За окном еле-еле занимается рассвет, а небо становится таким нежно-голубым, что всё, что хочется — взять и улететь в него, расправив крылья, которых, к сожалению, нет. У Хёнгу всегда есть правило «не дай солнцу застать тебя в постели», поэтому он вылезает из кровати как только звонит будильник. В такие моменты, когда на улице уже светло, но пусто, кажется, что ты совершенно один в этом мире, поэтому нет ничего лучше прогулки в гордом одиночестве.
Хёнгу быстро ополаскивается в душе, наливает в пустую пластиковую бутылку прохладной воды, достаёт из холодильника оставшуюся с вечера булочку с вишнёвой начинкой и выходит из квартиры. На улице ещё прохладно, поэтому на нём лёгкая ветровка поверх любимой рубашки.
Всё вокруг такое восхитительно светлое, несмотря на то, что солнце только готовится выйти из-за горизонта, чтобы начать новый день. В ушах наушники с песней, от которой на на душе лёгко и забываются все проблемы. Будто здесь и сейчас вокруг нет ничего — ни людей, ни обязанностей. Потому что прямо сейчас он в одиночестве, и нет ничего лучше этого.
В небольшом сквере около дома тоже пусто, поэтому Хёнгу не спешит и не заботится о том, что его могут увидеть, подпевает песне в наушниках чуть ли не во всё горло. Потому что где-то в груди засело необъятное чувство свободы, которое так и стремится выйти наружу громким криком, слезами, воздухом из лёгких.
Солнце постепенно выходит из-за горизонта и Хёнгу наблюдает за этим, присев на лавочку и кушает булочку, которая ещё не согрелась после нескольких часов в холодильнике. И в какой-то момент оказывается не один, когда на лавочку напротив садится человек в чёрной ветровке, у которого в руках простой карандаш и тетрадь. Внимание Хёнгу резко переключается на него, потому что он охренеть какой красивый и не слишком похож на корейца, хотя совершенно точно азиат. Разве что японец.
Тот сидит, носом уткнувшись в тетрадь на коленях и рукой выводит то плавные, то резкие линии на бумаге. Эти движения настолько чёткие, что Хёнгу не замечает, как залипает на его красивых длинных пальцах и за простым карандашом, зажатым между ними.
Плейлист в наушниках заканчивается, и Хёнгу вытаскивает мобильник из кармана, чтобы сменить на что-то более акустическое и тёплое, каким кажется незнакомец напротив. Он выбирает подходящую песню, ещё раз смотрит на парня и откидывает голову назад, чтобы одновременно размять ноющую от долгого нахождения в одном положении шею, а после возвращается в нормальное положение.
Хёнгу почему-то хочется улыбаться без видимой на то причины. Наверное, потому что солнце встало и теперь уже ярко слепит глаза, немного согревает замёрзшие от утреннего ветра конечности. А ещё может быть потому что парень напротив кидает на него короткие взгляды, которые, видимо, пока что считает незамеченными из-за того что Хёнгу выглядит слишком умиротворённо и будто заснувшим, при этом наблюдая за незнакомцем из-под опущенных век.
Однако Хёнгу был бы не Хёнгу, если бы резко не раскрыл глаза в один из тех моментов, когда парень посмотрел на него, и не подмигнул бы, при этом ехидно улыбаясь. И если бы не фыркнул, когда у того резко покраснели уши и карандаш чуть не выпал из руки.
— Простите, — произносит Хёнгу, вытаскивая один наушник из уха и похихикивая. — Просто вы были так уверены, что я вас не замечаю, что я не смог сдержаться.
У незнакомца умилительно красные уши, он закрывает глаза и поджимает губы в негодовании, но, тем не менее, улыбается в ответ. И Хёнгу извиняется ещё один раз, наблюдая за тем, как парень, со своим ростом и телосложением выглядящий максимально мужественным, смущается.
— Я… Простите, что так смотрел, просто… — Хёнгу аж прошибает от того, какой у него низкий и глубокий голос, который, однако, идеально подходит под его внешность. Художник замолкает, берёт тетрадь в левую руку и немного машет ей, стараясь смотреть на каменную кладку тротуара, а не на Хёнгу. — Рисовал.
— Меня? — Хёнгу вдруг загорается ещё более широкой улыбкой, чем ранее и почти подскакивает на месте, когда получает в ответ утвердительный смущённый кивок. — А я могу глянуть, пожалуйста?
Парень опять кивает и улыбается неловко, но рукой указывает на место рядом с собой, куда Хёнгу моментально перемещается, еле сдерживая бушующую в груди бурю эмоций, появившуюся просто потому что его вдруг выбрали моделью для рисования. Художник наклоняет тетрадь, чтобы было видно последний ещё незаконченный скетч, в котором Хёнгу чётко узнаёт себя, даже при том что это больше похоже на лёгкий набросок.
— Вау! — не сдерживается он и наклоняется ближе, чтобы разглядеть всё в деталях. — Это безумно круто!
— Это не закончено, — тихо бормочет он, и Хёнгу пусть и не видит его лица, но замечает, как тот сгибает пальцы руки, сжимая карандаш между ними.
— Да, конечно. Но выглядит всё равно очень красиво.
— Спасибо.
Хёнгу откидывается на спинку лавочки, и отодвигается чуть дальше, желая не особо смущать незнакомца, который перехватывает карандаш поудобнее и продолжает набросок. Хёнгу вновь залипает на движениях его рук и, дабы избежать ненужных мыслей, переводит взгляд на его профиль, со такой стороны стороны находящийся в тени. Хёнгу взглядом обводит его нос с едва выделяющейся горбинкой, скулы и небольшой хвостик тёмных волос с почему-то немного зелёным отливом. В правом ухе у художника несколько проколов и клипс на хрящике, объединенный с одной из серёжек тонкой цепочкой.
— Меня зовут Хёнгу, — говорит он, вдруг почувствовав внезапное желание представиться человеку, который ни с того ни с сего решил нарисовать его в пять утра. — А вас?
— Я Юто, — произносит он, и теперь Хёнгу точно убеждается, что не ошибся в предположении, что тот — японец. Да и акцент у него был очень особенный.
— Приятно познакомиться, Юто-щи, — легко улыбается Хёнгу и вновь смотрит на набросок.
Юто, видимо, фотографично запомнил то, как он сидел, потому что продолжает вырисовывать всё в деталях. Можно даже увидеть небольшой значок с ромашкой, который Хёнгу прицепил к ветровке.
Вдруг у Юто звонит телефон, и тот лезет в карман, чтобы вытащить его и принять звонок. Хёнгу вздыхает и проверяет время на своём телефоне — уже 05:48, а значит уже пора бежать домой и собираться в универ, чтобы не опоздать и не заставлять лучшего друга Чангу ждать лишние десять-пятнадцать минут.
Хёнгу встаёт с насиженного места, несмотря на неловкое напряжение из-за смущения по-отношению к Юто. И вроде бы его не должно быть, но Кан всё равно чувствует себя немного виноватым. Юто кивает кому-то в мобильник, отвечает немного раздражённо, говорит, что скоро вернётся и сбрасывает.
— Я пойду, — говорит Хёнгу, почёсывая смущённо шею. — Пора домой.
— Да меня тоже, кхм, зовут, — хрипло произносит Юто и кивает, прикрывая тетрадь с рисунком. И стоит только Хёнгу отвернуться, как тут же он продолжает: — Мы можем встретиться тут завтра, в то же время? Я отдам рисунок.
Хёнгу вдруг вздрагивает, но разворачивается и, шагая назад, улыбается.
— Конечно, — говорит он, уже не щурясь, потому что солнце успело зайти за здание. Хотя тут ещё подумать надо, потому что неловкую улыбку Юто, появившуюся после ответа, тоже можно сравнить с солнцем.
Дома Хёнгу делает себе мысленную заметку купить вечером ещё одну булочку, а может и круассан, для Юто.
***
Усок постоянно мельтешит где-то на фоне, то уходя к себе в комнату, то возвращаясь обратно на кухню, где на столе разложил свои принадлежности Юто, потому что забыл что-то или просто захотелось найти что-то вкусненькое на полках. Юто это раздражало бы, если бы он не привык к постоянным шевелениям соседа за год жилья вместе.
Зато его копошений в наушниках не слышно, этому факту очень рад, потому что ничего не отвлекает его от выполнения заданий по основам звукорежиссуры. Но ничего не спасает его от того, что также на столе лежит его скетчбук, открытый ровно на той странице, где он сегодня утром рисовал Хёнгу. И конечно же в углу страницы он написал его имя, чтобы не забыть.
— Оу, кто такой Хёнгу? — спрашивает Усок, наклонившись над столом и отнимая один из наушников от уха Адачи.
Тот отвлекается от проекта, смотрит немного испепеляюще и тянет руку к скетчбуку, чтобы закрыть его, но не тут-то было. Усок, ехидно ухмыляясь, садится напротив и забирает скетчбук себе, разглядывая этот самый рисунок, который Юто нарисовал утром и ещё пару скетчей, что были нарисованы уже позже, когда он был на парах.
— Он красивый, — тянет Усок, и Юто снимает наушники, пытаясь выглядеть максимально сердито. — Когда познакомились?
— Сегодня утром. Может отдашь? — Адачи тянет руку, но Усок игнорирует его, будто вообще не замечая.
— Напомни мне, с каким количеством рандомных людей на улице, что ты рисовал, ты знакомился? — Усок лукаво переводит взгляд на Юто, прикрывая скетчбук не оставляя палец на нужной странице, чтобы не потерять. — Ни с кем? Так почему с ним ты познакомился?
— Он сам представился.
— А ты продолжил разговор, — Усок улыбается и всё-таки вкладывает скетчбук Юто в руки.— А ещё у тебя уши покраснели. Надеюсь, этот парень назначил тебе свидание.
Юто давится воздухом и почти замахивается, чтобы кинуть в Усока скетчбуком, но становится совестно перед любимой тетрадкой, поэтому он просто кладёт её рядом с ноутбуком и следит за Усоком, который встаёт со стула и подходит к ящикам, открывая один за другим.
— Я просто встречусь с ним завтра, чтобы отдать рисунок, — говорит Адачи, откидываясь на спинку своего стула и складывая руки на груди. — И да, это я назначил встречу.
Усок расплывается в озорной улыбке, достаёт с полки пачку печенья и, подмигнув, уносится к себе в комнату, шлёпая босыми ногами по полу. Юто же вздыхает, надевает наушники обратно и возвращается к проекту по звукорежиссуре, который сам себя не сделает.
Юто на самом деле ни с кем не знакомится из тех людей, кого рисует. Просто потому что нет времени на общение с кем-то помимо Усока, Хвитэка, который заведует студией, в которой Адачи время от времени записывается, и пары одногруппников. Да и на глаза старается особо не попадаться, рисуя исподтишка. Но вот Хёнгу сегодня обломал всё, заметив Юто и подмигнув ему, хитрый лис.
Адачи не может не отрицать того, что он безумно красивый, но приглашать на свидание? Нет уж, вздор. Хёнгу сам вряд ли сам захочет общаться с Юто, который весь такой холодный, безэмоциональный и носит только чёрное. Сам-то по себе, судя по тому, как он начал разговор, Хёнгу очень даже общительный, а чёрная туча Юто рядом только, возможно, будет портить настроение. Да, если с ним общаться дольше, можно и заметить, что он вообще не такой уж и холодный, просто закрытый, а на деле-то мягкий и плюшевый, но тут ждать придётся чуть ли не вечность. Поэтому нет, нет, и ещё раз нет, лучше Адачи не будет занимать время Хёнгу, даже если он такой приветливый и классный, как показалось в тот небольшой момент общения.
Поэтому Юто, закончив проект по звукорежиссуре, закрывает ноутбук, аккуратно вырывает страницу со скетчами Хёнгу из тетради, складывает её и кладёт в форзац, чтобы не забыть случайно. Когда он идёт спать, то видит через приоткрытую дверь в комнату Усока блики от экрана его ноутбука на стене и думает, что надо будет позвонить ему завтра пораньше, чтобы он не собирался на повышенной скорости, когда Адачи придёт домой после традиционной утренней прогулки.
Юто быстро раздевается, проверяет, на то ли время стоит будильник (04:30, чтобы точно не проспать) и практически сразу вырубается.
***
Этим утром Хёнгу ворочается в кровати ещё десять минут, прежде чем встать, но как только вспоминает, что тот крутой художник по имени Юто, которого он встретил без часа сутки назад, пообещал отдать ему рисунок, вскакивает сразу, вихрем проносясь по квартире. Вернее, это ему кажется, что делает он всё быстро, на самом деле он просто слишком сильно возбуждён из-за предстоящей встречи.
Поделать с собой он ничего не мог — японец правда его заинтересовал, и Хёнгу вчера то и дело мыслями переносился в блаженное утро, когда он впервые увидел Юто и его восхитительные руки, шикарный голос и просто какой-то неповторимый талант в рисовании. Минхо, его одногруппнику, даже пришлось пару раз одёрнуть, чтобы тот не забывал конспектировать лекции по современным танцам.
Хёнгу собирается не намного быстрее, чем обычно, прихватывает из холодильника на этот раз круассаны (очень надеясь, что Юто нравится шоколадная начинка), и выбегает на улицу, стоит только напялить любимые кроссовки и ветровку. Небольшой сквер находится за соседним зданием, поэтому на этот раз Хёнгу не теряет много времени и сразу садится на лавочку, на которой вчера сидел Юто.
Тот приходит в тот момент, когда солнце выглядывает из-за горизонта, и Хёнгу считает это очень даже символичным моментом. Он приходит с другой стороны района, поэтому Хёнгу пытается примерно представить, где же он всё-таки живёт.
— Доброе утро! — Хёнгу активно машет ему рукой и пытается выглядеть максимально дружелюбно.
— Доброе, — благожелательно отвечает Юто, подходя ближе. Сегодня у него опять потрясающий маленький хвостик волос, и Хёнгу находит это восхитительным дополнением к общей внешности японца.
Юто садится рядом и лезет рукой в сумку через плечо, ищет там что-то и через пару секунд достаёт оттуда сложенный вдвое листок, аккуратно вырванный из тетради, с которой он вчера рисовал. Хёнгу принимает его бережно, боясь порвать или помять, и раскрывает его, мельком туда заглядывая.
И какое же его настигает удивление, когда вместо одного рисунка, который он увидел прошлым утром, перед ним на листке оказывается ещё два небольших наброска его лица: на одном он чуть улыбается и подмигивает (как когда он выдал то, что знает о подглядываниях Юто), на другом же его профиль.
— Эт… это как? — ошалевше спрашивает Хёнгу, даже заикаясь впервые в жизни.
— У меня фотографическая память, так что всё из головы и от рук, — чуть улыбается Юто. — Надеюсь, вам нравится.
— Э, — Хёнгу даже вздрагивает. — Конечно мне нравится! Это не может не нравиться, даже не думайте об обратном! — он даже свободной рукой жестикулирует активно, чтобы полностью внушить правдивость своих слов. — Вы учитесь в художественном?
— Я учусь на компьютерной музыке, — говорит Юто, качая головой. — Это просто хобби.
— А, — быстро произносит Хёнгу и опускает взгляд обратно в листок. — Но это выглядит потрясающе!
В этот момент он вспоминает про круассаны на двоих в кармане и быстро достаёт их, чтобы поделиться. Юто принимает с трудом, но Хёнгу настаивает, что это своеобразная «плата» за рисунок, и уже после этого он, вздохнув, соглашается.
Солнечные лучи играют меж ярко-зелёных листьев деревьев. Лёгкий, но прохладный утренний ветерок настойчиво пытался пробраться под ткань одежды, чтобы заставить кожу покрыться мурашками. Хёнгу думает, что эта утренняя прогулка — одна из самых лучших за последнее время.
Уже дома, после занятий, Хёнгу решает повесить рисунок Юто над рабочим столом и не успевает даже пожаловаться на то, что так и не взял его контакты, замечает в уголке неровные цифры номера телефона, написанные максимально незаметно, если не приглядываться, а также маленькую подпись «Адачи Юто».
Хёнгу улыбается, вбивает номер в список контактов и звонит, чтобы услышать на том конце провода немного ошалевший хриплый голос японца.
— Да, да, это я, — отвечает Юто, услышав короткое представление и вопрос о том, не ошибся ли Хёнгу номером.
— Отлично! — улыбается Хёнгу в трубку, забывая, что Адачи не видит его, а слышит только нотки радости. — Спасибо, что написали свой номер на рисунке, а то я хотел уже вас искать по подписи, чтобы встретиться завтра.
— Но я не… — Юто осекается, но вдруг резко вздыхает в микрофон. — Да, хорошо. В то же время?
— Да! И не забывайте, что это свидание! До завтра! — Хёнгу сбрасывает, не дожидаясь ответа, и пытается не пищать от восторга. Получается это у него плохо, поэтому он прикрывает рот рукой, чтобы было потише.
Удивительное дело — с его-то храбростью в том, что касается отношений, он смог пригласить человека, который ему интересен, не свидание.
***
Юто смотрит немного ошалело на чаинки в своей чашке ещё несколько секунд после того, как в трубке раздались мерные гудки. У него три вопроса в голове: «какого чёрта?», «какого хрена?» и «УСОК?». Пока что он озвучивает третий, и слышит, как в комнате младшего вдруг падает что-то очень тяжёлое. Скорее всего этот самый Усок, ночью написавший его номер на листке с рисунком, свалился со своего дивана, испугавшись возмездия, которое непременно последует.
И сегодня Юто не будет дарить пощады. Как и наверное, завтра, когда перед, о господи, свиданием с Хёнгу, разбудит Усока в пять утра, отлично зная, что ему ко второй.