Несмотря на мёртвый летний сезон, понедельник начался суматошно.

Пока Арсений мыл полки с историческими романами, а Оксана осторожно протирала комиксы, из кабинета заведующего донеслось напряжённое бурчание, а затем в коридоре показался какой-то обеспокоенный и бледный Стас.

— Ребят… — начал он неожиданно тихо, и Арсений мгновенно отложил тряпку, предчувствуя, что ничем хорошим предложение не закончится.

Оксана тоже напряжённо стянула с рук резиновые перчатки, вытирая лоб.

— Звонили из ЦБС. Кто-то позвонил на телефон доверия по противодействию коррупции и сказал, что мы себе печенье для чаепитий на бюджетные деньги покупаем.

Арсений несколько раз ускоренно моргнул, пытаясь обработать информацию:

— Печенье? Коррупция? Это что, шутка?

— Конкретно — про то, что Оксана на прошлой неделе купила, — уточнил Стас, нервно теребя в руках телефон.

Оксана решительно поднялась со своего места, швыряя перчатки на табуретку:

— Это какой-то бред! Я же не тупая, я всё за свои покупала, и ты мне потом из своих же отдавал по чеку.

Стас растерянно закивал:

— Я им так и сказал! Надеюсь, они там в ЦБС всё посчитают и разберутся, но неприятный момент в том, что их попросили провести какое-то расследование, и они теперь будут отсматривать записи с камер за последние две недели, чтобы доказать, что мы деньги из кассы не берём.

— Мне фиолетово, — фыркнула Оксана, сдувая упавшую на лицо прядь. — Пусть смотрят хоть весь год, если у них лишнее время есть, я ничего незаконного не делала, тем более под камерами.

— Да им тоже всё отсматривать даром не нужно, — отмахнулся Стас. — Промотают, небось, запись с моего кабинета числа с двадцать пятого и забьют. Там главное же, чтоб было видно, что на печенье никто деньги из сейфа не брал…

Арсений почувствовал, как медленно холодеют кончики пальцев.

Как, чёрт возьми, так всё сошлось? Почему в зону интереса попала именно та неделя, на которую выпал санитарный день, и именно та камера, под которой его целовал Антон? Какова была вероятность, что именно этот момент попадёт в число тех, которые будет интересно кому-то пересмотреть?

— А без камер… никак? — робко уточнил Арсений.

— А чего там, видно, как ты туалетную бумагу из запасника домой таскаешь? — подмигнул Стас. — Да расслабься, они только мой кабинет посмотрят, там скука смертная — из компромата только то, как я плачу над отчётами и как бабули тупят на занятиях по компьютерной грамотности. Без камер, отвечая на твой вопрос, Арс, никак, потому что у нас кассы нет, всё на честном слове и товарных чеках, поэтому им нужно убедиться, что мы никому ничего не ксерили мимо кассы.

Арсений медленно кивнул.

Признаваться раньше времени смысла не было — вдруг санитарный день отсматривающие решат обойти стороной, потому что посетителей тогда быть не должно было, а следовательно, и платные услуги, за которые можно было присвоить деньги, не оказывались?

Значит, вместо неминуемого раскрытия и сообщений «ищи себя в прошмандовках ЦБС» остаётся робкая надежда на то, что их с Антоном взаимодействие никак не заинтересует полицию, или директора, или кто там будет этим заниматься? Но вероятность этого настолько мала, что мысли о видеозаписях полностью поглотили Арсения, съев не только остаток рабочего дня, но и прилично откусив от свободного времени.

— Получается, любой мудак может обвинить нас в чем угодно, и мы должны оправдываться, — тараторил он, вышагивая круги по кухне, пока сидящий за столом Матвиенко увлечённо занимался поглощением булки с корицей.

— Ну вот камеры вас по идее и защищают от необоснованных обвинений, — пожал плечами Серёжа.

— Ага, — злобно сверкнул глазами Арсений. — Только в моём случае всё это работает ровно наоборот.

— Ну кто ж виноват, что вы решили под камерами пообжиматься, — пожал плечами Матвиенко. — Сосались бы в туалете или там запаснике, и ноль вопросов было бы.

Арсений остановился на месте, сердито уперев ладони в бёдра:

— Ну меня не особо спрашивали, знаешь! Я ему говорил про слепые зоны камер, хер знает, видимо, в одно ухо влетело, в другое вылетело.

Серёжа задумчиво покивал, погружая зубы в булку, а когда прожевал, спросил:

— Ну хочешь, я удалю эту запись?

— Нет! — Арсений сам вздрогнул от того, как звонко и резко прозвучал его голос. — Во-первых, я так понял, их уже изъяли, и от того, что ты с сервера удалишь это видео, ничего не поменяется. Во-вторых, и это главное, пропавшая запись будет выглядеть ну пиздец подозрительно. Одно дело рисковать аутнуться и быть уволенным, и другое — уголовкой. Ещё и Оксану подставлять, потому что она под подозрением сейчас.

Арсений драматично рухнул на стул за столом напротив флегматично жующего Серёжи и уронил голову на руки.

— Я не понимаю, не понимаю, — проворчал он в стол. — Почему это всё должно было совпасть, почему прям наложилось одно на другое? Что за совпадения такие блядские?

— А может, и не совпадения, — загадочно поиграл бровями Серёжа, с наслаждением разматывая булку.

Арсений медленно поднял голову, ловя взгляд напротив:

— Чего?

— Ну ты говорил, к вам приходила какая-то чучундра, катила бочку на Оксанку, а потом внезапно кто-то на неё же донос сделал. Не очень-то похоже на совпадение.

О нет.

Только не это.

Арсений почувствовал жгучее желание провалиться сквозь стол, пол и пять этажей под ним. Перед глазами всплыла неуверенная фигура Иры, застывшей в коридоре напротив этого дурацкого стенда о противодействии коррупции. Иры, которая за минуту до этого застала диалог о покупке печенья.

Иры, которая сделала всё это, уверенная, что по заслугам наказывает любовницу своего парня. Что ж, рикошетом досталось и тому, кому весь этот ушат говна предназначался изначально.

— Сука, — простонал Арсений, снова роняя голову на стол. — Это всё из-за меня. Это всё из-за того, что я целовался с её мужиком, и он ей рассказал…

— Цепная реакция, — кивнул Матвиенко, закидывая в рот остатки булочки. — И всё из-за какого-то безработного задохлика.

— Он не только безработный, он теперь ещё и бездомный, — зачем-то вклинился Арсений, прекрасно зная, какую реакцию получит в ответ.

— Ну и тем более! — пожал плечами Серёжа. — Слушай, я в вашей гейской тусе не секу особо, но ты мне скажи — так сложно, что ли, нормального мужика найти? Без бабы и с работой хотя бы? Это что, какие-то супервысокие требования?

— Оно само случилось, — мрачно проворчал Арсений в стол.

Серёжа продолжал:

— Я понимаю, ты бы сам был каким-нибудь бизнесменом или айтишником, но как ты собрался быть чьим-то папиком на зарплату библиотекаря? Тебе самому папик нужен.

— Не помешал бы, — со вздохом согласился Арсений. — А то меня скоро уволят, и я тоже отправлюсь бомжевать под мост.

— Да не уволят, — добродушно отмахнулся Матвиенко. — Ты ж не учитель, это их за любой пук увольняют. Так, посплетничают чуток и успокоятся.

— Ты живёшь в стране розовых пони, у нас…

Договорить Арсений не успел, его перебил звук уведомления. Со вздохом опустив руку в карман брюк, он ожидал увидеть хотя бы какое-нибудь приятное сообщение от Антона, виновника всех его бед, которому он уже успел рассказать о произошедшем в голосовом. Но замер, ошарашенно глядя на экран.

— Чего там? — любопытно привстал над стулом Серёжа.

— Вячеслав Зарлыканович пишет, — бесцветным голосом осведомил его Арсений. — Просит завтра утром подъехать в ЦБС поговорить с ним.

***

Стоя в десять утра перед кабинетом директора ЦБС, Арсений не чувствовал уже ничего. Он своё отволновался, когда ворочался всю ночь с боку на бок, представляя себе все самые худшие сценарии грядущего дня. В одном из сценариев он даже докрутил вероятности до конца света, и теперь тайком надеялся, что именно этот сценарий сейчас и придёт в исполнение, и больше никому никогда не придётся расхлёбывать последствия своих действий. Арсению в особенности.

— У себя? — уточнил Арсений, кивая на дверь директора в приёмной.

Последние силы уходили на то, чтобы приказать голосу не дрожать.

— У себя, Арсюш, — кивнула секретарша. — Ждёт тебя.

Арсений кивнул, преувеличенно собранно, и заставил себя толкнуть белую деревянную дверь после короткого стука.

Ожидалось почему-то, что директор встретит его как полагается статусу — в костюме, за столом, с серьёзной миной. Но Дусмухаметов обнаружился у окна, в легкой рубашке с коротким рукавом вместо делового костюма, помешивающий кофе в нелепой сувенирной кружке с надписью «Челябинск».

— А-а, Арсень Сергеич, проходи, проходи, присаживайся, — он кивнул на один из стульев, приставленных к его столу с обратной стороны.

Арсений на стул послушно опустился, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать оправдываться раньше, чем его в чём-то обвинили. Но всё-таки полностью заткнуться у него так и не вышло.

— Это по поводу печенья? — промямлил Арсений, проклиная себя за то, как жалко он, наверное, смотрится со стороны.

— А? — Дусмухаметов отвернулся от окна, наконец переводя взгляд на подчинённого. — А, не, не по поводу печенья. С печеньем тему закрыли — на камерах видно, как Стас из своего бумажника Сурковой деньги даёт, и никто из них сейф не трогал в тот день. С этим мы разобрались довольно быстро, полицию тоже всё устроило. Никому не нужно раздувать такой глупый скандал про библиотечную коррупцию с печеньем.

Арсений выдохнул — хотя бы теперь он может быть спокоен, зная, что из-за его глупости не пострадали другие люди. Но несмотря на то что вопрос с печеньем разрешился, Арсений всё равно сейчас сидел в кабинете директора.

— Я с тобой о другом немного хотел поговорить. Оно как бы связано, но не совсем, — директор выписал ложкой в воздухе загадочные вензеля. — Мы пока с господами из полиции смотрели записи, наткнулись на один… м… необычный момент в записи от двадцать седьмого числа. Июня, то бишь.

Ну вот и всё.

Арсений почувствовал, как, вопреки его желанию, напрягается каждая мышца тела, а от тревоги, казалось, сейчас стошнит.

— Я даже сначала не понял, что происходит, — продолжил Дусмухаметов. — Пришлось ещё камеры с коридора посмотреть. Там видно… Ты извини, я опишу как это мы восприняли, как зрители, хорошо? Там видно, как стучится посетитель, в санитарный день, то есть, когда библиотека закрыта, ты ему открываешь, а он вламывается в библиотеку, несётся на тебя, к шкафу… ну… прижимает…

Арсений кивнул. Вряд ли качество картинки позволяло рассмотреть детали, но общая канва событий пока была описана верно.

— Арсений, я не хочу у тебя детали выспрашивать, это может быть такой инцидент… Ну, неприятный для тебя самого, но мы смотрели эти записи с лейтенантом, и он говорит, мол, похоже на нападение на работника библиотеки — вы заявление писали? Я говорю, не было никакого заявления, мне не сообщали ничего. А сам думаю, ну может я упустил чего? Я же отвечаю за безопасность своих подчинённых. Поэтому, послушай, мне нужно чтобы ты понимал — если в библиотеку ворвался какой-то мужик и напал на тебя, домогался он там, не домогался, я уж не знаю, ты же понимаешь, что ты можешь написать заявление, и его найдут?

Арсений замер, уставившись на нелепую кружку в руках директора, не в силах ни перевести взгляд, ни обработать только что услышанное. Его хватило только на то, чтобы пискнуть, изо всех сил напрягая отказывающееся работать горло:

— Что?

— Ну я же не могу игнорировать, если на моих сотрудников на рабочем месте нападают, я же должен какие-то меры принять, — пожал плечами директор, а затем вернулся к размешиванию кофе.

Арсений почувствовал, как волна напряжения покидает его тело, уступая место волне паники. Такой вариант он в своём ночном конструировании таймлайнов не предусмотрел, и теперь нужно было срочно понять, что делать, чтобы на Антона не повесили какое-то нападение, которого не было.

Ну то есть, было в каком-то смысле, если углубиться в семантику — он действительно на Арсения понёсся, не спросив разрешения, и в стеллаж его так впечатал, что синяки потом остались… но единственное, что Арсению не понравилось в этом «нападении» — это то, что оно так резко закончилось.

— Вяч… чеслав Зарлыканович, — запинаясь, вытянул из себя Арсений. — Всё… всё в порядке, никто на меня не нападал, я никакое заявление писать не буду.

Было видно, как разгладилось, расслабившись, лицо Дусмухаметова — несмотря на необходимость отреагировать, разбираться с реальным делом о нападении в стенах одной из его библиотек в рабочее время ему явно не хотелось, тем более сразу после этого недоскандала с коррупцией.

И несмотря на то что он не задал больше никаких уточняющих вопросов, Арсений всё равно чувствовал себя обязанным хоть как-то выкрутиться, поэтому продолжил:

— Это… Это был мой друг, он так пошутил. Шутки у нас такие.

Брови на лице директора медленно поднялись вверх, и он задумчиво отпил свой кофе:

— А. Шутки.

— П-пранк, — уточнил Арсений. — Розыгрыш.

Дусмухаметов задумчиво кивнул, а затем вздохнул, опуская кружку на стол:

— Ну что ж, Арсень Сергеич, давай с тобой договоримся, что вы с другом впредь постараетесь свои шутки шутить за дверями библиотеки, чтобы никого не пугать, ладно?

Арсений закивал с такой амплитудой, что его голова, казалось, должна была отвалиться и укатиться под стол.

— Ну всё тогда, разобрались, — усмехнулся директор. — Можешь возвращаться к своим, и забери там заодно у Ани на стуле пакет — там костюм пчелы, Шеминов просил.

Арсений с трудом поднялся на ноги и поковылял к выходу из кабинета, но прежде чем он успел дотянуться до ручки, Дусмухаметов снова окликнул его:

— А, и ещё кое-что!

Ну всё, вот сейчас и накроет. Сначала усыпил бдительность, а самое страшное приберег на десерт.

Директор продолжил:

— У меня супруга всё мечтает на ваше шоу попасть, ну, в «Примуле». А я что-то всё клювом прощёлкал и билеты купить не успел, ну, на эту пятницу. А там солд-аут. Я тебя могу попросить подёргать за ниточки, и как-нибудь организовать нам проходки? Если это не сложно.

Мир перевернулся с ног на голову несколько раз, и потом с трудом принял исходное положение, оставляя где-то под ложечкой странное ощущение — как будто Арсений только что выпрыгнул из самолёта без парашюта и успешно приземлился.

— Я посмотрю, что можно сделать, — проблеял он в ответ и на негнущихся ногах вышел из кабинета.