не очкуй под ёлочкой

— Антох, а ты хату на нг нашел? — Шастуна окликает крупный парень. Вечером в универских коридорах темно и пусто, а Антон выжат как лимон — только что сдал последний в этом году зачет — поэтому даже на знакомый голос вздрагивает от неожиданности.

— Я в этот раз без тусовки, Макарчик, — он останавливается и ждет, пока Илья его нагонит, чтобы не орать на весь этаж.

— Че, Арсюха к себе позвал, да? Че вы там, тыры-пыры, всё серьезно?

— Завали, — бурчит в ответ Антон. — Позвал, да. И бля, я не ебу, что у нас, серьезно, не серьезно. Нам кайфово, а вот эти все отношения, не отношения, формальности — хуйня.

— Вы оба так считаете? — Макар, видимо, решил окончательно доебать и без того заебанного Шастуна.

— Тебя ебёт?

— Ладно, понял тебя. Пошли скорее, а то там гардероб закроется. Долго тебя, конечно, мурыжил Добровольский, а я вот…

Антон слушает Илью вполуха, параллельно набирая сообщение Арсу. До Нового года остается всего пять дней, а у них еще ни ёлка не наряжена, ни даже игрушек нет. А Арсений, закрывший зачетную автоматом по всем дисциплинам (и это на первом-то курсе!), уже неделю ездил по ушам с вечным «Антон, поехали в Икею, Антон, нам нужны шарики, Антон, родители уедут тридцатого и до конца новогодних, приезжай ко мне, встретим Новый год, а потом будем к сессии вместе готовиться, я тебя натаскаю как раз». Отношения у них действительно странные, но Антон об этом не задумывается. В школе ему хватило Ирки, которая донимала его сердечками в личку вконтакта с тех пор как он предложил ей встречаться и вплоть до выпускного — целых три месяца. После выпускного с Иркой Антон расстался, потому что школьные любовьки это школьные любовьки, а еще вся жизнь впереди. И потому что Антон гей, это тоже повлияло. Так что решение было принято довольно быстро и кардинально — примерно в тот момент, когда Антон понял, что «сиськи мять» — всего лишь прикольное выражение, а как действие — такое себе и совсем даже не интересно. С Иркой они разошлись, к слову, не только как пара, но и как приятели. Это с Илюхой Макаровым Антон с детского сада за одной партой и в один вуз дальше парту одну делить, а поддерживать общение с девчонкой, которая к тому же еще и в Москву поступила в итоге, в то время как Антон с Макаром укатили в Питер, было как-то странно и сложно.

А потом в жизни Антона появился Арсений. Буквально с первых дней знакомства, в сентябре, они как-то сразу приклеились друг к другу, да так, что одно время даже Илья ревновал друга к «новенькому» в их компании из трех человек. Но потом Макар сдружился с другими парнями из группы, и напряжение спало. Ещё больше напряжение спало, когда Арсений из разряда «просто друга» перешел в разряд «просто друга, с которым можно обниматься, целоваться и дрочить друг другу, если фильм для просмотра на выходных Антон выбрал слишком скучный». Как так вышло, Антон уже и не помнит. Просто «Солнцестояние» было очень нудным, а Арсений в голубоватом свете экрана телевизора очень красивым. После первого такого вечера случился второй, третий раз Антон уже специально выбирал на «Кинопоиске» кино, от которого в сон тянет с первых же минут — но ошибся с выбором. На форумах все как один писали, что «50 оттенков серого» — скучнейшая параша, а в итоге они с Арсом весь фильм ржали в голос. Но вечер все равно удался, потому что Арсений предложил себя отшлепать — ничего такого, просто интересно, как это — и в итоге все снова закончилось слюнявыми поцелуями и взаимной дрочкой.

О том, что происходит и куда они оба летят, Антон не спрашивает. И Арсений не спрашивает. Они в целом почти не разговаривают о своих «отношениях», всё их общение начинается на учебе и заканчивается на каких-то общих и не очень интересах. Антон думает, что если бы Арсу что-то не нравилось в их такой полудружбе, он бы точно сказал, и не парится. Только с каждым разом всё крепче обнимает при встрече, жмётся на парах, за руки хватает, утыкается носом в плечо при смехе — тактильный. Арс, впрочем, тоже не отстаёт, ноги свои длиннющие Шастуну на колени забрасывает, когда они в обед на лавках тусуются, целует в щеку украдкой — так, чтобы как будто не видел никто, но видели все, переплетает пальцы, когда Антон его в сотый раз за одну только прогулку за руку берет.

В таком формате они существуют с начала октября и до середины декабря. А в декабре на Шастуна снежным комом наваливается учёба и он мечется между универом и общагой, слегка подзабив на Арсения. Как тот ухитряется правильно расставлять приоритеты, Шастун не в курсе, но подозревает, что без черной магии тут не обошлось. В любом случае, со своей учебой нужно что-то делать, и Антон делает. Сидит ночами, учит, закрывает хвосты по проверочным, но ни капли не жалеет, что всё свободное время первого семестра угрохал на Арса.

В один из вечеров, когда информация уже физически не умещается в перегруженный мозг, Антон лезет в твиттер, чтобы «разгрузиться». Авантюра сомнительная, и Антон быстро это понимает, как только ему в ленту чужими лайками выносит какой-то очередной срач. От нечего делать (да и всё-таки приятно иногда ругань в интернете почитать, чего уж тут) Антон вовлекается в чтение исходного треда и реплаи к нему. Ему дискуссия кажется бессмысленной и смешной, он даже скринит несколько веток и скидывает Арсению в личку.

Глянь че в твиттере увидал

хахайка блин

[вложение]

Вербальное согласие, ахахахах

[вложение]

У них че, пасха?

Разве непонятно, когда чел хочет?

Че спрашивать-то, блин, ну смешные они конечно

Ну вообще-то это правильно — спрашивать.

Никто не умеет читать мысли, вдруг человек

не может сказать сам по каким-то причинам?

Не знаю, мы с тобой никогда не спрашивали

ну, друг друга

А кто сказал, что мы действовали правильно?

Антона от этого диалога отвлекает звонок старосты, которая напоминает, что к завтрашнему дню он должен сдать рукописные лекции для допуска к зачету, и он, тяжело вздохнув, закрывает вкладку «Вконтакте». На другой день в личке лежит с десяток тиктоков от Арса и «хахайка» уходит наверх, однако Антон о ней не забывает. Урвав несколько свободных часов (где-то после двух ночи) следующего дня, он начинает гуглить, благо этот навык был прокачан еще в школе и за полгода в универе только усилился. До самого утра он читает всё по теме, что мог найти — от Википедии и до постов на Тамблере, хотя для этого пришлось обратиться к гугл-переводчику. К семи утра картинка в его голове сложилась. Еще час он лежит и втыкает в потолок, понимая, что их «недоотношения» с Арсом с самого начала шли по пизде. И Антон до сих пор не понимает, как к этому всему относится сам Арсений.

Начать разговор об этом всем, впрочем, у Антона не получается. Зачетная неделя всё ещё ебёт сильнее, чем что-либо, до Нового года остается всего ничего, настроение вместо привычно предпраздничного достаточно говёное, и спасает Шастуна только Арс, который ластится к нему в перерывах между зачетами и остаточными лекциями. Антону и этого достаточно, хотя хочется, конечно, чтобы поскорее пролетели чертовы зачеты и наступили каникулы. Да, в них тоже придется поработать, экзамены никто не отменял, но дня три проваляться с Арсом за просмотром какого-нибудь бесконечного ситкома с тазиком оливье — это антоново законное право. Даже сам Арсений соглашается, что переключиться перед очередным учебным заходом надо. Хотя он предлагал активный отдых — лыжи, каток, пешие прогулки по городу, но Антон настаивает на своем. На каток они и на выходных сгонять могут, а три дня лежать — это роскошь даже в их годы, и такую редкую возможность нельзя упускать.

Говорят они только о зачетах, новом сезоне «Рика и Морти», который при любой степени загруженности смотреть обязательно надо в день выхода новой серии, иначе рискуешь нарваться на спойлеры, и о том, как будут праздновать Новый год. Уже решено — в квартире у Арсения. Родители его собрались уехать на все десять дней к родственникам в Омск, Арса тоже хотели захватить, но тот отмазался необходимостью готовиться к экзаменам, и смог остаться. Из глобальных проблем остается только нарядить ёлку — Арсений напрочь отказывается украшать её старыми советскими шариками и картонными фигурками, мол, прошлый век, да и вообще, стекло, опасно, еще уронишь, разобьешь, а мамка потом пизды даст за семейную реликвию. Оно ему надо? Оно ему не надо.

Поэтому как только Антон закрывает все зачёты (успешно, к слову, чем сам Шастун неимоверно гордится), Арс тянет его в Икею. Потому что «атмосфера, Антон, и нет там толпы людей, нормально прогуляемся, акулу тебе куплю — сейчас, но как будто на Новый год».

Толпа в Икее всё-таки была. Акулу Антон всё-таки получил.

Еще в тот день Антон получил микроинфаркт, в интернетах называемый «ебоньком сердечка». Пока он плетется по закрученному маршруту магазина за Арсением, тот весело щебечет, закидывая в корзину пластиковые блестящие шары для ёлки, мишуру, штук пять гирлянд — потому что «в комнате должно быть празднично, а цветные фонарики это основа праздника, Антон». Так, постепенно они доходят до зала с мебелью. Антон надеется пройти его быстро — они не за кроватью сюда приехали, а так, по мелочам, которых уже скопилось чуть больше половины тележки, но Арс обращает внимание на огромный диван и плюхается на него чуть ли не с разбегу, хлопает рядом рукой, приглашая Шаста сесть рядом.

— Когда мы будем жить вместе, хочу такой диван. Смотри, какой удобный, угловой, раскладывается. Только цвет мне не нравится, но можно поменять…

Антон замирает.

— Прости, как ты сказал?

— Когда мы будем жить вместе, хочу такой диван.

— А.

— Всё в порядке?

— Ага, да… — Шаст отводит взгляд и цепляется им за какой-то милый пуфик. — И вот это еще можно…

— О, как ты его заметил! Классный! — Арсений одобрительно кивает, встает с дивана, цепляя пальцами антонову руку и двигается вперед, к следующему залу. Шаст еще секунд десять стоит в растерянности среди отдела с мебелью для гостиной. Он пытается собрать лицо в кучу, вернуть сердце из желудка на место и понимает — поговорить им нужно. Очень сильно. Осталось только время выбрать, и в этом вся загвоздка.

Тридцатого декабря Антон приезжает практически с самого утра, как только родители Арсения уезжают — даже помогает им спустить чемодан — лифт, как и принято в предпраздничные загруженные дни, предсказуемо ломается. Благо, всё необходимое для праздника — мандарины и алкоголь куплены заранее, а оливье всё равно завтра резать, к тому времени лифт починить должны — тащиться на седьмой этаж с картошкой и солеными огурцами пешком ни у Антона ни у Арсения желания нет.

На сегодня же план нарядить ёлку, развесить гирлянды и начать марафон «Гарри Поттера». И Антон, и Арсений видели все фильмы чуть больше десятка раз, между пар частенько соревновались в цитированиях, но даже практически покадровое знание этой серии не мешало им продолжать её любить. Да и удобно это — на фоне что-то знакомое, можно заниматься другими делами, отвлекаться и не перематывать потом на начало — просто продолжать смотреть как смотрится.

Первым делом Арсений тащит с балкона огромную коробку — и выглядит на её фоне совсем мелким — Антон хихикает, но под грозным взглядом бежит на балкон тоже — за старыми игрушками. Они всё-таки решают разбавить «новодел», но больше потому, что родители перед уездом попросили разобрать бабушкины «сокровища». Арс напускно ворчит, а Антону даже интересно — сколько знакомых вещиц он увидит и увидит ли — советские игрушки разнообразием не отличались, поэтому вероятность встретить какого-нибудь бумажного потрепанного коника прямиком из 1978 года была довольно велика.

Собирать двухметровую ёлку, год пролежавшую в узкой коробке оказывается тем еще удовольствием. Пока Арс возится с крестовиной, Антон распрямляет ветки, делая их пушистыми. Без ворчания не обходится — Антон путает порядок веток и ёлку приходится пересобирать. Когда, наконец, она окончательно готова к украшению, на улице уже темнеет — декабрь же. Они вместе валятся на диван и смотрят на дело рук своих, которое еще и наряжать.

— Арс, может пожрём че-нить? — у Антона урчит в животе, позавтракать он как всегда забыл, а последний в этом году общажный ужин из пива и чипсов с соседом по блоку был не то чтобы очень сытным.

— В морозилке есть пельмени, — Арс тыкается носом в антонову шею, отчего у того по спине привычно бегут мурашки. — А я в душ схожу пока, ладно? Ты, кстати, взял с собой что-то переодеть? Если нет, ты знаешь, где у меня штаны и футболки лежат, выбери что-нибудь, оке?

Антон кивает, смотрит, как Арс дефилирует из комнаты — и нахуя так бедрами вилять, спрашивается, никогда ж так не ходил — и выходит в кухню. Квартиру Арсения он знает как свои пять пальцев, тот часто оказывается дома один — родители постоянно в командировках — поэтому и приглашал Антона к себе чуть ли не каждую неделю. Шаст помнит, как уже в середине сентября впервые остался у Арса с ночевкой. В какую-то из пятниц они засиделись допоздна, и Антон было засобирался в общагу (хотя очень не хотелось), когда Арсений сам попросил его остаться. Антон отказываться не стал, а наутро выяснил, что Арс ночевать один не любит, хоть и приходится — боится, отчего спит с зажженным светом под какие-нибудь бесконечные стримы на ютубе. Говорит Арс об этом так легко, как будто выученный наизусть стих перед классом рассказывает, но заготовкой это не кажется. Антону тогда Арсения так жаль становится, что он до понедельника в общежитие не возвращается — и совсем не потому, что в квартире спать куда приятнее.

Вскипятить воду и закинуть туда пельмени — дело пятнадцати минут, и Антон большую часть этого времени тусуется на кухне, залипнув в телефон. Арс всё намывается, странно, обычно он управлялся минут за десять, но Шасту в целом похуй — есть хочется сильнее, чем думать — и он лезет в холодильник за мандаринами.

— Аппетит перебьешь, — именно в момент, когда Антон уже полностью снял кожуру, из ванной вываливается Арсений, — или ты решил, что пельмени с мандаринами это новое слово новогодней кухни?

— Ну ма-а-ам, — недовольно тянет Антон, но разделяет мандарин на две части, одну протягивая Арсу. — Нам еще минут пять ждать, а я сдохну щас.

— И кто мне будет помогать наряжать ёлку, м? — Арс закидывает в рот дольки поочередно, в то время как Антон заглатывает всё сразу и давится, мыча что-то на невнятном. С плохо скрываемой нежностью и смешинками в глазах он чмокает Шаста в макушку. — Да знаю я, я тоже не хочу уже сегодня ничего делать, но надо. Зато завтра не торопясь все остальное сделаем, чтобы не заебаться к вечеру.

У Антона от этого жеста мандаринка не в то горло попадает и он еще минуты три кашляет, пытаясь восстановить дыхание. И когда он начал так реагировать на казалось бы привычные действия Арсения? Или он всегда так реагировал?

Пока Арс возится у плиты, видимо, поняв, что от Антона помощи в этом доме не дождешься, и сам расставляет тарелки, достает сметану, помешивает уже почти готовые пельмени, Шаст со сложным лицом смотрит в стену. Раньше он не задумывался — оказии не было, да и не хотелось — но то, что между ними с Арсением происходит, весьма со скрипом входит даже в понятие «друзья с привилегиями». А определенности отчего-то хотелось. Они ни разу не говорили об этом, и если раньше Антона это не беспокоило, то сейчас он достаточно грузится, чтобы после пары съеденных пельменей выпалить вопрос.

— Арс… Я тебе нравлюсь?

— Очевидно, — фыркает Арсений в тарелку.

— Ага, — отвечает Антон и думает фразой Клима Жукова: «Мало ли что очевидно. Вы все пидоры — вот, что очевидно». За этим мемом вспоминается другой — про многократно переваренный кал — и аппетит пропадает. Шаст с сожалением смотрит на оставшиеся пельмени и вздыхает. — Арс, ты доедай, я пойду пока, игрушки начну разбирать, а то так реально ничего не сделаем.

Он оставляет Арсения на кухне и возвращается в гостиную. Игрушек для ёлки куча — и в коробках, и в пакетах из Икеи, и Антон не очень понимает, как они смогут все это богатство уместить на ветках. Глаза разбегаются, но начинать с чего-то надо, и Шаст падает на пол, открывает первую коробку. Из неё пахнет старой краской, клеем и бумагой — типичный новогодний запах, если наряжаешь елку старыми бабушкиными игрушками. Антону нравится — он успел соскучиться. В голову лезут мысли о семье, родном городе, почему-то еще об Арсении, всё мешается, и в итоге Шаст просто сидит с каким-то шариком в руках и смотрит сквозь него на пол. На плечи наваливается усталость, будто за весь месяц накопленная. Антон горбится и вздыхает тяжело.

— Эй, ты чего сидишь-грустишь? — в реальность Антона возвращает арсов голос и его ладони, опустившиеся на плечи. — Всё в порядке? Ты не переоделся, кстати.

— Да, всё нормально, так, задумался, — Антон встает, хватаясь за протянутую руку, и, перед тем, как направиться в комнату Арса за одеждой, приобнимает его.

— Обо мне? — в голосе слышатся хитринка и неприкрытый интерес.

— И о тебе. — Антон чувствует, как в ответ Арс обнимает его крепче, прижимаясь близко и утыкаясь лицом куда-то в грудь. — Пусти, Арс, я пойду у тебя найду что-нибудь, а то да, неудобно в джинсах.

Он выпутывается из объятий и выходит в соседнюю комнату. Она уже наряжена — а Антон и не заметил даже, как пришел, по стенам и оконной раме развешаны огонечки, на светильниках уже висят икеевские шарики. Что касается создания праздничного настроения — в этом Арсений мастер. Украсить аудиторию, раздать одногруппникам колпачки или пушистые гирлянды на шею, да даже напевать что-то новогоднее в процессе — это к нему. Антон знает — Арс Новый год сильно любит, вот и сейчас — это с его инициативы они корячились с ёлкой целый день. Антон не против, но ему процесс не так интересен, он бы куда с большим удовольствием сразу завалился смотреть «Гарри Поттера» в обнимку с тазиком мандаринов и чипсов. Но Арс так заразителен в своих желаниях, что и сам Антон проникается духом праздника, к тому же нужно закончить начатое, а ёлка уже собрана и оставлять её так как-то неправильно.

Антон находит в шкафу достаточно большую футболку и какие-то штаны — не шорты и ладно — и, пока натягивает их на себя, оглядывает комнату еще раз. Ему арсово жилище нравится, оно именно его, не безликие стены и мебель, тут каждая деталь важна, и Антон эти детали очень любит подмечать и рассматривать. Над письменным столом пробковая доска с открытками, сейчас вокруг неё тоже горит гирлянда, большая двуспальная кровать аккуратно застелена, на стеллаже книги расставлены по цветам — Антона в первый раз сильно рассмешила такая классификация — радужная — и плевать, что Пушкин стоит рядом с учебником физики, а комиксы Bubble с библиотечной монографией по праву. Зато красиво. Книги, не входившие в цвета спектра, хранились у Арса в отдельном ящике.

Шаст переодевает футболку и подтягивает штаны, оказавшиеся чем-то между пижамными и спортивными — кажется, Арсений вместе с остальным миром называет их джоггерами, а Антону похуй — главное, что удобно. Штанины оказываются коротки, что предсказуемо — Арс длинные брюки не уважает как класс, а еще ниже на целых восемь сантиметров. Антон смотрит на свои голые щиколотки и вздыхает, выглядит на нем арсова одежда откровенно смешно. Это Арсению антоновы толстовки велики и смотрятся классным оверсайзом, а Шаст смотрится как десятиклассник на даче в старых шмотках пятилетней давности. И уши торчат. Недовольный своим внешним видом (но хотя бы не в джинсах и не жмёт нигде), он возвращается в большую комнату, где Арс уже почти полностью обвесил нижние ветки ёлки шарами и гирляндами.

— О, тебе идёт! — Арс оборачивается и оценивает «лук» Антона, а в голосе ни капли издевки. — Давай, иди сюда, помогать будешь. Я нитки достал, тут надо петельки сделать, я пока у себя тоже шарики развешивал, чуть не помер…

— Зато красиво вышло как, мне очень понравилось, — Антон садится рядышком, боком прижимаясь к арсовой спине, и начинает работу. Душу приятно греет то, что Арс даже не пошутил про рост и размер одежды — не то чтобы у Шаста были на этот счет какие-то комплексы, но значит, может быть, всё реально не так плохо. Выглядеть глупо рядом с Арсением отчего-то не хотелось.

Работают они молча, лишь изредка переговариваясь. Антон чуть медленнее — ему нравится разглядывать старые игрушки, многие из которых он видел в детстве у бабушки. Розовые, салатовые и голубые стеклянные шишки с шершавым белым снежным напылением блёсток, колокольчики, тоже стеклянные, но окрашенные будто бы под металл, даже чудом сохранившиеся бумажные флажки на веревочке — всё это было у антоновой бабушки, все это он помнит, и от этого становится на душе как-то тягуче хорошо, как будто они с Арсением знакомы не четыре месяца, а всю жизнь. На эмали игрушечных клубничин как будто те же знакомые с детства сколы и царапины, а у Антона на сердечке идут сколы, когда он пальцами касается пальцев Арсения. Его же никогда так не крыло, почему сейчас?

Еще часа полтора они возятся с украшениями — Арсений вспоминает забавные семейные истории, сообщает, как не любит холодец и заливную рыбу (да и рыбу в принципе), Антон в ответ рассказывает свои домашние байки — время проходит быстро, и они не замечают, как коробки пустеют и из ёлочных игрушек остается только яркая красная звезда. Антон смотрит на неё, смотрит на ёлку — та высокая, придется тянуться, и уже хочет взять, как натыкается на руку Арсения. Это украшение как последний штрих в их работе, и уступать его не хочется.

— Я выше.

— Я не настолько маленький.

Они смотрят друг другу в глаза, уютная атмосфера в комнате сменяется хоть и несерьёзным, но напряжением. Антон тянет звезду на себя — Арсений не отпускает игрушку и тянется к Антону вместе с ней.

— Арс, ну блин, отдай.

— С чего бы. Я сам хочу её повесить.

О том, чтобы договориться, они оба не думают, даже мысли такой не возникает. Антон взгляд не отводит, в гляделки он еще в школе побеждал самых стойких, но стоит ему только на мгновение залипнуть на том, как Арс облизывает пересохшие губы и ослабить хватку, тот дёргает звезду на себя и с победным воплем вскакивает на ноги.

Антон чужой победы допустить не может и хватает Арсения за футболку, поднимается тоже и валит его на диван. Арсений упирается, прижимает игрушку к груди, пыхтит. Глаза у него горят синим огнем — будто пламя в газовых конфорках, а Антон запыханный, уставший, в них плавится так, что даже руки слабеют, и он, охнув, придавливает Арса к дивану всем телом.

Их лица в опасной близости друг от друга — Антон почти чувствует, как Арсений кончиком языка касается его губ, когда быстро облизывает свои, и уже хочет было поцеловать, как в голову лезут без спроса все прочитанные недавно статьи, отчего на душе скребет противно. Шаст снова опирается на руки, ослабляя вес, давящий на Арса и нависает с вопросом, но все еще слишком близко, практически щекоча чёлкой Арсов лоб.

— Можно я тебя поцелую?

— Если ты думаешь, что этот ход конем даст тебе возможность забрать звездочку, то ты ошибаешься, — в голосе Арсения только насмешка и вызов — он-то прекращать игру не собирается.

— Нет-нет, Арс, я… Я много читал после того треда и да, ты был прав тогда, — руки затекают и Антон садится, ему уже всё равно, кто наденет на ёлочную верхушку эту злополучную звезду. — Спрашивать надо. Я хочу тебя поцеловать. И хочу, чтобы ты тоже этого хотел.

— А я когда-то не хотел? — Арс тоже поднимается с дивана и садится рядом, смотрит в пол.

— Нет, ты ответь нормально. Можно тебя поцеловать?

Наверное, никогда Антон так не волновался. И Арсений как назло не кидается к нему на шею с однозначным «да», а почему-то продолжает сидеть, уставившись в пол, как будто там есть что-то интересное.

— Н-нет… — Арс поднимает на Антона глаза, выглядит каким-то потерянным. — Ну то есть, я не против, но я не хочу… сейчас. Ты не обиделся?

Антон думает. Ему больше неожиданно — он уверен, что если бы вопрос не был задан, то они бы сейчас целовались — как и всегда, но это даже хорошо, что так вышло.

— Всё в порядке. Я рад даже, что ты ну… сказал «нет», я читал, это тоже сложно — отказывать. Я бы не смог, наверное, хотя это и неправильно. Обниму? — он дожидается кивка и прижимает Арсения к себе. — Тиш-тиш-тиш, ну ты чего?

Он чувствует, как дрожит в его руках Арс, и слышит сбитые короткие вздохи. Футболка на груди быстро увлажняется. Утешать Антон не умеет — так, максимум может сказать, что, мол, все хорошо будет, не переживай, но тут не такие слова нужны, а других он не знает. Поэтому молчит, поглаживая Арса по спине, ждёт, пока тот успокоится — и Арсений не заставляет себя долго ждать. Проплакавшись, он отстраняется, вытирает ладонями лицо, чтобы потом их вытереть о свои штаны. Вхлипывает и объясняет — Антон только диву дается — в отличие от него Арс говорит складно даже сейчас.

— Меня никогда не спрашивали. Ну, то есть я никогда не был особо против, мне нравится целоваться, так что не думаю, что это было прям насилием над личностью, но… ты первый, кто позаботился о моем комфорте. Это так… хорошо.

— Ты ведь мог сам попросить, чтобы я спрашивал, нет?

— Это не так работает, — Арс слабо улыбается. — Да я и не думал, что это окажется настолько важно. Мне не было плохо, Антон, но сейчас…

— Хорошо?

— Ага. Поцелуй меня? Не спрашиваю, хочешь ли ты, ты ведь… и так хотел? — Арс еще раз вытирает нос ладонью — на всякий случай.

Антон целует. Целует, обхватив ладонями лицо Арса, не сразу, сперва заглядывает ему в глаза, чмокает в нос — Арс на это морщится и улыбается — в глазах снова искрятся смешинки. Целует мягко, осторожно, как никогда раньше — до этого они целовались чуть ли не сразу с языками, как школьники, пытающиеся казаться круче и опытнее (но всё равно было здорово) — и от этого сердце заходится так сильно, что кажется, его биение слышно в комнате. Аккуратные касания губами губ постепенно переходят в более глубокие поцелуи и вот Антон чувствует, как Арс ведет языком по его деснам, цепляясь пальцами за плечи. Целоваться с Арсением вкусно — тот как будто постоянно фруктовую жвачку жует, и Антон готов поклясться, что у этих поцелуев есть вкус, и шепот нежный-нежный и далее по тексту. Целоваться с Арсением приятно, не так как с Иркой, а лучше в сотни раз; у Арсения язык мягкий, скользит так правильно, но совсем не слюняво.

Дышать во время поцелуя даже через нос сложно, и Антон разрывает поцелуй, чтобы нормально вдохнуть, но залипает на раскрасневшемся Арсе, так и не закрыв рот. Недостаток кислорода в мозгу опережает его мысли.

— Я… люблю тебя? — Антон не успевает подумать, прежде, чем сказать, а утверждение, в котором он уверен, почему-то звучит как вопрос. — Будем встречаться?

— А мы разве… нет? — Арс смотрит на Антона как на дурака последнего.

— Нет? — снова звучит как вопрос, Антон краснеет. — Ну. Мы это не обсуждали…

— А то, что мы дрочили друг другу, это было что?

— Ну по дружбе типа?

— И часто ты друзьям дрочишь по дружеской дружбе? — ядовито интересуется Арсений, чуть отсаживаясь.

— Только тебе, — Антон на провокацию не ведется и снова притягивает к себе Арсения для почти невесомого поцелуя в уголок губ — тот сразу же оттаивает, но Антон не соврет, что видел в глазах его снег в океане, и вряд ли хочет этот экспириенс повторять. В мозгу щелкает — любить и никогда не обижать.

Арсений будто мысли антоновы читает и льнет к нему, расслабляется — вслед за ним расслабляется и Антон. Какое-то время они сидят молча в обнимку, но Арсений ерзает, чтобы устроиться поудобнее, с каким-то странным хрустом — колени у него что ли щелкнули — и вдруг вскакивает, матерится сквозь зубы. До Антона только спустя пару секунд доходит — они раздавили звезду, про которую уже забыли сто раз. Он поднимается с дивана тоже — и верно, игрушка дожила свой век, бесславно сгинув под арсеньевской задницей. Антон думает, что под такой задницей не грех и погибнуть.

— Ты в порядке? Не порезался?

— Не-а… Блин, мать вломит… — задумчиво тянет Арсений, собирая крупные осколки. — Притащишь пылесос?

Антон кивает и идет на балкон.

После уборки, в ходе которой они собрали оставшиеся коробки и сделали всё возможное, чтобы завтра не делать больше ничего, Арс гонит Антона в душ. Струи воды смывают накопившуюся усталость и лишние мысли, оставляя в голове только одну — Арсений так и не ответил на вопрос. Шаст фыркает — в университете его не остановить, так и лезет первым, даже если спрашивают не его — так, видать, на автоматы и наработал, а с Антоном недоговорки, намеки сплошные и увиливания. Оно и понятно — куда проще отвечать на вопросы, когда уверен в ответе, когда это просто выученная информация, придуманная умными дядьками десятки лет назад, и когда знаешь, что именно этот ответ от тебя ждут. Другой вопрос если на вопрос правильного ответа нет и непонятно, чего от тебя ждут. И чего ты ждешь сам — правду ли ты говоришь или неосознанно врешь, в том числе самому себе. Тогда да, легче промолчать, оставляя решение проблем себе будущему. Антон всё это понимает и Арсения не винит — не за что — но всё-таки планирует сегодня получить внятное четкое «да». Вряд ли Арс откажет, если всё это время считал, что они уже в отношениях.

Когда Антон из ванной выходит, во всё тех же коротковатых штанах и футболке с дурацким принтом, Арс уже ждет его в своей комнате. Он переоделся — теперь на нём растянутая домашняя майка, которая даже непонятно для чего нужна — наружу буквально всё — ключицы, которые так и хочется зацеловать, руки, грудь, на которой видна россыпь родинок, уходящая вниз на живот, благо скрытый тканью. Зависнув на этой детали гардероба — и где только взял — Антон не сразу замечает другое — трусов на Арсении нет.

— А… — Антон шумно втягивает носом воздух, пока Арс, бесстыдник, глядя ему в глаза, ноги приглашающе раздвигает. Член в антоновых штанах, еще с душа оставленный без внимания, напоминает о себе тянущим ощущением внизу живота. — Бля, Арс, стой, давай поговорим.

— Это обязательно? — вздыхает Арсений и корчит морду кота из «Шрека», да так натурально, что Антону на секунду даже становится его жалко. Но лишь на секунду.

— Ага. Ну типа, Арс, ты сперва такой «явное согласие это правильно», а сам от этого явного согласия словами через рот уходишь каждый раз. Давай порешаем сейчас всё, а потом сделаем, что… ты хотел.

— Уверен, что мы сможем сейчас решить вообще всё? — сдвинув ноги, Арс садится между подушек и хлопает рядом с собой ладонью — приглашает.

— Нет? — Антон садится рядом, — Но может начнем хотя бы? Ты… хочешь со мной встречаться?

— Антон… — снова вздыхает Арс, но натыкается на укоризненный взгляд, — да понял я, понял. Да. Хочу. И буду. Мы закончили?

— А куда ты торопишься? — на этот раз суку включает уже Антон. — Ладно. Блин. Круто. Ты мне нравишься, Арс.

— Ты мне тоже. Иначе мы бы не встречались, верно? — Арсений улыбается и ведет рукой по антонову бедру, накрывая полувставший член ладонью и слегка сжимая его через ткань. — Мне кажется, на тебе много одежды. Может быть снимешь?

Антону неловко — до этого они с Арсением не раздевались прям _так_, даже дрочили друг другу, не снимая штанов — только приспуская их. А тут — такое. Он вздыхает и стягивает джоггеры вместе с трусами — теперь голые не только щиколотки, но и все ноги. И жопа. И член. Последний, к слову, даже не опал после того, как его наминал Арс, было бы еще более неловко, но, благо организм Антона в свои восемнадцать может положить болт на антоново стеснение. Сзади на кровати вертится ужом Арсений и нетерпеливо сопит, когда Шаст оборачивается, то видит, как тот, раскрасневшийся, пережимает свой член у основания — передрочил, теперь старается оттянуть приблизившийся слишком быстро оргазм. Антон пару секунд думает и убирает арсову руку с его члена, тот дергает бедрами вслед за ней в попытке догнать физический контакт, но безуспешно.

— Не против, если я тебе отсосу? — Антон смотрит на влажную от естественной смазки открытую головку и непроизвольно облизывается. В рот он еще никогда не брал, но надо же когда-то начинать, да и оставлять без внимания арсов хуй это уже сродни преступлению. Антон впервые видит его близко, отмечает — тот красивый (как и весь Арсений целиком), в меру толстый и в меру длинный, как минимум в огромный антонов рот помещаться должен.

— Тох, не тяни, я сегодня согласен на всё и даже больше, — уже почти ноет Арс, нетерпеливо ерзая и снова раздвигает ноги. — Пджи-пджи-пджи, а то я…

— Говори, если что, ок? — Антон залезает на кровать и укладывается между ног Арсения. Ведет пальцем под головкой, по уздечке и зачем-то давит подушечкой указательного на уретру — та пачкается предэякулятом. Антон облизывает палец — Арсений издает сдавленный писк откуда-то сверху.

— Всё в порядке? — Антон поднимает взгляд — на него в ответ смотрят два огромных синющих ошалелых глаза.

— А-ага… — Арсений больше стонет, чем отвечает. — Ты… пиздец.

— А. — Антон понятливо кивает и возвращается к своему занятию, пряча улыбку. Уши нещадно горят от понимания, что вот, сейчас он делает хорошо Арсению. Своему Арсению.

Предэякулят на вкус чуть солонее кожи, Антону нравится — лучше чем сперма. Арсову он не пробовал, а свою бывало разок — а кто не? Ему не зашло — пресно и горько одновременно, и что в ней такого — после одного единственного эксперимента Антон больше к этому не возвращался. Мельком он думает, что может быть, у Арсения вкус другой, интересно, но куда интереснее следить, как подрагивает его член под горячим антоновым дыханием. Арс прогибается в пояснице и тыкается головкой в приоткрытые шастовы губы — нетерпеливый.

Антон решает начать с малого — высовывает язык и лижет по головке. Она упругая, влажная — теперь не только от смазки, но и от слюны, и блестит из-за этого как леденец. Антон лижет ещё раз и ещё, широко ведет языком по члену, отчего Арсений тихонько поскуливает да ноги только шире раздвигает, придерживает руками колени. Антон проходится языком по выступающей венке и пробует наконец-то полноценно взять в рот — все-таки спрашивал разрешения на отсосать, а не на отлизать, хоть реакция Арсения чисто на движения языка уже была весьма красноречивой. Настолько, что антонов член уже довольно ощутимо трется о простыню, увлажняя ткань естественной смазкой.

Антон берет в рот, но практически тут же отстраняется. С удивлением для самого себя он понимает, что всю длину он не возьмет, максимум — до середины. Это неприятно коробит, хочется же «как в кино», пусть это кино настолько же нереалистично как «Мстители», где у актеров тоже суперспособности, но другого толка. Мельком Шаст с сожалением думает, что стоило бы наверное потренироваться на бананах, но кто ж знал, что всё так обернётся. Он снова накрывает ртом головку и чувствует в волосах чужую руку — отчего-то становится намного спокойнее. Медленно, стараясь спрятать зубы за губами, Антон опускает голову, но снова давится.

— Отсос не удался, — резюмирует он смущенно, подняв голову.

— Ну и не страшно? — голос у Арсения возбужденно-ласковый.— Можешь… еще полизать? Язык у тебя чудесный.

Антон кивает и снова проходится языком по всей длине арсова члена, облизывая его как мороженое — и тоже аккуратно, чтобы не задеть зубами. Мельком видит, как напрягается живот Арсения, и накрывает ладонью его мошонку, перекатывая пальцами яички и надавливая указательным пальцем под ней — пару раз он так дрочил себе сам, понравилось, запомнил.

Арсений всхлипывает как-то особенно громко и кончает, закрыв лицо руками. Еще один громкий вздох Антону удается вынуть из Арсения, когда он в последний раз лижет его член, постепенно обмякающий, и касается мягко губами темно-розовой головки, собирая остатки спермы. Она на вкус приятнее, чем антонова, может быть, потому что Арсений не курит? Хотя все равно специфичная терпкость, отдающая привкусом естественной смазки, остается на языке. Хочется пить — Антон выходит на кухню, а когда возвращается, Арс валяется уже без своей недомайки и с чистым животом. То, что было на нем надето, сейчас валяется у кровати ненужной тряпкой — надо же, что оргазм с людьми делает, в своем привычном состоянии Арсений мало что не кинул бы вещь на пол, он бы в душ пошел намываться. А сейчас лежит с расслабленной улыбкой и заинтересованно смотрит на Антона.

— Держи, попей, — Шаст дает один из стаканов Арсу и пьет сам, немного обливаясь — руки немного подрагивают.

— У тебя стоит, — замечает Арсений и наигранно вздыхает. — А у меня как раз такая жопа пропадает…

У Антона вода идёт носом. Антона прошибает пониманием — вот чего Арс так долго в душе сидел.

— Ты уверен? — Антон не то что бы не хочет, Антон больше паникует — он нихуя не готов, он думал, что всё будет гораздо позже, иначе, и нет, ему, конечно, Арсения хочется, но. — Я просто… У меня презервативов нет.

Арсений смотрит на него как на дурачка деревенского, но вскоре до него доходит суть антоновых слов.

— Блядство. — В голосе сквозит обида. — А я вообще не подумал об этом, прикинь? Вот лошара… А готовился как на зачёт…

— У тебя автоматы, ты не готовился, — подмечает Шаст и, усаживаясь рядышком, обнимает Арса за плечи. — Ничего страшного. Я на самом деле не… не смог бы, наверное. Ну типа, я еще ни с кем не это…

— Не трахался? — помогает Арс.

— Ага.

— Я тоже. Думал, сегодня всё случится, хотя как сказать, думал. Уже в душе решил, что мы можем попробовать.

— По-дружески перепихнуться? — хихикает Антон.

— Ты мне нравился, между прочим. И сейчас тоже, — бурчит в ответ Арсений. — Я думал, мы потрахаемся, а потом ты предложишь мне руку и сердце, ведь я такой великолепный любовник…

— Пиздец романтично, — смеется Антон и целует Арсения в щеку — на душе становится легко-легко.

— Ага. Но ты меня опередил. Так-так-так, стой, я придумал! — Арсений выпутывается из антоновых объятий и ложится на живот, подложив одну из подушек себе под бедра. — Знаешь про межбедренный секс? Типа без проникновения.

— Типа хотдог? — Антон прыскает, на что Арс недовольно оборачивается.

— Вот ты шутник конечно.

— А смазка есть?

Арсений кивает и лезет под подушку.

— Ну так удобнее, чем каждый раз из ящика доставать, — объясняет он, слегка покраснев. — А что ты хочешь сделать?

— Можно… пальцами? Ну раз ты подготовился, чего реально мытой жопе пропадать…

Арс в ответ ржёт, прикрыв рукой рот, смех заражает и Антона — лучший способ избавиться от неловкости, конечно.

— Нет, давай не в этот раз, — качает головой Арс, не оборачиваясь. — Я ж уже кончил просто. Хочу потом насладиться пальцами в жопе по полной, а пока давай уже быстрее, а то у меня снова встанет. А меня уже рубить начинает.

Антон не может удержаться и не чмокнуть ягодицы по очереди, а потом пристраивается сзади, наваливаясь всем телом на лежащего Арса.

— Если будет что-то не так — говори.

Он двигает бедрами, вжимаясь членом между ягодиц, ощущения ни на что особо не похожие — обычная дрочка кулаком сильнее и крепче, а тут будто между подушек трешься. Или между сисек — Антон не пробовал, но в порно видел. Но все равно приятно, тепло, Арсений еще снизу постанывает так сладко, когда Шаст головкой проезжается по колечку мышц ануса, отчего терпеть становится совсем невмоготу, но кончать на задницу не хочется — Арс еще разворчится, что вот, только в душе был, хотя может и нет — на смазку же не ругался и сам своей же майкой вытерся.

— Тох… — Арс отнимает голову от подушки, — если хочешь, можешь на меня…

Мысли он, что ли, читает?

Антон отстраняется, с силой проводит кулаком несколько раз по члену, завороженно смотрит, как белесые потеки расползаются по бледной коже, и старается как можно сильнее отпечатать в памяти эту картину. В голове стоит благостный белый шум. Шаст не может удержаться и мажет пальцем по одной из капель, втирая её в арсову кожу. Тот дергается недовольно — щекотно.

Многострадальная майка повторяет свою задачу — Антон насухо вытирает сперму с чужой кожи, откидывает её обратно на пол и ложится рядом. Хочется говорить всякие нежные глупости и спать, и Антон уже было открывает рот, но его опережает Арс.

— Ты смешно так пыхтишь, когда кончаешь, — хихикает Арсений и целует Шаста в шею, трется носом об ухо, щекоча дыханием ушную раковину.

— А ты там вроде спать собирался, — ворчит в ответ Антон, устраиваясь рядышком и думая о том, что вот какой всё-таки Арсений ужасный человек и испортил романтику момента. Но не злится, так для проформы только куксится немного. — Доброй ночи, Арсюш.

Он слышит, как Арс уже через пару минут начинает мерно посапывать, а к самому сон не идёт. Слишком большой день, слишком много эмоций, слишком много всего, но в то же время это всё ощущается так правильно, что уже даже и не помнится, а как же было раньше — буквально еще день назад. Снова хочется пить и Антон, кряхтя тихонько, поднимается с кровати, шлепает босыми ногами на кухню и снова наполняет два стакана — под утро понадобится. В животе неприятно булькает вода — только сейчас он понимает, что так и не поел толком, но сейчас поздно уже, да и вонять пельменями не хочет, ничего, потерпит. Вместе с водой булькает что-то щекотно-приятное, отчего дыхание перехватывает — почему-то только при мысли об Арсении, и он спешит вернуться в постель, но замирает в дверном проеме. Арс без него раскидал руки-ноги морской звездой по своей огромной кровати и выглядит чересчур волшебно в свете цветных новогодних огоньков и полностью голый, хрупкий такой и неистово красивый даже во сне, когда физически не может строить из себя невесть что.

Антону нравится. Антон любуется Арсом в темноте, разбавленной мерным миганием гирлянды. Завтра Новый год, а его желание исполнилось еще в старом. Придется загадывать успешно закрытую сессию.