Крылья

Дилюк не ранил Кейю, на его руках нет крови брата, но он виноват. Виноват в том, что обрёк рыцаря на одиночество.

В ту ночь он собственноручно вырвал крылья брата и разбил душу. Рыцарь продолжал улыбаться смеяться, шутить, но только винодел видел, что от прежнего мальчика не осталось ничего, кроме симметричных шрамов на спине, которую тот отчаянно прятал. Прятал, потому что знал, как уязвим, знал, что за ней никого нет. Дилюка нет и Дилюку стыдно за это.

Рагнвиндр знал, эти шрамы болят. Каждую дождливую ночь слышал сдерживаемые стоны доносившиеся из комнаты брата. Слышал, но не решался зайти. Боялся увидеть Кейю, лежащего на животе и отчаянно цеплявшегося за простыню. Это бы сломало, итак, разбитого винодела, задушило под грузом вины.

И пусть Кейа не винил Дилюка, Дилюк не мог простить себя. Каждый раз, обрабатывая ужасные раны, которые никогда не заживут, он с трудом сглатывал ком печали. Его брат действительно как ангел. Насильно павший ангел, что больше не взлетит. Душу не исцелить, крылья не отрастить. В такие моменты рыцарь всегда молчал, то ли не решаясь как-то прервать столь интимный момент, то ли не решаясь спугнуть искренность Рагнвиндра, но винодел знал, Кейа доверяет ему. Доверяет настолько, что позволяет прикасаться к уродливым шрамам.

Дилюк скучает... Скучает по крыльям, которые так ему нравились, скучает по Кейе, который не выбирал место у стены, который позволял себе расслабиться, но этого больше нет. И всё из-за Рагнвиндра,который в момент нападения не был рядом, не защищал спину, хотя всегда клялся об этом. Ему хочется плакать. Плакать от боли, хочется умереть, лишь бы Альберих был в порядке и видят Архонты, отдаст свою жизнь, чтоб спасти брата, чтоб не смотреть на израненную спину израненного человека. Кейа не винил Дилюка, но Дилюк не мог простить себя за предательство.

Рагнвиндр смотрел на смеющихся рыцарей, во главе своего капитана, рассказывающего о своих приключениях и пьющего "Полуденную смерть", так иронично подходящую ему. Винодел знал, веселье брата напускное, а сам он мучается от боли, скорее душевной, чем физической. Ко второй легче привыкнуть, но сердце мечется, в попытках найти успокоение. И ведь находит. В теплых руках Дилюка, которые когда-то вырвали душу, но отчаянно пытавшихся восстановить утраченное.

У Кейи на спине два симметричных шрама, нанесенных похитителем сокровищ и ещё два на сердце, которые оставил ему брат. Но он правда не винил Рагнвиндра, ведь сам выбрал этот путь и должен был быть готов к такому исходу. К тому, что умрёт и будет забыт, как ночной кошмар, в которых рыцарь часто утопает. Но от чего тогда так больно? Почему смотря на брата, хочется плакать и просить о всевозможном прощении, лишь бы не видеть печаль и сожаление в таких родных алых как огонь глазах?

Кейа предатель, он был обречён на страдания, но Дилюк этого не заслуживал. Никто не заслуживал, кроме него и в результате получил по заслугам.

Дождавшись закрытия таверны, винодел прогнал всех, кроме засыпающего Альбериха. Пусть отдохнёт, хотя бы сейчас, пусть забудется во сне и ненадолго забудет о бремени.

Предатель... Кейа не предатель, ребёнок не может быть шпионом, капитан Ордо Фавониус, отдающий всего себя без остатков не может быть изменником, жаль, что понял это слишком поздно, жаль, что рыцарю пришлось получить травму, чтоб у Дилюка открылись глаза.

Рагнвиндр пытается заслужить прощения, но его не понимают, у Альбериха нет причин злиться, это был несчастный случай: прыгая, капитан забыл, что не сможет взлететь, поворачиваясь спиной, забыл, что за ней никого нет и это сыграло против него.

Но Дилюк всё равно, когда никто не видит, позволяет скатиться той одинокой слезе, оплакивающей давно забытые дни. Дни, когда они беззаботно смеялись, дни, когда защищали друг друга. И за всем этим горем не замечает, как исчезают его крылья - детские надежды и желания - как теряет белоснежные перья, ступая по пути самоистязания.

Зато замечает Кейа и старается подбодрить брата, лишь бы не видеть перед собой своё отражение. Это больно и совсем не то, чего Дилюк заслуживает.

Альберих винит в этом себя, ведь сам довёл его до такого состояния, ведь сам не рассчитал свои силы, но Дилюк это отрицает. Дилюк знает.

Не он ранил Кейю, на его руках нет крови брата, но всё равно виноват. Виноват в том, что предал доверие родного человека.