Примечание
приятного прочтения!
осторожно!! может быть больно!
Чонгук знал, что это произойдёт. Он знал, что Юнги и Хосок — его хорошие друзья, сожители и одногруппники, — вскоре упадут друг в друга. Сейчас это называют встречаться, но для Чонгука это слово странное, бесчувственное и слишком лёгкое. Не важно, как это назвать, суть от этого не изменится. Он видел, как зарождаются их чувства и был за них искренне рад. В его груди разрасталось тепло при взгляде на их смущенные улыбки или короткие поцелуи. Улыбка сама появлялась на лице, когда он видел, как Юнги краснеет от того, как мягко Хосок берет его руку в свою. В общем, да, он действительно счастлив видеть их счастливыми. Когда он наблюдал за зарождением их чувств, его самого будто распирало, такие они были… красивые, милые и привлекательные, когда влюблялись. И он влюблялся. В их улыбки, их слёзы, их радость и недовольства, впитывал их эмоции и запоминал всё о них. Наверное, он должен был испытывать зависть, злость или раздражение, когда один касался другого, ревновать в конце концов, это же то, как обычно люди относятся к такому? Только вот ревности… не было. Вот так вот просто, не было. Единственным большим страхом Чонгука было то, что его собственничество будет распространяться на любимых людей, но… Он просто был счастлив за них. Но собственные чувства топили, глубже и глубже, его собственные улыбки со временем становились натянутыми. Чонгук думал, что его чувства — это то самое, у чего есть название (которое он благополучно забыл), что это то, что происходит с каждым новым другом по началу — глупая симпатия, которая пройдет со временем.
Не прошло. Прошло лишь два месяца, за которые Юнги и Хосок успели сходить на, кажется, тысячу свиданий. В течение которых они успели признаться друг другу в симпатии, а затем и в том самом, тёплом под рёбрами, мягком на кончиках пальцев и беспокойным в голове, в влюблённости. Чонгук за это время успел побывать на двух их свиданиях, на одном из которых вместе с ними была другая их совместная подруга.
Это должно было быть двойным свиданием. Те самые свидания, на которых две пары почему-то ходят и сидят везде вместе. Чонгук никогда этого не понимал, но подумал, что ему нужно попробовать, в конце концов, это было бы его первое свидание. Было бы. Потому что вместо того, чтобы разговаривать с Наён (милой, красивой и доброй девушкой, их общей подругой), он внимательно слушал всё, о чём переговаривались двое его друзей. Пока Наён что-то щебетала про её любовь к растениям (что тоже очень мило, Чонгук любит растения), он прислушивался к тому, как мягко и превосходно смущённо Юнги говорил Хосоку о его любви к светлой одежде.
Через еще неделю после этого Чонгук не выдержал и разревелся. Это была боль, такая сильная душащая боль, он никогда раньше не испытывал чего-то подобного. Это была не печаль и не грусть, он не чувствовал своих слёз, хотя, кажется, подушка под его щекой была мокрой. А еще кажется, кто-то из них слышал, как он, задыхаясь, хрипел под одеялом. Кажется, кто-то из них тогда укачивал его в объятиях, успокаивая. Возможно, оба. Возможно, весь этот вечер — это одна его больная фантазия и расшатанная психика. Он мог бы в это поверить, столько он прежде никогда не чувствовал. Но Чонгук живёт вместе с ними. Они студенты, им было удобно снимать одну квартиру на троих. Одну двухкомнатную, где все кровати в одной комнате, потому что разве хватит им денег на квартиру побольше? Когда они всё обговорили и решили по поводу квартиры, было всего полгода с начала первого курса. Кажется, это было уже после их первой сессии.
Ах, да. Разревелся. Не выдержал. Чувства и к Юнги, и к Хосоку, никак не уходили, лишь крепчали и становились больше. Держать себя в руках становилось невозможно. Например?
Вот они вдвоём сидят рядом, обнимаясь, и выглядят так комфортно, и вот Чонгук уходит из маленькой гостиной в спальню, натягивая улыбку, и говорит, что у него много долгов по учёбе. На самом деле единственное — чего у него действительно много в тот момент, так это желания присоединиться к ним, или взять Юнги за руку (он знает, что тот любит сидеть так подолгу), или запустить руку Хосоку в волосы (Чонгук питает к ним отдельную слабость, они мягкие и с недавних пор длинные). Они знают, что Чонгук — перфекционист до мозга костей, «милый ребенок с синдромом отличника», и лучший ученик их группы. Они знают, что у него нет долгов. Ещё?
Вот он на том самом втором свидании вместе с ними. Это не должно было быть свиданием. Официально, оно и не было, это должно было быть просто дружеской прогулкой. И оно было ей, и было прекрасной. За исключением тех моментов, когда они шли, держась за руки, или когда Юнги пересел под бок к Хосоку, чтобы держаться с ним за руки, хотя сидел до этого на одном диванчике с Чонгуком. Обидно ли было? Может быть. Но… Чонгук не маленький и всё понимает — он не имеет права обижаться на то, что Юнги не хочет держать его, Чонгука, за руку, потому что… Потому что Юнги и Хосок не знают о его желаниях, хотелках и мечтах. Потому что Чонгук боится, ужасно боится сказать им о своей ненормальной влюблённости в них обоих, боится их отвращения, того, что они могут ему сказать и того, что они перестанут с ним общаться, или же прекратят всяческий тактильный контакт, по которому Чонгук и так голодает. О, да, подходящее слово. Только позже Чонгук узнал, что тактильный голод действительно существует.
Так что, да, он не выдержал. Но один взгляд на них, таких счастливых, даёт ему сил держаться, в надежде на то, что это всё же не влюблённость, которая влюблённость.
Да и как можно, когда они оба такие хорошие друзья и замечают, когда с Чонгуком что-то не так? Когда подкладывают ему шоколадки или делают его работу по дому, чтобы приободрить после провалов на учёбе? Или когда не допрашивают, когда он не хочет рассказывать, почему он (снова) разревелся при просмотре фильма с ними. Они действительно прекрасные друзья, а вот Чонгук, видимо, нет, потому что он хочет большего, потому что ему мало, так мало их прикосновений, их откровений, их эмоций, их времени и просто их.
Но как хорошие друзья, Юнги и Хосок не могут вечно отпускать его без разговоров в спальню, когда он плачет во время комедии. Плачет не от смеха. Вернее, он смеётся, сначала, а потом понимает, что слёзы не хотят останавливаться. И когда в очередной вечер пятницы, в их традиционный вечер просмотра фильмов, Чонгук («Снова, боже, когда-нибудь я перестану вести себя как тряпка!» — думает и надеется, что они не умеют читать мысли) начинает плакать во время чёртовой документалки. Он пытается сказать что-то о том, что такое отношение к известному инженеру — это несправедливо, но то, что он назвал Ван Гога инженером, говорит им лишь о том, что их друг всё это время витал где-то в своих мыслях, изредка им поддакивая. Они думают, что они ужасные друзья, и Чонгук видит это в их лицах сквозь размытую призму слёз, и хочет им сказать: «Нет, вы самые лучшие, а вот я…».
Хосок приносит ему воды, пока Юнги укрывает его ноги пледом и заключает в успокаивающие объятия. Чонгук хочет взять его за руку. Хочет уткнуться ему в шею носом, дышать его запахом, который так часто хвалит Хосок. Хочет успокоить Хосока, который обеспокоенно смотрит на Чонгука, продолжающего тихо лить слезы, тихо хрипеть и также тихо сжимать толстовку у себя на груди, где почему-то болит и давит. Хочет-хочет-хочет, но запрещает себе, ему нельзя. Нельзя и ещё раз нельзя, это не дружба, это… то, чего он так безумно долго хочет.
И что-то во взгляде проницательного и мягкого Юнги говорит ему о том, что он знает.