Примечание
перезалив
в этом чутком моменте, их общем ложе, были только они, до безумного дурмана влюблённые друг в друга персоны; нежатся и тонут в бесконечном возвышенном чувстве, тёплых взглядах и невероятно нежных объятиях, всё больше возбуждающих движениях.
тонкий ситец золотого балдахина накладывал красивые оттенки на их тела, помощницей служили несколько белых высоких свечей в старинном резном подсвечнике, коим за эту ночь придётся лишиться большой доли своего парафинного тельца. сёстры-свечки также стояли и по другую сторону кровати, на невысокой прикроватной тумбе из дорогой древесины. подружки кутали и без того приятную атмосферу в дымку полумрака, добавляли большей интимности сокровенному часу близости.
обнажённые тела сильнее теснились друг к другу, заставляли балдахинову ткань ненарочно пугать маленькие язычки пламени; содрогались, подобно нежному юношескому телу под широким туловищем гео архонта.
тихие смешки и перешёптывание между ними смешивались с шёпотом листьев, который невольно заглядывал сквозь приоткрытое окно, но заглушался причмокиваниями, крайне тихими стонами сквозь сомкнутые губы, вновь возобновившимися смешками, тихий колокольчик и стук по полому деревянному изделию, шумом передвижения ткани, опять звонкими бесчисленными чмоками, редкими шлепками, слух ласкался сотым, тысячным, миллионным шёпотом, что произносил признание любви с уст обоих, их имена.
аякс отстранился от любовника, выполз из-под него, перевернулся на коленки и начал пятиться назад, одной ногой сдвигая ситец балдахина, чтобы случайно не зацепить его. подмигнул, ухмыльнулся мужчине, что держал переплетёнными их пальцы, никак не хотел расставаться окончательно со своим драгоценным, пусть всего на несколько минут. он хотел видеть предвестника каждый миг рядом с собой, каждая минута проведённая без его души, обращалась во вновь тяготящую вечность.
— дай мне несколько минут, — длинные и прохладные юношеские пальцы проскользили меж золота его мужчины. — я не разочарую тебя.
отпущенная ладонь спустилась на резную, металлическую рукоятку тумбы, ухватилась одними лишь пальцами, чтобы сдвинуть ящичек к себе с небольшим скрипом, почти незаметно взять содержимое и вместе с дуновением ветра, что затрепал раскрытые занавески, скрыться во мраке коридора. чжунли уловил тихий звук, означающий раскрывающуся дверь, будто намеренно громкие шаги (или мужчина вслушивался в каждый звук, кой мог издать его любимый), какой-то шорох из другой комнаты...
моракс задумался о тарталье, чтобы снизить свою тягость от разлуки, рассматривал что-то своё под куполом общей конструкции кровати, даже не сразу понял, что тот, о ком он мечтал, уже ступал к нему. горящий корляписовый взгляд зацепился за освещённую жёлтым светом фигуру рыжего юноши, за своё время отсутствия он слегка преобразился. на голове торчали такие же рыжие, почти сливающиеся с вихрями родных волос, лисьи ушки. на ногах тонкие, жемчужно-розового цвета чулки, которые ни разу не скрывали сияющие красные укусы на бёдрах и большие скопления веснушек-созвездий. аякс сел на пятки, протискивая между ног торчащий рыжий хвостик с белой кисточкой, к которому сразу же потянулись архонтовы руки, хотелось оценить мягкость меха; слегка ухватился за линию, которая ограничивала оранжевый и белый цвета, потянул к себе. владелец хвоста гулко выдохнул, прогибаясь в пояснице, тем самым вырывая «часть тела» с лёгкой хватки.
— хозяин, — пролепетал новоиспечённый лисёнок, сжимая кулачки на сведённых коленках, облачённых красивым элементом одежды, — я хочу поиграть с вами, можно?
прищуренный взгляд плавленного золота начал обжигать каждый участок кожи, на который ложился, пуще прежнего. тарталья самовольно встал на четвереньки, продвигаясь ближе к партнёру, сразу же подставляя ушастую голову под ласку.
— я не в силах отказывать такому хорошему мальчику.
ладонь властелина камня тяжело прошлась по затылку, шее, плечам, проскользила по лопаткам. когда «зверёк» перекинул одну ногу и руку через чужой торс, мужчина начал оглаживать бёдра в хлопковых чулках. такие мягкие, приятные на ощупь, такие же по ощущению, как молочная кожа предвестника.
аякс опустился грудью теснее к часто вздымающемуся животу, раскрывая возбуждающий с новой силой вид для своего любовника. тот в свою очередь осторожно коснулся к основанию шерстяного хвоста, для того чтобы провести кольцом из пальцев к самому белому кончику, смахнуть в сторону. снизу послышался смешок.
— вам нравится то, что вы видите?
— очень, аякс.
в подтверждение своим словам, чжунли закинул хвост на прогунутую спину юноши, начал сжимать две мягкие половинки с его собственническими отметками-засосами, намеренно приводя в движение остальную часть игрушки внутри.
лис опять тихонько простонал, сгребая к середине ладони ледяными пальцами простынь, стараясь обернуться больше назад, подарить довольную улыбку. в таком положении долго пробыть не удалось - начинала болеть шея. руки гео архонта притянули разгорячённое вновь тело к себе поближе.
внутри обоих расцветали новые чувства из-за таких чудных и невероятных прикосновений, ощущения перетекали внутри непостоянным течением. моракс горячо целовал, оставлял новые отметки, несильно, но до ярких отпечатков, прикусывал аппетитную кожу, издавая тихий рык и гул. оторвавшись от своего занятия, протиснул основание пушистого хвоста между двух пальцев. постепенно вытаскивал анальную пробку, совсем на чуть-чуть, возвращая на своё место.
— ах, хозяин! — аякс даже встал на руки, чтобы безболезненно наблюдать за происходящим позади.
— я подумал, что я могу уже начать играть с тобой. ты доказал, что ты очень хороший мальчик.
если бы у тартальи был настоящий хвост, он бы определённо завилял бы им сильнее прежнего.
но посторонние мысли мигом вылетели из головы, когда моракс начал вытаскивать скользкое и, как оказалось, длинное основание из чужого тела под особым углом. красное личико уже не выглядывало из-за дрожащего плеча. предвестник фатуи с открытым ртом, с коего стекала вязкая слюна на оба члена его любовника, тяжело дышал, концентрируясь на своих ощущениях, сильно-сильно зажмурив глаза.
свободная мужская рука оглаживала ногу в жемчужном чулке, изредка сдавливала, дольше обычного гладила отдельные участки, которые являлись самыми чувствительными. только он, только моракс, его возлюбленный архонт знал, как сделать настолько хорошо юноше.
парень со сладким стоном кончил на особо быстром движении внутри. дрожащие коленки в чулочках разъехались по сторонам, отчего тарталья в приятной послеоргазменной неге разлёгся мягкой веснушчатой попой на архонтовской груди. лисий хозяин заботливо гладил отдыхающее тело, параллельно довольно рыча и вытаскивая пробку из юноши. из сокращающейся дырочки потекла используемая ранее цветочная смазка.
— мне кажется, мой драгоценный лисёнок не наигрался? — прокомментировал сквозь лёгкий смешок консультант, наблюдая за тем, как пришедший в себя парень в пару резвых движений развернулся, потянулся к брошенной около подушки смазке, затем удобно усаживаясь на мускулистых бёдрах.
аякс подарил короткий поцелуй, прежде чем начал открывать стеклянный бутылёк.
— хочу не только поиграться, но и сделать вам приятно. — наружу высунулся кончик языка.
прохладная смазка протекла по одному из членов моракса, затем вязкой лужицей потекла по юношеским пальцам. опустошённая ёмкость вместе с пробкой была откинута куда-то в одну из сторон кровати, в пару к использованному ранее лисьему хвосту.
тарталья встал на коленки, протягивая смазанные пальцы к своей растянутой дырочке. его одетые бёдра оглаживались золотыми ладонями, чужие пальцы проникали под мягкую резинку; такой простой жест отзывался тяжелым дыханием. вторая юношеская рука, чтобы не терять время (на самом деле, не терпелось), размазывала стёкшую смазку по большому члену.
— я могу приступить к игре, хозяин? я в предвкушении веселья!
получив заветное согласие в виде кивка, лисёнок начал насаживаться на головку. даже будучи хорошо подготовленным и чуть ранее принимающим, такой размер всё так же азартно пугал. без остановок орган был помещён внутрь полностью, а участок под ситцевым, золотым балдахином наполнился тихим довольным стоном и таким же рыком. второй член в дополнение к общим ощущениям тёрся об юношу.
предвестник опять прогнулся для хорошего угла, закинул голову назад, раскрывая прекрасный вид и на здесь оставленные укусы. руки обоих цеплялись за чужие напряжённые бёдра; властелин камня начал сильнее сжимать ноги любовника, практически смыкая собственные пальцы вместе.
мягкие, неторопливые движения, граничащие с самой изощрённой пыткой по сравнению с быстрым сексом были намного приятнее, заставляли желание становиться запертой в клетке птицей, которая тщетно билась об прутья, никак не получая желанной свободы. их горящие в прямом и переносном смысле глаза цеплялись взглядом полным вожделением, лишь томнее и вяже на этом фоне становились их движения.
воистину каменной выдержке чжунли можно было позавидовать, чего не скажешь о человеке сверху, который уткнувшись руками в напряжённый пресс, начал ускоряться, чвокающие звуки из-за стекающей по внутренним стеночкам смазки становились громче.
на пике общего удовольствия, моракс утянул вместе с протяжным стоном свою любовь в приятный поцелуй. сильные руки обхватили разгорячённое лицо, щёки которого были мокрыми из-за стекающих слёз. аякс с высунутым языком пытался отдышаться, пока его тяжёлую голову удерживали на месте, сцеловывали веснушки, давали направление голове в другую сторону, чтобы поцеловать и другие созвездия.
— мой лисёнок наигрался?
парень спрятал исцелованное лицо в сгибе между чужим плечом и шеей, слабо хихикая. не убирая носа с пригретого места, вынул из себя чужой член, головка которого сопроводилась тонкой нитью вытекающей изнутри спермы, чтобы потом лечь сверху тела чжунли и крепко-крепко обнять, получить объятия в ответ, вместе с чмоком в макушку, на которой до сих пор сияли лисьи ушки.
— угу, мне очень понравилось. я даже утомился.
— ты можешь отдохнуть, аякс, ты молодец. — слышно, что сказанное было через улыбку.
— угу...
— я люблю тебя.
свечки и правда потеряли половину своего тела, пачкая остатками самих себя резной подсвечник. за окном гулял тёплый ночной ветер гавани, который изредка трепетал шторы, ткань балдахина, за которым вновь разливались шёпот, смешки, многочисленные признания в любви.