Исин тихо плавился от тридцатипятиградусной жары. Жар исходил от стен, от асфальта, с неба лился жидкий огонь - так казалось сидящему в библиотеке парню, который мог только вздыхать, потягивать украдкой теплую воду из сумки (черт, час назад она была практически ледяной) и прятаться в тени стеллажей.
Возможно, ему стоило хотя бы раз одеться полегче и не превращать пребывание на улице в пытку плотно застегнутой рубашкой и джинсами. Возможно. Но омега был слишком упрям.
Об этом как раз гласила татуировка под правой ключицей. «Упрямый». И это практически вызывало улыбку- и было одним из тех слов, на которые он мог почти любоваться. Всё лучше, чем «неспособный», жирно выведенное на плече и из-за которого в его гардеробе отсутствуют уличные вещи без рукавов. Или «больной» на запястье - которое Чжан, будучи в средней школе, пытался стереть или хотя бы перечеркнуть лезвием. Бесполезно, буквы проступали даже через застарелые шрамы, заставляя стыдиться и натягивать рукава почти до самых пальцев. Но больше всего он ненавидел слово «неудачник», красовавшееся на его правой икре. Просто ненавидел. Легче всего было спрятать «странный» на пояснице и «дефектный» на позвоночнике. С этим никогда не возникало проблем.
Можно было, конечно, сделать операцию, коррекцию кожи, на худой конец- замазывать маскирующими средствами, которых было полно… Но зачем? Для чего? Это ведь и правда он. Упрямый, больной, неспособный, странный, дефектный… и неудачник.
Чжан стиснул зубы, остервенело уставившись в учебник. Следующий год - его последний год в школе, сразу после – экзамены. Он хочет поступить в хороший университет и получить хорошее образование. Он очень старается, но… стоит ли говорить, что этого никто не замечает?
Всё, что замечают окружающие, с лихвой описывают слова на его теле.
Буквы плыли перед глазами, между лопатками пробежала струйка пота. Это невозможно.
— Я приду завтра,- с лёгким поклоном он обратился к пожилой женщине-бете за столом библиотекаря, ставя стопку книг на стол. Он даже перестал расставлять их по местам – зачем, если завтра придёшь к открытию библиотеки и возьмёшь их же?
— Отдохнул бы хоть, — вздохнула библиотекарша, отмахиваясь от юноши, — Лето ведь на дворе! Нет, каждый будний день…
— Я должен учиться, — Исин практически виновато улыбнулся, сжимая лямку рюкзака, прежде чем развернуться к выходу.
Должен. Он должен. И он хорошо подготовится к новому (и последнему) учебному году.
И на покидании библиотеки его подготовка не закончится - ведь дома ноутбук с нужными материалами и экзаменационными темами, и всё, что изменится - это обстановка. И появится возможность сходить в душ и переодеться в более лёгкую одежду.
— Кто это у нас здесь! — Насмешливый голос за спиной заставил китайца вздрогнуть. — Син-Син, прокатишься?
Ким Чонин на своём чёртовом мотоцикле. Альфа, звезда школы, одноклассник, задира и ловелас, каких поискать. Вот уж кто точно не стесняется себя — из одежды на нем были только шорты да кеды. Впрочем, даже «мудак» и «обманщик» на шее и животе соответственно он скрывать не собирался, не говоря уже о «красавчик» на лопатке. Или ему «звезды» на плече стыдиться?
— Нет, — односложно отозвался Чжан, ускоряя шаг. Он не понимал Кима и не понимал, что нужно такому, как Чонин от такого, как он. Если бы хотел посмеяться – не искал бы таких сложных поводов. В его классе все знают, что достаточно силой закатать нелюдимому китайцу рукава – как он тут же краснеет, вырывается и почти плачет от унижения. Что и говорить – любимое занятие Бён Бэкхёна примерно пару лет назад. До того, как Исин наткнулся на него в туалете для омег во время урока, где Бэкхён, заходясь в рыданиях, пытался стереть с шеи тонкое, но явно проступающее «шлюха».
Если бы хотел склеить… Бред. На Ким Чонина и так вешается вся школа. Да и истинный у него вроде бы есть – тот большеглазый мальчишка, пахнущий мятой. Мята с шоколадом прекрасно сочетаются.
В любом случае – лучше, чем с кукурузой. С кукурузой всё отвратительно сочетается.
— Ты не такой неудачник, чтобы на нас свалился небоскреб,- хмыкнул альфа, откидываясь назад. Бронзовая кожа, блестящая от пота, насмешливый взгляд, красивое лицо — Исин искренне понимал всех омег, которые вешались на него после одной улыбки и приглашающего жеста и даже не смотрели на предупреждающие татуировки. Но он… Что он? Он просто шагает вниз по улице, доставая на ходу наушники, в которых даже сейчас проигрывается не музыка, а самоучитель по английскому языку.
Фырканья за спиной он не слышит, а вот рёв мотоцикла — очень даже.
<center>***</center>
После первого месяца учёбы многое прояснилось. Например, что летняя зубрёжка дала свои плоды, и теперь у Исина был шанс выбиться из откровенно отстающих в смутно что-то понимающие. Впрочем, в первом триместре так было последние два года. Летнее просиживание за книгами давало ему небольшое преимущество перед остальными – за лето он мог подтянуть материал, который давали весной, и частично освоить то, что будет осенью. Правда, расплачиваться за это приходилось бледной кожей и синяками под глазами – но это ведь такие мелочи, да? Он просто хочет стать достойным человеком с хорошим образованием – разве это плохо?
- Эй, Син-Син!
Чжан вздохнул и покрепче сжал в ладони лямку рюкзака. Второе, что для него прояснилось – это причина интереса Ким Чонина. Которая проста, как мычание – банальный интерес к той небольшой кучке старшеклассников-омег, которых он ещё не трахнул. По крайней мере, это выглядело вполне логичным.
<center>***</center>
<i>- Чжан! Йа, Чжан!
- Д-да?
- Что ты делаешь сегодня после школы?
- Иду домой.
- А можно с тобой?..
- ...нет.
- А если...
- Нет!
<center>***</center>
- Чжан?
- ..?
- Что ты сегодня?..
- Нет.
<center>***</center>
- Син-Син!
- Ким Чонин, нет.
- Что "нет"?
- Всё "нет".
<center>***</center>
- Я тебе совсем не нравлюсь?
- Нет.
- Врешь.
- ...
<center>***</center></i>
Чёрт, это и правда было невыносимо! Особенно после того, как…
<i>«Прогуляемся сегодня?»
«Провожу тебя домой, хочешь ты этого или нет»
«Можешь не отвечать, я знаю, что ты читаешь»</i>
…как Ким Чонин как-то заполучил его номер телефона.
- Син-Син, не ври, что ты не получал мои сообщения!
Довольный альфа поравнялся с Чжаном. Омега старался выглядеть как можно более равнодушным – он упорно не хотел давать этому ловеласу местного масштаба никаких поводов думать, что тот омеге интересен. А он, как бы Исин не отрицал, интересен был – такое сложно отрицать.
- Получал,- зачем-то подтвердил китаец.- Но всё ещё не понимаю, зачем.
- Рано или поздно- поймёшь,- хмыкнул альфа, не торопясь объясняться. А Исин и не спрашивал.
<center>***</center>
Через месяц с учёбой стало посложнее – как, впрочем, и с Чонином.
- И за что ты на мою голову?- бурчал омега, делясь с младшим своей едой.
- А ты пахнешь вкусно,- ухмыльнулся тот, отправляя в рот кусочек сосиски.
- У тебя уже есть истинный, с которым вы прекрасно сочетаетесь,- фыркнул старший, игнорируя попытки Чонина покормить его практически с рук.
- Я тоже так думал,- альфа философски пожал плечами, отправляя еду себе в рот,- пока у меня не встал на салат с кукурузой...
Исин закашлялся, покраснев до самых кончиков ушей, и решил, что, возможно, "если игнорировать это, оно уйдёт". Но нет.
- Йа. Ты совсем не будешь уделять мне время?- альфа дул губы, как ребенок, и вполне по-взрослому трогал чужие бёдра, хоть его руки и стряхивали.
- Я должен учиться, Чонин,- повторял омега, больше времени уделяя учебнику, чем сидящему рядом альфе. Впрочем, к этому за это время успел привыкнуть и младший, сразу смекнувший, что этот омега «особенный», и Исин, ведь Чонин «надоедливый», и окружающие. Окружающие с этим свыкались дольше, но для них всё было логично - ведь один – «больной», а другой – «мудак». Это не значит, что не находилось омег, желавших выцарапать глаза Исину и переспать лишний раз с Каем – просто с этим смирились.
- Ты – очень <i>особенный</i>,- фыркнул альфа.- И какого черта ты так холоден? Или всё тепло забирает твоя одежда?
Чжан машинально натянул рукава свитера на ладони.
- Другую я носить не могу.
Чонин закатывает глаза.
- Будто кому-то не наплевать на твои слова. Не нужно их бояться.
- Мне они не нравятся.
- Когда ты будешь моим, я это исправлю.
- Отстань, <i>надоедливый</i> Ким Чонин.
- Даже это слово я тебе прощаю.
***
Ещё через месяц Исин смотрел на свой бок в зеркало и хватал ртом воздух.
«Особенный».
«Кому: Ким Чонин
Чонин, оно проступило! Правда, проступило! Спасибо!»
А получивший сообщение альфа только ухмыльнулся и посмотрел на маленькое «надоедливый» на своём бедре. Это стоило того.
***
Жаль, слова нельзя было изменить. Тогда, возможно, Исин мог бы надеяться на «усердный» или «трудолюбивый». Но к январю на его предплечье расцвело слово «милый» - и китаец краснел каждый раз, когда вспоминал об этом. Чонин только посмеивался и обнимал своего теперь-уже-парня, пытаясь получить что-то более осмысленное, чем редкие поцелуи – правда, без толку. И грозился осчастливить того каким-нибудь «пушистеньким не дающим котиком» на всю спину, если омега будет ломаться ещё столько же.
***
Но угрозам не суждено было сбыться. Вместо этого уже через две недели Чжан краснел, как помидор, каждый раз, когда видел проступившее на тазовой косточке слово «сладкий». Каю нравилось – это слово он обводил языком каждый раз, вытягивая из Исина сдавленные выдохи. Чуть после этого омега выстанывал его имя и касался впаянного в кожу «хороший» на шее, прямо у линии роста волос. И больше не боялся.
***
Следующим летом он снова пришел в библиотеку: экзамены – это одно, а обучение в университете, куда его после долгих мучений приняли – совсем другое. Но омега был уверен, что справится.
— А ты изменился, — цокнула языком библиотекарша-бета, выдавая Чжану его потрепанный читательский билет. Тот лишь улыбнулся и благодарно склонил голову.
Снова стояла дикая жара, но в этом году было полегче. Учебники читались уже лучше художественной литературы - или это «старательный» на боку делало своё дело? - да и лёгкая майка была определенно приятнее теплой рубашки. А через два часа за ним должен приехать его альфа, который, хоть и «мудак», зато «хороший» и «тёплый».
А главное - «любимый».
Эти слова проступили у них в один и тот же день – у Исина – на ребрах слева, у Чонина – на солнечном сплетении.
И это был тот самый день, когда Исин был рад тому, что «слова» просто так не вывести. И тот самый день, когда Чонин перестал говорить, что на его «слова» ему наплевать.