ferias

Сугуру улыбается. Будто он не истекает кровью, будто у него не оторвана правая рука, будто его не колотит от холода, будто бы он сейчас не умрёт. Лёгкий румянец, без красных брызг он бы выглядел совершенно здоровым. Лишь чуть подрагивающие уголки выдают нестерпимую боль.

Голова наклоняется, глаза закрываются. Слышен последний вздох, который не сможет уловить ни одно животное, ни один прибор, ни самый талантливый музыкант.

В голове Сатору он раздаётся раскатистым громом, заглушая всё вокруг. Фигура, что до этого не могла пошевелиться, падает. Кажется, он кричит. Похоже, он раздирает землю вокруг, а после оставляет полосы на шее. До чего он добирается? До артерий, трахеи? Нет, что-то глубже раздирает грудную клетку, накалывая сердце на острые иглы. 

Грязь повсюду – на одежде, на руках, на шее, на белоснежных волосах.

Внутри.

Единственным, кто убирал её, не давал сойти с ума, был Сугуру. Сугуру нет. Или есть? Может, это галлюцинация, иллюзия, проклятие. Гето живой, он рядом, сейчас они пойдут вместе, а ничего страшного не будет.

Сатору смеётся. Как он мог так повестись? Они так долго не были вместе, а теперь есть свободное время. Самым главным развлекателем всегда являлся белобрысый. Идеальным местом для их свидания был бы парк. А парк аттракционов был бы лучше вдвойне. Значит, решено. В паре километров находился тот, где они ещё молодыми отдыхали от командировок. 

Сугуру устал, наверное, нужно помочь ему. Сатору берёт тело на руки и укрывает своей курткой. Отмечает, что форма всё ещё хоршо смотрится на Гето. Обычными переходами идти слишком людно, поэтому он ступает по воздуху, прыгает по крышам, будто ни он, ни Сугуру ничего не весят. По пути Сатору говорит о том, каких успехов он добился в новой игре, сколько лайков на последнем посте в Истаграмме, насколько неразговорчивые друзья у него остались, почти ничем не интересуются. Скучно настолько, что хочется влезть в неприятности, лишь бы разбавить серость.

- А какие люди тебя окружали? С ними хоть можно было о чём-то поговорить, кроме идеологии? – вопрошает Сатору, - Потом хочешь поговорить? Жаль, что не сейчас, - приземляется около ворот. 

Столько воспоминаний, даже кружит голову!

Годжо кричит на американских горках, а через пару дней это видео появится у всех в колледже благодаря одному брюнету, что никогда не пожалеет о съёмке. Сёко попала во все мишени и выбила большого серого кота, пока два чрезмерно активных парня болели за неё. Впоследствии они будут тащить все выбитые игрушки, желая только разогнуть спины.

Их наругают за то, что опять лазили на крыши аттракционов и не отвечали на звонки. Потом.

- Помнишь же всё? Давай повторим, там построили новое колесо обозрения, ещё выше предыдущего! По выражению лица вижу, что не откажешься, - Сатору направляется к кассе, где на него косятся.

Все косятся. Малые, старые, мужчины, женщины, охрана и другие сотрудники. Годжо замечает, что смех детворы замолкает. Затем он вглядывается в лица и видит лишь одну эмоцию – ужас.

Что в нём страшного? Почему все так странно смотрят? Разве он не пришёл просто развлечься, как и все остальные?

К кабинке направляются несколько амбалов. Они неправильноих поняли? Тело реагирует быстрее, чем Сатору понимает это. Бесконечность раздавливает ткани, кости, кровь расплёскивается на ближайшей стене. Последнее, что можно увидеть – это глазные яблоки, сузившиеся зрачки, неслышно кричащие. Мёртво стоящая толпа ожила и начала мельтешить, орать, плакать. Как это произошло?

Копошащаяся масса раздражает. Давит. Несколько движений пальцами, доли секунд и несколько сотен человек падает, пачкая землю алым.

Все снова замерли. Теперь никто не осмелиться сделать и шагу и как-то помешать.

-Мы на карусель! – восклицает Годжо, пробуждая работника. Руки у того трясутся, когда блондин усаживает на качель труп молодого мужчины, оставляющего за собой пятна. Когда безумец садится на сиденье рядом, пристёгивается и просит запустить аттракцион, то почти у всех сердце пропускает удар. Перед ними он, нежно заглядывающийся на бездыханное тело, испытывающий гамму чувств к трупу, как будто это единственное, что есть в мире стоящего.

Карусель останавливается, Сатору обиженно вздыхает, ведь он только успел разогнаться. Наклоняется к Гето и слышит подкол, исходящий явно не от недвижимых губ, а раздающийся где-то внутри черепной коробки.

Это неправда. Сугуру сейчас сказал, что Годжо успеет разогнаться на горках так, что будет закрывать лицо и кричать, как девчонка. Он слышал, это – правда.

Нужно зайти к ларьку, говорят, здесь продают самое вкусное мороженое в префектуре. Какой выбрать? Шоколадное, фисташковое, клубничное, черничное, пломбир? Ещё и выбор посыпки и других украшений. Глаза разбегаются. Так можно простоять вечноть и умереть от голода. Нельзя так мучать людей.

Выбор останавливается на чисто-белом пломбире с яркими звёздочками. Празднично.

- Ты хочешь что-нибудь? Ах да, забыл, что сладкое терпеть не можешь. Значит, мы поедем потом туда, куда ты желаешь. В самый дорогой ресторан для самой привередливой особы, - подкол. Сатору видится то, как Гето хмурит брови, на что говорит не обижаться так.

Начинает медленно вечереть. Когда люди уловили, что ясные глаза не обращают на них внимание, то ринулись подальше, толкая друг друга, перебивая, задавливая всех как стадо.

Небо изменяет синеву на градиент из красного, оранжевого, жёлтого и розового. Облака подкрашиваются, становясь похожими на сахарную вату.

Пара прыжков по шатающимся кабинкам, и Сатору уже на вершине колеса. Он сажает тело на край, мягко обнимая его его. 

- Я уже вижу луну, а ты? – закат темнеет, сначала наливаясь бордовым, потом переходя в тёмно-синий, - Помнишь, ты показывал мне те звёзды? Не напомнишь, как называлось то созвездие? Обещаю, в этот раз я не забуду, - Годжо прислоняется щёкой к щеке.

Это холод? Почему кожа выглядит как мрамор? Разве Сугуру не должен быть тёплым, каким его всегда ощущал Сатору?

Ложь. Он чувствует тепло, вот оно бьющееся сердце, вот артерия, вот дыхание. Всё есть, всё на месте.

- Пойдём в ресторан. Закажем какое-нибудь блюдо мишленовских стандартов. Сегодня и вправду праздник. Можно же встречу после долгой разлуки двух самых близких людей так назвать? Уверен, можно.

С народом здесь было попроще – можно было заказать отдельную комнату. Администраторы решили не тревожить явно опасного блондина, болтающего с собой и тормошащего тело неизвестного мужчины. 

- Что закажем? Я не могу определиться, слишком уж витиеватые и мудрёные названия тут, а по фото не понять. Придумал, на счёт три мы ткнём пальцем в любое место страницы и это закажем! А ещё нужно позаботиться о вине, - произнёс Сатору, размахивая руками в воздухе и что-то быстро говоря, - Ита-а-ак, барабанная дробь, сегодня мы выберем!.. Морской гребешок с соусом из зеленого мандарина, кедровых орешков и синей редьки.. Пойдёт, - Годжо несколько раз нажимает на звонок, и в комнату входит молодая официантка, старающаяся не кричать и спокойно принимать заказ.

Через где-то с десяток минут на столе располагают большие тарелки со сложным узором, два бокала и бутылку красного вина.

- И ты не упрекнёшь меня во вреде своему здоровью? – разочаровывается, но быстро возвращает улыбку до ушей, когда тело будто поворачивает голову и бубнит что-то своё, недовольное.

Бокалы наполняются, а ближний пустеет всего за один глоток. Затем ещё глоток, и ещё.

Почему-то начинают литься слёзы.

- Сугуру, что со мной? – после длинной паузы Сатору становится тише, а после выдаёт:

- Мне здесь не нравится. Пойдём домой? Мы сегодня столько ходили, ноги гудят.

Поместье гремит молча. Двери распахиваются, пропуская выскую фигуру внутрь. Комната просторна, оформлена минималистично, посередине стоит кровать. Глава клана укладывает Сугуру на подушки, ложась рядом. 

- Сегодня был замечательный день, не так ли? Что тебе понравилось больше? Куда потом хочешь сходить? Что ещё хочешь обсудить?

Ты. Тебя. Тебе. Тебя. Тобой. О Тебе.

Мир ломается, крошится, горит, пульсирует, взрывается. Может, он случайно применил технику на себе?

- Прости, что заставил ждать. Скоро мы будем вместе, - тумбочка открывается, из запертой полки скользит прямо в руки револьвер, ждавший очень долго этого момента.

Сатору прислоняет пистолет к виску, смотря прямо на Сугуру.

Сатору улыбается.