champange problems

- Хен?

Джисон дергается, вырываясь из транса резко, как ребята в фильме «Начало» вырываются из сна. Он, кажется, завис на добрых три минуты, если не больше, пока Чонин рассказывал что-то о своем дипломе. Это не то, чтобы вежливо, и Джисон дает себе мысленный

подзатыльник, но младший мягко улыбается, глядя на него и протягивая вперед руку, чтобы легко огладить джисоновы пальцы, сжимающие салфетку.

- Хочешь, я пойду и возьму нам еще по одному кусочку торта? Или, может, попробуем те новые пирожные?

Джисон только благодарно кивает, прячась за чашкой с остывшим уже чаем с мелиссой и ромашкой. Однозначно не лучший выбор, когда надо продержаться без сна еще хотя бы пять часов (хотя солнце уже село, и все нормальные люди скоро пойдут в кровать) так что Джисон быстро печатает Чонину смску с просьбой взять еще большой стакан американо и два кусочка торта вместо одного. И остатки профитролей. 

Им обоим давно пора домой, и Хан планирует отправить друга возиться с правками или спать или делать что угодно другое сразу после того, как у того закончится десерт. Сам он будет сидеть допоздна и, вероятно, попросит Феликса, уже несколько лет наливающего им здесь кофе и чай, разрешить остаться до конца его смены и помочь с закрытием или что-то вроде того. 

Минхо в любом случае решит, что он заработался, и не станет дожидаться, так что волноваться не о чем. Проблемы Джисона не имеют никакого смысла.

Возможно, он отвезет Феликса до общежития через полгорода, чтобы просто убить время и не оказываться в их с Ли квартирой как можно дольше, вернется домой во втором часу ночи, не создавая никакого шума, и ляжет спать на диване, чтобы потом проснуться пораньше и снова уехать – Минхо вряд ли поймет, что спал один, потому что он сильно устает и его сон слишком крепкий, а они уже очень давно не маленькая и большая ложка.

Джисон ненавидит это всем сердцем, и еще он ненавидит себя. Никто не виноват, что он боится обнимать Минхо в кровати, чтобы не потревожить лишний раз, или что ему больше некомфортно дурачиться, пока они идут вместе по улице, или по торговому центру, или по галерее современного искусства, или что он не может попросить сделать для или вместо него что-то, потому что вдруг это будет лишняя трата времени и сил для старшего. Или что он старается бывать дома как можно реже, чтобы как можно меньше смотреть на Минхо и думать, что тот его больше не любит, что что-то, возможно, пошло не так, еще когда они познакомились или когда решили встречаться, что им, вероятно, на самом деле нужно расстаться.

Джисон уже почти плачет, снова накрутив себя, когда Чонин возвращается вместе с Феликсом, потому что сам бы он не удержал все те сладости, что набрал для старшего, и кофейник. Подошедший к горлу ком исчезает, когда он смотрит на литр кофе вместо маленького стакана и думает, как сильно он любит своих друзей, как он благодарен им за все на свете и, в частности, за то, что те так хорошо его знают и понимают. 

- Я знаю, что ты собирался проторчать тут со мной до одиннадцати или и того позже, чтобы доработать свою важную работу, но не сегодня, хен, прости.

Джисон вскидывает голову, отрываясь от созерцания профитролей, и смотрит настолько жалостливо, что Феликс прыскает, прежде чем собраться и продолжить:

- Ничего такого, просто мне разрешили закрыться пораньше, раз уж вечером понедельника, как обычно, никого нет. Я бы, вообще-то, этого не делал и с радостью провел с тобой время, но я обещал Джинни, что заберу его с репетиции, и ну…

- Все хорошо, - Джисон устало улыбается, а потом выпрямляется и прочищает горло, чтобы придать дальнейшему торжественности и дурашливой важности. - Феликс Ли, ты самый лучший на свете партнер, и Хенджину так невозможно повезло с тобой, я вас обожаю и даже вам завидую.

- Говорит человек, который уже миллион лет в отношениях и скоро женится, - Ли насмешливо закатывает глаза, и Джисон втягивает так много воздуха, как может, потягиваясь, чтобы вдох выглядел естественно.

Вообще-то, они с Минхо знают друг друга с тех пор, как Джисону исполнилось двадцать. Он был на первом курсе и вместо того, чтобы устроить ему человеческий день рождения, а еще лучше – проигнорировать этот день, его друзья затащили его на вечеринку старшекурсников по поводу того, что они пережили начало учебы. Они познакомились случайно: Джисон раздумывал, стоит ли удрать прямо сейчас, или сначала выпить хоть что-нибудь за себя любимого, а Минхо ругался с парнем, отвечающим за бар, пытаясь доказать, что он взрослый мальчик и вообще-то просто не накрасился и хорошо выспался. Кто вообще ограничивает алкоголь по возрасту на студенческой вечеринке? Джисон не знал, так что просто показал свои документы, взял тогда еще незнакомому, но невыносимо красивому парню с, кажется, третьего курса Пина коладу и собрался сматывать удочки, как раз когда этот самый невыносимо красивый парень встал перед ним, капризно ноя:

- Мы в ответе за тех, кого напоили.

- Извини?

- Да не извиняйся, - он задумчиво склонил голову и встал немного в стороне. – Посчитаем плечики? Раз, два, три – он клал ладони сначала на свои, а потом на хановы плечи на счет и на «четыре» подпрыгнул, заставив Джисона рефлекторно поймать его, как невесту. – Ого, у меня впервые так получилось! Меня зовут Ли Минхо и в честь такого чуда я предлагаю тебе быть моим другом.

Они тогда очень много проболтали непонятно о чем, а потом Джисон отвез его домой, даже не надеясь заговорить когда-нибудь вновь. Он не ожидал, что у них окажется несколько общих друзей, что Минхо запомнит его, найдет и предложит погулять на свежую голову, что они внезапно станут долбанными неразлучниками, а сам он влюбится по уши, решив, что Минхо настоящее благословение на его отнюдь не светлую голову.

Они знакомы уже пять лет, четыре из которых встречаются, но им и правда всегда казалось, что они знают друг друга от начала времен, потому что невозможно, чтобы было так хорошо и комфортно с человеком, которого увидел впервые не целую жизнь, а каких-то пару дней назад – так сказал ему Минхо, когда они на вторую неделю общения пьяные спорили о созвездиях, пытаясь сверять небо над ними по карте в плохо работающем приложении. И Джисон согласился, потому что он никогда не чувствовал себя настолько в безопасности и на своем месте до их знакомства.

- Можем мы, пожалуйста, хотя бы раз не обсуждать здесь ваших парней. Торт достаточно сладкий, мне не нужен дополнительный сахар от вас.

Джисон дергается, глядя на младшего – его реплика звучит резко и внезапно, потому что он опять за три секунды успел уйти в себя, вспомнив первую адресованную ему улыбку своего парня. Чонин прекрасно понимает это и посмеивается, на секунду закатив глаза, так что Джисону даже немного забавно. Это вообще-то обычное дело все эти годы: Хан частенько выпадает из жизни, всего на секунду подумав о Минхо, и его друзья уже вообще-то привыкли и, в целом, не могут осуждать, потому что все видели, какое влияние они оказывают друг на друга. Но Хан все равно виновато улыбается, пока Феликс только поднимает руки, усмехаясь, и разворачивается, чтобы уйти за стойку до того, как Чонин решит с ним подраться, и Хан тихо радуется, что на сегодня тема отношений однозначно закрыта. Он не готов обсуждать даже со своими самыми близкими людьми все то, что происходит в его глупой, совершенно дурацкой голове. Он не знает, как они к этому отнесутся, но почти уверен: они тоже скажут, что он всего лишь накручивает себя. По крайней мере, он убеждает себя в этом почти профессионально. 

Они с Чонином еще какое-то время говорят про десерты, резкое похолодание и учебу младшего, когда Хан придумывает идеальный конец вечера вместо того, что он успел спланировать до новостей Феликса. Он просто отвезет Чонина домой, наплетет его матери, которая любит его как родного, что-нибудь про заливших его квартиру соседей сверху и то, что ему негде переночевать, и поможет младшему с правками к диплому, потому что он не бесполезный хороший друг, а потом вернется домой еще позже, чем собирался.

 Ужасно. Он ужасный.

- Эм, Джисон? – Ян удивленно переводит взгляд с только что прожужжавшего телефона на него и обратно. – Минхо-хен спросил, со мной ли ты, потому что ты не отвечаешь ни на звонки, ни на смски?

- Ох нет, - он делает большие глаза и принимается копаться в сумке и карманах куртки дольше, чем требуется, чтобы найти гаджет. – Я отключал звук, когда работал днем, потому что боялся, что могу отвлечься и потерять мысль, и совсем забыл про это. 

Это правда, на самом деле, он делал так почти все время, потому что раньше Минхо любил отправлять ему фотографии уличных котов или красивого неба или свои сэлфи посреди дня. Джисон просто обожал это, это поддерживало его жизнедеятельность, честное слово. Даже фотография покоцанной ромашки, попавшейся Минхо под ноги, или красивого персика в магазине поднимала настроение, но это иногда действительно очень сильно отвлекало и вместо того, чтобы заканчивать с записью, он, признавая свою невыносимую слабость, час просматривал папку с фотографиями, которые они оба сделали за все годы их отношений. 

Минхо перестал отправлять ему сообщения в рабочее время чаще необходимого, узнав об этом, а Джисон привычку не бросил и почему-то чувствовал себя виноватым. Ли все равно писал после восьми, узнать, собирается ли Джисон снова задержаться, и пожелать ему хорошей дороги, но сегодня, погруженный в самокопания, Хан совсем забыл об этом. И сейчас ему было стыдно, но еще было приятно – его потеряли, а значит, о нем все еще заботились. Это перекрывало все те месяцы, что он чувствовал себя ненужным и нелюбимым. Это перекрывало сухое «ок, тогда я спать» от Минхо, когда он извинился за пропажу и ответил, что приедет поздно. Это перекрывало желание остаться ночевать в машине на парковке здания, где находилась студия, оправдывая это тем, что так ему нужно будет встать аж на полтора часа позже и он, смертельно уставший за последние полгода, наконец-то выспится. 

- Ты так изменился в лице, хен… У вас все в порядке? 

- Да.

Нет.

:::

Возможно, они переспали и, возможно, им не стоило этого делать. Джисон вообще-то не очень хорошо помнит, как все пришло к тому, что их типичная вечеринка по поводу окончания сессии превратилась во что-то настолько масштабное, что в его квартиру пришли даже старшекурсники помимо его друзей и несколько выпускников. Про то, каким именно образом он оказался в своей закрытой комнате сидящим на бедрах Минхо и пытающимся почти буквально сожрать его шею и плечи, Джисон вспоминать вообще боится – вдруг окажется, что приснилось. С другой стороны, конкретно этот перепих, если он был реальным, действительно мог оказаться самой большой его ошибкой, если вдруг старший решит больше никогда с ним не пересекаться. 

Да, у него почти с самого начала их дружбы был огромный краш, и да, он не собирался делать с этим вообще ничего. Ему было хорошо и комфортно рядом с Ли, он чувствовал себя любимым и защищенным, и это значило для него слишком много, чтобы он мог так легко решиться признаться – страх потери всегда был его главной слабостью. Может быть, иногда он тихонько ныл, пересматривая «Когда Гарри встретил Салли», потому что ему ужасно сильно хотелось отношений вот прямо в эту секунду, но большую часть времени он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, просто находясь рядом с Минхо и довольствуясь тем, что имеет. И он однозначно больше никогда не будет пить Джин-тоник, что-то на роме и водку с томатным соком в один вечер, чтобы ничего в его голове больше не щелкало, разрешая разрушить любые препятствия на пути становления его жизни романтической дорамой или фанфиком с жанрами дружба, романтика, херт-комфорт и все такое.

Поднимаясь с – слава богам – своей кровати, Джисон тихо скулит, чувствуя тупую боль в висках и переносице, и в который раз за жизнь клянется перестать так напиваться да и пить вообще. Он на секунду пугается, когда видит на тумбочке явно приготовленные для него таблетки и воду, но выдыхает, решив, что это все предусмотрительный Чан, который вчера уехал раньше всех, долго извиняясь. Опустошив стакан и немного подышав на счет для восстановления нервов и общего баланса, он плетется в ванную, чтобы еще ополоснуться холодной водой. Но, едва успокоившись окончательно, Джисон теряется снова, увидев себя в зеркале: его шею, судя по всему, пытались сожрать тоже. Он ведет пальцами по свежим кровоподтекам, чуть надавливая, и тихо шипит, когда тонкая кожа слегка ноет. 

Они переспали. И все-таки, возможно, им не стоило этого делать. И даже если Минхо будет спокойно смотреть ему в глаза, то было бы неплохо все обсудить, хотя бы чтобы точно знать, что они остаются друзьями, обо всем забывают и все такое. Да, точно, они взрослые люди, умеют говорить словами через рот и должны прийти хотя бы к чему-то в устной или письменной форме, а не бегать и играть в молчанку. Обдумав это, Хан как раз сочиняет сообщение, которое напишет старшему, как только выпьет еще литр воды и найдет телефон, когда натыкается взглядом на чужую широкую спину посреди его крошечной кухни.

Ли Минхо, его лучший друг, о котором он уже почти год тяжело влюбленно вздыхает и которого вчера целовал как-то уж слишком жадно и отчаянно, стоит посреди его кухни в его рубашке и готовит завтрак. Джисону было бы смешно от того, насколько это походит на сцену из ромкомов, но Джисон вообще-то потерял дар речи и возможность функционировать, потому что, помимо прочего, от Ли Минхо пахнет его, Хана, ядрено-яблочным гелем для душа, а голые бедра, выглядывающие из-под рубашки, расцвечены в нескольких местах явно его стараниями. 

Он пялится, отсчитывая до семи, думает о том, что сейчас самая идеальная возможность поговорить, раз уж на то пошло, ровно полсекунды, прежде чем осознание сваливается на него окончательно и бесповоротно невозможно тяжелым грузом. Тем временем Минхо заканчивает возню со сковородкой и разворачивается к раковине – и к Джисону – и сам застывает, тут же перестав мурлыкать что-то себе под нос. Он хлопает ресницами несколько раз, а потом расплывается в самой мягкой на свете улыбке - Джисон готов поклясться, что конкретно такой еще не видел. 

- Доброе утро котенок, - что? - ты же не против, что я в твоей рубашке? – ЧТО? - Я принял душ утром и, ну, не очень хотелось надевать после вчерашнюю одежду, тем более, сам понимаешь, мой свитер…

Ч Т О ? 

Картинка в голове Джисона всплывает слишком резко и ярко и этот несчастный ярко-голубой свитер, который он попросил вчера не снимать и который они испортили, кажется, будет сниться ему до конца жизни, независимо от того, чем закончится сегодняшний день. Он чувствует, как щеки заливает краска, как его уши становятся настолько горячими, что ему хочется приложить к ним вечно ледяные ладони, как по шее расползаются пятна, и он готов спрятаться под вот этот крошечный кухонный стол прямо сейчас, но Минхо оказывается слишком близко в следующую же секунду, и он не может пошевелиться.

- А вчера ты не краснел, - он задумчиво оглаживает пальцами ханову щеку, и оставляет на ней легкий поцелуй, прежде чем капризно протянуть: – Еще и меня дразнил, и не стыдно тебе совсем.

Джисон едва не задыхается. Он все еще не может поверить в то, что творил вчера, хотя и вспоминает все обрывками, и ему все еще непонятно, страшно и он не может связать двух слов. Минхо только продолжает мягко улыбаться и осторожно берет младшего за руки, словно им по пять лет, и они решили заключить брак на прогулке в детском саду, потому что пять лет это самое время.

- Хан Джисон, я так сильно в тебя влюблен, пожалуйста, встречайся со мной?

Джисон не понимает его фразы до конца, но находит в себе силы кивнуть, а потом внезапно чувствует себя самым счастливым мальчиком на свете, потому что Ли Минхо стоит на его кухне в его рубашке, пахнет его гелем для душа и целует его до невозможного нежно и осторожно, и Джисон может чувствовать, как он улыбается и как подрагивают маленькие ладони на его щеках. Он отвечает несмело, огладив чужие пальцы, прежде чем легко обнять старшего за талию, и Минхо сам прижимается ближе, закидывая руки ему за голову, путаясь пальцами в волосах. Хан думает, что еще секунда, и они не будут говорить, потому что он отнесет старшего в спальню и в мельчайших подробностях вспомнит вчерашнюю ночь, но Ли отстраняется, не дав углубить поцелуй. Он тычется носом в нос, потом ведет им по щеке, прикрыв глаза, и тихо выдыхает:

- Так это да?

- Да, - и Джисон не узнает своего охрипшего голоса, потому что он буквально стал другим человеком вот только что. - Да, я буду с тобой встречаться.

:::

Джисону хочется биться головой о руль, но он только сжимает его пальцами до побеления, тупо пялясь перед собой. Ему нужно отдохнуть и выпить клубничный коктейль и это действительно странно, что он ждет доставку еды в своей машине на парковке где-то на окраине города почти ночью, но, если он поедет домой в таком состоянии, он может создать опасную ситуацию на дороге, а так рисковать нельзя. Так что он выпьет два литра клубничного молочного коктейля с печеньем, чтобы ему стало легче, и только потом заведет машину, как разумный и заботящийся о других взрослый человек. 

Ему действительно не стоило подвозить Феликса, это на самом деле выглядело чересчур жалко – он уверен. И хотя его рациональная часть говорила ему, что друзья вообще-то не в курсе, что творится в его голове, он отличный актер, и они просто думают, что он как всегда самая заботливая мамочка в компании, - остальные оставшиеся в живых клетки мозга орали гораздо громче той единственной функционирующей верно, и ему хотелось себя ударить.

Помимо того, каким жалким он себя чувствовал из-за попыток провести как можно больше времени с кем угодно, чье имя не Ли Минхо, он ужасно завидовал Феликсу. Они разболтались про последние просмотренные ромкомы, и Феликс очень активно, размахивая руками и почти крича восторженно уговаривал его, что ему срочно надо перестать игнорировать и посмотреть третий «Дневник Бриджит Джонс», когда в окно постучал Хван. Он подошёл тихо, да и они были так увлечены беседой, что не могли его заметить, и все-таки, когда Хенджин склонился, чтобы заглянуть в машину, Феликс оказался потерян для этого мира на невыносимо долгие три секунды. Их хватило, чтобы Джисон увидел, как Хенджин яркими звездами отражается в глазах младшего, как они улыбаются друг другу

совсем особенно – Хенджин раньше флиртовал со всеми подряд и Джисон точно знает, что эта мягкая улыбка никогда не появлялась на его лице без Феликса рядом, - и Джисон на секунду позавидовал, потому что не чувствовал чего-то подобного довольно давно. 

Феликс долго обнимал его, прежде чем сбежать на свидание, Хенджин несколько раз спросил, в порядке ли он, и Джисон почти превратился в лужу второй раз за вечер, думая, как ему повезло с друзьями. Он благословил их не бродить по улицам всю ночь, секунду попрепирался с Хваном по поводу возраста и того, кто кому должен читать нотации, и вернулся обратно в машину, чтобы разрыдаться, когда уверился, что они ушли во дворы.

Когда слезы закончились, он понял, что на истерику ушло как раз столько времени, сколько он планировал потратить на то, чтобы после закрытия кофейни подвезти Феликса домой. Ну, хотя бы тайм-менеджмент у него на высоте. Зачем-то он проверил телефон: Чонин жаловался в твиттере, как его достал диплом, подкрепляя все эстетичными фотографиями его попыток в учебу, а Минхо обещал ему в реплаях, что скоро все кончится, он большая умничка и обязательно справится. Джисон расплылся в нежной улыбке и снова чуть не расплакался от любви к ним. Чуть позже до него смутно дошло, что Минхо не спал, знал, что Ян уже дома, а значит, Джисон пропадает непонятно где посреди ночи, но даже не написал ему, чтобы узнать, все ли в порядке. Хан не был мелочным, он не собирался цепляться за эту толком не сформировавшуюся мысль. Но он был тревожным, тревожность почти каждый раз одерживала верх над его рациональной стороной, мешала ему жить и уверила его, снова, что он совершенно никому не нужен. Что он не нужен парню, которого любит больше жизни, на котором, вообще-то, собирается жениться и из-за которого вот уже полгода ревет, оказываясь наедине с собой. Так что он поплакал еще немного, заказал молочный коктейль и постарался выместить все негативные эмоции на несчастном руле, который сжимал, пока мышцы рук не одеревенели. 

Он закончил с печеньем и коктейлями около часа ночи и позволил себе досмотреть до конца еще одно what I eat in a day видео, прежде чем все-таки завести машину и отправиться в сторону дома. Феликс попросил его написать, когда он окажется в кровати, Чонин отчитался о правках и пожелал хорошо выспаться им обоим, и Джисон вдруг почувствовал, как всепоглощающее тепло мягко и пушисто расползается по его груди. Он окончательно успокоился, даже перестав себя ругать, и думал о том, как обнимет дома своего мужчину и уснет на достаточное для хорошего отдыха количество часов, наслаждаясь родным теплом и запахом яблока и ванили.

Он заходил очень тихо, надеясь, что не потревожит своего парня или их котов, но это не имело смысла, потому что Минхо выполз к нему со стороны кухни, как только Джисон закрыл за собой дверь, шепотом чертыхаясь на громкий замок. Ли подошел тихо и незаметно, тут же тяжело уткнувшись носом Хану в загривок и обвивая свои руки вокруг его талии. Джисон хотел расплакаться от любви и нежности прямо здесь, но он только легко огладил тыльную сторону крохотной ладони и произнес очень-очень тихо:

- Ты почему все еще не спишь, котенок?

- Я просто очень вовремя встал выпить воды, а потом наткнулся на свою самую любимую на свете спину.

Джисон тихо рассмеялся: Минхо говорил почти в полный голос, капризно и тянуче, но по факту он спал и едва ли соображал что-нибудь. Придерживая руки старшего, чтобы тот не свалился, все еще опираясь на него, Хан развернулся, стянул куртку и обувь и чуть присел, чтобы удобнее перехватить тяжелое сонное тело.

- Пойдем, я отнесу тебя в кровать, - он легко поднял его, прижимая к себе под протестующие мычания. Минхо скулил, что не хочет ни в какую кровать, хочет спать здесь, на нем, но быстро сдался, почувствовав себя в сильных руках, уткнулся носом в шею и засопел. 

Джисон не стал заваривать себе чай, как это обычно делал, и забил на всю ночную рутину, потому что вообще ничего не имело значения, кроме цепляющегося за него Минхо. Они так и легли вместе, сплетаясь в один кокон, и Хан действительно быстро и спокойно уснул, уткнувшись носом в фиолетовую макушку, слыша и чувствуя тяжелое мерное дыхание и думая, что любит своего парня больше жизни. 

Это было ужасно смешно, когда Минхо резко подскочил прямо посреди кинотеатра, озаренный очередной спонтанной идеей – Джисон тогда еще не знал, какой, так что осторожно утянул его за талию обратно в кресло, легко перебирая пальцами волосы и прося потерпеть оставшиеся полчаса. Минхо смиренно выдохнул и попытался сосредоточиться на фильме, но то и дело принимался нервно поглаживать ладонь Хана или тихо стучать ногой по полу, как это делали какие-то милейшего вида грызуны при опасности в последней передаче на одном из каналов про животных, что они смотрели каждые общие выходные. Это был ночной сеанс и в зале помимо них была еще парочка, не заинтересованная фильмом, так что Джисон даже не тревожился, что они кому-то помешают, тихо забавляясь с того, как Минхо хотел вскочить еще раз вот прямо сейчас и унестись по неким невероятно важным в три часа ночи делам.

- Я хочу фиолетовый, - громко выдохнул он в пространство перед собой, когда в зале зажегся свет. Джисон перевел на него заинтересованный взгляд и вопросительно склонил голову. – Помнишь, они шли по парку со своими собаками. Там в массовке на заднем плане прошла такая красивая девушка с ярко-фиолетовыми волосами… я тоже такие хочу.

Для убедительности того, насколько этот вопрос важен и серьезен, он сложил руки на груди и, надувшись, закусил нижнюю губу и вжался в кресло. Джисон лишь влюбленно вздохнул: только этот мужчина мог вот так высмотреть в толпе человека, зацепиться взглядом и спонтанно захотеть что-нибудь с этим человеком связанное. Черт, он действительно восхищался Минхо и любил его до невозможного сильно. Слегка наклонившись через кресло, Хан провел ладонью по все еще надутой щеке и мягко поцеловал его в кончик носа.

- Завтра, как только мы проснемся, мы сходим за краской, идет?

И Минхо в самом буквальном смысле расцвел, выпрямляясь и хватая Джисона за руку, чтобы скорее покинуть кинотеатр и оказаться дома. Он выглядел как ребенок, который впервые в жизни попробовал сладость, которая в будущем станет его любимой, и Джисон тогда подумал, что ради вот этой улыбки, ради Ли Минхо, он пойдет на что угодно, чего бы это ему ни стоило.

И возможно, с утра он немного разозлился, потому что перевозбужденный Ли действительно поставил будильник на девять, чтобы пойти в магазин как можно раньше, и его не волновало слишком малое для выходного количество часов сна. Но Джисон не посмел ворчать, сонно влезая в теплую худи, которую всучил ему парень, предупредив, что на улице с утра подмораживает. Минхо вообще-то всегда был самым взрослым в компании (люди, не знавшие их, действительно считали, что даже Крис его тонсэн), самым серьезным и ответственным, брал на себя слишком много обязательств, слишком переживал обо всем на свете и отдыхал чрезвычайно мало, успевая возиться со своей работой и заботиться о спокойной жизни младших и Чана. Так что времена, когда он позволял себе побыть ребенком, спонтанным, восторженным и иногда капризным, Джисон ценил на вес золота, позволяя парню вить из себя веревки сколько тому угодно.

По случаю выходного, они прошлись по ближайшим супермаркетам, чтобы взять закончившуюся дома еду, набрали персиковой и виноградной газировки и воздушного риса на весь вечер и взяли несколько самых больших ведер фисташкового мороженого. Минхо покупал его, когда хотел погрустить или отдохнуть после тяжёлого дня, так что Джисон на секунду испугался, прежде чем понял, что старший заранее морально готовится к тому, что ему может не понравиться новый цвет, как это было в прошлый раз с голубым. Да, они оба были немного тревожными и иногда слишком много думали, но это никогда не мешало Минхо рисковать, потому что пока не попробуешь - не узнаешь. В этом они с Джисоном отличались – когда младшего поглощала тревога, он планировал не вылезать из-под одеяла никогда в жизни и не-пробовать-не-узнавать казалось ему идеальным вариантом.

Возвращаясь к супермаркету: Ли в любом случае хотел ведро фисташкового мороженого и как серьезный взрослый дядя мог позволить себе взять сразу три, - так он объяснился, важно надувшись и даже не убрав мороженое в корзину, обнимая его до самой кассы. Джисон только довольно щелкнул его по носу, назвав крошечным вредным котенком и зная, что сейчас ему точно ничего за это не будет.

- С эти цветом я буду похож на краснокачанную капусту, - он задумчиво почесал нос и тихо чихнул, дернувшись, так что Джисон съехал кистью на шею и замер, испуганно глядя на темно-фиолетовую полосу. – Не нервничай, Сони, - Минхо повернул голову и улыбнулся ему, прикрыв один глаз, - я намазался защитным кремом и вон справа от тебя лежат салфетки, у тебя не получится превратить меня в капусту целиком. Кстати, почему она краснокачанная, если она вообще не красного цвета...

- Ты будешь похож на самый прекрасный на свете фиолетовый цветок, - Джисон успокаивающе поцеловал его в плечо, чтобы потом поднять дорожку крошечных невесомых поцелуев выше по шее. – Я закончил, можешь переползать на диван, только осторожнее.

- Ну-у, я сидел почти неподвижно на самой неудобной на свете табуретке столько времени, и это все, что я получаю? Я сейчас укушу тебя за нос, Хан Джисон.

Хан тихо рассмеялся, перемещаясь вперед и падая перед стулом на колени, чтобы оказаться с Минхо почти на одном уровне. Он мягко обнял ладонями его щеки и поцеловал легко и нежно, чувствуя, как чужие губы расползаются в довольной улыбке.

- Да, это все, если мы с тобой опять забудем про краску, мы обязательно что-нибудь заляпаем, и не дай бог нам снова придется красить стены, так что потерпи полчасика.

И им действительно пришлось красить стены этим же вечером, но не потому что Минхо-таки заставил Джисона поцеловать его серьезнее, прижимая к первой вертикальной поверхности, шаря ледяными руками под футболкой и загнанно дыша, нет – он сделал это после того, как краска была смыта. Просто Хван жаловался в общем чате, что ему не хватает проектов для портфолио, и они спонтанно предложили ему свою стену под роспись. Хенджин пообещал приехать на неделе, и они решили, что это довольно логично, потратить вечер совместного выходного на то, чтобы подготовить для друга будущий холст, к тому же, это было весело. 

Минхо кстати ужасно сильно понравился новый цвет, так что он проходил с ним аж до весны, сменив на розовый, а потом на пепельный чуть больше года назад, и это была первая мысль в раскалывающейся голове Джисона, когда он проснулся в салоне своей машины, с смертельно болящими конечностями, спиной и шеей. Часы на экране телефона показывали половину шестого утра, и Джисон даже рассмеялся вслух: он и правда провел всю ночь на парковке. Его и правда никто не потерял и, видимо, даже не ждал.

Хан быстро напечатал Феликсу извинения, что он, мол, очень устал и забыл написать ему, уснув сразу, как оказался дома, и выбросил телефон на заднее сидение, прежде чем выкарабкаться на улицу. Разминая мышцы, он смутно, сквозь килограммы стекловаты в голове, вспомнил, что курьер до него все-таки доехал, и Джисон плакал в свои несчастные молочные коктейли, смотря какую-то околонаучную штуку про вселенные на ютуб, пока, видимо, не уснул, уставший от слез. И, черт, это действительно было слишком смешно. Ему двадцать пять лет, он полностью обеспечивает свою жизнь, водит машину мечты, дома его ждут три кота и любимый человек, а он ночует на парковке, рыдая в талое мороженное, смешанное с клубничным молоком. Он не клоун, он целый, мать его, цирк.

Размявшись и наконец-то нормально вдохнув, он принимается рыться на заднем сидении, зная, что Чан когда-то оставил там для него несколько бутылок воды просто на всякий случай, когда в лицо ударяет слишком яркий в полумраке машины свет загоревшегося уведомлением экрана.

Хо♡ 

5:46

я люблю тебя, джисонни

я не знаю, что у нас происходит, я не знаю, что нам с этим делать, но я так сильно люблю тебя

возвращайся домой пожалуйста

возвращайся ко мне

Джисон думает, что он не выдерживает. Он чувствует себя самым ужасным человеком на свете, потому что он, с самого начала отношений всегда просивший Минхо разговаривать с ним в первую очередь, сам уже очень долгое время молчал, пряча обиду даже от себя и стараясь закопать любые негативные эмоции. Они не разговаривали начистоту уже миллион лет, и только Джисон виноват в том, что он боялся лишний раз задеть старшего, не хотел его беспокоить и выбирал накручивать себя и страдать всякий раз, когда сам топил возможность обсудить все. Он не позволяет себе снова расплакаться, и срывается на водительское сидение, чтобы оказаться дома как можно быстрее. Он отправляет голосовые сообщения всем, кому нужно, чтобы сказать, что берет срочный трехдневный отпуск по личным обстоятельствам, и слава богам, он может себе такое позволить.

Джисон заходит удивительно тихо, даже не щелкнув замком в тишине квартиры и облегченно вздыхает, потому что еще слишком рано: он надеется, что Минхо написал ему, когда вставал за водой, и что сейчас он спит. Он не хочет будить его в единственный выходной и он еще не готов к разговору, хотя и пытался продумать его всю дорогу до дома. Суни, встречающий его на входе, смотрит слишком злобно и укоризненно для кота, и Джисону кажется, что у него просто поехала крыша, но потом он слышит тихий всхлип с кухни, и замирает. Он был бы не против, если бы Суни ударил его, на самом деле, потому что его парень в одиночестве плачет на кухне в седьмом часу утра, и в этом однозначно виноват только Хан.

Он цепенеет от ужаса, он не знает, что ему делать прямо сейчас, как он вообще сможет войти в кухню и посмотреть Минхо в глаза. Он проебался по всем фронтам и он не знает, как ему это исправить. Он стоит уже целую вечность, когда слышит со стороны грохот, непозволительно резко разрывающий тишину, и смотрит на только что уронившего стойку для зонтов и сбегающего с места преступления Суни, а потом раздается хриплый, измученный голос:

- Суни? Дори? – Хан слышит, как отодвигается стул, как скользят по ледяному полу ноги в теплых носках, и несмело поднимает взгляд на Минхо. – Джисон?

Он выглядит невозможно маленьким в дверном проеме, завернувшийся в джисонов самый теплый кардиган, сжимающий в объятиях спящего Дуни и все равно мерзнущий. Он растрепанный и явно невыспавшийся, его щеки и глаза красные и блестящие от слез, а дуги бровей ломаются, когда он смотрит на Джисона и из его горла вырывается еще один сдерживаемый судорожный всхлип. Дуни просыпается и нервно спрыгивает на пол, чтобы скрыться в кухне, а Джисон застревает в мгновении, когда по чужому лицу начинают катиться одна за другой крупные слезы - он запомнит это и будет ненавидеть себя до конца жизни. Он как-то замедленно видит, как подгибаются колени Минхо, и успевает сорваться вперед и прижать его к себе, оседая на пол вместе прежде, чем тот упадет. Минхо колотит, он не сдерживает громкие рыдания, утыкаясь в свитер Хана и сжимаясь сильнее, пока Джисон пытается укачать его в руках и не зарыдать сам. 

Они сидят так невыносимо долго, и Джисону кажется, что Минхо заснул, потому что его дыхание перестает быть прерывистым, а маленькая ладошка расслабляется, больше не сжимая судорожно свитер, но потом раздается хрип:

- Прости меня, Джисонни, я не должен был разводить сейчас истерику.

Джисон хочет обнять его крепче, сказать кучу нежностей и попросить не извиняться, но он застывает в ужасе. Почему вообще его парень просит прощения перед ним за проявление эмоций после четырех лет отношений и всего, что они пережили. Когда и где они свернули не туда, что сейчас сидят в прихожей, отходя от истерики после того, как толком не говорили месяцами, а Хан не ночевал дома. Он ощущает себя героем ужасного сюрреалистичного фильма и ненавидит себя за то, что задумался об этом вместо того, чтобы хотя бы попытаться успокоить мужчину, которого любит.

Минхо вошкается в его руках, пытаясь принять устойчивое положение, и отстраняется, как только преуспевает в этом. Он сонно трет глаза и шмыгает носом, продолжая:

- Давай забудем, ладно? Я просто немного устал на работе, все навалилось и вот…

- Минхо.

- Нет, правда, не нужно беспокоиться или что-то в этом роде. Просто я встал за водой, споткнулся о кого-то из мальчиков, разбил стакан, и это почему-то стало упавшей ложкой и…

- Минхо.

- Все в порядке, Сони, честно.

- Ты любишь меня? – он не знает, почему вдруг это спрашивает. Он не хочет звучать отчаянно, но произнеся это, он понимает, что, вообще-то он холоден и спокоен до неуютных мурашек,

- Конечно я люблю тебя, котенок.

- Да?

- Мы серьезно будем ругаться об этом сейчас? – Минхо поднимается и стряхивает с пижамных штанов несуществующую пыль. – Я и правда очень устал и мне нужно поспать, ладно?

И он уходит, оставляя Джисона одного в своей пропасти посреди прихожей. Перед этим он, вообще-то, треплет Хана по волосам, но это кажется ему какой-то жалкой подачкой, на самом деле. Потому что будь Джисон на его месте, он бы долго укачивал его в руках, целовал и называл тысячу причин, почему Ли даже не нужно думать о том, что Джисон его не любит. Может, он драматизирует и ему стоит хотя бы попытаться понять слишком уставшего Минхо, но у Джисона больше нет сил пытаться понять.

- А если бы я сказал, что у меня кто-то появился?

Он понятия не имеет, что несет, заходя в их спальню и садясь на край своей стороны кровати, пялясь в стену. Минхо молчит какое-то время, и Джисон успевает пожалеть, что приехал домой сегодня, когда меж его лопаток опускается маленькая ладонь. Чужие руки мягко обвивают его талию, позволяя расслабиться, а Минхо утыкается носом ему куда-то в спину, прижимаясь ближе. Джисону становится стыдно за заданный вопрос.

- Ты можешь уйти когда захочешь, ты знаешь, я не держу тебя, - он оставляет на его позвоночнике короткий поцелуй и продолжает, но Джисон дальше не слышит. – Но я люблю тебя больше жизни, котенок, и я так сильно надеюсь провести ее с тобой до конца, правда. А теперь, давай спать, хорошо?

Он затягивает его на кровать, помогает снять свитер, и они укладываются ложечками. Джисон обычно чувствует себя так спокойно и хорошо в сильных руках, ощущая размеренное дыхание на своей макушке, что ему хочется плакать. Но сейчас, поглощенный ужасом, он едва осознает действительность и так и не смыкает глаз, думая, что, если его здесь никто не держит, значит он и правда не нужен.

:::

Минхо просыпается в тишине и холоде, как и всегда. Не то, чтобы он вдруг надеялся на что-то другое после этого утра, но ему становится так зябко и одиноко в пустой квартире, что хочется отчаянно разреветься. Он перекатывается на другую сторону кровати и утыкается в чужую подушку, тяжело втягивая оставшийся от Джисона древесный запах, чувствуя себя маленьким и жалким. Но нет ничего плохого в том, чтобы влюбиться – так сказал Хан, когда они выясняли отношения после их первого раза на студенческой вечеринке, так он повторял при любой возможности: когда восторгался обедом, на который Минхо потратил пятнадцать минут, когда заматывал его в свой теплый, похожий на ковер шарф, сам оставаясь только в легко продуваемом пальто, когда тащил его на спонтанные свидания посреди рабочей недели. Когда… когда-то давно. Нет ничего плохого в том, чтобы влюбиться, но влюбленность это зачастую слишком сложные эмоциональные качели, когда от «я самый счастливый на планете» до «господи, почему так больно» разгон за несколько секунд. Но это того стоит, Минхо не жалуется.

Но Минхо даже не уверен, что помнит, когда до сегодняшнего дня они в последний раз действительно спали вместе, как пара, хотя бы лицом к лицу, хотя бы не в полуметре – он уже не говорит про объятия. И Минхо не знает, что он может с этим сделать. Они так много разговаривают по этому поводу каждый чертов раз, но так ни к чему и не приходят. Джисон продолжает его бояться, Минхо хочется выть от этого, ему кажется, он совершенно бессилен, и он чувствует себя самым отвратительным мужчиной на свете.

Это честно не была дурацкая ночная слабость, когда он несколько часов проплакал на кухне, а потом все-таки решился написать Джисону, нет. Ему, вероятно, не нужно было врать и говорить, что все вообще-то в порядке, потому что оно и вполовину не было так. Но Джисон, узнав о прошедшей ночи, наверняка обвинил бы себя во всех грехах человечества и внеземных цивилизаций и сам бы отвел себя на эшафот. Минхо извинялся именно за это, когда его слезы закончились окончательно.

Он даже не соврал почти: он на самом деле встал за водой и на самом деле споткнулся о кого-то из котов и разбил стакан. Но это не то, чтобы было упавшей ложкой. Он разрыдался от одиночества, чувствуя себя в его коконе как насекомое в захлопнувшейся венериной мухоловке. Он смотрел на порезанные стеклом пальцы и думал, что в его с его будущим мужем квартире в четыре часа утра нет никого, кто помог бы ему обработать рану и просто сказать, что все хорошо. И он чувствовал, что виноват в этом сам целиком и полностью.

Наплакавшись, Минхо решил, что они разберутся во всем прямо сегодня, когда Джисон приедет и они просто смогут поговорить, сидя рядом и не расходясь до тех пор, пока не придут хоть к какому-нибудь адекватному решению. Поэтому он ему написал. Но он не ожидал, что захлебнется в эмоциях так сильно, когда увидит своего парня – потерянного и несчастного – посреди их прихожей в начале седьмого утра. Он опять испугался, что сделает все только хуже, и решил соврать о своих переживаниях в миллионный раз. Самый надежный план на свете, разве нет?

Нет.

Он понимает это, спустя несколько часов апатичного брожения по квартире в поисках хоть какой-нибудь вещи Джисона. Хотя бы его самого теплого кардигана, который Минхо присвоил себе уже так давно, что почти забыл, для кого он изначально покупался.

:::

- Сони, нет.

- Сони да.

Минхо в последний раз оглядел Джисона, утопающего в огромной ярко-салатовой кофте, качая головой. Младший кинулся к этому ужасу, как только они зашли в магазин. Он даже не стал осматриваться, не бросил ни одного взгляда на другую одежду, а просто понесся к вешалкам с отвратительно яркими кардиганами крупной вязки, как мотылек на огонь, и сразу выбрал самый вырвиглазный цвет. Минхо сначала готов был умолять его выбрать что-то другое, он был даже согласен на ugly christmas sweater, лишь бы не видеть вот этого в их квартире каждый день, но Хан был непреклонен. Минхо заставил купить для себя шесть молочных коктейлей с кусочками клубники и только потом успокоился, но фыркать каждый раз, когда Джисон заворачивался в это чудовище, чтобы согреться, не перестал.

А потом Джисон уехал с одногруппниками в Пусан бог знает зачем, была самая холодная ночь за последние несколько лет, и Минхо сдался, прекрасно зная, чего ему это будет стоить. На нем кардиган сидел чуть лучше, потому что подходил по размеру, и Минхо почти в нем не тонул, хотя ему и казалось всегда, что по сравнению с младшим он сам крошечный. Но цвет, он никуда не девался, и Ли хотелось завесить все зеркала в доме, лишь бы не смотреть на себя лишний раз. Однако он быстро успокоился, сидя на диване и утопая в теплой вязке и запахе Хана, наконец-то согревшись и перестав чувствовать себя одиноко.

С утра Джисон, который так и застал его уснувшим в гостиной в его самой ужасной на свете кофте, почти завизжал, заставив Минхо подскочить. Он пораженно хлопал ресницами и хватал ртом воздух, слишком сильно переигрывая, бормоча что-то про то, что он то ли тронут до глубины души, потому что у Минхо появился вкус, то ли расстроен, что Минхо так долго притворялся, чтобы потом бессовестно украсть его кардиган, и Минхо даже не разозлился, что его подняли так рано.

В целом, переигрывал Джисон не зря, потому что Минхо ему кофту так и не вернул, сам бродя в ней по квартире все время, что Джисон пропадал сначала на учебе, а потом на работе, и пытаясь согреться.

:::

Когда Минхо оторвал нос от джисоновой подушки, решив хотя бы нормально позавтракать, и не увидел кардигана на спинке стула у кровати, он почувствовал себя самым довольным на свете. Он на секунду подумал, что Джисон все-таки дома, что он натянул кардиган с утра и ушел варить для них кофе, что сейчас Минхо выползет к нему замерзший, они возможно снова в шутку попрепираются, а потом будут греться уже вместе в теплых объятиях, прерываясь на поцелуи.

Но Джисон не нашелся ни на кухне, ни где-либо еще в квартире. А потом Минхо понял, что не нашелся не только Джисон. Сначала он долго пялился на обстановку гостиной и никак не мог понять, что не так. Его мозг очень долго отказывался признавать, что не так буквально все. Не было миллионов записей под извечной кружкой от кофе на журнальном столике, не было байки Джисона, всегда висевшей на дверце шкафчика, не было его четырех шоперов в углу. И это можно было сбросить на то, что младший вдруг решил прибраться с утра пораньше, а потом просто убежал, например, в булочную.

Но помимо прочего в гостиной не было синтезатора. Джисон почти не использовал его и старался не работать дома, но в студию не увозил, просто чтобы оставить память о тех вечерах, когда они только сюда переехали и Джисон, счастливый, что вокруг нет никаких посторонних шумов, почти каждый вечер что-то записывал. Минхо сомневался, что спонтанная утренняя уборка могла перерасти в то, что Хан вдруг увез все, что касалось его работы, в студию. Поэтому он несколько часов отчаянно осматривал квартиру, прежде чем окончательно убедился в том, что в ней больше не было ни Джисона, ни хоть какой-либо из его вещей.

Он не знает, сколько времени он пялится в стену, игнорируя котов, холод от открытого окна и шум откуда-то сверху, но он подрывается за долю секунды, когда слышит звонок телефона, оставшегося где-то в одеяле в спальне. Минхо берет трубку не глядя, чувствуя, как его трясет, и хрипло и отчаянно произносит:

- Котенок?

- Всего лишь я, - Феликс усмехается на той стороне, но это звучит как-то не слишком весело, а потом он вдруг спохватывается. - Только не клади трубку, хен, пожалуйста!

Минхо задумывается, почему Феликс звонит ему так рано и откуда у него вообще взялся его номер. Они хорошо общаются, Минхо иногда помогает ему с домашкой, когда забегает в кафе, и пару раз они списывались в директе в инстаграме, лайкая истории друг друга, но номерами они не обменивались точно. Насколько Минхо знает, Феликс вообще отрицает звонки, потому что “люди придумали социальные сети и зачем кого-то напрягать настолько сильно, когда есть возможность не напрягать”. А еще Минхо знает, что прямо сейчас у Феликса ровно ноль причин с ним связываться с вероятностью девяносто девять и восемь. Два процента остаются на то, что Феликс хорошо общается с Джисоном, но Минхо старается не надеяться сильно. Он вообще старается о своем парне не думать вот уже два часа, ага.

- У тебя что-то произошло, милый? - интересуется он, натягивая улыбку, как будто они говорят не по телефону.

- Хен, я не собирался лезть, но может быть это ты скажешь мне, что у вас произошло?

Они, вроде как, не друзья, но Феликс всегда был слишком внимательным.

- О чем ты?

- Ты знаешь, я люблю вас обоих, но если ты что-то сделаешь Джисону, я не заговорю с тобой больше никогда в жизни и постараюсь сделать так, чтобы Джисон не говорил с тобой тоже.

- Феликс, - Минхо вдруг настораживается, потому что младший звучит так, будто нашел Хана где-нибудь в реанимации и сейчас собирается уничтожить всех причастных. Минхо становится невыносимо страшно, что за эти несколько часов что-то успело случиться, он хочет разрыдаться прямо сейчас, но берет себя в руки. - Почему ты мне это сейчас говоришь.

- Я ненавижу, что мне приходится говорить с тобой об этом по телефону, но все почему-то включили великих слепых, а я блять уже просто устал на вас двоих смотреть. Вы уже миллион лет вместе, мы все были почти уверены, что вы поженитесь раньше, чем Хенджин наконец-то перестанет тупить, но это неважно. Я просто не понимаю, почему он уже который месяц торчит в моем кафе допоздна, а потом едет бог знает куда, но не домой, а сейчас вообще спит в своей машине на парковке рядом с ним. Я имею ввиду, вы же блять так сильно друг друга любили и вроде как любите, что у вас произошло? 

Минхо собирается расплакаться и тысячу лет говорить младшему, как отвратительно он себя чувствует. Он собирается рассказать ему, как провел полдня, пытаясь понять, что сделал не так, пытаясь найти хоть что-то, как написал Джисону тысячу смсок во всех соцсетях. Он собирается признать свою невыносимую слабость и попросить его приехать, чтобы прорыдаться, уткнувшись в плечо. Но его мозг в последний раз включает свою рациональную часть, и Минхо вдруг застывает в осознании.

- Что ты сейчас сказал?

- Хен, я не смогу повторить это все еще раз. Я просто пытался понять-

- Нет. Не это. Ты сказал, где Джисон. Повтори.

- Ты же не собираешься сделать ничего плохого?

- Феликс, в кармане моего пальто лежит кольцо, которое я собирался надеть на его палец несколько недель назад, пока он вдруг не решил не появляться дома сутками. Я проснулся в пустой квартире, где даже нет его зубной щетки, и я знаю, что виноват примерно во всем на свете, но я не собираюсь оставлять это просто так, я хочу вернуть его домой.

Он понимает, что все-таки начинает жалко всхлипывать, что его всего трясет и он близок к очередной истерике прямо во время разговора по телефону с не самым близким человеком на свете. 

- Он у нас на парковке, хен… что у вас случилось…

- Я не знаю, Ликси, я не знаю, я просто- нет, я правда не знаю.

:::

Когда Джисон снова просыпается в своей машине, он секунду думает, что ему снова все приснилось, пока в глаза не бросается спортивная сумка со всеми его вещами, занявшая большую часть заднего сидения. Господи боже, он и правда это сделал. Он и правда конченный идиот. Его мозг никогда не играл с ним настолько жестоко, и он понятия не имеет, что он может сделать теперь. 

Видимо, захлебнуться в своем заслуженном одиночестве, потому что он не посмеет пойти к Минхо, когда проебался настолько. В смысле, кто в здравом уме не сказав ни слова соберет все вещи и уйдет так просто. Джисон, вообще-то, не в очень здравом уме, но это не мешает ему осознавать себя самым ужасным человеком на свете. 

Может быть, они все-таки поговорят, может быть, Минхо не ненавидит его, учитывая все. Может быть, Джисон и правда слишком глупый, и снова понял все совсем не так. 

Может быть… 

Черт, он так сильно его любит и так сильно не хочет портить ему жизнь, он не посмеет больше делать Минхо больно, нет. Он больше не покажется ему на глаза и будет надеяться, что старший наконец-то счастлив без всего этого груза. 

Джисон нервно смеется, думая об американских горках в своей голове. Ему и правда не стоит иметь человеческих отношений хотя бы вот по этой простой причине. Такого непостоянства никому не пожелаешь, честно и объективно. Так что, вероятно, его последнее решение действительно имеет огромный смысл. Он убеждает себя в этом.

А потом на парковку вбегает Минхо. Он растрепанный и красный, в распахнутой куртке, накинутой прямо поверх пижамных штанов и футболки, и - Джисон видит даже издалека - заплаканный. Снова. Джисон думает, стоит ли ему действительно уехать прямо сейчас, но Минхо уже потеряно оглядывается и находит глазами его. Его брови ломаются и глаза начинают блестеть еще сильнее, но он улыбается, когда идет к нему. Младший выходит из машины раньше, чем осознает это.

- Хен, я…

- Замолчи, - Минхо буквально впечатывается в него, прижимаясь так крепко, как может, и позволяет себе простоять так какое-то невообразимое количество времени, когда понимает, что Хан не сопротивляется. - Я идиот, Сони, я такой идиот, понимаешь? - он бормочет прямо ему в грудь, но Джисон слышит и не перебивает. - Я все утро думал, что сделал не так, представляешь? А потом, когда я бежал сюда, я просто вдруг осознал, что я идиот. Я так сильно люблю тебя, я никогда никогда тебя не отпущу, слышишь? Я… господи это звучало так ужасно, когда я пытался рационализировать все каждый раз, когда я вроде как забивал на тебя, зная, что это так не работает, я…

- Хен, ну ты чего, это ведь никак не может быть твоей виной, это-

- Нет, я ужасно невнимательный, до меня слишком долго доходит, я не думаю, что и когда я говорю, я… господи, Сони, я обещаю, что буду лучше, только пожалуйста, вернись ко мне? Я не смогу без тебя, ты делаешь буквально все лучше, Сони. Я… ты… черт, я думал, что это будет совсем по-другому но просто… Ты выйдешь за меня? Я собирался сказать это еще пару недель назад, но я так сильно боялся и я…

- Ты серьезно, хен?

Джисон мягко отстраняет его от себя, что обнять ладонями лицо, посмотреть в красные глаза с слипшимися мокрыми ресницами и просто попытаться убедить себя, что он проснулся. Минхо быстро-быстро кивает, закусив нижнюю губу, а потом вдруг спохватывается и принимается копаться в карманах.

- Я так и не успел выбрать коробочку, я думал дождаться нашего совместного отпуска в итоге и я… в общем, да, вот.

Джисон смотрит на кольцо, зажатое в пальцах старшего, и переводит взгляд на него. В голове проносится мысль, что когда-нибудь он обязательно все испортит, и Минхо перестанет смотреть на него так, как сейчас, но он быстро прогоняет ее. Он мягко берет Ли за руки, притягивая ближе к себе, и накрывает губами губы, целуя отчаянно, но мягко и медленно, почти как в тот самый первый раз на его кухне после вечеринки. Он думает, что они еще обязательно со всем разберутся.