Цзытао яростно размазывал по рукам тональный крем.
Бесконечные поиски работы начинали его раздражать. Деньги подходили к концу, бета, у которого омега снимал квартиру, уже грозился его выселить (и Тао может его понять — он задолжал оплату уже за два месяца), а места работы он найти себе в упор не мог.
Хорошего образования у него не было, приятной внешности — видимо, тоже (раз уж его настолько регулярно принимали за альфу), особых умений и навыков, которые могли бы тут пригодиться — тоже. А ещё у него было жирное слово «убийца» на руке.
И общество может сколь угодно твердить, что верить «словам» — последнее дело, да вы что, это же всё так морально устарело, глупости, о чём вы. Но — вот оно, Цзытао двадцать один, он — безработный омега с чёртовым клеймом на всю его жизнь.
Иногда и правда хотелось кого-нибудь за это убить.
Этим словом его наградила вся его родня по очереди, друзья, знакомые и сплетники на улице. Просто потому, что изнасилованный в шестнадцать лет при первой течке омега захотел избавиться от беременности. Просто потому, что поставил на первое место боевые искусства, куда его ещё в детстве определил единственный понимающий его человек — отец. Просто потому, что.
Итак, подведем итоги. Дано. Хуан Цзытао, молодой омега, с кое-как оконченной школой и двенадцатью годами занятий ушу за плечами, метками «убийца» на руке и «альфа» на шее сзади. Найти. Работу, бесплатную коррекцию кожи (на платную ведь денег нет) и смысл жизни. Графа «решение», естественно, пуста.
***
И чёрт знает, что хуже, очередной отказ или разговор по этому поводу с папой.
— Но папа! — Тао громко вздыхает, но Хичоль непреклонен.
— Тао, тебе уже за двадцать! Пора одуматься и начать хоть немного думать о будущем!
— Это не значит, что я должен вешаться на любого встречного альфу!
— Я и не прошу тебя вешаться, — отрезал он, — вы просто встретитесь. Он взрослый, обеспеченный, ты ему понравился и ему плевать на твои «слова»!
— Да почему-у-у-у? — Тао был готов топать ногами и выть на одной ноте.
— Я забочусь о тебе, чёрт возьми.
Омега был готов зашипеть на короткие гудки и разбить телефон об асфальт. Но совсем уж истеричкой он не был — поэтому просто уткнулся носом в оранжевый шарф и сунул телефон в карман.
Не хватало ему только раздвигать ноги перед, видите ли, «обеспеченным» альфой. Да, ситуация хреновая. Да, денег нет и не предвидится — как, впрочем, и альфы. Да, Тао — хреновый омега, больше напоминающий альфу и по лицу, и по фигуре, и по запаху. Мокрый асфальт, ха!
Глаза омеги наткнулись на автомат с кофе. Ну… он не так уж и беден, чтобы отказывать себе в подобных мелочах, верно? Особенно если дойти сегодня до дома пешком. Поэтому можно смело взять стаканчик горячего шоколада и отойти к набережной, чтобы неспешно его выпить и подумать над плюсами и минусами папиного предложения.
С одной стороны, конечно, хорошо — решается проблема и с личной жизнью, и с деньгами. Может, этот альфа не такой уж и плохой человек…
Чёрт, это провал.
Что бы он себе не вбил в голову — это всё равно не повод быть содержанцем у какого-то «взрослого»!
— Пожалуйста, не уходите ещё пару минут! — услышал Тао и на всякий случай обернулся. Сбоку от него, чуть от отдалении, стоял бета, судя по всему, художник, и быстро набрасывал что-то на листе бумаги. Судя по тому, как его глаза бегали по лицу омеги, набрасывал он что-то вполне определенное.
— Вы это мне? — уточнил он, и бета покивал.
— Простите, у меня нет денег, чтобы заплатить за портрет, — не особо извиняющимся голосом произнес Тао, комкая в ладони бумажный стаканчик и выбрасывая его в мусорку.
— А у меня нет денег на натурщиков, — улыбнулся художник, что-то подправляя, — Но, надеюсь, это скоро поправится. Вот, приходите!
Он протянул Цзытао какой-то чуть помятый лист. Омега машинально взял. Это была рекламка какой-то небольшой выставки недалеко от его дома. Ли Джинки, художник.
— Это моя первая выставка, хочу показать там самое лучшее, — признался бета, аккуратно складывая набросок, — У вас очень необычный типаж, так что…- он развёл руками, — Простите, если что не так.
— Всё так, — улыбнулся Тао, — я рад, что показался интересным.
Хоть кому-то.
Художник улыбнулся и кивнул, затем неловко махнул рукой омеге и быстрым шагом направился куда-то вдоль реки. Цзытао вздохнул и посмотрел на телефон. Два пропущенных.
— Да, пап, — механически произнёс он, — я приеду вечером.
***
Крис устало выдохнул. Очередная выставка, очередная… Ну, не бездарность, но близко. Техника хороша, рука набита, талант… насчёт таланта спорить не будем, но явно не Да Винчи.
— Его картины не дышат, — сообщал Ифань своему спутнику, Пак Чанёлю, — Нет искорки.
— Ты слишком строг, Ифань, — фыркнул Пак, — Мне кажется, очень даже ничего.
— Потому что ты — полный профан в искусстве, — фыркнул Ву.
— Естественно, — развёл руками Чанёль, — я всего лишь скромный перекупщик. Ты указываешь — я покупаю. Не более.
— Это и печально, — ухмыльнулся Крис, — с тобой совсем не о чем разговаривать.
Чанёль только фыркнул.
— Ну что, тогда на выход?
— Да, пожалуй, — рассеянно кивнул Ифань и оглянул зал в последний раз.
И пропал.
В одной из рам стоял омега. Смуглый, с усталым взглядом, с взъерошенными волосами. Тонкие пальцы сжимали бумажный стаканчик с кофе. Чуть поднятые в кошачьей улыбке уголки губ, припухшие веки и нос с горбинкой. Омега был такой потрясающе неидеальный, что у Криса захватило дух. Такой живой, что, казалось, сейчас обернется к альфе и улыбнется. Ву почему-то знал, как у него изгибаются уголки рта, как он щурится и как он дует на горячий напиток, чтобы не обжечь язык. Почему-то он знал этого омегу.
— Ифань? — Пак нахмурился и смотрел то на начальника, то на картину, — чем тебя заинтересовал этот альфа?..
— Что б ты понимал, — отмахнулся Крис, не отводя взгляда от картины, — Я её покупаю, Цаньле. Распорядись.
— Ладно, — пожал плечами Чанёль, не решаясь спорить с Крисом. Ещё со школы он понял: если старший называет его его китайским именем, то его не переубедить даже кулаками.
***
А Тао и думать забыл про какую-то там выставку и про каких-то художников. Ему было не до того.
Чхве Минхо был образцовым альфой, образованным, состоятельным и довольно красивым. Даже шутил пару раз на свиданиях, до которых Тао его «благосклонно допускал». Хичоль был доволен, Тао — тоже, А Минхо…
— У меня не так много свободного времени, честно говоря, — улыбнулся он однажды, — мне уже под тридцать. Я хочу семью.
И протянул омеге обитую синим бархатом маленькую коробочку.
И Цзытао согласился.
Свадьбу сыграли через две недели. Хичоль упаковывал сына в белый костюм, шитый на заказ, и только бантиком не обернул, буквально выпихивая омегу к алтарю. Казалось, он был больше всех рад, что его сын «нашёл себе место в жизни». Глядящий на своего жениха Минхо был, кажется, не менее доволен. И только Тао было, по большому счёту, всё равно.
***
— Привет, сладкий.
За полгода здороваться с портретом неизвестного омеги вошло у Криса в привычку. Одинокий альфа говорил с ним, рассказывал про то, как прошёл день, советовался (впрочем, не удивлялся, когда омега на картине оказывался весьма молчаливым) или просто любовался.
— Он съехал, — уверенно говорил Чанёль, — Совсем плох стал. Странно, что он его ещё никак не называет.
Ифаню не нужно было его как-то называть. Для него было слово «сладкий», выражающее все его чувства. И каждое утро, просыпаясь; каждый вечер, приходя с работы…
— Привет, сладкий.
Иногда Ифань мечтал, чтобы в один прекрасный момент он пришёл с работы, а этот омега сидел за его кухонным столом и пил свой кофе из кружки Криса, а альфа бы говорил ему «привет, сладкий». Чтобы омега улыбался своей кошачьей (Ву уверен!) улыбкой и тянулся к альфе за поцелуем.
Но Крис тряс головой и старался отвлечься на работу. В конце концов, он даже не знал его. И вероятность когда-либо его встретить была откровенно мизерной.
***
— Почему, Тао? — почти спокойно спрашивал Минхо, скрестив на груди руки и глядя на мужа. А тот только хлопал глазами, неверяще смотря на изящное «сладкий» на запястье, и понимая, что так его <i>никогда</i> и <i>никто</i> не называл.
— Неужели тебе что-то не нравилось? — продолжал Минхо, хмурясь, — Я никогда на тебя не давил, не обращал внимания на твои «слова», ни в чем не ограничивал, я даже сделал тебя своим мужем, а ты мне этим отвечаешь?
— Я не знаю, что это, правда, — клятвенно произнёс омега, — меня так никто не называл!
— Не надо мне врать! — рявкнул альфа, отвешивая Тао смачную пощёчину. Тот неверяще схватился за щёку, а Минхо спокойно продолжал:
— С кем ты изменял мне?
— Я никогда не…
— Не надо мне врать!
Минхо занёс руку для нового удара, но не успел.
***
Ифаню не спалось. Было жарко. Душно. Шило в пятой точке не давало спать. Открытое окно не спасало. Ву фыркнул и поднялся с кровати, нашаривая первые попавшиеся брюки и свитер.
— Я прогуляюсь, сладкий, — проговорил Крис, привычно обращаясь к портрету и накидывая пальто.
Прогулка к набережной, по теории, должна его успокоить. Ну, обычно успокаивала.
***
Тао сбегал по лестнице, на бегу надевая лёгкую куртку — первое, что успел схватить, выбегая из квартиры. Он не понимал, зачем и куда он вообще убегал. Только что его ударил муж, обвиняя в измене, которой не было; только что всегда вежливый и обходительный Минхо рычал на него, как дикий; только что он машинально перехватил руку мужа и перебросил его через себя, приложив спиной о кухонный стол- и альфа закричал, что убьёт его.
Довершит то, что <i>сделал шесть лет назад</i>.
И Тао просто побоялся, что убьёт его.
Ноздри раздувались от гнева, слёзы наворачивались на глаза. Спасибо, папа, свёл с хорошим альфой, выдал замуж! Тао полез было в карман за телефоном, но понял, что он остался дома. Как и все деньги. Отлично. Ну и ладно.
Ему нужно было просто проветриться и прогулять примерно полночи. Потом он придёт в их квартиру, заберет вещи и потребует развод. Чёрт, чёрт, чёрт! Почему он такой неудачник?!
Омега перешёл на бег и сам не заметил, как в кого-то врезался. В кого-то, пахнущего имбирём и хвоей.
***
Крис неверяще взял омегу за плечи, чуть отстраняя от себя и заглядывая в лицо. Ноздри забил свежий запах мокрого асфальта — и духота для альфы исчезла. Возможно, навсегда.
— Привет, сладкий, — ласково улыбнулся Ифань, заглядывая в изученное до каждой чёрточки лицо и с неудовольствием отмечая припухшие глаза.
Омега поднял глаза и слабо улыбнулся уголками рта. Знакомо. По-кошачьи.