Вообще-то Пак Чанёль на такое совсем не подписывался. Он планировал дни перед рождеством сидеть дома, закинув ноги на подлокотник кресла, смотреть какие-нибудь мерзкие рождественские ром-комы и жрать зефир горстями — ну или что там полагается делать всем нормальным студентам, что заочно закрыли сессию, при этом — даже без троек?
Впрочем, мало ли что он планировал. Въезжать на новеньком мотоцикле в столб он тоже не планировал. Всё обошлось, конечно, но Чанёль не был бы Чанёлем, если бы не погнул чёртову раму. Уходить в новый год с гнутой рамой не хотелось, а отец сказал, что денег не даст — мол, сам дурак. С такими аргументами Чанёль спорить так и не научился — научился только жаловаться Чонину в какао, что он неудачник. Чонин внимал благосклонно.
— Нафиг ты вообще сел на чёртов мотоцикл в декабре? — лениво спрашивает Чонин, — За хлебом в соседний район поехал? Дурак?
Чанёль согласно сопит.
— Хотел перед Суён покрасоваться. Она там в закусочной недалеко работает.
— Какой ещё Су… господи, Чанёль, ты опять? Какая уже это девчонка за этот месяц?
— Третья, — убито вздыхает Чанёль, и тут же вскидывается. — А я что сделаю? Виноват, что ли, что она такая красивая?
— Ты хоть заговаривал с ней?
— Нет, но…
— Вот и не заговоришь. Вряд ли она захочет иметь дело с дебилом, который по гололедице за хлебом на мотоцикле мотается.
Чанёль сопит уже возмущённо.
— Йа! Ну ты-то дело имеешь!
— На свою голову. И меня ты кувыркаться не зовёшь.
— Потому что ты страшный. А ещё у тебя член.
— Даже не знаю, радоваться этому или на тебя обижаться… Ладно, дело от этого не меняется. Ты — дебил, Пак Чанёль. Как работу над ошибками делать будешь, умник?
Чанёль сопит обиженно.
— Я не дебил. Просто неуклюжий немного…
-…и дурной. И падкий на девчонок.
— Ну, знаешь! Я просто ценитель красоты. И вообще, тебе легко говорить, гейская морда…
— И вовсе нет, девчонки мне тоже нравятся. Просто я не бегаю за каждой встречной юбкой, как собачка.
Чанёль закидывает ноги на спинку дивана и устраивается удобнее. Глядишь, кровь из ног прильёт в мозг и принесёт с собой какую-нибудь умную мысль.
— Да плевать, всё равно ты не ценитель тонкой женской красоты.
— Предположим, так мы и назовём наличие мозгов, — растерянно соглашается Чонин, которого, кажется, кто-то упорно отвлекает от чанёлевых проблем, и Чанёль точно не хочет знать, кто и чем. — Что делать будешь?
— Дай денег, а? — с надеждой ноет Чанёль, — Я после праздников отдам.
— Не дам. У Бэкхёна отпуск, и мы собрались… В общем, деньги самому нужны. Устройся на подработку, что ли?
— Кем? Эльфом к Санте в упряжку? — досадливо дрыгает ногой Чанёль и ойкает, когда с ноги слетает тапок — почти ему в лицо.
— Да хоть самим Сантой! Подработок для студентов в предпраздничный период — хоть жопой жуй. Вот и ты булками подвигай. Всё, отключаюсь.
Чанёль ворчит и старается не думать о том, чьё «ну наконец-то» услышал в трубке перед тем, как Чонин сбросил вызов. Не то чтобы ориентация лучшего друга его шокировала, но… Как можно променять девчонок на парней? Все эти причёски, улыбки, подведенные глаза и округлые коленки — на что?
Чанёль чешет икру и спускает ноги со спинки дивана.
Нет, ну правда, неужели Чонин считает, что такие вот ноги, костистые и волосатые, могут быть лучше гладеньких девичьих коленок? Дурак, не иначе. Ещё и Чанёля жизни учит.
Чанёль приходит к выводу, что Чонин — дурак, и слушаться его — глупо, поэтому сейчас можно смело пойти к холодильнику, достать мороженое и пересмотреть, предположим, «Один дома». Сначала, правда, нужно найти тапок, потому что полы холодные, а пятки — теплые.
Только вот упавший куда-то за голову тапок всё не находится, что Чанёля бесит. Он что, действительно какой-то эльф кривой? Или…
Он аж разгибается, чувствуя, что его осенило. А действительно! Что мешает ему устроиться работать эльфом? Да, на улице бумажки раздавать мерзко, конечно, но почему бы и нет? Или в торговом центре — да хоть в костюме оленя, его же всё равно никто не узнает! Или, может, Сантой? Чанёль высокий, видный, набросить пару шуб — и будет отличный Санта! Главное, чтобы вырученных денег хватило на починку мотоцикла.
Искомая подработка находился быстро — в квартале от его дома стоит новенький торговый центр, в который требуются, кажется, все. Туда он и суётся в первую очередь — и даже успешно.
— На должности промоутеров сейчас берут школьников и неудачников, — отмахивается миловидный менеджер с хитрыми глазами и тонкими пальцами, — Если хочешь, можем оформить, конечно, но есть варианты получше. Если хорошо себя зарекомендуешь.
— Например? — оживляется Чанёль. Варианты получше — значит, с большей оплатой, и вероятность того, что мотоцикл починить он успеет ещё до Рождества, куда выше.
— Могу устроить тебя Сантой. Ты высокий, голос низкий… Если пойдёт накладная борода и сможешь корчить добродушное лицо больше четырех часов кряду, будешь нашим штатным исполнителем желаний. Сидеть под ёлочкой и сажать детей на коленки для фотографий и шепота на ухо про пожелания. Коленки крепкие? Не сломаются?
— Не должны, — растерянно отвечает Чанёль, — Что, и всё?
— И всё, — подтверждает администратор, — но эту работу надо делать хорошо. Справишься?
— Естественно, — улыбается Чанёль, — что может быть проще?
Накладная борода мешается, под шапкой потеет голова, а накладное пузо натирает. Голос приходится делать звучным и ещё более низким, а от играющих в торговом центре вариаций Jingle Bells потихоньку идёт кругом башня. Но, в целом, не такая уж и плохая работа.
— Иди к дедушке, — зычно приглашает Чанёль в свои объятия девочку лет пяти в светлом пуховичке поверх цветастого сарафана. Та смеётся смущенно и смотрит на маму — та кивает, и девочка бежит к Санте, который, совершив невидимое глазу простого обывателя (ещё бы, посмотреть через три слоя объемной одежды) усилие, сажает девчушку на колени и белозубо улыбается в камеру, пока мама девочки фотографирует малышку с настоящим Сантой.
— Скажешь дедушке, что хочешь на Рождество? — участливо интересуется Чанёль в сотый раз, тут же подставляя ухо под горячий шёпот. Новую куклу, платье и братика — почти базовый набор здорового ребенка, можно гордиться малышкой.
— Посмотрим, посмотрим, что можно сделать, — важно кивает Чанёль и отпускает довольную девчушку к маме. После неё на колени Чанёля садится мальчишка с мечтой о щенке, потом — две девчонки, изнывающие от желания получить конструктор и железную дорогу, за ними — мальчишки-близнецы, синхронно требующие новый плейстейшн… Под конец смены Чанёль действительно чувствовал себя Сантой. Хорошо, что ему не нужно было всё это запоминать.
— Молодец, — кивает администратор, выдавая ему конверт, — Это за сегодня. Завтра в четыре часа дня жду тебя.
— Отлично, — измотанный Чанёль заглядывает в конверт и моментально веселеет, — Я Чанёль, кстати.
— Ты говорил. А я Бэкхён.
Бэкхён посмеивается в лицо ошалевшему Чанёлю и удаляется, беззаботно помахивая чанёлевым, вернее, сантиным накладным пузом.
Следующий день проходит без накладок. В четыре часа дня Чанёль выходит из подсобки, поправляя густую ватную бороду, и к девяти вечера еле-еле затаскивает весь этот костюм обратно. Заветный конверт, впрочем, придаёт сил, поэтому в новые четыре часа дня он опять запахивает красную шубейку на накладном пузе и спешит к ёлке, снова сажать детей на коленки.
Под вечер он уже почти никакой, но всё равно белозубо улыбается в камеру и внимательно слушает детские хотелки.
— Да давай, Чондэ, ну же, — гогочет кто-то на периферии, когда Чанёль спускает с колен очередную девочку. Оглядываться и думать, что происходит, времени нет — перед ним нарисовывается всклокоченный парень с кошачьей улыбкой.
— А возрастные ограничения есть? — нагло спрашивает он, — Или великовозрастные дети — тоже дети?
— Для Санты все дети, кто желает ими быть, — находчиво отвечает Чанёль, и слышит взрыв хохота сбоку — видимо, от той самой компании, что подначивали этого парнишку на такой пранк.
— Отлично, — улыбается шире парень и садится к Чанёлю на коленки, тут же обнимая этого… Санту за шею.
— Как тебя зовут, дитя? — зычно спрашивает Чанёль, понимая, что раз начал клоунадничать — надо идти до конца.
— Ким Чондэ! — громко и звучно заявляет сидящий на его коленях парень под громкий хохот друзей.
— Отлично, Ким Чондэ, — кивает Чанёль важно, — Голос у тебя громкий, поэтому не буду просить петь песенку или рассказать стишок. Ты хотел попросить желание у дедушки?
— Да! — довольно и громко заявляет Ким Чондэ, провоцируя взрыв хохота от друзей, и тянется к подставленному Чанёлем уху. Тот уже лихорадочно думает, что будет делать, если этот Ким Чондэ своим звонком голоском гаркнет ему в ухо что-нибудь, но…
— Я хочу полюбить. Хоть кого-нибудь, — тихо и грустно шепчет Ким Чондэ, почти прижимаясь губами к чужому уху, — Хочу влюбиться до Рождества.
Чанёль игнорирует странное «тудум» где-то в горле и важно кивает.
— Посмотрим, посмотрим, что можно сделать, — почти на автомате говорит он зычным голосом, и Чондэ смеётся, спрыгивая с его колен. Только сейчас Чанёль понимает, что от входа дует — по крайней мере, коленям становится слишком холодно, когда с них слезают.
— Что заказал? — ржут друзья, подкалывая Чондэ.
— Выход Киберпанка, конечно, — возмущенно отвечает он, и они смеются все вместе, а Чанёль остаётся обдумывать происходящее. Соврал? Или…
Ким Чондэ всё не лезет у Чанёля из головы до самого конца дня. У Бэкхёна выходной, поэтому после закрытия торгового центра Чанёль сам утрамбовывает пузо и бороду в пакет, который оставляет на приметном месте в углу — завтра снова в это упаковываться — и спешит на выход, пока охранники не начали на него коситься.
— Чонин, ты обещал, — ноет в трубку Чанёль, надеясь, что на этот раз друг точно не сольётся. Сегодня пятница, скоро Чонин уезжает вместе с Бэкхёном, и пропустить по пиву со своим другом он просто обязан.
— Я знаю, что я обещал, но я правда не могу, — точно так же ноет в трубку Чонин, и Чанёль не хочет знать, почему так многозначительно смеется на заднем плане Бэкхён, — Давай завтра? Я тебя даже с работы встречу!
— Кидала, — заключает Чанёль, — Сказал бы, что ты каблук, но у Бэкхёна каблуков нет.
— Поэтому потенциальный каблук — это у нас ты, разбиватель самокатов.
— Мотоциклов.
— Ага, будто разница есть.
Чанёль пыхтит недовольно и сбрасывает звонок — ничего путного от Чонина он всё равно не дождётся.
Впрочем, он уже настроился, и идти в пятницу домой после работы не хочется. Поэтому он плетётся в бар, в который они с Чонином должны были идти вдвоём — в конце концов, хоть развеется, а то слышать про одни и те же плейстейшны, конструкторы и платьица уже просто невмоготу.
Знакомые ступеньки в полуподвал, тяжелая дверь — и Чанёль непроизвольно моргает, привыкая к приятному полумраку. Бар небольшой, на один зал в три столика и стойку. Стойку облепили девчонки — судя по всему, ровесницы Чанёля. Девчонок в этом баре отродясь не водилось, но, видимо, всё меняется — и Чанёль плюхается за столик, тут же впиваясь глазами в листок меню, которое за время досрочки и учёбы успел подзабыть.
— Добрый вечер, — от звонкого и поставленного голоса совсем рядом Чанёль почти подскакивает и резко поднимает глаза. — Выбрали уже что-нибудь?
Ну, зато понятно, почему тут такая стайка девчонок вьётся.
Ким Чондэ изволил перед работой причесаться, успокоиться и напялить форменный фартук, и выглядит при этом как типичный отличник, мамин симпатяга и просто классный парень-нэкст-дор, как говорится. И Чанёль просто чувствует усталость и глухое раздражение. И этот сердцеед несколько часов назад сидел у Санты на коленках и просил большой и искренней? Зажрался. Больше ничего не сказать. Зажрался и охренел.
— Рекомендую сегодня фруктовые коктейли, — белозубо улыбается Ким Чондэ, игнорируя чанёлеву кислую мину. — Нам как раз свежие фрукты привезли, так что какой-нибудь клубничный мохито лучше пить сейчас.
— Так зима же, а мохито летний, — теряется Чанёль.
— Тогда сангрию, — тут же выкручивается Чондэ, не переставая улыбаться.
— С каких пор тут вообще коктейли подают? Я думал просто пива выпить.
— Ну, пиво — это неинтересно… Хотя без проблем, конечно. Но, может, попробуете что-то новенькое?
Чанёль вздыхает. Чондэ и так из головы не лезет после выходки в торговом центре, а тут ещё и пробрался в его любимый бар, обаятельный зараза.
— Давай на твой вкус. Ничего, если на ты?
— Ничего, — улыбается тот, — Я Чондэ.
— Чанёль, — кивает Пак, понимая, что говорить «я знаю» будет как минимум глупо.
Чондэ кивает и уходит за стойку, слушать щебет девчонок, а Чанёль остаётся за столиком, лениво смотреть в висящий на стене телевизор, где очередная девчачья группа поет какую-то прилипчивую песенку — наверняка какая-нибудь заглавка с дурацким названием в духе звукоподражания или просто дурацкого слова, означающее исключительно самое себя.
Самое себя. Вот уж завернул, действительно загнался.
Чондэ ставит перед ним полосатый красно-зеленый коктейль с двумя трубочками и долькой засахаренного лимона. Чанёль кивает и просит каких-нибудь орешков, на что бармен лишь кивает, снова уходя за стойку.
«Я хочу влюбиться в кого-нибудь до Рождества». Привязалось ведь. Привязалось и подгрузило.
Чанёль ожесточённо обгрызает лимон, морщится и делает глоток коктейля. Чонин бы его точно засмеял, потому что «мы же обсуждали это, в этой дружбе я ответственный за пидорские штучки», но коктейль вкусный, поэтому ничего не мешает Чанёлю попросить Чондэ повторить. Дважды. Прямо сейчас.
— Может, сразу такси? — участливо интересуется Чондэ, когда ставит перед Чанёлем сразу два высоких стакана.
— Сам дойду, — пожимает плечами Чанёль, — а вот счёт можно сразу.
Девчонки довольно скоро из бара выметаются — детское время кончилось. Остаются только Чанёль, Чондэ и пара мужчин за соседним столиком, излишне громко обсуждающих футбол. Чанёль планомерно уничтожает принесённые орешки, запивает их коктейлями и пялится в одну точку, думая о смысле жизни, накладном пузе Санты и тихом и грустном голосе, просящем о любви.
Нет, серьёзно. Он просил даже не о том, чтобы его любили, а чтобы он сам влюбился. Вот же странный тип…
Время переваливает за полночь, когда Чанёль наконец встает, любезно относит пустые стаканы на стойку и прощается с Чондэ, который бодр, улыбчив и «надеюсь, ещё увидимся!», и от этого вдвойне странно и лирично, хоть начинай снимать дурацкое малобюджетное кино.
На следующий день Чонин всё-таки изволит явиться и действительно забрать его с работы. Сначала, разумеется, ужом вьётся у стойки администратора и распугивает детей своей хищной рожей, потом тыкает Чанёля в сантино пузо и с мерзким хихиканьем трогает бороду, но в целом ничего ужасного не творит, даже ждёт, пока Чанёль переоденется и стрясёт с Бэкхёна оплату за оба дня — потому что вчера он обошёлся без милого сердцу конверта. Возможно, кстати, фишка его странного настроения была ещё и в этом, к хорошему всё же быстро привыкаешь.
Они идут в тот же бар, и по пути Чанёль, бурно жестикулируя, рассказывает, что теперь там ещё и коктейли есть, и надо будет попросить у Чондэ что-нибудь ещё. Чонин закатывает глаза, но обходится без шуток. Впрочем, недолго — когда Чанёль толкает знакомую дверь и с надеждой пялится на стойку, там стоит знакомый уже Тэян, который приветливо кивает и протягивает листок меню, и ни про какие фрукты и коктейли не говорит. Впрочем, Чанёль не гордый и спрашивает — и с готовностью описывает вчерашний полосатый коктейль с лимоном.
— Да нет, никаких новых коктейлей, — пожимает плечами Тэян, — А уж красно-зеленых… кровавая Мэри разве что.
— Я, по-твоему, Мэри не отличу? — почти обижается Чанёль на добродушный смех Тэяна, — Ладно, давай пиво тогда. Обоим.
— Может, тебе показалось? — тихо ржёт Чонин, когда они садятся за тот же столик, за которым вчера сидел Чанёль, — Или ты бар перепутал.
— Я щас твой глаз с рукавом перепутаю и кулак туда вставлю, — обещает Чанёль, и Чонин только грустно морщится.
— Ну не звучит же.
— Отстань. Мне не до красивых звучаний, я расстроен.
— Подумать только, — хмыкает Чонин, — Какая ты тонкая натура.
— Да тут даже не в этом дело…
Чанёль кивает Тэяну, который приносит им пиво, и задумчиво ведет подушечкой пальца по запотевшему стеклу бокала.
— Тут… ладно, короче, есть история. Только пообещай, что не будешь ржать.
— Обещать не могу, но постараюсь.
Чанёль вздыхает. Что ж, хотя бы честно.
И выкладывает Чонину всю историю. Про вчерашнюю компанию в торговом центре, про Чондэ, который забрался к нему на коленки и грустно шептал о любви, а потом весело смеялся и врал про выход новой игры, про коктейли и девчонок, которые вокруг стойки вились так, будто им мёдом намазано. Чонин слушает внимательно и тянет пиво. Не смеётся, и на том спасибо.
— Не думал, что это может быть пранк?
— Первое, о чём подумал. Но зачем тогда врать друзьям про киберпанк? — Чанёль хмыкает и отхлёбывает пиво. Чонин пожимает плечами.
— Может, кодовая фраза какая.
Предположение настолько глупое, что Чанёль даже не отвечает.
— Всё равно странно. Вокруг него тут так девчонки крутились…
— Прям крутились? Прям девчонки? — лениво уточняет Чонин, — И это точно не его сёстры, подруги, однокурсницы или… Или ещё кто?
— Будто с подругами или однокурсницами спится плохо, — бурчит Чанёль, бросая взгляд на барную стойку. Сегодня — абсолютно пустую, если не считать стоящего за ней Тэяна.
— Отлично, если ты не Пак Чанёль, — гиенит Чонин, и Чанёль всё-таки впечатывает кулак ему в плечо вполсилы.
— А если его вообще девчонки не интересуют? — предполагает Чонин, потирая плечо.
— Ну не знаю, — выдыхает Чанёль, — Они такие… Симпатичные были. Милые.
— Ага. Симпатичные, милые… А ещё феминные и без члена там, где ему, возможно, нравится. Не думал об этом?
— Ой, тебе лишь бы члены, — злится Чанёль и заглядывает в бокал, будто надеется увидеть там полосатый коктейль, а не кажущееся уже невкусным пиво, — Я тебе тут о высоком, а ты…
— Ага, о высоком. О девичьих коленках и желаниях Санте в торговом центре… Может, спросишь у него в следующий раз, как его увидишь?
— В смысле — спросишь? — округляет глаза Чанёль, — Это будет как минимум странно!
— И всё же. Ты же Санта, вот и спроси, как тебе его желание исполнять. А если поржёт — тогда плюнь и забудь. Не забивай голову тем, с чем ничего не можешь сделать, вот мой тебе совет на все времена.
— Прошлый твой совет на все времена заключался в том, чтобы я всегда пользовался презервативами.
— Дельный совет, между прочим.
Они как-то плавно съезжают с темы. Сначала обсуждают работу Чанёля, потом мотоцикл, потом отъезд Чонина и чёрт знает, что ещё. Вечер проходит весело — и Чанёль на время забывает о Чондэ, а потом и вовсе откладывает воспоминания о странном парне куда подальше.
— Приходите в предрождественскую ночь, — подмигивает им Тэян, когда они расплачиваются за пиво, — С двадцать третьего на двадцать четвертое. И друзей зовите. Тут тусовка собирается. Каждый второй стакан за полцены, девчонкам шампанское бесплатно, обещают ещё караоке подкрутить…
— Масштабно, — хмыкает Чанёль, а Тэян пожимает плечами.
— Рождество — семейный праздник, значит, оттянуться надо заранее.
— Слова твои полны мудрости, мой юный падаван, — хмыкает Чонин и тянет Чанёля на выход. — Пойдёшь? Я бы Бэкхёна притащил. Можно ещё ребят с потока захватить. Сехуна я тоже давно не видел…
— Предрождественский кутёж? — хмыкает Чанёль — Я в деле, если деньги с мотоцикла останутся.
— Забились.
Слова Чонина, как ни странно, почти работают — о Чондэ Чанёль думает значительно меньше, хотя предпочёл бы не думать вообще. Впрочем, долго думать об одном и том же Чанёль просто не может — это спасает, во-первых, его влюбчивую натуру, а во-вторых — нервы Чонина, который и так жалуется, что переживает Чанёль немного больше, чем надо, а уж говорит об этом — и подавно.
Следующие несколько дней Чанёль ходит на работу, смеётся, жрёт мороженое с утра пораньше, договаривается о ремонте мотоцикла после нового года и про сложные вопросы любви забывает до самой предновогодней вечеринки в баре. Впрочем, про саму предновогоднюю вечеринку он забывает тоже — и даже удивляется, когда за пять минут до конца его смены в торговом центре нарисовывается Чонин и заявляет, что пришёл за ними обоими (Бэкхён только терпеливо вздыхает), Сехун уже на месте и ждёт, и девчонки с потока тоже. На словах про Сехуна Чанёль чувствует воодушевление, а когда Чонин говорит про девчонок — и вовсе небывалый прилив бодрости.
— Суён там нет, — тут же обламывает Чанёля Чонин, и Пак чуть грустнеет. Впрочем, ненадолго.
— Ну ничего, ты сам говорил, что с Суён мне ничего не светит, так что…
— Боги, какой же ты бабник, — ржёт Бэкхён, протягивая Чанёлю конверт и поправляя шарф, который перекрутился где-то спиной. У него это получается так себе, зато Чонин расправляет шарф на шее Бэкхёна почти выученным движением.
— Если бы, — вздыхает Чонин, — Он просто влюбчивый. Но ничего страшного, ему всё равно никто не даё…
— Врежу, — клятвенно обещает Чанёль, напяливая на голову свою любимую клетчатую ушанку и первым выходя на воздух.
До бара они добираются быстро. Чонин успевает всего пару раз пошутить про его мотоцикл, Чанёль — один раз пошутить про геев и ещё один раз заявить, что врежет. Бэкхён просто наслаждается зрелищем из первых рядов, подначивая то одного, то другого, и к месту попойки все трое прибывают в на редкость приподнятом настроении.
А в баре…
— Вот он, я же говорил, — шепчет Чанёль на ухо Чонину, стоит ему только увидеть знакомую макушку за стойкой. Ким Чондэ снова там, снова окружен девчонками (всего двумя, конечно, зато какими), звонко смеётся, а потом замечает Чанёля и приветливо машет ему рукой.
Чонин окидывает Чондэ пытливым взглядом и хмыкает, а Бэкхён тычет его локтем в бок и шепчет что-то про то, что гейский радар некоторых включать не просили. Чанёль то ли плохо слышит, то ли плохо понимает, но становится не до уточнений, когда на него налетает до ужаса знакомый ураган с разноцветными вихрами на голове.
— Боже, ты не сдох, — ржёт Сехун, сжимая Чанёля в объятиях.
— И не собирался, — фыркает Чанёль, — Всего две недели не виделись, что за наезды?
— Ты обещал припереться смотреть звёздные войны, — фыркает Сехун, — И пропал. Я мог бы подумать, что ты слился, но с просмотров такой классики просто так не сливаются, а значит…
— Мог бы напомнить, — обиженно заявляет Чанёль и стягивает с плеч пуховик, — И вообще, отстань. Дай выпивку хоть заказать.
— Рад тебя видеть, — улыбается Чондэ, когда Чанёль всё-таки втискивается между болтающими с ним девчонками.
— Взаимно, — неловко смеётся Чанёль, — Я к тебе поздороваться… И попросить чего-нибудь на твой вкус.
— Тебе? Или всем троим? — уточняет Чондэ, приподнимая уголки губ в улыбке. И Чанёль невольно улыбается в ответ ещё шире, потому что улыбка у Чондэ… Милая. И заразительная.
— Давай всем троим.
— Без проблем. Садитесь, я принесу.
Чанёль с неловкой улыбкой ерошит волосы на затылке, кивает и идёт к ребятам. Чонин и Сехун состыковывают два стола в один, чтобы удобнее было, а Бэкхён оценивающе смотрит на друга Сехуна, немного аутичного китайца, причем смотрит так, будто хочет то ли сожрать, то ли ударить, и Чанёль абсолютно точно не хочет понимать, что происходит.
— О, а вот и он. Чанёль, это мой друг Исин, Исин — мой одногруппник, Чанёль.
Бэкхён с удовлетворением смотрит на то, как Исин и Чанёль жмут друг другу руки. Чанёль нервничает.
— В твоём бармене от натурала только волосы, — доверчиво шепчет Бэкхён Чанёлю, когда тот садится рядом.
— Чего? Почему? — хмурится Чанёль, рассеянно кивая вещающему на заднем плане про то, что девчонки придут попозже, Сехуну.
— Потому что он явно их не красит.
Чанёль отмахивается и вполне искренне улыбается Чондэ, который ставит перед ним сразу три коктейля.
— Чанёль, этот тебе, — сразу распоряжается Чондэ и поворачивает голову к Чонину и Бэкхёну, — Ребят, привет, я Чондэ, и это вам двоим. Один покислее, другой послаще. Чанёль сказал сделать вам на свой вкус — и я решил, что вам пойдёт.
Бэкхён широко улыбается и кивает, представляя и себя, и Чонина, а Чанёль с готовностью присасывается к трубочке. Сегодня коктейль сладкий и абсолютно точно крепкий — ровно настолько, чтобы смело называться согревающим.
— Чонин, мне кажется, наш бармен только что назвал тебя сладеньким.
— А мне кажется, что он подлил Чанёлю приворотное зелье.
— Он просто отлично смешивает коктейли, — фырчит Чанёль и перемешивает трубочкой содержимое своего бокала.
Подливал Чондэ что-то Чанёлю или нет — чёрт знает, но за полчаса Чанёль успевает вылакать три разных коктейля, поэтому потом, когда приходят наконец знакомые девчонки, он смел, красив и обаятелен — по крайней мере, он так думает. А то, что Хваса (господи, Хваса!) смотрит на него с интересом и смеётся после его шуток, только убеждает его в этом.
— Ну, понеслось, — многозначительно хмыкает Чонин, отчаянно стараясь делать вид, что Чанёля он не знает. Получается так себе, ведь они сидят менее чем в двух метрах друг от друга, между ними только Бэкхён и два полупустых стакана на столе, и даже отгородиться от этого позора не получается.
Хваса же поглядывает на Чанёля вполне дружелюбно и будто внимательно, а потом монолог Чанёля плавно перетекает в диалог. Они обсуждают Мандалорца и Рыцарей старой республики, и у Чанёля в глазах только сердечки не загораются.
— Может, скажем ему?.. — начинает было Сехун, но Чонин со всего маху наступает ему на ногу.
— Нет. Тогда страданий точно не оберешься, всё рождество под ёлкой проваляется. А так… Само пройдёт.
— У кого пройдёт, а у кого нет, — хмыкает Бэкхён, с куда большим интересом поглядывающий в сторону барной стойки. Там Тэян и Чондэ болтают с другими посетителями, смеются, наливают, но Чондэ уже не выглядит таким довольным, как в начале вечеринки. Больше… Разочарованным? Уставшим?
— Не хочу в этом вариться, — заявляет Чонин и встаёт из-за стола, жестом показывая Сехуну, что идёт курить. Сехун понятливо кивает и встаёт тоже, а Бэкхён вздыхает и решает прогуляться до барной стойки.
В баре две шумных компании, музыка, смех, запах алкоголя и немного — пота и сладких сиропов, и Бэкхёну кажется, что последний запах исходит от Чондэ.
— Всё плохо? — бегло интересуется Бэкхён у Чондэ, облокачиваясь на стойку.
— А? — Чондэ тут же оборачивается к Бэкхёну и улыбается. Немного устало и как-то… Странно. — Нет, всё хорошо, просто шумно здесь. Налить тебе?
— Давай, — кивает Бэкхён, — Чего-нибудь свеженького. На твой выбор.
От их столика доносится приятный смех Хвасы. Бэкхён почти закатывает глаза.
Чанёль, окрылённый своим успехом, мало что вокруг замечает. Кивает не глядя Бэкхёну, который приносит ему очередной коктейль, смеётся с Исином, который включается в обсуждение, и с сожалением чувствует, что ему нужно отойти.
— Я на минутку, — предупреждает он ребят и нетвердо поднимается на ноги, направляясь в давно известном направлении.
Управляется он за пару минут, и выходит из кабинки довольно быстро — и натыкается на моющего руки Сехуна, который смотрит на него насмешливо, но миролюбиво.
— Ты так хочешь сегодня с кем-нибудь поругаться? — хмыкает Сехун, отступая на шаг и уступая Чанёлю место у раковины.
— Зачем? — хмыкает Чанёль, ополаскивая ладони и критично смотрится в зеркало, поправляя волосы, — Всё же вроде хорошо?
— Ага. Сидим, радуемся жизни, болтаем. В хорошей компании, — поддевает его Сехун, — Планируешь позвать Хвасу к себе сегодня?
— Ну… Было бы неплохо, — ухмыляется Чанёль, — но вообще нет. Поцеловать разве что.
Сехун устало вздыхает.
— То есть ты всё же слушал жопой, когда я говорил, что Хваса — девушка Исина? Или так увлеченно накачивался своими коктейлями, что даже за ушами булькало?
Улыбка с лица Чанёля сползает, будто стёртая ластиком.
Чанёль идет было к выходу из туалета, но Сехун чуть удерживает его за локоть — мягко, но настойчиво.
— Надеюсь, все нормально?
— Я же не дурак, — невесело усмехается Чанёль, — Не бойся, ругаться ни с кем не буду. Ни к чему портить праздник.
Сехун кивает и думает, что кто-то слишком уж влюбчивый и драматичный.
Когда Чанёль возвращается, Хваса так же благодушно смеется над чем-то, что сказал Исин, только вот смотрит на него теплее, чем на Чанëля, и таскает коньячные вишенки из его стакана. Чанёль старается не вздыхать совсем уж показательно и вести себя как было, и это, возможно, даже получается. Надолго его, впрочем, не хватает, и он просит сигарету у Чонина. Тот кивает и отдает ему всю пачку с сунутой туда же зажигалкой, и Чанёль буквально вываливается на улицу.
На улице тихо — слышен разве что шелест проезжающих мимо этого двора редких машин и смех и музыка из-за двери бара. Чанёлю хорошо и грустно. Он запахивает поплотнее в спешке накинутый на плечи пуховик и закуривает — кашляет с непривычки, естественно, но упрямо курит.
— А что ты, собственно, ожидал, — строго обращается он сам к себе, — небо в алмазах? Дурак.
Разговоры с самим собой ни к чему хорошему не ведут. Впрочем, в случае с Чанёлем редко что ведёт к хорошему. К смешному или к тому, что позже станет очередной офигительной историей — да. К хорошему — нет.
Он успевает выкурить до середины вторую сигарету, когда за ним открывается дверь, будто высвобождая музыку и голоса за пределы бара — и тут же закрывается обратно.
— Всё в порядке? Не помешаю? — бодро интересуется знакомый голос, — Чонин сказал, что я могу взять у тебя сигарету.
Чанёль кивает и протягивает Чондэ пачку. Он тянет оттуда сигарету, зажигалку, закуривает и отдаёт пачку и зажигалку обратно с легким кивком.
— Вообще я не курю, — зачем-то оправдывается Чанёль, на что Чондэ тихо посмеивается.
— Я тоже.
Несколько секунд они стоят и курят молча, думая, наверное, каждый о своём.
— Плохой из тебя курильщик, даже не оделся. Зима же.
Чондэ улыбается.
— А мне не холодно. Я горячий мужчина в самом расцвете сил.
— Не сомневаюсь. У меня в рукаве есть шарф и шапка. Или дать тебе пуховик?
— Ты пьян, Чанёль. Замёрзнешь и не почувствуешь.
Чанёль только фыркает и скидывает с себя пуховик, набрасывая его на плечи Чондэ.
— Да плевать. Считай, что я джентльмен.
— Но я — не дама.
Улыбка у Чондэ грустная, а еще он красиво выдыхает дым, но на замечание про даму Чанёлю ответить нечем, и он только докуривает, комкая окурок о мусорный бак и бросая взгляд на Чондэ. Тот стоит с прикрытыми глазами, выдыхает табачный дым вперемешку с паром изо рта и выглядит очень маленьким в чанёлевом пуховике. Чанёль облизывает губы, разворачивается и толкает дверь бара, возвращаясь в тепло.
— Наконец-то, — ворчит Сехун, видимо, чувствующий вину за то, что так жестко обломал Чанёля. Хваса и Исин вину не чувствуют, и задорно танцуют на освободившемся месте у барной стойки под мистера сэндмена, который обязательно bring всем страждущим dream*. Им и незачем оную вину чувствовать, в принципе, но какая-то часть Чанëля желает, чтобы его чувства и эмоции были главнее всех и под них подстраивались окружающие. Эта часть Чанëлю не нравится и поэтому затыкается ещё на подлёте.
— Проветриться же надо, не только покурить, — нравоучительно тянет Чанёль, и тянется к почти полному бокалу, который безошибочно опознает как свой.
— Накидался, протрезвел и по новой? — хмыкает Чонин, поглаживая по плечу Бэкхёна, который удобно устроил щеку на его плече.
— Естественно. История развивается по спирали, а я напиваюсь.
— Домой на горбу не потащу.
Чанёль только отмахивается от Чонина. Тоже мне, друг называется.
— Ничего, если что, я помогу. Спасибо, Чонин-ши, — слышится почти мурчащий голос рядом. Чуть хрипловатый от холода или сигарет, и Чанëль пялится на Чондэ, будто впервые услышал. Тот трактует это по-своему.
— Налить ещё, Чанёль? Только последнюю, договорились?
— Д… Да, хорошо.
Пуховик Чанёля аккуратно висит на вешалке, будто его оттуда не снимали, и Чанёль думает, что чувствует с ним необыкновенную духовную связь — по крайней мере, Чанёль тоже конкретно сейчас здорово висит.
Оставшиеся полстакана коктейля Чанёль выпивает почти залпом, пока Чондэ готовит новый, и это, кажется, была не очень хорошая идея. И осознаёт он это уже на улице — и, кажется, уже через несколько часов.
— Куда мы идём? — снова спрашивает Чанёль. Просто на всякий случай, потому что он точно что-то упускает.
— К тебе домой, — успокаивает его Чондэ, поддерживающий Чанёля поперек спины.
— А откуда ты знаешь, где я живу?
— Чонин сказал.
— Чонин — хреновый друг.
— Не думаю. У него самого Бэкхён, а двоих бы он не дотащил. Осторожнее…
— Не хочу домой.
— До меня идти в два раза дальше. Придётся домой.
Последнее, что Чанёль помнит — это как он дует губы и говорит, что не навеселился и душа требует продолжения, а Чондэ смеётся.
Просыпается Чанёль по будильнику, с трещащей головой и слипающимися глазами. Хрипло стонет, как и принято в таких случаях, и вовсе не хочет идти на работу даже на два часа вместо пяти. Короткий день, ну да, конечно…
Ему неловко. Он не помнит, как оказался у себя, но он, во-первых, дома, во-вторых, в своей кровати, в-третьих, в одних трусах. Его одежда сложена на стуле рядом с кроватью, и рядом со стопкой шмоток стоит стакан с водой и блистер таблеток — Чанель проверяет — обезболивающего.
Чондэ?
Раздумывать времени особо нет — он пьёт таблетку, одевается и идёт умываться и приводить себя в порядок — ему еще два часа детишек на колени сажать, негоже, чтобы от него перегаром несло за километр.
Через час он уже вваливается в торговый центр на потеху куда более бодрому Бэкхёну. Он поздравляет Чанёля с тем, что тот вообще выжил, и отправляет в подсобку за бородой и пузом.
Чанëль переодевается, тщательно приделывает бороду и выходит в зал. Прощаться с этой работой даже немного грустно — Чанёль явно будет скучать и по деньгам в конверте, и по пузу, и по детям, и…
— О, а вот и Санта, исполняющий желания!
Чанёль чуть со стула своего не падает — этот голос он сейчас точно не ожидал услышать.
— А если моё желание уже сбылось, я могу загадать другое? — как ни в чем не бывало интересуется Чондэ с широкой кошачьей улыбкой.
— А ты хорошо вёл себя в этом году? — зычно уточняет Чанёль и радуется, что сначала говорит, а потом думает, а то точно было бы неловко.
— Просто прекрасно, — заверяет его Чондэ, — слушался маму и переводил бабушек через дорогу.
— Тогда можно, — великодушно заявляет Чанёль и хлопает ладонью по своему колену. Чондэ улыбается и подходит ближе, садится на его колени поудобнее.
— Прошлое мое желание сбылось, — шепчет Чондэ на ухо Чанёлю, — Теперь я хочу, чтобы он влюбился в меня.
У Чанёля во рту пересыхает, и он незаметно облизывает губы, пока Чондэ отстраняется.
— Посмотрим, посмотрим, что можно сделать, — серьёзно кивает Чанёль, пока Чондэ тихо смеётся, неохотно слезая с его колен.