Еще партию, генерал?

— Не хочешь начать уже играть чуть серьезнее?

— Может, мне нравится изучать твою реакцию, которая с каждой партией становится все ярче и ярче? — послышалось хмыканье с другой стороны.

— Тогда я закончу игру за то, что ты поддаешься, — юноша не удостоил соперника взглядом чтобы лишний раз не попасться на такой мини-провокации.

Тигнари выложил на специально постеленный ковер карту, обозначив ее как активную, и повел ухом, намекая, что его ход закончен. Сайно закусил губу, рассматривая развернувшуюся ситуацию на поле: в этой игре он обладал преимуществом, имея на руках карты тех элементов, которые с повышенным процентом нанесут урон по активным картам его противника, но. Но он из принципа желал проиграть как можно больше партий просто ради редкого удовольствия понаблюдать, как Тигнари очень старается сосредоточиться на колоде в руках, на рисунке ковра, и как он очень заметно бросает буквально мимолетные взгляды на генерала. Сайно находит его до ужаса прелестным когда он ведет себя подобным образом.

Разочарованно вздохнув, матра уничтожает последнюю активную карту Тигнари и собирает все в общую колоду, искусно размешивая, пока фенек снимал свою толстовку и складывал ее рядом с остальной одеждой.

— Пять в мою пользу и три в твою. И то, мне все еще кажется, что ты поддаешься, — кратко проинформировал Тигнари, наблюдая, как карты перемешивались в воздухе и аккуратно укладывались на раскрытую ладонь генерала. В этом было что-то завораживающее, но только для игрока-раз-в-встречу. Для Сайно это было сродни держанию пера, такие же незначительные жесты, и ведь он даже не сильно старался: какие-то карты все равно вылетали между пальцев.

— «Господин Шакал» и «поддается» — это твой новый оксюморон? — Сайно ухмыльнулся, раскладывая на поле карты, пока Тигнари лишь бегло оглядел своего соперника и вновь уткнулся в свою новую колоду с носом.

Возможно, матра был бы рад тому, что ему на руки попали не лучшие комбинации. Сайно поднес к сухим губам чашку с водой и, пока шел ход Тигнари, позволил себе отвлечься. У этой партии было собственное, странное напряжение, но генерал не понимал почему: очевидно даже по его неудачным ходам, что победа достанется фенеку. А тот не поднимал карий глаз и даже ушами не повел, хотя Сайно готов был поклясться, что его вопрошающий взгляд, пробежавший по нему, чувствовался теплом на коже. Тигнари коснулся холодными от пота кончиками пальцев переносицы, сведя брови в линию и после небольшой паузы для перегрузки сознания поднял голову, сверху вниз наблюдая за движениями рук матры.

— Шесть в мою пользу, генерал? — сложив руки на груди, с долей ехидства произнес лесной страж, облизнув губы.

— Гм. Еще одна партия и ты выиграл. Удача явно на твоей стороне, — пожав плечами, безэмоционально произнес Сайно, хотя под таким взглядом соперника готов был вжаться в плечах, настолько это было. Сильно. Смущающе, — перемешаешь?

— Не так быстро.

И пока ушло определенное количество времени на осмысление произнесенного, Тигнари схватил Сайно за запястье, повернув ладонь в свою сторону. Фенеку потребовалось пара секунд чтобы оценить сочетание карт в руках генерала перед тем как он смешал их с общей колодой, чтобы дать их Тигнари, — ты действительно поддавался. Зачем?

— Слишком много причин, чтобы объяснить вкратце, — взгляд исподлобья встретился с оценивающим карие лесного стража, все еще крепко сжимающего чужое запястье. Сайно приподнял одну бровь, — у вас имеются возражения насчет этого, глава лесного дозора?

— М. Да, имеются, генерал махаматра.

Лесной сторож дернул Сайно на себя, сбив того и с толку, и с равновесия, что оставалось лишь распластаться на груди, небрежно ткнувшись носом в ключицу. Тигнари лишь хмыкнул в седые локоны, пряча улыбку, пока генерал находился в смятении, боясь совершить лишнего движения, — и что вы хотите предпринять?

— Не знаю, — чуть склонив голову вбок, медленно произнес лесной сторож, подняв лицо Сайно за подбородок и потирая большим пальцем еще влажную нижнюю губу. Он, казалось, наслаждался видом представленного перед ним человека, особенно отчетливо это было заметно по мерцающим озорным искрам в глазах и хвосту, обвившимся вокруг талии матры, — знаешь ли, судейство и вынесение наказаний не моя сильная сторона. А еще ты не выполнил условие по проигрышу партии.

— Ты держишь меня в своей хватке и до сих пор не отпустил мое запястье, как я по-твоему хоть что-то сниму? — полуобреченно произнес Сайно, почти что улыбаясь прикрытыми глазами. С такого расстояния можно было даже услышать, как Тигнари очень громко думает, пусть и не подавал для этого виду, его тело фактически говорило за него: край лисьего уха периодически дергался, он чуть более сбивши дышал, чем обычно, скулы принимали пунцовый оттенок или хвост сильнее прилегал к спине Матры, кончиком расположившись на коленке.

«Сам сниму», — пробубнил фенек, отпуская запястье Сайно. Тигнари обхватил руками чужие ребра, большими пальцами приподнимая края черного топа. Руки лесного стража были холодные, отдавали приятной прохладой на раскрасневшейся коже, покрывая ее мурашками. И пока Сайно нужно было время для того, чтобы осознать резкое изменение атмосферы, его соперник оставлял неторопливые поцелуи и укусы на шее, без слов прося вытянуть ее, что и сделал генерал. Чмокнув кадык, Тигнари стянул с Сайно топ и начал складывать его за спиной, пока голова матры покоилась на плече фенека.

— Еще партию, генерал?

Махаматра отчаянно выдохнул в плечо, сцепив руки замочком на шее Тигнари. Ему так нравилось это тепло, обволакивающее и пьянящее, что из хватки не было желания вылезать, чтобы перемешать колоду, разыграть новую игру, стратегически оценить карты на руках, наблюдать за изменением настроения Тигнари в зависимости от выполненного хода. Лесной страж лишь тихо хихикнул, покусывая мочку уха Сайно. Не будет секретом известие о том, что Тигнари любил медленно и мучительно разрушать личину генерала махаматры, как болезненно тому удавалось сохранять хладнокровие и невозмутимый вид, боясь предстать не строгим и официальным перед кем-то. Конечно, с годами, постепенно, матра становился чуть более открытым, например, не смущался мимолетно брошенным улыбкам, если его что-то позабавило, или не боялся вставить неудачный, абсолютно несмешной (за редким исключением забавный, но действительно все еще кошмарно несмешной) каламбур в диалог, ведь всегда считал, что это нужно, чтобы разбавить атмосферу, а не потому, что это часть его характера, хотя делал он это все еще необычайно редко именно без повода. Но он все равно продолжал прятать глаза за седой челкой, когда Тигнари шептал «Можно поцелую?» в уголок его губ.

Фенек никогда не был настойчивым, однако оценивать чужое настроение взглядом тоже не мог. Долгое пребывание в обществе, где кто-угодно мог небрежно схватить его за хвост или начать дергать за прижатые к голове уши научило всегда спрашивать разрешения. И даже если этот человек был с ним уже продолжительное время знаком и давно установил, что не против определенных точек соприкосновения, для Тигнари было психологически важно услышать «Да» или «Нет» на поставленный вопрос. Иначе он не продолжит, и абсолютно все в его окружении знали об этом.

— Да, можешь, — пролепетал Сайно, почувствовав, как его прижатый к шее подбородок приподнимают, а губы нежно обхватывают другие. Длинные пальцы массировали затылок, спутывая седые локоны, по еле слышимому удовлетворительному мычанию в поцелуй, кажется, можно было понять, что кое-кто не против.

Тигнари нравилось клычками не больно покусывать чужие губы, это всегда вызывало определенные реакции, но, пожалуй, его самой любимой была, когда Сайно удивленно раскрывал глаза, застывая на мгновение. И сейчас это сопровождалось похожей реакцией, однако, вина фенека, он слегка переборщил и прокусил нижнюю губу. Тигнари аккуратно отстранился, но в качестве извинения нежно слизнул краешком языка выступающие капли крови.

— Прошу прощения, немного увлекся, — Тигнари облизнул собственные, слегка раскрасневшиеся губы, — продолжить?

Матра прикрыл рот ладонью, неспособный насмотреться и прийти к определенному ответу. Ярко-зеленые локоны, обычно обрамляющие лицо, прилипли к щекам фенека, пока остальные темные волосы были то ли спутаны, то ли пока выдавалось время глава лесного дозора пытался их убрать, ибо мешали, и потому они находились в странном косом положении. Он мог бы описать его что-то между "милый" и "обворожительный".

— Эй, все в порядке? — после определенной выдержанной паузы, во время которой он так и не услышал хотя бы намека на ответ, уже с небольшим беспокойством вопросил Тигнари, убирая скрывающую алые глаза седую челку за ухо, чтобы установить зрительный контакт, — ты слишком тихий сегодня, я могу остановиться, только скажи. Что-то беспокоит?

— Карты, — резко обронил Сайно.

— Что?

— Надо карты убрать, мешать будут.

— Это все? — с очевидным удивлением в голосе пробормотал себе под нос глава лесного дозора, переводя взгляд на ковер, на котором были разбросаны несобранные в одну колоду карты. Какая-то часть была собрана в невысокую стопку, которая могла развалиться от любого неаккуратного движения.

Матра ухмыльнулся и потянул Тигнари на себя, упав на эти разбросанные на полу карты, — на самом деле все равно, они старые. Новые прибудут через пару дней, так что если что-то испортим, то ничего страшного, — юноша поднял одну из них, показывая загнутый край. Тигнари заткнул генерала поцелуем, пока его самоудовлетворенность не достигла апогея. Фенека абсолютно раздражали такие тонкие намеки, спрятанные в каких-то мелочах или незначительных действиях, жестах или мимике, потому что не умел их читать, что уж говорить, если он зачастую утвердительные предложения не воспринимал, переспрашивая, действительно ли это предлагает или просто очередная шутка.

Нынешняя напористость лесного стража была чуть больше по вкусу Сайно, чем обычно.

Глава лесного дозора отпрянул, поднявшись на руках, чтобы оценить представший перед ним вид генерала: зацелованный, раскрасневшийся, расслабленный, вокруг него разбросаны карты его любимой (очень любимой) игры, некоторые даже запутались в волосах. Тигнари слишком долго, слишком нахально собственнически осматривал махаматру, не сдержав короткого и тихого «воу», заставив того смутиться только сильнее.

— Ты, прекрасно осведомленный о том, что я просил тебя говорить все напрямую, еще и ранее очень нагло и принципиально нарушающий одно из главных правил игры — не поддаваться и играть честно — действительно надеешься на какое-то продолжение? — коснувшись губами мочки уха генерала, очень тихо прошептал фенек.

Сайно не успел ничего ответить, как к его губам прижали указательный палец, требуя хранить молчание. «Это был риторический вопрос», — промелькнуло в его мыслях, очевидно, что на уме у лесного стража было что-то свое, отдаленное, нечитаемое на первый взгляд ни по выражению на лице, ни по отягощенному похотью взгляду. Краткие поцелуи на губах обжигали, легкие покусывания оставляли достаточно заметные следы, но Тигнари это не сильно беспокоило. Руки генерала осторожно поглаживали темную шерсть на длинных ушах, заставляя их непроизвольно дергаться, и похоже, фенеку это нравилось: махаматра слышал, как тот мурлыкал ему в шею, слегка потираясь о нее носом.

Еще один поцелуй (Сайно уже давно сбился со счета, сколько их было, если он в принципе начинал их считать) и, на мгновение, матра почувствовал, как его приподняли за талию, подкладывая под спину пушистый хвост. «Как удобно», — успел только подумать он, как издал из полуприкрытых губ тихий стон, а после услышал характерное Тигнари удовлетворенное хмыканье. Он вернул старое положение ладоней на чужих ребрах, но теперь холодные пальцы рисовали геометрические тела на сосках, вызывая соответствующую реакцию по соприкосновении ледяных рук с разгоряченной кожей, и как же нравилось генералу это сложение двух противоположных переменных в одном пространстве. Фенек поцеловал в солнечное сплетение, наслаждаясь каждой секундой того, что он устраивает.

Тигнари действовал почти мучительно медленно. Сначала Сайно воспринял это как несвойственную главе лесного дозора нежность, но ухмылка, продолжительно державшаяся на бледном лице, наводила на определенные мысли, которые в куче с восприятием получаемых ощущений и параллельными размышлениями об обстановке просто превращались в кашу, вынуждая прикрывать руками лицо, почти всхлипывая от всего происходящего с ним. Тигнари повел ухом, услышав то, что хотел.

Генерал терялся. Голова взбита, на глазах выступили слезинки, скатывающиеся по щекам, сбившееся тяжелое дыхание колыхало край пушистого уха из стороны в сторону, он уже не воспринимал так отчетливо окружающую его действительность как какие-то определенные отрезки времени назад. Была бы возможность ориентироваться по разнице температуры, то воспользовался бы этим, но тело Тигнари приняло схожий с ним градус тепла и потому отличить было почти невозможно.

Фенек поднялся, столкнувшись лбами с Сайно, решив взять краткую паузу для передышки, а после тихонько чмокнул того в губы, улыбнувшись в них. От кошмарно холодного и отстраненного генерала махаматры ничего не осталось, кроме мирно покоящейся, походящей на шакалью, шапки где-то в сторонке. Тигнари переплел пальцы в замочек, слегка надавив своим весом на матру, — все в порядке?

Генерал рассеянно бегал взглядом, пока не поймал фокусировку на карих глазах Тигнари и облегченно выдохнул, вновь прикрыв их, когда почувствовал, как глава лесного дозора потерся краешком носа о его, — да, все в порядке.

— У тебя голос дрожит, — со смешком в голосе высказал определенное умозаключение глава лесного дозора.

Но услышав утвердительный положительный ответ, Тигнари отпрянул, разводя чужие ноги и помещаясь в пространстве между ними. Длинный и пушистый хвост сменил положение, приподнимая голову матры и удерживая ее на этом небольшом расстоянии от пола.

— Это настолько заметно? — приподнявшись на локтях, произнес махаматра, даже не скрывая глубокого алого румянца на его щеках. Фенек почти готов был рассмеяться с этого, но в итоге просто помог избавиться от последних элементов одежды.

— Два раунда.

— М?

— Ты говорил о том, что один раунд, и я бы этим вечером выиграл. Но, на самом деле, я бы выиграл, если бы ты проиграл два раунда.

— Да? — почувствовав касания на своих бедрах, с предыханием произнес Сайно, — у нас правила изменились?

— У нас всегда предполагало, что если мы играем с условием на раздевание, то делаем это до конца, — Тигнари приулыбнулся, проговорив это, — правда, еще ни разу у нас не получалось играть до конца, наверное, поэтому ты забыл.

Сайно хотел дополнить диалог, но резко откинул голову, забывшись на полуслове, невольно всхлипывая от неожиданности и прикрывая рот ладонью. Прикусывал костяшки пальцев до побеления и боли, а Тигнари нравилось наблюдать снизу вверх, наслаждаться этим приглушенным скулежом, пока он продолжал свой мучительно медленный темп ласок, стараясь свести генерала с ума, и у него получалось, если внимательно следить за тем, как отчаянно матра хотел убрать руку ото рта, чтобы положить ее на голову главе лесного дозора и задать собственный темп, но не делал этого, вызывая у последнего гортанный смешок, вибрацией передающийся Сайно. Наверное, если бы не хвост, поддерживающий тело, бьющееся в конвульсиях, то махаматра давно бы потерял равновесие и просто рухнул от переизбытка скопившихся чувств.

Фенек отстранился на момент и, подперев рукою щеку, слегка постукивал пальцем по головке члена почти игриво и издевательски. Язык генерала заплетался, и даже если бы нет, он не произнес ничего бы целостного, кроме плача и мольб продолжить.

Вновь холодные руки касались дрожащих бедер, но теперь Сайно уже не мог просто прикусить ладонь, чтобы отвлечься.

— Я упустил момент, когда ты успел достать смазку? — оборванно пролепетал сквозь ладонь Сайно. Тигнари понял, на что тот намекал, почти моментально чуть смутился, что раскрыла его выдавливаемая серьезность в голосе.

— Удивишься, но пугающее количество вещей, связанных с алхимией и медициной я могу достать почти из ниоткуда, кроме сырья, из которого они изготавливаются. Специализация у меня такая, нужно быть готовым почти ко всему, — незначительно дернув ухом, произнес тот, стараясь избежать зрительного контакта с Сайно, в глазах которого играли искры, ибо он нашел что-то забавное в данной ситуации.

— Понял, ты можешь вытащить смазку из ниоткуда. Не знаю зачем, но я обязательно это запомню на будущее, — стоило только генералу произнести это, как Тигнари внезапно добавил второй холодный влажный палец, в последствии безусловно вознагражденный неожиданным громким вздохом.

Конечно, Тигнари подтянулся к нему, оставляя рваные поцелуи на краях губ, но этого было настолько мало и недостаточно. Махаматра не мог избавиться от чувства неудовлетворенности, комом скопившегося внутри него, он метался, жался ближе, искал больше точек соприкосновения и трения. Глава лесного дозора оставил себе пометку о том, что еще никогда так страстно и долго генерал махаматра не сминал его губы, прокусывая их от недостатка всего, буквально вцепившись ногтями в узкие плечи.

Тигнари хоть и понимал, что терпения у Сайно осталось мало, но торопиться не собирался, и тут даже не дело не в принципиальности, а скорее в негласной договоренности о заботе друг о друге. Потому с третьим новым пальцем отчаянные всхлипы лишь возрастали, и все, что мог сделать юноша для своего возлюбленного — это находиться на одном уровне с ним, отвлекая на какие-то короткие поцелуи, укусы или шепот, хоть это и не особо приносило результата.

— Ты таким образом меня проучаешь? — вдруг высказался генерал, выгнувшись в спине к своему же удивлению. Тигнари мог чувствовать чужое сердцебиение кожей, пока на момент к его грудной клетке прижалась грудина Сайно, выбив его из темпа, который он ранее увеличил.

И больше ничего не смог произнести, хотя мысленно фенек озвучил его голосом фразу «я припомню тебе это», про себя, рассмеявшись, — ты угадал.

Наконец, удостоверившись, что он сделал все правильно, глава лесного дозора устроился между бедер генерала, оценивающим взглядом пробежавшись по человеку, над которым он устроил свое особенное наказание. Махаматра почти хрипел от желания.

— Долго будешь смотреть? — почти злорадно спросил Сайно. Тигнари был удивлен, что в таком состоянии он смог сказать целое предложение действительно ровным строгим голосом — вот и стержень генерала.

— Не могу оторвать от тебя взгляда.

Матра обреченно выдохнул, стирая со лба холодный пот. Фенек шепотом извинился, коснувшись губами скулы и, к счастью первого, медленно вошел, хотя задавать темп не торопился. Сайно, пока он еще мог хоть немного трезво размышлять, пообещал себе, что в следующую встречу подготовит для Тигнари действительно отвратительные шутки в качестве компенсации за этот вечер, потому что все, что с ним происходило сейчас, было до невозможности невыносимо, но пока он просто двигал бедрами навстречу, все еще желая больше и больше трения.

Лесной страж воспринял это действие как немое соглашение и постепенно наращивал темп, одной рукой удерживая бедра Сайно на месте, а второй поддерживая его голову на весу, продолжая осыпать его щеки и шею поцелуями. Пушистые уши подергивались от невообразимого количества звуков в одной комнате, не имея возможности сконцентрироваться на определенном, по тону звучания они все были очень схожи.

А Сайно напротив, почти ничего не слышал кроме белого шума, заполнившего его голову. И в глазах мерцали звезды, а потом темнело, и снова по кругу с каждым интенсивным толчком. Он мерно покачивался, чувствуя почти отовсюду опору, что не могло не разлиться теплом в его груди.

Тигнари нравилось. Даже конкретно сложно описать, что именно, кратко и проще просто взять всю ситуацию. Начиная от атмосферы, заканчивая подрагивающим голосом Сайно. Ему нравилось слышать, чувствовать, ощущать и видеть. Оставлять укусы на шее, чувствовать, как матра сжимался на его члене, томно выдыхая его имя с каждым касанием бедер с чужими, ощущать, как он цеплялся за что угодно на его теле, но чаще всего это были плечи или спина. Глава лесного дозора убирал седую челку каждый раз, когда она она снова лезла в глаза, мешая ему наблюдать за изменениями в этих глубоких алых глазах.

— Сайно, — кратко позвал Тигнари, коснувшись кончиком носа чужого.

— М?

— Люблю тебя.

Краткий диалог вынудил махаматру слабо улыбнуться. Наконец это отвратительно липкое и обволакивающее чувство неудовлетворенности исчезло, оставив после себя место только для теплой близости.

И даже спустя время, когда генерал заметно обмяк в чужих руках, он все еще продолжал смотреть из полуприкрытых глаз куда-то в сторону, пока, распластавшись в объятиях, не почувствовал под рукой карту и, подняв ее двумя пальцами, осмотрел. Мятая, сложенная пополам, и теперь прямо по диагонали, можно было наблюдать на ней белую полоску от сгиба.

— Ничья? — проанализировав, пришел к выводу Тигнари.

Сайно удержал паузу, не отрывая взгляда от карты в его руке, и пусть он представлял, что к этому придет в конце концов, все равно появился какой-то неприятный осадок.

— О нет, я возьму реванш. Позже, — с таинственной улыбкой махаматра выбросил карту куда-то за спину. Глава лесного дозора лишь забавно шевелил ушами в непонимающем раздумье.