Сияние вечной зимы

Люмин совершила множество походов на заснеженный Драконий Хребет, но только здесь, на окраине рыбацкой деревушки Морепесок в такой отчужденной от всего Тейвата Снежной, она разглядела, как красива может быть морозная ночь. Хотя было безоблачно, с устланного звездами неба медленно падал снег; казалось, что в этих местах снегопад шел не переставая, отчего даже в ясный, солнечный день над горизонтом можно было увидеть легкую снежную дымку. Путешественнице подумалось, что снегопад, возможно, прекращался лишь летом — если, конечно, в вотчине Царицы вообще наступало лето.

Зачарованно наблюдая за неспешно падающими снежинками, Люмин сняла варежку и вытянула вперед руку в намерении поймать одну из них. Искрясь в свете редких фонарей, маленькая льдинка коснулась ее ладони, уколов холодом нежную кожу, и из-за сильного мороза у Люмин было достаточно времени, чтобы рассмотреть причудливую форму снежинки прежде, чем та исчезла, растаяв от тепла ее рук. Люмин улыбнулась: было что-то умиротворяющее в этом незамысловатом действии, а моменты умиротворения, сказать по правде, были редкостью в ее долгом и тернистом путешествии.

Однако момент спокойствия довольно быстро пришел к своему завершению, поскольку ночную тишину бесцеремонно нарушил раздраженный голос Паймон, раздавшийся за спиной Люмин:

— И сколько нам еще его ждать? Отсутствие пунктуальности — характерная черта всех Фатуи или это только наш Чайльд такой особенный?

— Он не виноват в том, что ты забыла взять с собой варежки на нашу прогулку, — повернулась к фее Люмин, про себя не без теплоты отметив, как та назвала Тарталью — а ведь недалеки были те времена, когда Паймон, узнав об отношениях Люмин и Предвестника, и слова не хотела слышать об этом «нахальном Фатуи», — Попробуй тереть ладони друг об друга, чтобы согреться…

— Паймон и так старается изо всех сил! — оборвала ее на полуслове фея, начав тереть свои миниатюрные ладони так яростно, что еще чуть-чуть — и сможет высечь искру. Однако это не помогло: так и не сумев согреть себя, Паймон с возгласом недовольства тряхнула руками и взвилась вверх, ненароком задев нависавшую над ней еловую ветку, тем самым побеспокоив притаившихся у ствола дерева красногрудых маленьких птиц. С шумом они покинули свое убежище для ночлега, неслабо напугав Паймон, которая еле успела увернуться от посыпавшегося с ветвей снега.

Люмин, молча наблюдавшая за происходящим, с трудом подавила желание засмеяться — выражение лица ее компаньона в этот момент она нашла чрезвычайно забавным.

— Глупые зяблики! Зачем так пугать? — с негодованием воскликнула Паймон так громко, что она рисковала нарушить покой не только других возможных лесных обитателей, которые могли быть поблизости, но и жителей деревни, уже отошедших ко сну. Но, несмотря на совсем не тихие возмущения феи, Люмин смогла расслышать приближающиеся к ним шаги сзади, за которыми последовал знакомый голос, и от него у девушки на сердце мгновенно стало тепло:

 — Это вовсе не зяблики, а снегири, Паймон, и ты напугала их гораздо сильнее, чем они тебя!

Люмин обернулась: она увидела приближающегося к ним Чайльда, в одной руке которого была масляная лампа, а в другой — крохотные на фоне его собственных рук варежки Паймон, которые та непредусмотрительно забыла дома, отчего организатору их ночной прогулки пришлось за ними возвращаться. Привычная маска Предвестника на рыжих взлохмаченных волосах, слегка припорошенных снегом, отсутствовала — в своей родной деревне он был вовсе не Тартальей, а Аяксом, третьим по счету сыном в семье и самым лучшим на свете старшим братом, и лишь небрежно накинутая на широкие плечи утепленная офицерская шинель, в которой обычно расхаживали высшие чины Фатуи, развевающаяся за ним, отдаленно напоминала о его статусе.

Паймон, едва завидев Тарталью, тотчас стремительно подлетела к нему.

— Наконец-то, мы тебя заждались! Еще чуть-чуть — и Паймон превратилась бы в ледышку! — чтобы показать всю степень своего возмущения, фея угрожающе потрясла перед лицом Чайльда указательным пальцем, и помпон ее шапки затрепыхался от резких телодвижений феи.

— Паймон точно не превратится в ледышку, если не будет забывать теплую одежду, когда собирается выходить из дома, — миролюбиво заметил Чайльд, улыбнувшись фее и протягивая ей столь желанный предмет одежды. Улыбка не возымела должного эффекта — нахмуренная Паймон, фыркнув, забрала варежки и улетела прочь от парня, не удостоив его словами благодарности, отчего улыбка мигом исчезла с лица Тартальи, и тот сконфуженно потупил взгляд. Люмин, заметив это, тотчас приблизилась к Чайльду.

 — Спасибо, что сходил за варежками. В следующий раз я лично прослежу, чтобы она ничего не забыла взять, — она успокаивающе погладила его по плечу.

— Простите, что заставил ждать. Я старался никого не разбудить — сама понимаешь, младших было бы не уложить… — виновато улыбнувшись и почесав затылок, произнес Тарталья, — Я вовсе не хотел вас морозить!

— Все в порядке, Чайльд, Паймон просто капризничает. Холод не совсем ей по душе, — с нежной улыбкой произнесла Люмин, протянув руку к Чайльду, чтобы смахнуть снег с рыжих непослушных прядей, неожиданно напомнивших девушке языки пламени. Краем глаза Путешественница следила за Паймон — та была увлечена тем, что подкармливала одного из снегирей найденными ею ягодами рябины, демонстративно повернувшись к парочке спиной.

— А сама-то ты не замерзла? — воспользовавшись моментом, Тарталья мягко взял девушку за запястье и потерся щекой об ее ладонь.

— Нет, мне совсем не холодно. Благодаря кое-кому, — проведя большим пальцем по скуле парня, с усмешкой ответила Люмин. Сказала она так неслучайно: Чайльд никогда не скупился на любые нужды Люмин (порой даже без ее ведома или же разрешения), но к выбору достаточно теплого наряда для возлюбленной подошел с особым рвением, будучи готовым отдать за него любое количество моры. «Все что угодно, лишь бы моя царевна не мерзла» — говорил Тарталья, хотя Люмин и пыталась донести до него, что такие траты ни к чему, ведь с приобретением силы крио-элемента девушка стала значительно легче переносить холод. Однако у Чайльда, как и всегда, было свое виденье на сей счет.

 — Это радует. Но если вдруг, — Чайльд с по-лисьему хитрым прищуром сначала покосился на все еще занятую Паймон, а потом наклонился к Люмин, чтобы фея точно его не услышала, — Если вдруг, то я всегда готов тебя согреть, и я вовсе не про то, чтобы одолжить пальто.

— Аякс! — на волне возмущения ненароком назвав возлюбленного настоящим именем, Люмин отдернула свою руку и повернулась к рассмеявшемуся парню спиной, пряча от него свое зардевшееся от смущения лицо. Надевая на свою руку варежку, она одновременно испытывала противоречивые желания стукнуть Чайльда и согласиться на его нескромное предложение, поэтому она, прокашлявшись, хотела напомнить, для чего они вообще здесь собрались, но не успела: Чайльд, довольный тем, что его маленькая шалость удалась, обнял ее за плечи, и сказал:

 — Что ж, хватит болтать и стоять без дела; я же позвал вас на прогулку — показать кое-что такое, что вы вряд ли где-нибудь еще увидите. Эй, Паймон!

Фея обернулась на его зов, и Тарталья жестом поманил компаньона Путешественницы к ним. Люмин обратила внимание, что Паймон была все еще настроена довольно критично — видать, принесенные Чайльдом варежки в лучшем случае согрели руки феи, но не ее сердце.

— И чем же ты собрался нас удивлять? Пока что тут ничего от Драконьего хребта не отличается, такой же лютый холод, — сложив руки на груди, ответила Паймон, — Тут даже Фатуи присутствуют в том же количестве!

— Пока не увидишь — не узнаешь, верно? Так что вперед, у нас тут подолгу топтаться на одном месте не принято — можно замерзнуть насмерть! — издав смешок, ответил Тарталья, а Паймон буркнула что-то про «глупые шутки этого Фатуи», но послушно направилась к спрятанной в еловых ветвях извилистой тропе, ведущей в лес. Чайльд выступил вперед и хотел было галантно подать руку все еще не поборовшей смущение Люмин, но, заметив румянец на ее щеках и восприняв его вовсе не как реакцию на колючий мороз, не удержался и усмехнулся.

 — Смотрю, мои слова смутили тебя, девчуля, — с плохо скрываемым довольством произнес Предвестник, — Если что, я не имел в виду ничего такого — всего лишь разогревающий спарринг.

 — Охота устроить драку в родной деревне? — изогнув бровь, поинтересовалась Люмин, — Не забывай, что я недавно научилась паре трюков, которые могут тебя немало удивить.

 — С удовольствием посмотрел бы, как ты их демонстрируешь… но позже, — Чайльд подмигнул девушке и протянул ей руку, и Люмин, не колеблясь, вложила свою ладонь в его.

 Как и на окраине деревни, здесь царила тишина, нарушаемая лишь хрустом снега под сапогами Люмин и Тартальи да бесконечными расспросами мельтешащей перед ними Паймон о том, куда они идут. Ночь была безлунной, и сугробы искрились в отблесках пламени масляной лампы. Пока Паймон пыталась узнать у Чайльда, растут ли в Снежной закатники и превращаются ли они в мороженое, будучи еще на дереве, Люмин, крепко сжимая на удивление теплую в такой мороз руку Тартальи, молча изучала погруженную в дремоту окружающую их местность. Утром, когда она вместе со своим верным компаньоном прибыли в Снежную, первым их встретил шквальный, пробирающий до костей ветер, а гавань, где пришвартовался доставивший их корабль, хоть и освещало солнце, но делало оно это как-то тускло и совсем не грело. Оттого Люмин была удивлена и даже очарована тем, как шло в разрез с ее первыми впечатлениями то, что она видела и ощущала сейчас.

«Может, дело в том, какой теплый прием нам оказали», — подумала Люмин, вспомнив, как Чайльд встретил их на причале, крепко обняв ее и расцеловав в обе щеки, смутив девушку прилюдной демонстрацией чувств и заставив тактично отвернуться находящихся в порту дипломатов Фатуи, сделавших это, дабы случайно не вызвать недовольство Предвестника. Вспомнила она и Тевкра, подросшего с их последней встречи и такого счастливого, что Люмин сдержала свое обещание о визите, и многочисленную семью Чайльда, которые видели ее впервые, но приняли ее как родную. Люмин не признавалась в этом даже Паймон, которая находилась с ней рядом день и ночь, но она сильно нуждалась в таких теплых моментах, ведь разлука с Итэром давала о себе знать на протяжении всего времени, что она находится в Тейвате.

— Мы почти пришли, — прервал ее размышления голос Чайльд. Они остановились у подножия небольшого холма, где деревья начинали расступаться, и можно было разглядеть кусочек неба среди припорошенных снегом сосновых ветвей, раскинувшихся над головой.

 — Надо подняться выше, чтобы было лучше видно. Только осторожнее — тут может быть скользко, — Чайльд пропустил Люмин вперед, чтобы подстраховать ее сзади на случай, если девушка оступится.

— Обо мне можешь не переживать, я-то вряд ли кубарем вниз покачусь, — не удержавшись, с лукавой улыбкой прокомментировала его действия Люмин, — Или тебе напомнить, как ты…

— Кхм, забота о тебе — мой главный приоритет, особенно сейчас, поэтому милости прошу, дамы вперед, — прервал ее Чайльд, прокашлявшись, и по вспыхнувшему румянцу на его щеках было ясно, как его смущают упоминания о тех казусах, что были в их совместных приключениях. Люмин собиралась ответить ему, однако не успела она и рта раскрыть, как в их диалог вступила Паймон, нетерпеливо воскликнувшая:

— Если вы вдруг забыли, Паймон все еще здесь, и если вам так хочется поворковать, то оставьте это на потом!

Решив лишний раз не злить компаньона, они направились вверх по склону. С каждым шагом лес перед ними редел, и Люмин заметила, что звездное небо над ними несколько отличается от того, что они привыкли видеть. Услышав удивленный возглас Паймон, добравшейся до вершины раньше них из-за своей способности летать, Путешественница ускорилась. Уже на паре метрах от вершины сосны окончательно расступились, и Люмин могла полностью лицезреть и небо, и пейзаж вокруг себя, и от увиденного она невольно ахнула.

К северу от холма открывался вид на скованное льдом озеро, расположившиеся в низине у подножия гор и окруженное лесом — казалось, что заснеженные верхушки деревьев, похожие на остроконечные белые шапки, невозможно сосчитать. И хотя открывшийся простор мог поразить воображение, трепет вызывал не он, а переливающееся зеленым и розовым цветами полярное сияние. Похожее на акварельные мазки на темном холсте, оно разлилось на небе над долиной, заставляя Люмин затаить дыхание. Что-то похожее она наблюдала однажды на мерзлой горе близ Мондштадта, однако то полярное сияние и близко не было таким ярким и захватывающим дух. Зачарованная, Люмин не услышала, как к ней подошел Чайльд, и лишь почувствовав, как он берет ее за руку, она взглянула на него.

— Красиво, не так ли? — произнес Тарталья, повернувшись к ней. И хотя вопрос предназначался Люмин, ответила на него Паймон, явно взбудораженная увиденным и оттого напрочь забывшая о холоде:

— Это просто невероятно! Паймон в восторге! — и, воспользовавшись своей способностью к левитации, она взлетела к верхушке одиноко стоящей на вершине холма березе, будто бы пара лишних метров помогла бы ей лучше рассмотреть столь впечатляющее природное явление.

— Должно быть, вдали от дома тебе этой красоты не хватает, — задумчиво произнесла Люмин, вновь обращая свой взгляд к небу.

— Ты права, но лишь отчасти, — после небольшой паузы ответил Чайльд, — Я нашел кое-что более прекрасное — настолько, что хотел бы любоваться этим вечно.

— Да? И что же? — полюбопытствовала Люмин, посмотрев на него и встретившись с Чайльдом взглядом, увидев нежность в его обычно словно остекленевших лазурных глазах.

— Тебя, — тихо произнес он — всего одно слово, но Люмин уже ощутила такой прилив жара к своему лицу, что удивительно, как от него не начали таять витающие вокруг снежинки. Его признания в чувствах всегда заставали врасплох куда эффективнее, чем любой хитрый маневр во время спарринга, и она не нашлась, что ответить. Но Чайльд от нее и не ждал никаких слов; он наклонился к девушке и коснулся ее губ своими, и Люмин не колеблясь ответила на поцелуй, крепко прижимаясь к Тарталье, словно прячась от внезапно поднявшегося ветра. Но не ветер и не холод пугал Люмин, а то, что этому прекрасному моменту рано или поздно наступит конец, как и всему, что есть под этим сияющим ночным небом.

И ее путешествию в том числе.