Как же мог оказаться мир настолько чёрств и жесток, чтобы начать отлавливать непохожих на большинство, подпольно продавать их как персональных рабов или отправлять на пушечное мясо. Органы гибридов людей и животных использовали в медицине, детей, женщин и мужчин, пожилых полуживотных не спрашивали. Закон просто не мог отследить всех паршивцев, которые столь жестоко обращались к другим, а иногда и вовсе поддерживал это, уже не боясь публично говорить о том, что в том или ином лекарстве использовали чьи-нибудь почки. Если в семье родился ребёнок с ушами и хвостом, перьями или чешуёй, он автоматически становился чем-то вроде материала и инструмента.
Образумившиеся люди выходили на улицу, устраивали благотворительные акции по спасению таких же людей, как и они сами. Но этого было чертовски мало, чтобы подавить то, что прогрессировало годами.
— Дамы и господа, прошу заострить всё ваше внимание на лоте номер одиннадцать! — сказал басистый голос мужчины в безликой маске, пока его ассистенты вывозили на сцену покрытую бархатной тканью большую клетку.
Как только все сидящие зрители, смотрящие сквозь щели масок, восторженно вскрикивали, свистели и одаривали аплодисментами обнажённого юношу с лисьими чертами за массивными прутьями, аукционер продолжил свою речь.
— Гибрид лиса и человека под кодовым именем «Чайльд» является крайне хорошей находкой для любителей и любительниц плоти помоложе, — по залу пробежался лёгкий шёпот-обсуждение по поводу цены этого лота, — Отличается своенравием и немного любит покусаться! Именно поэтому на этом молодом человеке надет массивный намордник.
Пока оглашалась вся прочая информация о самом Чайльде, лис стеклянными и безжизненными глазами смотрел в пустоту впереди себя. Он обнимал свои собственные коленки, ближе прижимая их себе, чтобы хоть как-то согреться и приглушить звуки от урчащего желудка.
Он слишком много видел. Он слишком сильно возненавидел всех этих людей, которые считали себя "настоящими" людьми, которые на его глазах разгромили его родной скрытый дом. Схватили младших братьев и сестру, сразу же без капли жалости забрасывая в большой автомобиль. Отец прикрывал собою дрожащую от ужаса мать, пока не было принято решение просто прострелить ему голову.
— Аякс! АЯКС, ПРОСТО УБЕГ
Очередной звук выстрела и глухой удар об пол. Звон в ушах перекрывал голоса мужчин, которые хватали четырнадцатилетнего мальчика под руки и тащили к остальным.
Эти лет пять, шесть, семь... Чайльд сбился со счёта, сколько они держат его как диковинную игрушку, только потому что ему и его оставшейся семье повезло быть «редким гибридным видом». Он пытался убежать, он пытался забрать своих сиблингов и скрыться ещё более надёжнее от этих бездушных тварей... но они были сильнее. Морили голодом, избивали, даже несколько раз надругались над его совсем маленькой Тоней. Лис ничего не мог кроме как смотреть, пока его в очередной раз избивают розгами за непослушание и бунт.
Стук. Ещё один.
— ...двадцать два миллиона моры раз! Двадцать два миллиона моры два!
— Тридцать миллионов моры! — послышался из толпы нелюдей женский голос.
— А ценник всё взрастает! Тридцать миллионов моры раз, — стук, — Тридцать миллионов-
— Я ставлю шестьдесят миллионов моры.
На аукционе повисла почти гробовая тишина, и даже аукционер от упомянутой суммы начал ослаблять хватку своего галстука на шее. Некий господин в чёрно-золотой маске и накинутом капюшоне даже встал со своего места на заднем ряду, высоко поднимая свой номер над головой.
— Отличная цена для столь драгоценного лота! Шестьдесят миллионов раз! Шестьдесят миллионов два!
Все присутствующие молча осознали своё поражение.
— Шестьдесят миллионов три! Продано мужчине с номером 6000!
Ну вот, теперь его продали как какую-то вещь. Хотя с того дня его уже оклеймили как расходный материал. Теперь он никогда не увидится со своими братьями и сестрой и будет жить у какого-то незнакомого урода, который неизвестно что с ним сделает. Может будет беспорядочно насиловать, может лично наживую разрежет его и вынет все истощённые органы, а может перепродаст себеподобным мразям и в качестве выручки получит в два раза больше.
На его клетку вновь должна была опуститься ткань, а сам Чайльд даже не двинется с места. Меньше движений и последние силы не покинут его. Потухший взгляд голубых глаз невольно поднялся вверх, на того человека, который его выкупил за невероятную сумму. Он уходил из зала. Видимо, всё что ему нужно было на этом аукционе — лис, которого очень хорошо разрекламировали.
Он был так странно одет, учитывая тот факт, сколько у него денег в кошельке. Несуразные шаровары, непонятная накидка с длинным подолом, широкими рукавами и глубоким капюшоном, с которым маска сейчас не нужна была вовсе.
Возник полумрак из-за накинутой сверху тяжёлой ткани, а мужчина в деловом костюме начал озвучивать следующий лот, который везли на сцену, подобно Чайльду ранее. Между прутьев вывалилось перо.
***
— Будьте крайне аккуратны, этот засранец может и выглядит истощённым, но он в любой момент может выдать что-нибудь. — оповещал курьер, пока мужчина в странном одеянии расписывался в документе. — Ошейник и поводок находятся на самом товаре.
— Благодарю. Больше от меня ничего не требуется?
— Только не разглашать информацию. Всё как обычно, господин Чжунли.
— До свидания.
— Счастливого дня.
Чайльд, с повязанными руками и ногами, всё ещё дрожащий от холода и лишённый хоть какой-то одежды, смотрел на уезжающий прочь из глуши автомобиль, пока его вид не перекрыл мужчина, который встал на корточки. Почему-то подсознательно от него не чувствовалось какой-то... опасности? Тревоги? Или лис уже просто настолько отчаялся, что забыл о том, что когда-то что-то чувствовал?
На рыжую голову опустилась ладонь в перчатке, на кончиках пальцев которой торчало что-то выделяющееся, острое. Скрывал свой маникюр?
Зачем этот незнакомец его гладит? Намеревается показаться не тем, кем на самом деле является? От этих отрезвляющих его голову мыслей, юноша дёрнулся, переворачиваясь на асфальте на другой бок, подальше от этой непонятной ласки.
— Я не намерен сделать тебе больно.
Почему-то вырвался нервный и хриплый смешок. Лисий хвост крепче жался к телу, чтобы это грязное отродье хотя бы до него не дотронулось.
Называвший себя Чжунли с немым ужасом взирал на побелевшие шрамы по всей спине, на нездорово торчащие позвонки, которые грозились прорезать кожу изнутри, на многочисленные синяки. Тяжёлый вздох из-за которого у Чайльда даже вздёрнулись уши, развернувшись словно датчики-локаторы назад.
— Я найду для тебя одежду и приготовлю еды. Но мне нужно, чтобы ты дал мне слово, что ты не намерен убегать или сопротивляться.
— Может мне ещё сплясать для тебя? — зло огрызнулся юноша, от накатывающей с новой силой ненависти, даже не оборачиваясь на говорящего. — Прекрати эти сказки и просто побыстрее используй меня, для чего ты меня выиграл.
— Ты хочешь этого?
— Это моя прямая задача, идиот... — в горле нарастал тяжёлый ком от мысли, что с Антоном, Тевкром и Тоней расправятся точно так же; за свою судьбу он давно перестал волноваться.
Пока он находился там, в этом недо-питомнике, он находился со своей семьёй в одной клетке. Он отдавал большую часть своей еды младшим и всегда пытался защитить их, подставляя самого себя на растерзание, пока местные работники не отселили его для подготовки к аукционной выставке. Чайльд пытался драться, даже сумел где-то запрятать зачерствевший кусок хлеба, которым в любой момент мог воспользоваться как средством обороны, и пытался. Честно пытался и смог бы, если бы не подводившее его тело, которое в любой момент заставляло почти замертво падать на пол из-за участившихся голодных обмороков.
Зажмуренные глаза всеми силами удерживали слёзы в себе, когда руки мужчины начали касаться к его связанному телу. Его перевернули на спину, каждая косточка спины прочувствовала неровность асфальта — именно поэтому тот громко зашипел.
— Извини.
Чайльд промолчал.
Ему нужно было настроить себя на самое худшее в очередной раз, просто немного потерпеть. Всё, что с ним собираются сделать, это ненадолго, придёт покой и он просто останется наедине с самим с собой. Уже стало привычным собирать эти крупицы времени, когда его не избивают, не трогают разные извращенцы и не заставляют трогать в ответ.
Истощённое тело было поднято над землёй Чжунли. Держал он, почему-то, нежно и аккуратно, будто сам Чайльд стоит несколько миллионов моры. Ах, ну да, так и было. Но язвительные шутки в своей голове пришлось унять, когда боковым зрением лис увидел гримасу сочувствия на лице, лишённом той чёрной узорчатой маски. С чего бы ему было жалко обездушенный товар и почему он просто не дёрнул за поводок, который крепился к строгому ошейнику? Почему просто не схватился за хвост и не потянул в дом? Разве он не должен вести себя точно так же, как и все те ублюдки?
«Одиннадцатый лот» вновь зажмурился, смял в тонкую нить обветренные губы, пока по виску и переносице катились щиплющие глаза слёзы. Этот человек решил добить его морально, дав напоминание о том, что он когда-то получал заботу и нежность? Сколько жестокости скрывается там, в душе, за этими глазами цвета плавленного янтаря, которые выражали почти искреннее сожаление, глядя на сломленного жизнью гибрида?
Телом почувствовалось обволакивающее тепло, судя по всему, его занесли внутрь дома. Мужчина захлопнул за собой дверь ногой и аккуратно снял обувь, всё ещё держа на руках лиса, что никак не мог согреться. Не смотря на тёплую погоду и жаркий ветер, его исхудавшее тело просило постоянное тепло, которое не давали прижатые к животу хвост и связанные изолентой руки.
— Ты подождёшь, чтобы я нашёл ножницы?
— Наверное? Ты думаешь, я смогу убежать?
Под телом почувствовалось что-то мягкое и осмотр поверхности под собой указал, что это был диван. Как же он давно не чувствовал что-то мягче бетонного пола...
Чжунли поправил свой капюшон, лишь только больше натягивая на лицо и скрылся в другой комнате, пока юноша оглядывался вокруг. Для человека, у которого столько денег, выглядит не то чтобы бедно, но и не так роскошно, как могло бы. Это удивило и слегка отвлекло от негативных мыслей, что несколько лет подряд выедали ему остатки здравого разума. Затёкшие в одном положении ноги наконец смогли расправиться и под ступнями почувствовался небрежно лежащий плед и столик с лежащей книжкой, между страничек которой завалялась потрёпанная закладка.
Рассматривая эти детали, Чайльд, ушедший в мысли, не обратил внимание на то, как пришёл мужчина и невольно дёрнулся от прикосновения к своим рукам. Он правда принёс ножницы, которыми разрезал накрученную в несколько слоёв изоленту. Гибрид не сводил удивлённого взгляда.
Последний щелчок ножниц разрезал оставшийся сантиметр и его конечности наконец обрели свободу. Чжунли взял освободившиеся запястья в свои горячие и очень большие, по сравнению с его собственными, ладони (всё ещё находившиеся в перчатках) и начал растирать затёкшие суставы. Это вообще никуда не вписывалось.
— Что ты делаешь? — очень тихо, и без малой доли желчи в интонации, спросил юноша, неотрывно глядя на то, как под чужими пальцами разводится тонкая кожа в лёгких царапинах.
— Наверняка у тебя всё затекло. Я помогаю.
Логичный вопрос «Для чего?» остался неозвученным.
Пришла очередь разрезать изоленту на ногах, но перед этим Чжунли снял почти приросший к лицу намордник, расстегнул тугую застёжку на строгом ошейнике, поочерёдно и аккуратно вынимая из кожи шеи впившиеся тупые шипы. Все эти кожаные изделия были отброшены на пол, и только после этого начали резаться ещё несколько слоёв изоленты.
Чайльд откровенно запутался. Он не доверял этому мерзавцу, этому человеку, он лишь делает вид добряка, он просто готовит свой товар к использованию, более бережно, чем делали это остальные. Нельзя было проникаться, люди - враги, люди - враги, достойные той же участи, что и ни в чём неповинные гибриды, что не выбирали своё происхождение и внешность. Чжунли один из них, он тоже человек!
Как только мужчина закончил и с растиранием ног, он поднялся во весь рост. Он что-то произнёс, но «одиннадцатый» не услышал, вновь о чём-то задумавшись, а это «о чём-то» был сам господин со своими нерациональными для парня действиями.
— Вода шумит? — спросил сам себя Чайльд, поднимаясь на диване и принимая положение сидя.
Он примерно складывал паззлы в голове. Его новый хозяин пошёл в ванну, чтобы... Вот и раскрылся очередной гнилой человечишка. Начал сам себе противоречить! Приготовит еды! Найдёт одежды!
Надо было сразу сказать, что причиной покупки оказалось миловидное личико. Ладно, если он хочет просто трахнуть лиса, то пусть будет так, лишь бы не возвращаться в тот кошмар, в котором всё ещё застряла его родня. Он обязательно убежит отсюда, может ночью, может завтрашним днём. Нельзя было медлить, и нужно было как можно быстрее подавить бдительность Чжунли.
Чайльд придвинул нижнюю часть тела ближе к краю дивана, чтобы пошире раздвинуть ноги и выставить самое пикантное место. Внутри саднило и плескалось отвращение к самому себе, но если судьба его преподнесла такую жизнь... то он намерен выдавать необычные решения проблем.
Вода продолжала литься, но высоко вздёрнутые уши улавливали тяжёлые шаги, что приближались с каждой долей секунды. Было волнительно и страшно.
И вот он появился в дверном проёме... всё ещё одетый и с капюшоном на голове?
— Я приготовил для тебя ванну. Ты в состоянии дойти самостоятельно или мне помочь тебя довести? — он не дёрнул ни единой мышцей на своём лице при виде странной позы «одиннадцатого».
Лис нервно улыбнулся и вздёрнул хвостом. Его хозяину не нравится запах? Свалявшиеся волосы? Решил, если брать, то красивого ухоженного мальчика?
— Я несколько недель провалялся со связанными руками и ногами. Сейчас встану и побегу, Чж-ун-ли, — язвительно отчеканил говорящий, пока опускал ноги на пол и хмуро наблюдал за подошедшим мужчиной. Ударит?
— Как мне обращаться к тебе?
— Как к вещи? Товару? Не так бережно, как ты?
— Нет, я имел ввиду твоё имя.
— У меня нет имени. Ты его не достоин. Зови меня как и все остальные — Чайльд.
— Хорошо, Чайльд. — медленно кивнул мужчина, протягивая руку, — Ты можешь опереться.
Короткий взгляд в чужие глаза, всё ещё плавленый янтарь, закатное небо... Мягкая улыбка. Аж тошнит от поддельности (в которую так сильно хотелось верить). Парень отвернул голову в другую сторону, чтобы его непонятно откуда взявший румянец не был замечен.
***
Он впервые за столь долгое время почувствовал заботу о себе. Не верил в то, что можно принимать тёплые ванны и мыться не куском хозяйственного мыла под тонкой ледяной струёй из остатков душевой лейки, не верил в то, что горячая и солёная еда может приносить столько удовольствия, что говорить о сладостях. Лис всё ещё дёргался, жмурился или машинально прикрывался, когда в его собственную комнату с кроватью, подушкой и одеялом, даже небольшой стопкой книг, заглядывал Чжунли и спрашивал, не нужно ли ему что-то или просто хочется общения.
Такой странный, но буквально доставший со дна своего отчаяния.
Чайльд предал самого себя, когда позволил привязаться к этому человеку и сумел пойматься на мысли, что по вечерам он начал ждать поцелуя перед сном, после которого навзрыд плакал в подушку. Начал привыкать к частым разговорам по душам, правда, сам говорил лишь про свою жизнь в том питомнике. Как бы этот человек не располагал к себе и не пытался казаться хорошим... он всё ещё был одним из них, неизвестно, в какой момент суток прилетит нож в спину. Подозрения к хозяину, которые не перекрывались взросшей романтической любовью, возвращались, как только взгляд падал на неменяющееся изо дня в день одеяние. Накинутый белый капюшон с золотыми узорами, длинные рукава, чёрные перчатки со странными конусными пальцами и шаровары не снимались буквально никогда.
— Постой, мне нужно с тобой поговорить, — парень ухватился за ладонь уходящего мужчины после своего полученного «спокойной ночи» в лоб.
— Сейчас уже поздно... — в противовес своим словам, он всё же остался, присаживаясь на край кровати лиса.
— Ты что-то скрываешь от меня? — давно забытая интонация, которая пронизана неприязнью и совершенно незабытой ненавистью; только так гибрид разговаривал с человеком, который только забрал его с аукциона. Она возникала всякий раз, когда Чжунли делал что-то выбивающееся, "более правильное" по мнению самого юноши.
— Что ты имеешь ввиду?
— Очень странного для человека носить одну и ту же одежду, даже не снимая её. Не обессудь, но я заходил в твою комнату ночью и видел, что ты даже спишь в этих тряпках. Если мы доверяем друг другу,
— Я доверяю тебе, Чайльд. Но ты не доверяешь мне.
Рыжие уши дёрнулись, сразу же прижимаясь теснее к голове, пока глаза цвета туманного неба прятались за длинными рыжими ресницами. Он всегда мог выдержать зрительный контакт с надзирателями, посторонними людьми, которые могли разглядывать его, как диковинную штучку. Но удержать глубокий взор Чжунли казалось совершенно непосильной задачей.
Сердце внутри заклокотало, когда в голову пришла совершенно безумная мысль, как казалось «одиннадцатому»; она заставила в один момент слишком шумно вздохнуть и под чужим капюшоном что-то вздёрнулось.
Чайльд не мог унять бегающий из стороны в сторону кончик собственного хвоста, пока в ритме зашкаливающего пульса пульсировала и голова.
— Меня зовут Аякс. Я не Чайльд, это имя дали мне те люди вместе с порядковым номером. Я всю жизнь был Аяксом для своей семьи, пока эти твари, — кулаки с заново отросшими когтями, которые в заточении ему ломали, плотно сжимали кусок пододеяльника, на котором влажными солёными разводами оставались бывшие слёзы. Лёгкий шум неизвестного происхождения был проигнорирован, — не отняли у меня моих маму и папу, моих братьев и сестру. И ты, Чжунли, ты — один из них!
Взмокшие от слёз глаза Аякса заблестели в лунном свете и раскрылись шире от увиденного.
— Ты так уверен, что я человек?
Большие каплеобразные уши с шоколадной шерстью двинулись по велению своего владельца, пока внимание лиса привлекли сломанные почти по самое основание рога, зияющие золотым переливом на обрубке.
Юноша смотрел на то, как его хозяин, стоя к нему спиной, снимал с торса своё одеяние, демонстрируя золотые наросты по позвоночнику и нередкую чешую, что ровно покрывала изгиб выступающих лопаток. Плотно обвивающий ногу драконий хвост наконец был вызволен из-под шаровар; он с глухим звуком упал на пол, заблестев золотой кисточкой-шерстью.
— Надо мной тоже издевались люди, но однажды меня спасла девушка, имя которой я не забуду никогда. — дракон развернулся к искренне удивлённому собеседнику, приникая к его мокрым от слёз щекам ладонями, с которых были сняты перчатки; его руки были покрыты чешуёй и оканчивались такими же, как и у Аякса, когтями, — Она помогает гибридам, таким, как мы с тобой. И она не одна, она просто одна из "верхушки" хороших людей. И я уверен, твои родные сейчас находятся в безопасности благодаря ней.
Чжунли коснулся губами до губ лиса, который был не в состоянии вымолвить и единого слова.
— И зовут меня Моракс.