Наверное, нет ничего такого в том, что Том забрасывает увлечение математикой. Когда-то он души не чаял в бесконечных вычислениях, степенях и логарифмах, но сейчас он даже не смотрит на них. У него слишком много других, более насущных проблем.
Он знает, что нерешённые примеры никуда не денутся: не сунется в кабинет озабоченный бездельем коллега, не заглянет за плечо Тома, не усмехнётся с усталостью и сочувствием и не потянется к заброшенным, покрытым пылью листкам с примерами, чтобы потом решить их все.
Никто не придёт.
Том всегда один во всём кабинете, во всей фабрике. Во всём мире, во всей чёртовой вселенной. Иногда ему кажется, что всё остальное человечество давным-давно вымирает: остаётся только он сам, Роберт… и его многочисленные клоны. С такими остатками человечество уже не возродишь: можно только добить его в знак милосердия и пощады. Если, конечно, пощадой можно назвать жестокое убийство нескольких сотен клонов — существ, которых даже полноценными людьми нельзя назвать.
Все семь миллиардов человек, вся разумная жизнь была возведена в ноль и умножена на два. Триста с гаком глупых, как пробка, клонов можно не считать.
И это то, чего он так хотел добиться?.. Он побеждает в соперничестве с Робертом, но это не та победа, которой стоит гордиться. Она становится поражением для всего остального человечества. Она создаёт Дьявола во плоти, и он жаждет мести. Мести человечеству, мести Тому. Всему живому.
А что он сам?.. Всегда безмолвен, всегда опечален.
Наверное, ему нужен друг. Но Том усмехается: он потеряет его, как и в прошлый раз. Он вновь примет дружбу за соперничество, вновь постарается взять верх… и в итоге породит ещё одного демона надвигающегося апокалипсиса.
И тогда многочисленные, оставшиеся позади примеры уже никто никогда не решит. Их можно будет лишь забрать с собой на тот свет. Но Том не сдастся так просто. У него ещё есть шанс всё исправить и искупить собственные грехи.
Он станет героем, спасшим человечество… если не погрузится в пучину собственной боли.
Потому что тогда спасать будет уже некого. Обезумевшего Роберта за человека можно не считать.