Последняя учебная неделя перед каникулами была непростой для всех и Лань Чжань не был исключением. Кроме занятий в академии, на которых он оставался, как всегда безупречным, Лань Чжань иногда помогал брату, часто задерживаясь допоздна.

В один из таких дней он возвращался в общежитие, когда время уже близилось к отбою. Его сосед, Цзян Чэн, заранее предупредил о том, что вернется только к утру, потому что обещал Вэй Усяню с подготовкой к экзамену по некромантии.

Не то, чтобы Лань Чжань был доволен тем, что его сосед много времени проводит с альфой с некромантского факультета. Но Вэй Усянь был лучшим другом Цзян Чэна, а Лань Чжань последним человеком, который мог бы заявлять на него свои права. Если Цзян Чэн и замечал иногда слишком пристальный взгляд своего соседа, то предпочитал не говорить об этом.

Неспешно шагая по общежитию, коридоры которого уже опустели, Лань Чжань понимает, что только отсрочивает возращение в пустую комнату, где его никто не ждет. Он пытается вспомнить в какой момент Цзян Чэн поселился не только в его комнате, но и в мыслях. Когда он перестал стремиться к уединению. Невольно вспоминается сегодняшнее утро.

— Клянусь, если Вэй Усянь снова заставит меня кого-нибудь выкапывать. — ворчит Цзян Чэн, натягивая форму. Лань Чжань с сочувствием смотрит на соседа, решая не напоминать, что по правилам академии студентам запрещается находиться на учебном кладбище без преподавателя.

— Всё, я готов, — Цзян Чэн быстро осматривает себя и поправляет ремешок сумки, — идем?

Лань Чжань встает, готовый идти, но цепляется взглядом за топорщившийся ворот рубашки. Рука тянется поправить раньше, чем он успевает остановить себя. Пальцы случайно касаются горячей кожи, отчего Цзян Чэна вздрагивает.

Стоя вплотную к омеге, Лань Чжань, чувствует, как аромат лотосов усиливается, дурманя своей сладостью. Зверь внутри недовольно ворчит, напомнив, что Цзян Чэн проведет сегодняшнюю ночь с другим альфой. Рот наполняется слюной. Ему так сильно хочется пометить омегу своим запахом, чтобы другие знали кому он принадлежит и не смели заглядываться.

Цзян Чэн смотрит на него из-под ресниц, прожигая взглядом, будто думая о том же. Их губы оказываются в опасной близости. Лань Чжаню стоило лишь поддаться вперед и…

— Цзян Чэн, мне срочно нужна твоя помощь! — они отпрыгивают друг от друга, будто пойманные с поличным.

— Вэй Усянь, Диюй тебя побери! — Цзян Чэн с взбешённым видом так резко открывает дверь, что тарабанивший в неё Вэй Усянь практически вваливается в комнату.

— Ай, Цзян Чэн, а если бы я убился? — Вэй Усянь, растрёпанный больше чем обычно, с обидой взирает на друга.

— Какая жалость, что нет.

— Ай-яй-яй, Цзян Чэн, — Вэй Усянь притворно грозит перед пальцем другу и Лань Чжань всерьёз беспокоится, что этот палец ему сейчас и сломают, — ты чем, кстати, тут занимался? Я ещё в коридоре почувствовал твой запах.

— Вэй Усянь! –шипит Цзян Чэн и схватив сопротивляющегося альфу за шкирку, тащит в коридор.

— Пока, Лань Чжань! — кричит Вэй Усянь, прежде чем скрыться из виду.

Лань Чжань растерянно стоит посреди комнаты, вдыхая сладкий аромат лотосов.

Лань Чжань встряхивает головой, запихивая это воспоминание поглубже. Их комната оказывается перед ним, и он глубоко вздыхает, чтобы вернуть самообладание.

Ещё одно качество, которое нравилось ему в Цзян Чэне, это чистоплотность, что было очень важно для Лань Чжаня, выросшим в клане, где все помешаны на чистоте. Но даже не смотря на идеальный порядок, здесь было немного вещей, которые раскрывали Цзян Чэна с новой стороны: плакат с любимой рок-группой, гирлянда, фотографии его собаки, Феи, о которой он мог говорить часами.

Лань Чжань принимает душ и тратит оставшееся время до сна на медитацию. Он решает лечь спать, не дожидаясь соседа.

Лань Чжань снова идет по коридору, вскоре оказываясь перед их комнатой. Он чувствует замешательство, когда, медленно открывает дверь. Несмотря на выключенный свет, он понимает, что его сосед внутри. Неожиданно тяжелый запах лотосов, кажется в разы сильнее обычного. Лань Чжань замирает в проходе.

— Цзян Чэн? — он щёлкает выключателем, поскольку всматривание в темноту не приносит никаких успехов. Куча из одеял и одежды на кровати Цзян Чэна, которую теперь замечает Лань Чжань, шевелится.

— Тебе лучше уйти, — доносится приглушенный голос из своеобразного гнезда.

Лань Чжань колеблется. Он понимает, что будет лучше, если он уйдет. Знает, что Цзян Чэн не хотел бы, чтобы кто-то видел его в таком состоянии. Но всё же он его друг и, возможно, мог бы чем-то помочь.

Лань Чжань глубоко вздыхает терпкий аромат, который, кажется, пропитал уже всё в их комнате, и убеждает себя закрыть дверь и медленно подойти к кровати. Из-под кучи вещей, среди которых он с удивлением замечает и свои, доносится тихое хныканье.

— Ты в порядке? — спрашивает Лань Чжань, мысленно ругая себя. Конечно же он не в порядке и вся звериная суть альфы тянется к нему. Мысли становятся туманными и единственное, что он чувствует — это желание помочь, защитить… завладеть.

Лань Чжань встряхивает головой, понимая, что сделал только, когда Цзян Чэн громко всхлипывает — к аромату лотоса примешался сандал.

Лань Чжань отшатывается, пытаясь вернуть контроль, но все его чувства сейчас обострены, и зверь внутри впадает в исступление, почувствовав, что он собирается бросить их омегу.

— Лань Чжа-а-нь, — отчаянно стонет Цзян Чэн — это становится последней каплей.

Одеяла, стянутые одним рывком, оказываются на полу. Цзян Чэн жмурится от яркого света. Раскрасневшийся, с искусанными губами и волосами, прилипшими к влажной

коже.

— Красивый. Красивый. Красивый.

Цзян Чэн тянется на запах, как слепой котёнок. Обхватывает крепкую шею Лань Чжаня, притягивая ближе. Такой разгоряченный и нетерпеливый. Лань Чжань метит его шею жалящими поцелуями, впитывая стоны омеги. Его рука оглаживает впалый живот, спускаясь ниже. Цзян Чэн шипит, цепляясь за плечи альфы, царапая кожу. Лань Чжань не сдерживает короткий стон.

— Лань Чжань? — голос Цзян Чэна звучит странно, будто издалека. Лань Чжань открывает глаза, и резко сев, цепенеет внутри. Его сосед, испугавшись отскакивает назад.

— Ты в порядке? Ты вроде как стонал и подумал, что тебе снится кошмар, — он не уверенно заканчивает предложение, внимательно разглядывая Лань Чжаня. Будто ища подтверждения своей догадке.

Лань Чжань, готов провалиться под землю от смущения, потому что его член, налившись кровью, всё ещё стоит, принося дискомфорт. Он готов молиться всем богам, чтобы Цзян Чэн не заметил этого.

— Ты… Да, спасибо, — он старается сделать серьёзное лицо, — мне снилось, что я завалил демонологию.

Цзян Чэн фыркает, будто услышал самую худшую шутку.

— Профессор Шэнь обожает тебя. Он скорее съест свой веер, чем поставит тебе неуд.

Лань Чжань слабо улыбается, чувствуя облегчение и Цзян Чэн улыбается ему в ответ. Наконец, чувствуя спокойствие, он спрашивает, как прошла ночь. И Цзян Чэн, будто этого и ждавший, начинает ругать Вэй Усяня.