У Деймона есть целый список различных фетишей разных видов и мастей. Половина из них хрупкой и трепетной Рейнире не озвучивалась ни разу за всю их совместную жизнь. Какие-то принцесса испытала на себе, но чуткий к настроениям племянницы дядя на удивление четко понимал, что будет принято вполне благосклонно, а за что Отрада королевства не побоится вышвырнуть мужа из общих покоев, заставив спать в гостевых комнатах.
Деймону нравятся дети своего брата. Нравятся бессмысленно и беспощадно. Еще в далекие годы он сделал все необходимое, чтобы заполучить дочь короля в свою постель. Не в борделе, втихаря, а законно: забрать ее себе вместе с правами на престол и кучкой оседающих с такой быстроты отпрысков. Сейчас он думает — Рейнира просто попалась ему первой.
Встреть он тогда повзрослевшего Эймонда, все бы сложилось по-другому.
Деймону нравятся беременные животы. Нравится касаться их, гладить и обнимать. Нравится их делать. Умом он понимает — Эймонд мужчина. Он не то что выносить и родить — не сможет даже зачать. Но каждую выдающуюся ему ночь дядя терзает нутро племянника с упорством короля, желающего наследников. Вбивается настолько глубоко, насколько может, еще долго не выходя из растраханного тела после оргазма. А потом помогает Эймонду одеться, наказывает держать теплое семя в себе до последнего.
Деймону нравится тихий секс. Он знает тысячи темных уголков и галерей, зажимает там юное тело, проверяет пальцами сжатый из последних сил вход, и если все проходит хорошо, ему не нужно тратить время на смазку и растяжку. Он скользит по собственной сперме легко, заставляя мальчика краснеть и давиться стонами. Иногда он рискует облапать так и Рейниру, разделить с ней то, что так охотно принимает Эймонд. Но племянница пресытилась давно всеми пошлостями и в тяжести больше ходить не желает. Принц из любви, быть может, не настаивает и довольствуется тишиной семейного гнездышка, распаляя пожар похоти и разврата в другом своем объекте вожделения.
Деймону травится залитое краской румянца лицо Эймонда, когда он спрашивает, прямо за столом, вместо молитвы, шепотом, опаляя нежное ухо жарким дыханием: держится ли племянник как должно или уже потек? Тот давится воздухом и «Всемилостивые Боги» вылетает из его груди слишком искренне, вызывая у Алисенты гордый взгляд за такую религиозность младшего сына. Деймон ухмыляется: знала бы эта богобоязненная сука, что побывало в плене губ ее отпрыска, она бы умоляла на коленях не произносить этим ртом больше ни звука из священных отрывков и молитв.
Деймону нравится Эймонд. И это еще один фетиш в его большом списке. И уж этот он ни с кем больше делить не желает. Этим все и сказано.