— Лань Чжань… — стонет Вэй Ин, томно прогибаясь в пояснице. — Лань Чжань, мне так… так хорошо.
Та часть леса, в которой их застала страсть, находится практически у барьера, на самом краю Облачных Глубин. Вэй Ин искал подходящее уединенное место почти три дня: не то, чтобы его до сих пор волновала собственная репутация, но он заботился о светлом образе Ханьгуан-цзюня. К тому же, ему не хотелось нанести психологическую травму случайно проходящему мимо ученику клана Гусу Лань. Или довести Лань Цижэня до приступа — видят боги, старик и так его еле терпит.
Удивительно, но уговорить Лань Чжаня оказалось еще сложнее. Вэй Ину понадобилась почти неделя, чтобы его супруг согласился! Не то, чтобы Лань Чжань был против — он вообще редко возражал, когда Вэй Ин предлагал очередную идею (потому что Вэй Ин предлагал <i>блестящие</i> идеи). Но на этот раз он сказал:
— Нет.
И в ответ на возмущенное, жалобное: «Почему?!» — добавил, глядя Вэй Ину прямо в глаза:
— Я не уверен, что смогу сдержаться.
Ужасный человек. Никто другой не может заставить его сердце трепетать всего от нескольких слов.
Тем не менее, Вэй Ин не собирался сдаваться! Уговоры по-хорошему — в течение нескольких <i>дней</i> — ничего не дали, и пришла пора перейти к решительным мерам.
Ночью, когда Лань Чжань утратил бдительность (потому что мягкие розовые ягодицы Вэй Ина всегда действовали на него отвлекающе), Вэй Ин нашел в себе силы склониться к уху супруга и прошептать:
— Лань Чжань… Лань Чжань, пожалуйста, соглашайся, мне будет так приятно, потом я разрешу тебе сделать со мной все, что ты захочешь, только пожалуйста — ах! — скажи, что согласен!
И тогда Лань Чжань сжал его бедра, оставляя новые синяки поверх тех, что еще не успели сойти, выдохнул:
— Хорошо. — и впился зубами в его плечо, изливаясь внутрь Вэй Ина.
Это была безоговорочная победа.
И именно поэтому сейчас Вэй Ин с удовольствием наблюдает, как капельки пота выступают на лбу его великолепного мужа, скатываясь вниз и пропитывая черную повязку на глазах.
Он аккуратно проталкивает в себя еще один палец и протяжно стонет.
— Ах, Лань Чжань! Так приятно… — Вэй Ин подается вперед, невесомо касается губами мочки уха и широко ухмыляется, когда чувствует дрожь тела под собой. — Но мои пальцы не так искусны, как твои, Ханьгуан-цзюнь, мне так нравится, когда ты проникаешь в меня и гладишь внутри… когда растягиваешь меня, не жалея…
Лань Чжань резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы и говорит:
— Вэй Ин… — голос его звучит низко, хрипло, отдается приятной дрожью в паху. — Я не могу…
Вэй Ин тихо смеется.
— Ханьгуан-цзюнь, где же твоя хваленая выдержка? Неужели так просто заставить тебя потерять контроль над собой? — он плавным движением подает бедра вперед, и два нетерпеливых стона сливаются в один, когда его напряженный член трется о член Лань Чжаня.
— Но, признаюсь тебе, Лань Чжань, — продолжает Вэй Ин, задыхаясь, — я тоже едва сдерживаюсь. Как жесток мой супруг! Я так хочу, чтобы ты взял меня прямо сейчас, хочу стонать под тобой, Лань Чжань, хочу вместо своих пальцев чувствовать твой член внутри.
Вэй Ин видит, как напрягаются руки Лань Чжаня в попытке избавиться от пут, и с восторгом слышит, как трещит шелк, почти поддаваясь. Самому Вэй Ину никогда не удавалось порвать ленту, как бы его супруг не мучал его, но он знает, что Лань Чжаню это под силу. Еще немного…
Вэй Ин судорожно вздыхает, разводя пальцы. Просит жалобно:
— Ханьгуан-цзюнь, пожалей меня. Я так старался, растянул себя, чтобы ты смог меня отыметь, неужели ты не хочешь…
Лобная лента клана Гусу Лань издает жалобный треск, и остатки ее падают на землю. Вэй Ин одним движением сдергивает повязку с глаз Лань Чжаня и громко вскрикивает, чувствуя, как член входит в него сразу на всю длину. Благие боги, как же хорошо, что он как следует смазал себя: Лань Чжань вбивается в него, не жалея. Но Вэй Ин добивался именно этого: суть не в том, чтобы его Ханьгуан-цзюнь <i>сдержался</i>, суть в том, чтобы он забыл обо всем, потерял голову от того, что делает с ним Вэй Ин.
Ох. План удался. Вэй Ину кажется, что член Лань Чжаня порвет его до горла, он чувствует, как слезы текут по щекам, он совершенно теряет себя, разрываясь между болью и удовольствием.
Вэй Ин стонет почти непрерывно, жадно глотая воздух между стонами. Он вскрикивает, когда Лань Чжань толкается в него особенно яростно, и сам не знает, чего в его голосе больше: мольбы о пощаде или просьбы не останавливаться. Его супруг, кажется, слышит первое: движения Лань Чжаня замедляются, становятся нежнее, мягче.
— Вэй Ин… — Лань Чжань зовет его почти неуверенно, кончиками пальцев проходится по лицу, стирая слезы. Очень мило. Совсем не то, что Вэй Ину нужно сейчас.
— Пожалуйста… — Вэй Ин торопливо облизывает пересохшие губы, — Лань Чжань, не сдерживайся, не надо, ладно? Дай мне… пожалуйста, дай мне…
Он не знает, как закончить, но его супруг — можно ли любить его сильнее? — понимает все правильно. Лань Чжань ласково целует его в шею напоследок, а потом впивается зубами в место поцелуя, и его бедра возобновляют бешеный ритм.
Вэй Ин получает то, о чем просил: он кончает быстро и так ярко, что забывает собственное имя, погружаясь в дрожащее сладкое марево, а когда приходит в себя, Лань Чжань до синяков сжимает его бедра и шепчет: «Вэй Ин…» — следуя за ним в удовольствие.
***
Лань Чжань сидит, опираясь спиной о дерево, Вэй Ин — распластавшись на его груди и млея от нежных прикосновений к волосам. Когда их дыхание перестает быть похожим на жалкие попытки не задохнуться, Вэй Ин говорит:
— Я ужасно рад, что ты согласился.
Рука в его волосах на мгновение замирает.
— Я тоже рад. — отвечает Лань Чжань. Вэй Ин хихикает ему в плечо.
— Но правда, Ханьгуан-цзюнь, нам нужно работать над твоей выдержкой.
Суть не в том, чтобы Лань Чжань смог сдержаться. Суть в том, чтобы он забыл обо всем, потерял контроль над собой.
Но знать об этом ему вовсе не обязательно.