Смертельные танцы, что мы исполняем,
Вводили и вводят меня в некий транс.
Топоры и клинки тугой воздух мешают,
Пока мы друг другу не хотим дать и шанс.
Ну что же, мой милый?
Почему ж ты не рад?
Струями кровь с лица твоего, словно град,
Орашает траву, и голос твой сиплый,
Звучит, как в тумане, за стеклянной стеной.
Тебя я не слышу, но будто бы в сказке,
Я все понимаю, мой дорогой.
Хоть никогда не предавалось огласке,
Что я, как бы тоже, вообще-то, живой,
Смерть мою видели, вроде бы, дважды.
Меня не пугает теплой крови их жажда,
И мурашки на коже – заслуга не их.
Шум поля боя как будто бы стих.
Почему же ты плачешь, любимый, родной?
Почему не могу я умереть молодой?
В погоне за огненной жаждою власти,
Я душил и губил человека в себе.
И, не найдя своего места и страсти,
Я снова, убитый, вернулся к тебе.
И ты меня принял, но достоин ли я?
Не могу уже слышать я лязгов копья,
И смерть моя будет лучшим решением
Конфликтов и мира, и может, мышления.
Хотелось бы всё отмотать на часок,
Себя успокоить, и войну отменить.
Показать, что я, вообще-то, не так уж жесток,
Что тоже хотел я припеваючи жить,
Что дом мой – и ваш, блять, дом, тоже.
Но, видимо, для вас это слишком уж сложно.
Свиньи, ублюдки, и малые дети.
Уничтожьте меня и весь мир мой убейте.