Когда Киеко берет ее за руку, Ячи кажется, что ее сердце останавливается. Она хватается за блузку в том месте, где по ее мнению оно должно располагаться. Сугавара смотрит на Ячи с пониманием и мягко улыбается. Девушка подозревает, что ее реакция не совсем нормальна. Но что она может сделать, если Киеко выбивается из всех правил и заставляет Ячи чувствовать себя так, словно ее сейчас поведут под венец!
— Что-то Ячи нехорошо, ты уверена, что она может работать? — Даичи вмешивается неожиданно невовремя, и Суге приходится едва заметно ткнуть его в бок.
Но Киеко справляется сама:
— Я присмотрю за ней, все будет в порядке.
Даичи пожимает плечами и косится на Сугу. Во взгляде Даичи читается недоумение, но ему хватает такта, чтобы ничего не спрашивать. Когда они отходят, Суга начинает беззвучно смеяться, и теперь уж парень точно ничего здесь не понимает.
— Тебе не нужно ничего делать. Я сама поговорю с сенсеем. Просто… слушай.
Ячи кивает. Когда Киеко что-то говорит, хочется только бесконечно слушать и повиноваться. Это у всех так с ней, интересно?
Она ощущает тепло руки Киеко, когда та сжимает ее ладонь. Ей хочется сжать ее руку в ответ, и от одной этой мысли у нее вновь замирает сердце. А еще собственная ладонь Ячи слишком мокрая. Она паникует: в ее голове уже сцены расстрела, Киеко больше не хочет с ней общаться, вся школа презирает ее за то, что она не может контролировать собственное потоотделение.
Ячи чуть не падает на пол перед входом в кабинет, когда Киеко оставляет ее. Сползая по стенке, девушка судорожно вытирает ладони о собственную юбку.
Когда Киеко выходит из кабинета, она застает Ячи за очередным кругом самобичевания. Та чуть ли не плачет, мысленно прощаясь с собственной семьей, прежде чем уйти жить в горы, как монахи. Киеко смотрит на нее удивленно и, не зная, как и в чем утешить, кладет ей на голову ладонь, гладя по волосам.
Картина мира, в котором Ячи собирает себе насекомых на ужин и заваривает чай из первых попавшихся трав, неожиданно рушится. Она поднимает голову и видит мягкую улыбку Киеко. Через секунду последняя садится рядом с Ячи на пол, делая это так элегантно, словно каждый день так делает в школе.
— Все хорошо? — спрашивает она, и Ячи может только пропищать в ответ, что да, хорошо.
Руку Киеко все еще не убирает.
— Ты ведь не боишься меня, правда? Мне иногда так кажется.
Ячи отнимает руки от лица, которые успела поднять в момент, когда Киеко оказалась слишком близко. Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, которые кажутся Ячи очень долгими. А еще ей очень хочется убежать.
— Н-н-нет! Просто… я...
Она теряется в словах и отводит глаза. Смотрит в пол. Сцены расстрела от ревнивых поклонников Киеко повторяются, и Ячи взвизгивает, когда невидимые пули попадают ей прямо в сердце.
— Ты очень милая.
Фраза, брошенная так легко, ломает мир Ячи, и та не понимает, помилование это или ужесточение наказания.
Но вторая фраза звучит еще хуже.
— Сходим сегодня после тренировки в кафе?
Что?
— Я очень люблю у них фисташковое мороженое. Думаю, тебе понравится. И я не хочу, чтобы ты всегда меня так пугалась.
Когда Киеко встает, берет ее за руку и помогает подняться с пола, Ячи все еще ничего не понимает.
И тогда она выпаливает самую глупую вещь, которую могла бы произнести. Если бы Ячи сама поняла, что она хочет сказать, то давно уже добровольно ушла не куда-нибудь, а в самые высокие горы. Желательно, на другом континенте.
— Это с-с-свидание?!
Мгновенно (но все же слишком поздно) захлопнув рот, Ячи с испугом смотрит в чужое лицо.
Киеко улыбается.
— Ну, только если ты хочешь.