joe cocker – n’oubliez jamais
arctic monkeys – stop the world i wanna get off with you / 505 / i wanna be yours
my chemical romance - romance / demolition lovers / our lady of sorrows
∞
В эту игру они играют уже давно.
Разделяют поцелуи, настолько страстные, что обжигают их губы; танцуют на грани между заклятой дружбой и честью я-умру-за-тебя. Всё началось с бессмысленного секса, в который они оба вкладывали слишком много значения; с маленькой смерти каждую секунду вместе — и по раздельности тоже — пока они не стали неразлучны, их души, провонявшие серой, слились воедино. Ведь один прыгнет — и второй за ним, и так и будет — и такими они войдут в историю.
У Нико вся палитра людских пороков, закупоренная в бутылках; вот напиток для твоей алчности и коктейль для похоти, дюжина оттенков обмана на твой вкус, что угодно — всё, чтобы смешивать и взбалтывать, пока голова не пойдёт кругом. И из этого не будет выхода — Нико, может, и знает противоядие, но только попробуй заставить его смилостивиться над тобой.
Что и так большая редкость.
То, что выросло между ними, он боится назвать любовью. Слово кажется слишком невинным для его змеиного языка, ему место в сказках и сладких грёзах о мирах, где они могут жить спокойно. Их «любовь» больше похожа на ту, что тянет акул к крови; он бы влил её в очередную бутылку или использовал как оружие, размахивал бы ей как ножом в ночи.
И он может — честно — он пойдёт с Йоонасом до самого конца, даже если дорога поведёт его по темнейшим подворотням их собственных разумов, выставив самые сокровенные секреты напоказ.
Ему будет всё равно.
∞
Перезвон колокольчиков двери, за которым последовало громкое мяуканье, заставил Нико вздрогнуть и чуть не уронить реторту в его руках. Он раздражённо вздохнул и отставил её. Он был совсем не в настроении обслуживать посетителей, но Ромми мурчал по-доброму восторженно — значит, кто-то свой, возможно, кто-то из их ковена — впрочем, всё ещё не в настроении, даже для них. Он ушёл с головой в свои размышления, так, что опять забыл о своём существовании, и ему не хотелось бы иметь дело с тем фактом, что он, на самом деле, был весьма реален.
Но, не в силах придумать отговорки, он стряхнул пыль и пепел с рук, пройдясь ладонями по фартуку, и поспешил вниз, в зал — чтобы увидеть, как никто иной, как Йоонас Порко собственной персоной, пробирался через стеллажи. За ним семенил, изогнув хвост, довольно обеспокоенный Ромми.
— Привет, дорогуша.
Его метла была «припаркована» на стойке рядом с собственной Моиланена, а его лётные очки были заправлены назад, поднимая облачко сахарной ваты, которым были его волосы. Он стягивал на ходу перчатки — видение почти очаровательное, подумал бы Нико, но Йоонас, помимо этого, выглядел потрёпанным, и от первоначального желания выгнать любого, кто осмелился потревожить его, не осталось ни следа.
Не то чтобы он мог выгнать Йоонаса в любом состоянии.
Йоонас сморщился, разгибая разбитые костяшки, и недовольно надулся.
— Кто посмел? — Нико разглядывал на свежую корку крови на губе и расцветающий лиловый синяк на щеке. Йоонас закатил глаза. — Опять они?
— Ага.
Он подошёл ближе и обвил руками изящное тело Йоонаса — осторожно, чтобы не потревожить ноющие кости — вдыхая его особый запах, аромат высотных ветров и сигаретного дыма. Йоонас устало вздохнул и уткнулся носом в волнистые волосы Нико, позволяя себе расслабиться, наконец, всем телом наваливаясь на его плечи.
— Ты же знаешь, что живым я тебя им не отдам?
— Тогда они заберут меня мёртвым.
— Тогда я скормлю их собакам.
Йоонас добро фыркнул, зная наверняка, что Нико — он мог. Если бы они только осмелились сделать один лишний шаг, заставить его упасть на колени, о, это был бы приговор для них — медленная и мучительная смерть, потому что Нико был беспощаден к тем, кто искушал судьбу, касаясь Йоонаса даже пальцем.
Нико провёл его вглубь, за кулисы своего маленького магазинчика зелий. Он не был знахарем, его руки не исцеляли, вместо этого раздавая грехи в форме зелий, но один рецепт у него был. Он держал его среди страниц своей настольной книги; только ради него, Йоонаса Порко, и никого другого, он отвёл специальный ящичек между ингредиентами для взрывной смеси и ядовитого напитка — особый состав для одного безрассудного мальчика.
Им всем нужно было место, куда можно было бы прийти, когда мир брал верх над ними и окунал лицом в грязь. Точно как Йоэль позволял Алекси собирать его душу воедино, как Олли, который нашёл убежище в объятьях Томми, — Нико был первым, к кому шёл Йоонас.
И Йоонас был первым, к кому приходил Нико.
∞
Нико влюбляется в грустную рок-звезду с глазами синими, как северное небо в хмурую зиму, и каждый поцелуй возносит его над облаками; каждый раз, когда пальцы Йоонаса пробираются под его рубашку и под пояс его белья.
Мир хочет их смерти, а Нико это мало волнует — его сердце горит жарче, чем огонь, в котором они хотят его сжечь, и он давно с головой ушёл в бездну глубже, чем озеро, в котором они хотят его утопить. Его улыбка острее, чем мечи, которыми они пытаются его проткнуть, и он крепче — намного крепче — чем град из их свинцовых пуль.
Он истекает кровью, и всё же — луна восходит для него, маяк в ночи, указывающий путь к его единственному дому.
Тому, что он однажды нашёл в руках Йоонаса.
И пока он не рухнет на колени в луже собственной крови, держа его за руку, пока снег не укроет пеплом их лица, пока от них не останутся лишь фантомы, воспоминание — они будут вечно бежать ради своей жизни.
∞
Нико резко вскочил в кровати.
Запах горящей плоти не отпускал его, настолько реалистичный для его мозга, что он снова почувствовал подбирающийся к горлу комок желчи; мерзкие кадры сна продолжали скакать перед его глазами, как застрявшая видеокассета. Он уставился в полоток; как только он закрывал глаза, вязкая бездна кошмара снова пыталась утянуть его вглубь, в искажённый мир снов, сотканный его страхами. Не то чтобы он когда-то у него был чистым и полным радуги.
Кошмар отказывался уходить. Он — совсем инстинктивно — обернулся в поисках знакомого лица, слепо пошарил рукой по простыням — и его сердце рухнуло, когда вместо Йоонаса он нашёл пустоту.
Он сел, стащил одеяло с колен и прищурился в темноту рядом с собой. Он нахмурился.
Кровать ещё была тёплой, вопреки его страхам. Свежий ночной ветерок коснулся его босых ног; он поднял голову, к окнам — и одно из них было открыто, достаточно широко, чтобы кое-кто мог выползти наружу.
Но зачем ему это? И почему бы ему тогда не разбудить его?
— Йоонас? — он выкрикнул.
— Иди сюда, — ему ответили, совсем не издалека, а почти что рядом.
Всё ещё кислый, он спрыгнул с кровати и дошлёпал до окна.
— Только посмотри на звёзды, чувак.
Йоонас оперся руками о перила балкона, спиной ко входу, спиной к самому Нико; пальто Моиланена болталось на его плечах. Наполовину сгоревшая сигарета свисала из хватки его длинных пальцев.
— Тут холодно, — проворчал Нико, но присоединился к нему, — чёрт, да на тебе только одна футболка.
Йоонас тепло ухмыльнулся и приподнял край пальто в безмолвном приглашении.
— Ты бы разбудил меня хотя бы, прежде чем отправляться на поиски приключений, дурак.
— Ты так мило спал. Как я мог?
— Мне снился сраный кошмар. Охренеть как мило.
Йоонас прижал его ближе, увлекая под пальто, и позволил ему уронить голову ему на грудь, а затем указал вверх. Наконец, Нико поднял голову.
— Вау.
— Волшебно, да?
Небо над ними было чёрное, как сажа, но усыпанное звёздами всех видов и размеров. Некоторые горели ярче, некоторые — меньше, сияя с непостижимых уму расстояний. Чем больше он всматривался, тем ярче была рваная линия Млечного Пути, пересекавшая пространство над ними — красота, на которую он мог смотреть до рези в глазах, пока у него не закружится голова.
Мысль о том, что сейчас он смотрел в саму глубину Вселенной, сколь бы грандиозной и бесконечной она ни была, проникла в его разум и заставила его глубоко вздрогнуть; почувствовать себя невесомым, будто бы парящим — хотя, кажется, это из-за того, что он слишком надолго запрокинул голову. Он всё ещё сидел на балконе, в твёрдых руках Йоонаса.
— Ой, — он выдохнул и посмотрел вниз. Становилось сложнее поддерживать свою шею. — Чёрт.
Какая ирония — мир горячо ненавидел их за то, что они существовали, но то, что раскинулось прямо над ними, они не могли назвать иначе, как «волшебным».
Йоонас хихикнул над ним. Впрочем, настоящее волшебство происходило не там, среди звёзд, но между ними, зажигая тёплые огоньки в их сердцах и чуть ниже живота.
— Люблю тебя, чертовски, — выдохнул Йоонас в губы Нико.
И Нико был уверен, что Йоонас бы дошёл до девятого круга Ада, показал средний палец Сатане, и вернулся бы обратно, лишь бы показать, какой смысл он вкладывал в эти слова — какое место, размером с чёртову Вселенную, занимал Моиланен в его мире.
Только это всё было не нужно.
— Я знаю.
∞
Йоонас влюбляется в милого поэта с глазами зелёными, как летний лес, и когда зелень оказывается цветом самого смертоносного из ядов, он выпивает его до дна, не поморщившись. Может, у него иммунитет — а может, для той отравы, что мир пустил в него, он становится противоядием, а Нико — не коброй, а неожиданным целителем. С ним ничего не в порядке, но пока на его губах тёплое дыхание, а под пальцами — мягкая кожа, с него станется держаться и дальше.
Он кладёт руку на сердце и молится святому покровителю драк на перочинных ножах, который принял лицо Нико.
Мир хочет их смерти, а всё, что хочет Йоонас — это Нико рядом с ним. Его любовь сильнее их ненависти; его любовь — истинная опасность, перед которой меркнут их факелы, а копья кажутся детскими игрушками.
∞
Нико только надеялся, что в конце выиграют они. Спустя десятки выломанных костей и пронзённых сердец их руки устали размахивать огнём и сталью. Ну и что, что чужой издевательский смех всё ещё раздавался эхом в их голове? Нико было давно всё равно, потому что те никогда не поймут, что не так с ним, и что так с Йоонасом, ни в этой жизни, ни в следующей. Казалось, вся известная человечеству реальность решила обречь и проклясть их — ну и что с того?
Небо разгоралось над ними, последние лучи солнца ласкали их лица. Очередная битва ушла в историю бесконечной войны за их существование, превратилась в кошмар, подпитываемый всеми «а что, если». Еще одна охота за их темными сердцами окончилась неудачей.
— Чёрт возьми, Нико!
Нико усмехнулся и боднул его, как будто не он истекал кровью с беспокоящей скоростью — наверное, даже у самого святого покровителя боев на ножах были свои слабые места. Йоонас недовольно фыркнул, перекинул руку Нико через своё плечо и потащил его на ноги — сам пытался удержаться на ноющих коленях, хоть его и тошнило от привкуса крови на языке.
— Да не сопротивляйся ты, бешеный мой…
Позади них остальные тоже вставали один за другим, подбирая трофеи и осколки того, что когда-то было их оружием. Томми сбросил медвежью шкуру, снова приняв человеческий облик; Олли укладывал в карман золотые пули, чтобы в следующий раз они снова расцвели смертоносными соцветиями из его револьвера. Йоэль застонал, улёгшись в грязи и акварельных разводах крови, своей и чужой, и вытянулся морской звездой; Алекси устроился рядом с ним. Стихли искры заклятий, вернув город к естественному вечернему покою, и они обратили свои взоры на закат, наблюдая, как наступает ночь.
Их застигли врасплох среди белого дня; но под звёздами, никто их не мог одолеть — и мир на время отшатнулся, причитая голодно и несчастно, уполз обратно в свои жилища, снова оказавшийся без пиршества.
Впереди их ждала ночь для зализывания ран, но ничто не случилось, что они не могли бы исправить. В конце концов, стояли-то они — мир никогда не учится на своих ошибках. Их могли втаптывать в грязь весь день под равнодушным зноем солнца, но посмотри, кто всё ещё на ногах, среди тех, кто своим ядом отравил лишь самих себя и более никого. Они могли бы стать королями этого ада, и вальсировать до самых его глубин рука об руку, словно это был их собственный дом.
И ему это нравилось. Обоим. Йоонас любил Нико таким, какой он был — угрозой высшего уровня, смертельной опасностью в обличье человека, а Нико обожал Йоонаса, этого гонца беспорядка и предвестника хаоса — и никто, никогда в своей жизни, не догадается, что же они нашли друг в друге.
Просто Нико нравились эти безумцы;
а Йоонас был в восторге от плохишей.
You jump, I jump
We're gonna be alright 'cause
We got mad love
Burning deep inside of us