***

Люци никогда не интересовалась «земными» чувствами.

Воспитанная одинокой и вечно занятой матерью, она не понимала концепции привязанности к другому живому существу, а тем более, к разумному. Её мать всегда говорила о земном отце как о отбросе, ненужном мусоре, ошибке молодости. Агния никогда не славилась мягким характером, а в своем собственном адском поместье, где жила с Люци, полноправно могла считаться домашней тиранкой.

В их доме не было домашних животных — богиня огня считала их бесполезной тратой средств и времени.

Люция не возражала.

Она вообще была девочкой довольно спокойной и мирной — в споры не лезла, молчала, соглашалась с каждым словом, лишь бы не было очередного конфликта.

А потом на ее плечи свалилось управление целым измерением.

Это сводило ее с ума — больше в плохом смысле, чем в хорошем.

Естественно, у неё выходило из рук вон плохо, и вымещать злость приходилось мелкими и не очень пакостями.

И Агния этого терпеть не стала — почти сразу же, даже не пытаясь поговорить с дочерью, прибежала в высший совет и подговорила остальных троих богинь лишить Люцию сил.

Люци хотела бы расплакаться, но какой-то внутренний стержень гордости, который она скрывала столетиями, не позволил, и она решила, что раз даже собственная мать не рада видеть её, то лучше ей уйти из ада.

Выбор почти сразу пал на земное измерение.

Там было холоднее, чем в аду, но не так холодно как в остальных, и кажется, там даже была жизнь.

Почти идеальный вариант, если выбирать между вечно холодным водным и абсолютно воздушным мирами.

Под покровом ночи она ускользнула из дома, прихватив с собой какую-то магическую побрякушку, какая смогла перенести её в царство богини всего живого.

Путь был недолгим — только выбежав из здания, буквально за углом она смогла использовать артефакт, вторгаясь в мир земной.

И спустя несколько дней скитаний по бесконечным лугам и лесам находит… Её.

Высокая девушка с сильными руками и характером, которая не прогнётся ни под какими обстоятельствами. Прекрасная душой и телом, она оставляла в себе крупицу нежности, которую проявляла на своем домашнем еноте, на мелких вещицах, что все время мастерила. Она выглядела, словно вышла из романтических рассказов о рыцарях, а её прекрасные крылья, похожие на птичьи, лишь дополняли образ неотразимой героини.

Лишь одно могло покорить её разум — каждодневные кошмары, преследовавшие её по пятам, и паранойя, как остаток от множества шрамов из прошлого.

Однажды, Люци увидела один из таких, когда девушка копошилась на своем маленьком огороде. Было достаточно жарко для земных существ, а потому та сняла свой излюбленный теплый свитер, оставшись только потертых штанах.

На плечах её красовались многочисленные порезы после наверняка крышесносных битв с местной нечистью, а может, и людьми, что позарились на жизнь путешественницы. Эти шрамы придавали какой-то изюминки, завершали образ могучей воительницы, что может свернуть шею одной лишь левой рукой.

Бывшая правительница ада, кажется, потеряла дар речи на ближайшие несколько дней, ибо даже в очередной раз разыгрывать предмет своего обожания не хотелось.

***

Она всегда была рядом, Рома могла с точностью сказать это.

Несносная чертовка, что приносила в её жизнь еще больше нервов, и давила на мозг похуже голода или ночных монстров.

Даже когда она спала, не было не единого шанса на то, что сознание вдруг не решит перенести её в огненное королевство, «Незер».

Это было кошмаром во плоти.

И когда на пороге своего дома она увидела маленькую девушку, что пыталась выглядеть злобной и была абсолютно беспардонной, то могла бы рассмеяться в лицо тому, кто сказал бы ей, что это причина ее головной боли за последние пару недель.

Но лишь один момент заставил её поверить.

Смерть Картера.

Эта бестия с кровавым взглядом убила попугая Бастиана, которого он отдал Лошке на временное содержание.

Ужасная утрата, если подумать чуть больше пяти секунд, как сказала она Люци, и захлопнула дверь перед её носом.

Спустя еще одну неделю адская бессонная девушка вернулась, прося помощи.

— Ты убила Картера. Либо извиняешься, либо уходишь. — Грубо процедила Рома, и не получив результата, вновь выпнула белобрысую чертилу из дома, вытолкнув её за порог.

Лучше бы она сразу согласилась.

Сколько бед случилось с ней за последние пару дней было страшно не то что представить, даже подумать о них было ужасно!

Люция наслала на неё остатки своей мощи, лишь бы даже исподтишка Лошка согласилась помочь ей вернуть свои способности и отомстить обидчикам.

Спустя время она таки решилась дать согласие на помощь.

И — эй! Это было не так плохо, как казалось сначала. Удручало лишь то, что ни она, ни даже сама Люци понятия не имели как связаться с богами, и довольно щепетильную тему со смертью Картера в диалогах с Бастианом приходилось обходить стороной.

Рома понятия не имеет, когда именно началось нечто… иное.

Бастиан смотрел на них, как на двух дур, когда они начинали перекидываться, казалось бы, незначительными взглядами, короткими двусмысленными фразами и флиртовали чуть ли не через каждое слово, но когда он спрашивал об этом свою ученицу, та лишь окидывала его снисходительным взглядом.

Не успевает понять, когда именно Люци начала смотреть на неё так влюбленно, и когда она сама начала быть не против объятий.

Когда именно её кошмары начали излечиваться невероятно теплым телом под боком.

И когда именно она позволила себе оставлять долгие поцелуи на губах бывшей богини ада.

Это было нечто другим, нежели что когда-либо было у неё раньше. Более интимно, любовно, покорно.

Люци всегда пыталась показаться более сильной, чем есть на самом деле, но почти что таяла от мягких прикосновений губ к своим, прижималась ближе, и сбито дышала, когда грубые, мозолистые ладони нежно оглаживали её тело.

Тело Люции было невероятно теплым, почти горячим, и будь она человеком, Рома бы подумала, что та серьезно больна.

И от того ей еще больше нравилось оставлять маленькие поцелуи на шее возлюбленной, заставляя её забывать о дыхании, краснеть от неверия в происходящее, пряча взгляд.

Спустя еще немного времени, Рома осознала, что неописуемо сильно влюблена в... Чтоб её, дочь богини огня! Не то, чтобы до этого она об этом не думала, но обычно эти мысли прерывались тихим сопением над ухом или теплыми руками, которые, казалось, покрывали всё тело сразу. Люци просто не давала ей передохнуть, заменяя все мысли своими томными вздохами, всхлипами и абсолютно разбитым, но довольным выражением лица.

— Когда я верну свои силы, — Как будто невзначай, за чашкой горячего чая, обронила Люция, — Ты будешь править со мной. Покажу тебе наши края, живность. Может, найдешь себе кого-нибудь лучше этого толстого енота. — Многозначительно подняв брови, она смотрит в сторону Сильвестра, развалившегося на деревянном полу дома. В ответ на столь грубые слова в свою сторону, он лишь фыркает и встав с нагретого места, поспешно запрыгивает на колени хозяйки, заявляя на неё свои права.

Лошка гладит его по голове.

— Он сам от меня не отстанет. — Улыбается она, смотря на енота, и возвращаясь, тут же ловит на себе почти разгневанный взгляд своей возлюбленной.

Лошка закатывает глаза и ловит губы Люци в поцелуе.