116 г. от З.Э.
Коль видит королеву богиней Матерью. Она лечит его раны, исцеляет своей добродетелью, чиста и невинна в его глазах. Потому и не понимает он, как могло породить столь прекрасное такую грязь. Эйгон вникает в его аскетичность яркой помпезностью, приносит за собой сбивающим шлейфом пошлость, тоску и уныние. После их встреч, Кристону хочется мыться в купелях по часу, стирая следы с кожи и души. Но он поклялся своей королеве оберегать честь ее детей, как сможет. И Коль пытается.
Эйгон видит свою мать завистливой сукой. Она рвет его тело на части своей вымаранной в ревности моралью. Насаждает узость мышления, бьет по щекам и плюет в душу напускной святостью. Их желания схожи своей невозможностью, от того не понятно ему, почему не видны ей причины его падений. После встреч с Колем он втирает в себя дарованное ему участие, кутается в чужой белый плащ и чувствует себя живым, чистым. Только эти мгновения помогают ему не плевать в лицо матери в ответ.
125 г. от З.Э.
Эйгон жаждет. Жажда эта толкает его на самое дно. Окутывает насилием и пьянством: быть с собой честным - сравни добровольному умерщвлению. Подмена желаний играет с разумом и телом в кровавые игры. Он сгинул бы в бесконечности самобичевания, но верный священным обязанностям рыцарь тянет его за волосы из холода темноты: наполняет светом, сплетается на короткие мгновения в единое с его грязью, лечит, заполняя собой, стирает с души его слезы отчаяния.
Кристон исполняет порочное, как предписанный долг. Кладет свое тело на алтарь служения достоинству и чести. Целует подставленные губы, как просят, гладит и давит, как требуют. Облаченный в обстрикцию грех уже не бьет в сердце так сильно, как если бы был не прикрыт вынужденностью чужой жажды. – Или с тобой или как шлюха последняя, у всех на виду, – шепчет в колени ему надорванный голос, белые пряди с тяжелой головы стекают на бедра. – Спаси меня от позора или твоя вина станет сильнее.
129 г. от З.Э.
Коль чувствует себя мучеником. Примеряет терновый венец испытаний и боли, каждую ночь взращивает в себе спасителя с особым старанием. Экзальтация скорби тянет из него все жилы. Нежное тело в его грубых ладонях марает душу в грехе, заставляет искупать содеянное нравственной мукой. Эйгон своей порочностью делает его чистым, дарит ему прохладу раскаяния. Чувствуя себя практически святым, Кристон с достоинством несет свой крест, не ради себя, а ради других. Душевная боль отзывается в нем спустя время священным экстазом.
Эйгону тошно. Было и будет. И Кристону придется вечно нести свои обеты проклятым богам. Спасать заблудшего от бремени позора, принимать на себя тяжесть грехопадения, преклоняя смиренно колени пред пожирающей Эйгоновой похотью. Они делят ее на двоих, пряча меж влажных простыней и темных ночей. И каждому от этого сладостно больно.