До полуночи оставалось совсем немного времени, а значит, до дня рождения Джисона тоже. Ему вот-вот исполнится восемнадцать. Место, где скоро должна была появится метка, навсегда свяжущая его с соулмейтом едва ощутимо покалывало. Или Хан совсем уже не мог ждать, и ему просто это все казалось.
Они встречались с Минхо около года, а знакомы были еще дольше. Тот сразу показал Джисону свою метку — аккуратное созвездие большой медведицы на правом боку прямо под ребрами. Ни у кого не возникало сомнений в том, что эти двое — соулмейты, парней тянуло друг к другу с невероятной силой. Поэтому Ни Джисон, ни Минхо не переживали, что у младшего может появиться совсем другая метка. Наоборот, у обоих был только неиссякающий интерес: где она будет и какого размера, когда наконец проявится на теле Хана.
Они даже делали ставки. Минхо думал, что метка будет на бедре и уже мог представить, как каждый день будет целовать бедра младшего. А Джисон предполагал, что она появится на плече, сладко грезя о том, как старший будет целовать ее по утрам, когда они будут просыпаться в одной постели в объятиях друг друга.
В силу обстоятельств парни жили раздельно: Минхо — в общежитии университета, а Джисон — в квартире, доставшейся ему на время от старшего брата, который уехал на учебу заграницу. Но планы съехаться они строили постоянно, иногда вместе пролистывали сайты с предложениями об аренде, но подходящих вариантов не находилось.
Минхо был в квартире Джисона в эту заветную ночь, хотя с утра ему предстоял ранний подъем и поездка через весь город на учебу, по двум причинам. Первая: он не смог бы дождаться утра, чтобы увидеть метку на теле любимого человека, просто бы умер от любопытства. А вторая была более весомая: Минхо сошел бы с ума, если бы что-то вдруг пошло не так, а он не смог бы быстро оказаться рядом.
Для него самого процесс получения метки прошел гладко, она просто появилась, пока он спал. Но Минхо встречал страшные истории на просторах интернета о дикой боли, которую могли испытывать некоторые люди, поэтому он волновался, вдруг Джисон тоже войдет в их число.
Ну, а сам Хан был только за то, чтобы старший присутствовал в такой важный для них обоих момент. Поэтому весь вечер, предшествующий дню рождения, они провели вместе в его квартире: готовили, играли в приставку. А ближе к ночи переместились на кровать в спальне, которую слабо освещали лишь фонари с улицы. Для сохранения интимности момента ни один из светильников решили не включать.
Поежившись от холодного ветра, подувшего с приоткрытого окна, Джисон сильнее обхватил Минхо всеми конечностями в поисках тепла. Хан, как обычно, расположился сверху и довольно урчал, пока Ли выводил беспорядочные узоры на его спине, стараясь расслабить парня и заодно себя. Потому что чем ближе была полночь, тем больше ощущалась тревога, иррациональная по своей сути.
Сплетясь всеми конечностями, парни отсчитывают еле тянущиеся секунды, глядя на электронные часы на письменном столе. Как только на них высвечивается 00:00 и дата сменяется с 13 на 14 сентября, Джисон ощущает, что покалывание усилилось от фантомного до вполне реального. Он садится на бедрах Минхо и резко вздыхает, прижимая руку к груди.
Это не больно, просто странно. Как будто у тебя выросла третья нога или что-то вроде. Не то, чтобы Хан такое когда-либо испытывал, но ему казалось, что это чувствовалось бы именно так.
Пока Джисон привыкает к новым ощущениям, Минхо, пользуясь моментом, осматривает его видимые части тела — не скрытые домашней одеждой руки и ноги, а потом видит слабое белое свечение на груди, еле пробивающееся через слой хлопковой ткани и прижатую руку.
Вау.
Придя в себя, Хан быстро стаскивает футболку через голову, запутавшись на пару секунд в рукавах. А потом подскакивает с кровати и, чуть не споткнувшись об ноги Минхо, скорее бежит к зеркалу, чтобы получше рассмотреть долгожданную метку.
Она… огромная. Занимает, как минимум, четверть грудной клетки, расположившись ровно по середине: ручка ковша большой медведицы уходит под правую ключицу, а сам ковш — под левую. И это выглядит так красиво и так… правильно.
Поднявшись с кровати вслед за Джисоном, Минхо подходит к нему со спины и обнимает за талию, а метка начинает светиться ярче, оповещая, что любовь всей его жизни рядом.
— Она такая красивая, — выдыхает Ли в шею и покрывает ее мелкими поцелуями. — И ты такой красивый. И теперь — точно мой. Навсегда.
— Эй, я был твоим с момента, когда мы начали встречаться, и никакая метка бы нам не помешала, — притворно возмущается Хан, пока наблюдает через зеркало, как руки старшего скользят по груди вблизи созвездия.
— Знаю.
— Снимай кофту! — резко развернувшись, командует Джисон. — Хочу теперь посмотреть, как светится твоя.
Минхо остается только молча подчиниться.
Какое-то время они просто стоят перед зеркалом, оба раздетые по пояс, и разглядывают метки, соединившие их на всю жизнь. Пока связь довольно слабая и только устанавливается, но, когда она окрепнет через пару дней, они смогут чувствовать друг друга, как бы далеко ни находились. Джисону не нужно будет ждать, чтобы Минхо позвонил после пар, чтобы узнать, как прошел его день: плохо или хорошо. А Минхо всегда будет знать, когда работа Джисона выжимает из него все соки, чтобы он бросил все свои дела и примчался к Хану домой, даже если тот будет против.
Нельзя было сказать, что момент появления метки произошел, как в кино: никаких наигранных слёз радости или чего-то похожего. Они просто знали, что предназначены судьбой друг другу, как только впервые встретились взглядом в маленькой кофейне, сидя за соседними столиками. Минхо тогда первым подошел познакомиться, оставил свой номер телефона на салфетке и, краснея ушами, сбежал вместе с друзьями. А после просто ждал и молился, чтобы Джисон не посчитал его совсем странным и написал.
Так и случилось.
А сейчас между ними существовало лишь бесконечное чувство любви, заполняющее грудь без остатка. Оно пульсировало по невидимым красным нитям между их мизинцами, обжигало кисти рук, растекалось по предплечьям.
— Хани, знаешь, почему твоя она такая большая? — вдруг спрашивает Минхо, скорее риторически.
Джисон замирает в ожидании ответа. Размер меток, их расположение, цвета — все это изучалось в их мире долгое время, но к каким-то определенным закономерностям так и не смогли прийти. Посчитали, что на все была только воля случая. Но Хан все равно ждал, что скажет старший.
— Потому что у тебя большое сердце, солнце. Ты только не смейся. Я правда так думаю.
Джисон и не собирался смеяться над словами Минхо, он только краснеет и тихо выдыхает «дурак».
А Ли понемногу сходит с ума от чувств, бурлящим потоком заполняющих его грудь, чтобы куда-то их выплеснуть, он разворачивает Хана к себе и крепко прижимает. Их голая кожа соприкасается, а значит, соприкасаются с ней и созвездия. То, что они испытывают в этот момент, ни с чем не сравнимо и это невозможно выразить никакими словами.
Устав стоять босиком на холодном полу, они возвращаются в кровать, где Джисон вдруг вспоминает об одной вещи, которую узнал еще давно от своих старших друзей, уже получивших метки.
— Хо, а ты слышал, что когда между соулмейтами устанавливается связь, то места меток становятся настолько чувствительными, что от прикосновения к ним можно кончить?
— Хочешь проверить прямо сейчас? — Минхо улыбается.
— Да.
Услышав ответ, Ли сразу подминает Джисона под себя и припадает губами к его груди. Метка горит под родными поцелуями в полутьме комнаты. И, судя по тому, как Хан сразу закусывает губу и ярко краснеет, она и правда очень и очень чувствительна.
— Как быстро я смогу довести тебя до оргазма, касаясь только ее? — хитро щурясь, спрашивает Минхо.
Джисон лишь хватает воздух ртом и вместо ответа проводит рукой по метке старшего, чтобы он тоже не расслаблялся. Их первый стон сливается в один и тонет в мокром поцелуе. А потом Минхо снова спускается губами к груди и оставляет несколько небольших засосов по краям метки.
— Однажды я запечатлею весь млечный путь на твоем теле, котёнок, — шепчет он, касаясь губами кожи.
— Тебе придется очень постараться, чтобы это сделать, — тихо смеется Джисон. — Но давай не сегодня. Впереди целая жизнь. А у нас завтра — праздничные посиделки, не хотелось бы сиять засосами перед друзьями, они же не оставят нас в покое, особенно Чанбин.
Минхо кивает. И правда, их друзья — это нечто, а лезть в постель друг к другу — их хобби. Но идею заставить Хана быстро кончить без прикосновений к члену он не бросает.
И у него действительно выходит.
Джисону всего час как восемнадцать, а он уже связан со своим соулмейтом, которого по счастливой случайности нашел намного раньше срока. И уже празднично вытрахан. В эту минуту он просто не может мечтать о большем. Хан засыпает в теплых объятиях любви всей своей жизни и не знает, сможет ли почувствовать себя счастливее, чем в эту ночь, когда-нибудь в будущем.