот момент против воли расползается улыбка на лице. Его ценят. С ним хотят и дальше строить отношения.

— Арс, ты мне тоже нужен, — Антон перебивает его и смотрит прямо в глаза, держит взглядом.

— Правда? — Арсений теряется сразу же, смотрит неверящим взглядом, брови заламывает. Он цепляется за футболку Антона крепко, совсем как тогда в их первую ночь на пляже, только смотрит по-другому, более жалобно. Один такой взгляд и он уже не странный инструктор с характером, а маленький потерявшийся котёнок.

— Ну конечно. Ты самый чудесный, самый красивый, самый умный, самый-самый, а теперь дай я тебя поцелую, — Антон несколько раз мокро лижет языком чужие губы, дразнится недолго, а потом осторожно целует, придерживая Арсения за макушку. Тот сразу же откликается, тихонько стонет, но, несмотря на это, нехотя отстраняется. Шастун продолжает улыбаться, а на душе у него разливается абсолютное спокойствие. Они всё прояснили, теперь можно спокойно отдыхать и знать, что всё будет хорошо.

— Теперь-то мы пойдём к водичке?

— Пойдём, Арсень, конечно пойдём…