Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен.

И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу.

Ты будешь для меня единственным в целом свете. И я буду для тебя одна в целом свете

---

I-Land: 4-е октября

— Они придут или нет? — нетерпеливо спросил Джей. Все пятеро собрались в маленькой гостиной квартиры Хисына, не хватало только двух человек — самого Хисына и Сону.

Чонвон, наконец, получил звонок от Хисына, сказав ему, чтобы он впустил их всех, используя его пароль. И теперь они ждали. Ники неловко поерзал, в нем росло ужасное предчувствие. Он начал дергать ногой, как обычно делал, когда был встревожен, но громко зашипел, когда вспышка боли пронзила ее.

Все повернулись, чтобы посмотреть на него. Чонвон нахмурился, глядя на его ногу, внезапно заметив очередную выпуклость бинтов под брюками.

— Что случилось? — спросил Джей, проследив за взглядом Чонвона. Ники открыл рот и заколебался. Краем глаза он увидел, как Чонвон бросил на Джея острый взгляд, и глаза Джея расширились, когда на него, казалось, снизошло какое-то понимание. Конечно. Эти двое, вероятно, так привыкли к его оправданиям, что просто сами заполнили пробелы.

Ники был избавлен от необходимости объясняться с неосведомленными Сонхуном и Джейком, когда входная дверь с грохотом распахнулась. Хисын ворвался, спотыкаясь, мимо гостиной, полностью игнорируя их. Он метнулся в свою комнату и через мгновение появился с рюкзаком, набитым одеждой. Затем он направился в ванную и вышел оттуда с зубной щеткой и тюбиком зубной пасты, которые также засунул в рюкзак. Он позвал Сону, который застыл у двери.

— Бери все, что тебе нужно, и пошли. — Голос Хисына был отчаянным и повелительным, но в нем чувствовалась нежность, как будто он пытался уговорить раненое животное.

— Что происходит? — обеспокоенно спросил Сонхун. Хисын удивленно посмотрел на него, только тогда заметив, что все они сидят там. Он быстро превратил свои черты в непроницаемую маску.

— Сону и я должны идти. Это чрезвычайная ситуация, сказал он с удивительным спокойствием. Сону смотрел на свои ноги.

— Что случилось? Все в порядке? — спросил Джейк, его лицо сморщилось от беспокойства. Он попытался спросить это у Сону, но мальчик не смотрел ни на кого из них.

— Ты это не серьезно. — Воздух прорезал резкий голос, полный насмешки. Хисын обернулся.

— Прости?

— Ты серьезно бросаешь нас. Прямо сейчас? А как насчет поездки? — Громкость Ники возрастала с нарастающим гневом. И, судя по лицу Хисына, ему не понравился этот тон.

— Без обид, но сейчас у нас есть куда более важные вещи, о которых нужно беспокоиться, — холодно ответил Хисын. — Я думаю, кемпинг может подождать. — Остальные уставились на него. Ники поднялся на ноги и теперь стоял напротив Хисына, в то время как Сону все еще неподвижно стоял у входа.

— Конечно, это были бы вы двое, — продолжил Ники. — Он, вероятно, решил, что предпочел бы отправиться куда-нибудь в другое место, и ты просто согласился с этим, уступив ему, как ты всегда это делаешь. — Стоическое лицо Хисына теперь омрачалось гневом. — Всегда на побегушках у человека, который заботится только о себе.

— Ники. — Выговор, как ни странно, поступил от Сонхуна. Его челюсть была плотно сжата, и он тоже не выглядел слишком довольным вспышкой Ники.

— Я уверяю тебя, — сказал Хисын, каждое слово произнося

сквозь стиснутые зубы, — что это последнее, что Сону хочет делать прямо сейчас.

Но, по моему мнению, — сказал он, глядя прямо на Ники. — Из-за того, как ты себя сейчас ведешь, пойти с тобой куда угодно — это последнее дело.

Ники резко вдохнул и отшатнулся, как будто его ударили. Гнев в его глазах превратился во что-то более мягкое, более хрупкое. Два огонька пламени погасли, превратившись в бассейны боли.

— Думаю, мне не стоило ожидать чего-то большего, — неумолимо продолжал Хисын, выходя из себя, — от человека, которого Чонвон подобрал на улице.

— Хисын! Достаточно.

Чонвон положил руку на плечо Ники, защищая его. Хисын усмехнулся над ними.

— О, так «достаточно» только тогда, когда дело касается его, да? Он может говорить все, что хочет, о Сону, который прямо здесь, но одно плохое слово в адрес твоего драгоценного Ники, и ты, наконец, чувствуешь необходимость вмешаться?

Все остальные неловко переминались с ноги на ногу, не зная, куда смотреть. Напряжение, витавшее в воздухе, было удушающим.

— Это не то, что я имел в виду, — раздраженно отвел Чонвон. — Вы оба должны прекратить это. Но, хен, Сону может говорить сам за себя. Когда ты перестанешь обращаться с ним как с ребенком? — Сону, который тихо слушал на заднем плане, вздрогнул.

— Когда вы все перестанете обращаться с ним так, как будто он какой-то расходный материал, — выплюнул Хисын.

— Расходный материал? Разве не вы двое всегда отбрасываете всех нас в сторону ради друг друга? — Ники вскрикнул.

— Пожалуйста, не ссорьтесь.

При звуке мягкого голоса, доносящегося из дверного проема, всеобщее внимание отвлеклось от напряженной перебранки. Сону выглядел несчастным и был на грани слез, тревожно заламывая руки.

— Я знаю, что я эгоист, ясно? Но на этот раз дело не во мне, клянусь. Мне жаль, — сказал он в пол срывающимся голосом.

— Не извиняйся, — прошипел Хисын.

— Сону, что бы тебе ни было нужно, продолжай, — успокаивающе сказал Джейк. — Мы всегда можем перенести. — Сонхун промычал в знак согласия, молча желая, чтобы Сону не плакал. Джей выглядел растерянным, его глаза метались туда-сюда между Сону и Ники.

— Куда ты идешь? — спросил Ники, наконец-то обращаясь к Сону. — Мы планировали это месяцами, Сону-хен. Почему ты покидаешь меня сейчас? — Он казался разбитым, его голос был тихим. Сону нерешительно открыл рот, чтобы ответить.

— Тебе не нужно отвечать ему, — вмешался Хисын. Он бросил разочарованный взгляд на Ники, который замкнулся в себе. — Он не заслужил твоих объяснений. — Сону быстро закрыл рот с виноватым видом. — Если у тебя все, то пойдем.

— Так это все? Ты просто исчезнешь и оставишь нас гадать, что, черт возьми, ты задумал? — Горечь вернулась в голос Ники, маскируя боль. — Типично, — выплюнул он.

Хисын уже выводил Сону в коридор с рюкзаком, перекинутым через плечо. Торопясь уйти, он не потрудился застегнуть молнию, и рюкзак распахнулся, обнажив ее содержимое, которое в основном состояло из одежды.

Ники заметил это и фыркнул. — Так ты вместо этого остаешься на ночь где-то в другом месте? Тогда уходи, — пробормотал он безумным голосом.

— Уходи, уходи, уходи.

Хисын резко остановился. Он не обернулся.

— Убирайся из моей квартиры, — сказал он. — И иди к черту.

Затем оба парня исчезли из виду.

⥇

Чонвон в течение нескольких месяцев настаивал на том, что случившееся не было виной Ники. Ники думал, что его друг иногда обманывает себя, пытаясь защитить его. Любой, кто был там в тот день, у кого также были глаза и уши, мог четко определить, что он был единолично ответственен за разрушение их трехлетней дружбы. Семеро из них, которые когда-то были единым целым, теперь были разбиты на части, поскольку каждый изо всех сил пытался решить, кому они преданы.

И все это вращалось вокруг него. Те, кто были против него, и те, кто знал, что он был неправ, но каким-то образом увидели что-то стоящее спасения. Лично Ники не считал, что он вообще заслуживает того, чтобы кто-то оставался рядом с ним.

К его ужасу, вселенная, казалось, согласилась с ним. Как будто рука судьбы сыграла с ним какую-то злую шутку, люди, которых он любил, начали исчезать из этого мира один за другим.

---

Земля

— Это другой особый случай? — резко спросил Сонхун.

— Э-э… да, — прохрипел Джей, не находя слов.

Сегодня был просто не его день. Сначала у него был особый случай, который упал в обморок сразу по прибытии, а теперь этот особый случай превратился в месиво из слез у его ног.

Ничего не могло быть более нелепым, чем это.

В то время как на лице Джея было написано замешательство, а на лице Сонхуна, как всегда была суровая маска, лоб Сону был наморщен от беспокойства. Он сократил расстояние между собой и душой, опустившись перед ним на колени.

— Ты в порядке? — мягко спросил он. Душа не дала никакого ответа, не издавая никаких звуков, которые выдавали бы его видимое напряжение. Единственным показателем его эмоций были тихие слезы, обильно струившиеся по его щекам.

Сону осторожно протянул руку, чтобы обеспечить некоторый физический комфорт, давая собеседнику достаточно времени, чтобы отстраниться. Когда он этого не сделал, он осторожно положил руку поверх руки души — и сразу же отдернул ее. Он отшатнулся назад, с глухим стуком упав на спину. На долю секунды, когда их кожа соприкоснулась, Сону почувствовал себя так, словно его сбил грузовик. Он задохнулся от боли, чувствую себя так, словно его раздавливали изнутри. Однако, как только он убрал руку, это чувство исчезло так же быстро, как и появилось.

Душа странно смотрела на него. Замешательство, страх и… тоска? Сону встряхнул и слабо улыбнулся.

— Извини за это, я просто на секунду потерял равновесие. Эм… Как тебя зовут?

— Сону, — выдохнул Хисын, глядя на него широко раскрытыми, сияющими глазами. Глаза Сону расширились.

— Вау, — сказал он. — У нас уже так много общего! — он ухмыльнулся. Джей громко фыркнул.

— Не он Сону, ты Сону. Его зовут Хисын.

— Хен, — хрипло сказал Хисын. Сону посмотрел на него в замешательстве. — Зови меня хен.

— О, ты действительно выглядишь старше меня, — воскликнул Сону. — Хисын-хен, не так ли? Я могу тебя так называть?

Хисын медленно кивнул, и Сону просиял.

— Но откуда ты знаешь мое имя? — с любопытством спросил он.

— Я…

— Это я сказал ему, — прощебетал Джей. — Теперь, когда ты познакомился с нашим прекрасным Сону, — сказал он Хисыну, — если ты посмотришь направо, вон тот страшный парень, который хмурится — это Сонхун. Это тот коллега, о котором я упоминал.

— Если ты закончил со своими представлениями, можем ли мы спросить его, в чем же состоит его препятствие? — Рявкнул Сонхун. Джей просто устало посмотрел на него.

— Зачем спрашивать, когда ты уже знаешь?

— На этот раз все может быть по-другому, — кисло сказал Сонхун. — Не похоже, что это происходит каждый день.

— Очевидно, теперь это так и есть! — Джей звучал слишком бодро для здравомыслия Сонхуна. Он посмотрел туда, где Сону успокаивал душу легкими похлопываниями по плечу и своей фирменной улыбкой. Парень вытер слезы и как зачарованный уставился на Сону. Сонхун усмехнулся.

— Я кратко подведу итог, — сказал он, адресуя свои слова Хисыну. Мальчик спокойно встретил его взгляд. — Тебе нужно устранить свое препятствие, чтобы перейти в загробную жизнь. Мы трое, — он указал на себя, Сону и Джея, — пришли сюда без каких-либо препятствий, написанных на нашей именной карточке, и без воспоминаний. Что ты помнишь? — прямо спросил он.

— Значит, никто из вас ничего не помнит? — Хисын задал вопрос в ответ.

— К сожалению, нет, — Сону слегка улыбнулся. — Но мы можем помочь друг другу вспомнить, если ты расскажешь нам то, что знаешь.

— Так ты помнишь что-нибудь или нет? — нетерпеливо повторил Сонхун.

— Хм, — был ответ Хисына. Они ждали, пока он объяснит подробнее. Хисын только по-совиному моргнул на них. Сонхун действительно протянул бы руку и задушил душу, если бы он не был так против насилия над кем-либо, кто не был Джеем.

— Ты пытаешься быть трудным?

— Не пытаюсь, нет, — сказал Хисын с намеком на ухмылку. Джей кашлянул, как он всегда делал, когда пытался скрыть смех. Он делал это, когда предметом его смеха был Сонхун, попавший в беду, и он пытался избежать удара кулаком. Сонхун, однако, заметил его плохо скрываемое веселье.

— Тебе это кажется смешным? — спросил он ровным голосом.

— Я не могу придумать ни одной причины, по которой это было бы смешно, — ответил Джей, выпрямив лицо. Сону хихикнул, и Сонхун не упустил из виду, как новоприбывший повернулся и с нежностью посмотрел на него. Его глаз дернулся, и у него возникло внезапное необъяснимое желание оттащить Хисына от Сону. Ему в голову пришла одна мысль.

— Знаешь что, — сказал он, и на его губах заиграла улыбка, — у меня есть идея. — Он посмотрел прямо на Джея, который побледнел. Мрачный жнец драматично нырнул на пол, скользнув за спину Сону.

— Сонхун улыбается, Сонхун улыбается, это не может означать ничего хорошего, спаси меня, Сону—

Сонхун направился к нему, и Джей пополз назад на руках и ногах.

— О боже, я знал, что этот день настанет, я слишком молод, чтобы умирать, — пробормотал он. Сонхун закатил глаза и схватил Джея за предплечье, поднимая его на ноги.

— Я не собираюсь убивать тебя, — сказал он. — Пока. — Джей надулся.

— И что ты тогда собираешь со мной сделать? — подозрительно спросил он.

— Только то, что ты сделал для меня, — ответил Сонхун.

— Ты собираешься быть лучшим партнером на свете и заменять меня всякий раз, когда я попрошу тебя об этом? — с надеждой спросил Джей. Сонхун проигнорировал его. Он подошел к Хисыну и тоже поднял его на ноги. Душа просто с любопытством смотрела на него, нисколько не обеспокоенная грубым обращением.

— Здесь у нас есть душа без каких-либо препятствий, которой нужно освежить память. Я предлагаю последовать твоему совету, — Сонхун подтолкнул Хисына к разинувшему рот мрачному жнецу.

— Поздравляю, Джей. Я только что нашел тебе помощника.

⥇

Джей полагал, что это было справедливо. В конце концов, это он заставил Сону быть невольной тенью Сонхуна. Хотя он осмелился бы сказать, что Сону, вероятно, был самым приятным человеком в мире, с которым можно было застрять. Эта душа, с другой стороны…

По его мнению, с ним не было ничего плохого. Он казался совершенно дружелюбным, хотя и немного сдержанным — как будто каким-то образом сдерживал себя. Он постоянно поглядывал на Джея краем глаза, но когда Джей встречался с ним взглядом, он беззастенчиво выдерживал его.

На лице Хисына было странно выражение. Он выглядел печальным.

В общем, Джей немного настороженно относился к этому парню. Если пристального взгляда было недостаточно, чтобы вывести его из себя, то это была его своеобразная линия допроса.

— Джей.

— Хм? — Он ответил рассеяно. Они были в Яйце, по дороге в больницу.

Джей получил дело, и Сонхун настоял на присутствии Хисына. Он подготовился к еще одному рабочему дню, который оставил бы его истощенным и слабым. Душа на карточке с именем была ребенком, молодой девушкой, погибшей в автокатастрофе. На самом деле Сонхун был тем, кто вскрыл конверт, но застыл, как только увидел содержимое. Джей заглянул ему через плечо и сразу же предложил взять это дело на себя. Сонхун благодарно кивнул, испытывая облегчение от того, что снова старался по возможности избегать общения с детьми.

— Почему ты умер? — спросил Хисын, вырывая его из раздумий.

— Я не помню, как я умер, — неловко рассмеялся Джей. — Didn’t you get the memo?

— Не как, — тихо сказал Хисын, — Почему.

Он не знал, что на это сказать. Он позволил мгновению неловкого молчания пройти между ними, прежде чем просто сказал: — Почему кто-то из нас умирает? Некоторые вещи находятся вне нашего контроля.

— А что, если кто-то добровольно, небрежно расстался со своей жизнью?

Что-то в его голосе подсказало Джею, что это было больше, чем просто гипотетический вопрос, но он все еще не знал, какого ответа хочет парень.

— Тогда, должна быть причина, не так ли? — Ответил Джей. Он неловко поерзал, радуясь, что, по крайне мере, в темноте Яйца, он мог на какое-то время избежать пронзительного взгляда Хисына.

— Какова была твоя причина?

Джей резко выдохнул через нос, уже раздраженный всеми этими вопросами. Это было странное чувство — он привык быть раздражающим, а не тем, кого раздражают. Но что-то в этой душе задело его за живое. Он изо всех сил пытался точно определить чувства, которые испытывал к другому парню. Это не было неприязнью. Он знал это. Просто он чувствовал себя потерянным, когда был рядом с ним, как будто было что-то, чего он не мог понять.

Может быть, так он хотел получить ответы на все вопросы для Хисына. Может, это было из-за того, как Хисын смотрел на него, как будто он знал Джея лучше, чем Джея знал себя. Может быть, это было то, как Джей отчаянно хотел, чтобы его кто-то вспомнил, но отказывался возлагать какие-либо надежды на эту фамильярность в глазах Хисына.

Он был избавлен от необходимости отвечать на последний вопрос души, когда они внезапно прибыли в больницу, выйдя в тускло освещенную комнату ожидания.

Молодая душа ждала их там, выглядя испуганной и уязвимой. Однако, как только она увидела их, она бесстрашно подошла к Джею и, взяв его за руку, потащила по коридору в темную комнату.

— Моя мама, — сказала девочка дрожащим голосом, — не может пойти со мной, не так ли?

Джей изо всех сил пытался заставить свои глаза привыкнуть, намек на свет едва просачивался сквозь закрытые ставнями окна. Он увидел, как Хисын сделал несколько шагов вглубь комнаты. — Она мертва? — осторожно спросил Джей. Девочка покачала головой. — Она жива?

Она снова покачала головой и указала пальцем. Они проследили за ее пальцем в направлении кровати в центре комнаты, а на ней женщины, подключенной к монитору сердечного ритма и аппарату искусственной вентиляции легких. Она явно была в коме.

— О, — сказал Джей. Девочка выглядела на грани срыва, и, к его удивлению, Хисын тоже выглядел неважно. Он уставился на кровать, как будто это был призрак, вернувшийся, чтобы преследовать его, и его глаза подозрительно заблестели. Его грудь вздымалась и опускалась при частых вдохах.

Джей хотел расспросить его об этом, но сначала он опустился на колени и положил руку на голову девочки, сосредоточившись, пока поток энергии не коснулся кончиков его пальцев. Как только связь была установлена, он окликнул своего спутника.

— Эм, ты в порядке? Хи? — Хисын вышел из транса, в котором он находился, и отвел взгляд от лежащей без сознания женщины.

— Да, извини… — Он взъерошил волосы дрожащей рукой. — Просто кажется знакомым, — выдохнул он. Джей хотел допытываться дальше, но сначала ему нужно было сделать одну работу. Он снова сосредоточил свое внимание на девочке.

— Твоя мама не сможет пойти с тобой, но она останется здесь, и врачи будут очень хорошо о ней заботиться, ладно? — Он пробормотал то, что, как он надеялся, было успокаивающим тоном. — Теперь тебе нужно быть хорошей девочкой для нее и отправиться кое-куда в небольшое путешествие. Как ты думаешь, ты сможешь это сделать?

— Одной? — спросила она. Поначалу она была напряжена как скала, но по мере того, как Джей продолжал поддерживать связь, напряжение мало-помалу покидало ее тело. Она посмотрела на него, ее губы дрожали. — Но я буду скучать по ней.

Джей вздрогнул, когда на него обрушилась особенно сильная волна, и он изо всех сил старался не разорвать связь. Он просто стиснул зубы и впитал это.

— Все будет хорошо, милая. — Джей с усилием изобразил для нее улыбку. — Ты должна пойти и подождать ее там, чтобы она смогла найти тебя позже. — Он наблюдал, как уголок ее рта, наконец, дрогнул в легкой улыбке.

— Хорошо, — сказала она, и он вздохнул с облегчением, отпуская ее. Как только прервался, это было похоже на то, как будто лопнула резинка, и он отшатнулся назад. Однако вместо того, чтобы упасть на пол, он почувствовал руку на пояснице, толкающую его вверх.

Яйцо появилось в центре комнаты, окутав их всех теплым сиянием. Не оглядываясь на них, девочка без колебаний вошла и исчезла.

Джей неловко откашлялся. Он искоса посмотрел на Хисына, который все еще держал руку на его спине. Он быстро отступил.

— Ну… Я думаю, в целом так это и работает, — сказал Джей, пытаясь отдышаться. Усталость быстро накатывала, и его грудь болела от боли, которой там не было.

— Что-то подсказывает мне, что обычно это работает не так, — ответил Хисын, внимательно глядя на него. Вот он опять, зная больше, чем следовало бы, подумал Джей. Раздражающий.

— Да, хорошо. — Он быстро заморгал глазами, перед ним все поплыло. — Ей нужен был небольшой толчок. Она оплакивала свою мать.

— Ты впитываешь их горе, — сказал Хисын, когда его осенило. — Это то, что ты делал, не так ли? — Глаза Джея выпучились. Насколько проницательным был этот парень? — Как долго ты этим занимаешься? — Хисын продолжил, не дожидаясь ответа.

Джей изо всех сил старался оставаться в сознании, когда призвал Яйцо обратно и шагнул внутрь, жестом приглашая Хисына следовать за ним.

— С тех пор, как я понял, что могу. Так что довольно рано, я полагаю.

— Почему ты это делаешь?

Джей усмехнулся. Что за глупый вопрос. Но он не торопился с объяснениями.

— Я и Сонхун, мы оба обладаем разными способностями, которые могут пригодиться в этой сфере деятельности. Он может… ну, он может сказать тебе сам, но его способности сильно отличаются от моих. Но что касается меня, я могу перенести негативную энергию из души — боль, горе, гнев, что бы это ни было — на себя. — Он услышал, как Хисын резко вдохнул. — Отсутствие воспоминаний означает, что у меня нет никакой моей собственной боли, которую я мог бы нести с собой, в любом случае. Если я могу облегчить боль другим и облегчить им движение дальше, — Джей криво усмехнулся, — То почему бы и нет?

— Это, очевидно, оказывает на тебя негативное влияние, — заметил Хисын. По какой-то причине, которую Джей не мог понять, его голос звучал сердито. — А что, если ты, в конце концов, все вспомнишь? Тогда тебе придется иметь дело со своим собственным горем. Это ошеломит тебя. Не будь беспечен по отношению к себе, Джей.

Если бы у Джея хватило сил рассмеяться, он бы рассмеялся. Его первоначальные сомнения по поводу души быстро растаяли, сменившись чувством тепла и комфорта. Даже сейчас он чувствовал себя так, словно его отчитывает старший брат.

— Я перейду этот мост, если дойду до него, — заверил он.

На некоторое время они погрузились в молчание, пока Яйцо несло их обратно в Землю, и Джей изо всех сил старался удержаться на ногах.

Когда они прибыли, он вдруг вспомнил кое-что, что Хисын сказал ранее. Он ступил в Землю, и когда свет снова ударил ему в глаза, и он, наконец, понял, насколько сильно у него закружилась голова. Он попытался сделать несколько успокаивающих вдохов.

— Это было бы потому, что я устал, — сказал Джей. Он болезненно сглотнул, боль в груди росла и распространялась, проникая в кости и отягощая конечности свинцом.

— Что? — Хисын нахмурился.

— Ты спросил меня, какова была бы моя причина, — пояснил он. Мир закружился, когда Джей цеплялся за свой последний оставшийся кусочек энергии, который все еще был не растрачен. Для него все это того стоило. Умение помогать другим всегда того стоило, но от этого это не становилось менее трудным. Он тяжело вздохнул. — Я устал.

Плечи Хисына поникли, когда что-то похожее на понимание промелькнуло в его глазах. Он выглядел облегченным, как будто он только что решил сложную проблему, которая мучила его целую вечность, но в то же время в его взгляде на Джея все еще чувствовалась печаль.

Джей наклонился и уперся в колени, пытаясь удержаться на ногах. Он почувствовал, как чья-то рука обвилась вокруг его плеч, поддерживая его.

— О, Чонсон-а, — услышал он бормотание Хисына. — Когда же ты отдохнешь?

Джей лишь смутно осознал, что сказал парень, и отстраненно задался вопросом, откуда душа знает его имя при рождении, прежде чем его ноги подкосились, и он упал в объятия Хисына.

---

I-Land: 28-е июня

Дождь падал вокруг него сплошным потоком, хлеща по тротуару. Холод, пропитавший его одежду и прилипший к коже, был ничем по сравнению с холодом, который проникал в его кости, делая их замороженными и неподвижными. Негнущимися пальцами он прижал сумку к груди, защищая ее содержимое от ливня.

Есть два типа направлений: то, которое вы планируете, и то, по которому ведут вас ваши ноги. Это место было последним вариантом. Как только его вечерние занятия закончились, Чонвон бездумно шел и шел, вероятно, много миль и оказался здесь.

Здание нависало над ним, как огромная гора. Этот единственный шаг через вход казался таким же невозможным, как взобраться на самый крутой утес.

Вздохнув, он, наконец, нырнул под крышу здания, прячась от ливня. Он вытащил свой телефон, уже решив не заходить внутрь. Чтобы вернуться обратно, потребовались бы часы.

Он поискал ближайшие автобусные остановки и с облегчение обнаружил, что одна из них находится прямо по улице от того места, где он находился. Он пытался решить, бежать ему или переждать дождь, когда внезапно почувствовал покалывание на затылке, как будто чувствуя чье-то присутствие. Он обернулся и заметил знакомую зеленую вспышку.

Прислонившись к боку мятно-зеленого пикапа, стоял высокий парень с копной каштановых волос, которые почему-то оставались пушистыми и сухими даже в такой шторм. В руке он держал ярко-красный зонтик, который ужасно контрастировал с его машиной. Что-то в уродливом контрасте цветов и долговязого, но элегантного парня, спокойно стоящего посреди бушующего ливня, было удивительно эстетичным. Чонвон спешно полез за своей камерой, стараясь держаться подальше от дождя. Он сделал снимок как раз в тот момент, когда парень поднял глаза и заметил его. Выражение на его лице, когда погасла вспышка, было сродни выражению оленя в свете фар.

Он смущенно опустил камеру и помахал парню, который уже направлялся к нему.

— Чонвон, — сказал он, останавливаясь перед ним. Его глаза метнулись к зданию, перед которым они находились, прежде чем слегка сузиться. Чонвон сглотнул.

— Хисын-хен, что ты здесь делаешь?

— Это я должен у тебя спрашивать, кто сказал, что ему слишком стыдно, чтобы его здесь видели.

Чонвон вздохнул: — Я не планировал приходить. Просто так получилось. Я просто шел, не думая.

Хисын издал испуганный звук: — Ты пришел сюда пешком?

Чонвон кивнул: — Я не мог… Я не смог войти.

Хисын сжал губы в тонкую линию: — С таким же успехом ты мог бы это сделать, если бы проехал весь этот путь. Чего ты так боишься? Он же не будет сидеть в своей постели и орать на тебя.

Чонвон вздрогнул, и глаза Хисына слегка расширились, когда он понял, что сказал. В этот момент они оба ничего так не хотели, чтобы Сону сделал именно это, проснулся и отругал их за то, что они такие глупые и трусливые. Если не проснуться, то хотя бы показать какой-то знак, что он может вернуться к ним. Взмах ресниц. Движение пальца. Хоть что-то.

— Джейк позвонил мне и настоял, чтобы я приехал за тобой. Ты тупица, если думаешь, что сможешь вернуться в общежитие под таким дождем, не получив переохлаждения.

Чонвон нахмурился: — Джейк звонил тебе? Но я не говорил ему, что приду сюда. Я даже не планировал приходить.

Хисын фыркнул: — Хорошо, может быть, он мне и не звонил. Я пришел сам. — Увидев поднятую бровь Чонвона, он добавил. — Я заскочил к тебе в общежитие, но тебя там не было. И я заметил, что твоя машина все еще на стоянке.

— Но как ты узнал, что я здесь?

Хисын закатил глаза. — Я заставил всех вас поделиться своим местоположением с моим телефоном, помнишь?

Ах, точно. Он забыл, что Хисын, всегда самый ответственный и взрослый друг, позаботился о том, чтобы в случае любой чрезвычайной ситуации он смог их найти. Теперь, когда он подумал об этом, он тоже не сказал Хисыну, где он был в тот раз, когда позвонил ему, чтобы вытащить их с Ники из неприятностей в магазине. Его сердцу болезненно сжалось от осознания того, что даже сейчас, когда он почти ненавидел их, Хисын присматривал за ними издалека. Он действительно был ангелом.

— Прячься от дождя и садись в мою машину, ты, зануда, — сказал Хисын. В его словах не было никакой язвительности. Он казался опустошенным и немного обеспокоенным. Это заставило Чонвона задуматься, все ли они теперь живут в постоянном страхе, гадая, какой сотрясающий мир инцидент может скрывать за следующим углом.

Он направился к пикапу, прижав подбородок к груди и натянув сумку на голову в бесполезной попытке укрыться от дождя. Стук воды о тонкий материал его футболки внезапно прекратился, и на мгновение он подумал, что это сработало, что его маленький рюкзак создал вокруг него что-то вроде щита.

Он поднял глаза, но вместо того, чтобы увидеть тропинку перед собой, все, что он увидел, было красным. Он шел, пока его ноги не наткнулись на большую шину, и он скользнул на пассажирское сиденье, когда Хисын закрыл за ними зонт.

Первые несколько минут пути обратно в общежитие были тихими, почти болезненными. После того, как Сону потерял сознание и не проснулся, Чонвон возненавидел тишину.

— Не мог бы ты включить какую-нибудь музыку, — смущенно сказал он. Хисын протянул руку и подключил свой телефон к сети, быстро набрал пароль одной рукой, не отрывая глаз от дороги.

— Что ты хочешь послушать?

— Тебя.

Рука Хисына замерла. Чонвон выглянул в окно, чувствуя, как горят его щеки. Он почувствовал толчок в запястье, а затем Хисын сунул телефон ему в руку.

— Все мое находится в плейлисте covers, — сказал он ему, его глаза все еще были устремлены перед собой.

Чонвон прокручивал страницу, пока не нашел нужную песню и не нажал кнопку воспроизведения. Мягкие завитки знакомой мелодии наполнили машину, лаская холодное, промокшее тело и вплетая себя в многомесячное пространство, которое выросло между двумя парнями.

— У меня все еще стоит она в качестве мелодии звонка, — внезапно почувствовал необходимость сказать Чонвон.

— Мм, — последовал ответ.

Только когда Чонвон заметил, как далеко они продвинулись по списку воспроизведения, он понял, как медленно двигалась машина.

— Обычно здесь не такое плохое движение, — нервно сказал он, вглядываясь вперед и назад, чтобы увидеть длинную вереницу машин, тянущуюся в обоих направлениях. Хисын сам предложил подвезти его, но он все равно не хотел доставлять хлопот, отнимая большую часть вечера, просто стоя в пробке.

— Произошла авария с автобусом, — спокойно заявил Хисын. — Либо дорога впереди перекрыта, либо это проверка. Просто наберись терпения.

Чонвон уставился на него. Авария с автобусом? Подумать только, он собирался ехать домой на автобусе… Конечно, это мог быть любой номер автобуса, не обязательно тот, на котором он бы поехал, но от этой мысли по спине все равно пробежала непроизвольная дрожь.

Плюс-минус через десять минут, дорога расчистилась, и остаток пути они проделали без сучка и задоринки. Хисын заехал на парковку его общежития, и Чонвон застенчиво поблагодарил его. Он уже держал одну руку на ручке двери, но прежде чем он успел уйти, чья-то рука крепко сжала его запястье. Он подпрыгнул. Хисын смотрел на него так, что это почти нервировало.

— Что? — нервно спросил Чонвон.

— Если ты когда-нибудь снова застрянешь где-нибудь без своей машины, не садись на автобус. Я приеду и заберу тебя.

Что ж, это было неожиданно. Одного раза уже было достаточно, чтобы навязаться, но вот Хисын был здесь и просил его обращаться к нему, когда ему будет нужно. Он испытывал искушение вежливо отказаться, но был восхищен серьезным взглядом Хисына.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Я сделаю это. Если ты не возражаешь. — Хисын ничего не ответил на это, поэтому Чонвон осторожно высвободил свое запястье из его хватки.

— Еще кое-что.

— Хм?

— Почему ты до сих пор не приходил в дом Джея? — Чонвон замер. — Я уверен, что его родители были бы рады увидеть тебя, — сказал Хисын.

Чонвон почувствовал, как его бросает то в жар, то в холод.

— Как ты думаешь, почему, хен? — Язвительно сказал он.

— Я предполагаю, что по той же причине, по которой ты даже ногой не ступишь в больницу Сону. — Поморщившийся Чонвон был подтверждением. Хисын вздохнул. Он перегнулся через колени Чонвона и открыл пассажирскую дверь. Все еще наклоняясь, он повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Чонвоном, приблизив свое лицо пугающе близко.

— Когда ты перестанешь винить себя, — сказал он, — тебя там кое-что ждет.

Чонвон просто коротко кивнул и ушел, не сказав больше ни слова, уже устав от попыток понять загадочное поведение Хисына.

Благополучно вернувшись в свое общежитие, он снял промокшую одежду и принял столь необходимый горячий душ. Хотя успокаивающая вода ослабила боль в его замерзших окоченевших мышцах, ноющее чувство в затылке оставалось. Как бы он ни старался, он не мог избавиться от этого ощущения.

Чего же Хисын хотел от него? Почему он так настаивал на том, чтобы посетить Сону? Или дом Джея, из всех мест? Он не был таким уж ужасным другом, он отдал должное его могиле. Он присутствовал на похоронах — на обоих. Однажды он навестил Сонхуна и Джея с букетом цветов, как это делали Хисын и Джейк каждый месяц, прежде чем обнаружил, что это слишком больно. Но посещение могилы и дома — это две совершенно разные вещи.

Могила — это место, где кто-то похоронен. Это означало их смерть, потерю их существования в этом мире. Дом был полной противоположностью; он был полон жизни. Это было место, где люди жили, существовали, и когда один человек покидал этот дом, все остальные кто остался позади, должны были продолжать жить и существовать в их отсутствие. Чонвон не думал, что сможет вынести нахождение в месте, где раньше жил Джей.

Он оцепенело вытерся полотенцем и включил телевизор на случайный канал местных новостей, пока кипятил воду, чтобы заварить чай. Когда его уши уловили гул слов репортера, он вытянулся по стойке смирно.

— В результате лобового столкновении легкового автомобиля и городского автобуса несколько человек получили ранения и один пострадал. Шестилетняя девочка, личность которой пока не установлена, погибла при ударе…

Женщина продолжала выкладывать все новые и новые подробности, и Чонвон почувствовал, как его сердце камнем упало вниз. Автобус отправился с той же самой улицы, по которой он ехал чуть меньше часа назад. Он и Хисын столкнулись с возникшей пробкой вскоре после того, как вышли из больницы. Вскоре после того, как Чонвон сел бы в автобус.

Он резко выдохнул. Выдох превратился в хихиканье. Не успел он опомниться, как разразился истерическим смехом, на глазах у него выступили слезы. Разве ему не просто повезло? Он соскользнул на землю и сидел там, застыв. Он посмотрел, где теперь показывали школьную фотографию бедной девочки, вероятно, школьную фотографию. Она была красиво одета, в аккуратное платье с воротником, волосы заплетены в косу и перевязаны алой лентой.

Мог ли это быть он?

Он подумал о людях, которых уже потерял, о тех, кому не посчастливилось избежать своей судьбы. Он подумал о том, как близко он мог подойти сегодня вечером к встрече с этими друзьями за гробом.

— Насколько это просто, — размышлял он, — существовать в одно мгновение, а в следующее исчезнуть?

---

Земля

Сону тихо проскользнул в комнату Сонхуна, закрыв за собой дверь. Мрачный жнец удивленно посмотрел на него. Сону попытался слегка улыбнуться.

— Это было довольно странно, да? Сначала я, а теперь Хидыни-хен, я уверен, что ты перегружен всем, — сказал он.

Сонхун приподнял бровь: — …Хидыни?

Сону оживился: — Да, друзья дают друг другу прозвища, верно? Он такой же, как я, особый случай, так что мы автоматически друзья!

Сонхун сдержал вопрос, который крутился у него на языке. Было ли у него прозвище?

— Я предпочитаю называть людей по имени при рождении, — решил он сказать вместо этого. Сону закатил глаза.

— Как скучно, — пробормотал он. Сонхун внутренне поморщился. — В любом случае, — продолжил Сону, — я знаю, что ты был отвлечен и все такое, но теперь, когда Хисын и Джей ушли, и мы одни…

Глаза Сонхуна слегка расширились.

— Я просто имел в виду, — попытался сказать Сону. — О том, что произошло на пляже, — он колебался. — Ну, я хотел бы быть полезным, по крайне мере, пока я здесь, и я подумал, что могу попытаться помочь тебе.

Сонхун был ошеломлен. Предлагал ли Сону посмотреть его воспоминания? Что еще более важно, был ли Сонхун готов так выставить себя напоказ, сделать себя уязвимым для парня, которому он и так рисковал отдать слишком много себя?

И в любом случае, не слишком ли поздно для него это сейчас? В конце концов, он был мрачным жнецом. Он уже не смог устранить свое препятствие. Теоретически, он должен застрять здесь навсегда, независимо от того, что он помнит или нет. Но что-то в сияющей надежде в глазах Сону заставило его захотеть попробовать — даже если он боялся того, что эти глаза могли бы обнаружить, если бы заглянули внутрь него.

— Разве ты не должен сосредоточиться на себе? В конце концов, ты все равно должен вспомнить, что произошло, и кто тебя убил, — заметил он. Сону вздохнул.

— Это было бы удобно, не так ли? Но я уже пытался. Я не думаю, что это так работает. Я могу видеть прошлое других людей, но, похоже, не свое собственное, — сказал он с отчаянием. Сонхуну следовало этого ожидать. Он подумал о своих самых мрачных моментах здесь, в Земле, когда он страстно желал сбежать, оказаться где-нибудь еще. Он тоже обнаружил, что его способность не сработает на нем самом.

— Вот почему я хочу помочь тебе, — сказал Сону, и его лицо просветлело. — Так что, по крайней мере, эта… моя способность не пропадет даром.

Сонхун медленно кивнул: — Если ты хочешь… мы можем попробовать. — На щеках Сону появились ямочки, и Сонхун почувствовал, как его тело наполнилось теплом, эта маленькая душа была такой светлой, ей было так легко угодить, как он мог когда-либо желать, чтобы он погасил свой свет? Несмотря на то, что говорила ему его внутренняя совесть, все, что он хотел сделать, это отбросить осторожность и приличия на ветер и сделать все возможное, чтобы эта улыбка никогда не сходила с его лица.

Сону сел рядом с ним, и Сонхун ощетинился от такой близости. Не потому, что ему было неудобно, скорее, он был взволнован, к чему он не привык. Это беспокоило и волновало его одновременно. Было ли это то же чувство, как и быть живым?

На его безмолвный вопрос был дан ответ, когда Сону внезапно взял его за руку, и он вздрогнул. Рука Сону была мягкой, без обветренных линий и мозолей, которые усеивали ладони Сонхуна. Он жалел, что не может смягчить свои собственные руки, чтобы Сону не пришлось чувствовать его грубость.

Он старался не смотреть, как Сону закрыл глаза, а его лицо исказилось от сосредоточенности. Он определенно не зацикливался на том, как мило сморщился его носик, или на том, как автоматически надулись его губы. Однако он становился все более обеспокоенным, когда дрожь пробежала по Сону, и еще одна, и еще, пока парня не затрясло так сильно, что он практически вибрировал.

— Сону! — решительно сказал он. — Прекрати это, — если душа и могла услышать его, он не показал этого, уже потерявшись в своем собственном мире. Хватка парня на нем усилилась, и рука Сонхуна задрожала там, где она была зажата между ладонями Сону.

Он попытался открыть рот, чтобы снова предупредить Сону, отменить все это и покончить с этим. Это не стоило того, чтобы Сону так напрягался.

Но когда он попытался заговорить, слова подвели его. Он не мог придумать, что хотел сказать, и вскоре ему вообще стало трудно формулировать мысли. Это было так, будто его разум был высосан и оставленным пустым, как чистый лист. Все, что он мог делать, это смотреть.

Сону внезапно застыл. Морщины исчезли с его лица, а рот приоткрылся. Он сидел совершенно неподвижно, за исключение того места, где можно было видеть быстрое движение его глаз под веками, как будто он видел интенсивный сон. Сонхун все еще не мог думать, его разум был полон белого шума. Он смотрел.

Через мгновение эти глаза распахнулись, обнажив расширенные зрачки, совершенно черные на фоне медово-карей радужки.

Красиво, подумал Сонхун.

Он был не в состоянии думать о том, почему ему пришла в голову эта мысль, и прежде чем он не смог больше размышлять об этом, все вокруг стало белым.

⥇

Девочке было не больше шести лет. Ее блестящие черные волосы все еще были аккуратно заплетены в одну косу, перекинутую через плечо, она была перевязана алой лентой.

Она моргнула, глядя на него широко раскрытыми карими глазами, и посмотрела на него поразительно пронзительным взглядом. Она была хорошеньким ребенком, совершенным, как кукла, во всех отношениях. Кроме—

Если Сонхун наблюдал за ней достаточно пристально, удерживал свой взгляд на ней более минуты, не отводя глаз, он мог видеть, как края ее фигуры слегка мерцают.

Возможно, этого было недостаточно, чтобы предупредить его о том, что что-то не так. В конце концов, он все еще осваивался на своей работе, и у него не было ни опыта, ни предварительных знаний, чтобы судить о таких вещах.

Так что Сонхун мог подумать, что это совершенно нормальная душа, ребенок, которому просто нужен небольшой толчок, чтобы войти в загробную жизнь, где она могла бы покоиться с миром. За исключением двух вещей:

1) Она не говорила (Не могла?)

2) Ее именная карточка была совершенно пуста.

Он посоветовался по этому поводу с Джеем, но его партнер был так же растерян, как и он.

И вот она пришла, чтобы остаться с ними, эта безымянная, немая душа. Всякий раз, когда он спрашивал, как ее зовут, она неизменно ничего не отвечала, молча перебирая пальцами края ленты в волосах. Когда Сонхун решил присмотреться повнимательнее, он увидел буквы Л.У, напечатанные на тонкой полоске ткани.

Скорее всего, это были ее инициалы, но, не имея ни малейшего представления о том, что означают эти буквы, они стали называть ее просто Лу. Вскоре Лу начала следовать за Сонхуном, куда бы он ни пошел, цепляясь за его ногу, пока он, как и следовало ожидать, не сдался и не взял ее с собой по своим делам. Если кто-то из встреченных душ и нашел что-то странное в ярко одетом ребенке, висящем за спиной человека, который называл себя мрачным жнецом, они никак это не прокомментировали.

Так прошло несколько недель, пока Джей не столкнулся с ним лицом к лицу.

— Это должно прекратиться, Сонхун, — устало сказал он. Тон и внешний вид мрачного жнеца выглядели тусклыми, как он всегда выглядел после возвращения с долгого рабочего дня. Сонхун постоянно говорил Джею, чтобы он не перенапрягался, но, конечно, парень его не слушал.

— О чем ты?

— Ей больно. Посмотри на нее. — Сонхун посмотрел. Лу действительно превратилась из слегка мерцающей по краям в почти полупрозрачную. Сонхун прибегнул к игнорированию ее состояния, потому что что еще он мог сделать? Он уже перепробовал все, что есть под солнцем.

— Она не ведет себя так, как будто ей больно, — заявил Сонхун, защищаясь. Ему не нравилось, к чему клонился этот разговор.

— Те, кто не может говорить, не могут выразить свою боль, Хун. Будь логичен.

— Как я могу быть логичным, — прошипел Сонхун. — Это ребенок, Джей. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— То, что я знаю, ты можешь сделать. — Сонхун зажмурился.

— Конечно, — сказал он. — Но только потому, что я могу что-то сделать, это не значит, что я на это способен. — Джей жалобно посмотрел на него, и о, как он ненавидел этот взгляд. — Я делал это только тогда, когда они специально просили меня об этом — когда они предпочитали забвение всему остальному. Я не могу… не для нее.

— Значит, ты хочешь, чтобы она умирала медленно?

— Она уже мертва.

— Она этого не знает. Она ничего не знает. Все, что она знает, это то, что ее вырвали из мира, который она знала, и теперь она медленно угасает, не зная, как исцелить себя.

— Я исцелю ее, — стиснул зубы Сонхун.

— Исцели ее, отправив на покой. Пока не стало слишком поздно. — Голос Джея звучал смиренно. Но Сонхун не был таким.

Он не отправил ее отдыхать. Каждую ночь он пытался усыпить маленькую душу. Она только молча смотрела на него, качая головой.

— Пожалуйста, — хрипло умолял он ее. — Если ты не будешь спать, то не сможешь восполнить свою энергию, и ты будешь продолжать угасать… — Он попытался схватить ее за руку, но его пальцы проплыли сквозь пустой воздух. Он уставился на нее. Он прошел прямо сквозь нее. Он схватился за воздух там, где была ее рука, и плакал, пока не выдохся.

Когда он проснулся, Лу сидела рядом с его кроватью. Сонхун был укрыт одеялом до подбородка, а дверь в его комнату была открыта. Джей ничего не сказал в то утро.

В другие дни Сонхун прибегнул к другой тактике.

— Пожалуйста, постарайся вспомнить. Ты знаешь, как это случилось, что ты… что ты делала до того, как пришла сюда?

Каждый раз он получал один и тот же ответ. Лу сжимала кулак одной рукой, размахивая им, чтобы ударить по другой открытой ладони. Сонхун мог только догадываться, что это означало. Был кто-то… кто ударил ее? Бил ее? Он даже не хотел думать об этом. Это также может означать какой-то вид столкновения, возможно, автомобильную аварию. Но без слов узнать это было невозможно.

С каждым днем Джей становился все тише и тише. Он вообще редко дразнил Сонхуна, и когда он это делал, было ясно, что он сдерживает свои удары. Уже одно это должно было его обеспокоить. И все же он продолжал идти дальше, как будто они втроем могли жить вместе в этом месте вечно, и никому не нужно было уходить. Он проигнорировал чувство дурного предчувствия, которое вызывало мрачное настроение в Земле, как будто над ним нависла какая-то неминуемая гибель.

Если ему суждено быть обреченным, он хотел, чтобы это произошло неожиданно.

В конце концов, это, конечно, никого не удивило. Но Сонхун все равно не думал, что что-то могло его подготовить к этому. Лу быстро увядала, ее кожа почти полностью просвечивала, и он не мог ничего сделать, кроме как слегка погладить ее по волосам. Если бы он не был достаточно нежен, то прошел бы прямо сквозь нее.

Когда это случилось, она забралась к нему на колени, как будто знала, что уходит. Он чувствовал себя ничтожеством. Ее некогда блестящие волосы, распущенные по плечам, выцвели до туманно-серого цвета.

— Прости, — прошептал он ей. Она улыбнулась и, наклонившись, вложила что-то ему в руку. Оно казалось твердым между его пальцами, и он в шоке посмотрел вниз. Когда он снова поднял глаза, ее уже не было.

Пак Сонхун ненавидел детей.

⥇

Сонхун вернулся в настоящее. Он почувствовал, как кто-то в последний раз сжал его руку, прежде чем давление ослабло. Он осторожно открыл глаза. Сону уставился на него с открытым ртом.

— Значит, ты все это видел? — спросил он, зная ответ. Парень печально кивнул. Сонхун вздохнул. — Это забавно. Ты пытаешься помочь мне восстановишь мои воспоминания, а вместо этого видишь то, что я хотел бы забыть. — Вспышка боли промелькнула на лице Сону, смешанная с чувством вины. — Это не твоя вина, — добавил он на случай, если душа вот-вот начнет обвинять себя.

Вина никуда не привела. Он знал, потому что каждый день купался в этом.

Сонхун вздрогнул, почувствовав, как что-то мягкое коснулось его кожи. Он посмотрел вниз и увидел, что Сону проводит пальцами по красной ленте, повязанной вокруг его запястья.

— Это—

Сонхун кивнул, и Сону замолчал.

Сонхун горько рассмеялся: — Я привязал ее к себе тогда, и даже после того, как она ушла, я продолжаю делать тоже самое.

— Она дала его тебе. Она хотела остаться, — прошептал Сону.

— Она не знала ничего лучшего. Я должен был отпустить ее раньше, избавить от страданий. Вместо этого я пытался… удержать ее, как будто она была каким-то домашним животным, — прохрипел Сонхун. Сону энергично покачал головой.

— Дело было не в этом. Я все это видел, все было не так. — Глаза Сону наполнились эмоциями, и Сонхуну стало больно. Больно за маленькую душу, больно за себя, больно за те глаза, которые видели все.

— Теперь ты понимаешь, — тихо сказал он. — Ты понимаешь, почему я не хотел, чтобы ты оставался? Почему я не хотел, чтобы ты был рядом со мной? Ты понимаешь, почему я не могу оставить тебя?

— Почему нет? — сказал Сону, удивив его. У мальчика было решительное выражение лица, его брови были нахмурены.

— Потому что я боюсь, что ты убежишь, — признался он тихим голосом. Он уже обнажил себя перед этой душой по имени Ким Сону. Что постыдного было в том, чтобы сказать эту маленькую правду?

— Тогда приручи меня, — сказала душа.

Сонхун в шоке моргнул, но Сону просто упрямо смотрел прямо на него.

Последняя его защита рушилась, стены, которые он построил вокруг себя, рушились. Сонхун внезапно был очарован единственной прядью волос, упавшей на глаза Сону. Его пальцы дернулись. Не раздумывая, он наклонился вперед, подняв руку—

Что-то ударилось о дверь. Они оба в тревоге отскочили друг от друга. Сонхун встал и распахнул дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джей пошатываясь, входит в свою комнату.

— Прости, прости, — пробормотал мрачный жнец, очевидно, упав на дверь Сонхуна из-за того, в каком ступоре он был.

Хисын неловко стоял в коридоре, выглядя глубоко обеспокоенным. Сонхун вздохнул.

Сону поднырнул под его руку, вышел из комнаты и огляделся.

— Что случилось?

— Это просто Джей, — ответил Сонхун. — Он иногда… устает. После работы. Лучше всего просто дать ему проспаться. Нам бы тоже следовало немного отдохнуть. — Он не знал, что чувствовал Сону, но после всего этого он был совершенно опустошен.

— Я думаю, тебе следует жить в одной комнате с Джеем, — сказал Хисын из ниоткуда. Сонхун моргнул.

— Хм? Кто, я? — спросил Сону. Хисын покачал головой и посмотрел на Сонхуна. Мрачный жнец сузил глаза.

— Зачем мне делить комнату с Джеем? Может быть, тебе еще не проводили экскурсию, но у нас есть отдельные комнаты, — объяснил он.

— И нас четверо, — сказал Хисын, указывая на них. — Я разделю комнату с Ддону. — Сону удивленно поднял глаза. Хисын улыбнулся ему с мерцающими глазами, его поведение совершенно отличалось от растерянной и взволнованной души, которая вошла в Землю этим утром. — Если у тебя есть прозвище для меня, будет справедливо, если и у тебя оно будет тоже, верно? — Сону выпрямился, выглядя так, как будто ему только что преподнесли величайший подарок в мире.

Сонхун почувствовал, как у него заныло в животе. Он подумал о том, как Сону спал прошлой ночью, свернувшись калачиком подальше от него на жестком полу. Было бы лучше, если бы Сону поселился в комнате с кем-то, с кем ему было бы комфортнее, кто точно знал, что сказать, чтобы вызвать улыбку на его лице?

Джей непреднамеренно прервал разговор громким стоном. Сонхун внутренне вздохнул. Он потерял, возможно, самого милого (и красивого) соседа по комнате в истории и приобрел самого шумного спящего в мире, и все это за один день.

— Бедный Джей, — сочувственно сказал Сону. — Он выглядит измученным. — Его глаза загорелись, когда ему в голову пришла мысль. — Почему бы нам не поехать в отпуск! Возможно ли это?

— Отпуск? — недоверчиво повторил Сонхун.

— Как путешествие! Только мы четверо. — Сону с надеждой посмотрел на него. Хисын бросил на него косой взгляд, как бы говоря: «Не подведи его».

Это, конечно, было возможно. Сонхун знал это. Он также подумал обо всей работе, которая накопится в течение того времени, каким бы долгим ни было это гипотетическое путешествие. Он подумал о том, что застрял в непосредственной близости от болтливого Джея, который наверняка все время будет нести чушь и доведет его до белого каления.

Плюс этот новый особый случай, который был полной противоположностью Сону в том смысле, что Сонхун не смог как следует разобраться в нем. Его лицо выглядело так, как будто он всегда что-то скрывал, и он был еще менее разговорчив, чем Сонхун, как будто не хотел выдавать слишком много, даже говоря. Сонхун не знал, что делать с Хисыном, а потом был тот факт, что он уже, казалось, назойливо прилипал к Сону, как магнит.

Потом он подумал о Сону. Он увидел надежду, сияющую на его лице. Сонхун больше никогда не хотел никого привязывать к Земле. Если Сону хотел куда-то пойти, он брал его с собой. Если, в конце концов, Сону разрешит свое препятствие, он выполнит свою работу и направит его к следующему пункту назначения. Но сейчас он просто сделает следующую простейшую вещь.

— Я знаю место, куда мы можем пойти.

---

I-Land

Тебя там кое-что ждет.

Это были слова, которые Хисын сказал ему той ночью после его импровизированного визита в больницу. Он был непреклонен в том, чтобы не приближаться к резиденции, в которой раньше жил и дышал Джей. Но больше, чем у было стыдно перед своими друзьями, ему было стыдно за свой страх. Ему было стыдно за то, что он прошел пять миль под дождем до больницы Сону, а потом, в конце концов, не смог сделать и шага внутрь.

Ему было стыдно, что люди, которые знали Джея не так долго, как он, могли постоянно навещать его, в то время как он, который любил Джея почти десять лет, боялся даже засвидетельствовать свое почтение. Подумает ли Джей, что он забыл его? Задавался ли вопросом, где среди букетов, которые он получал ежемесячно, были букеты Чонвона?

Джей всегда приносил цветы для Чонвона. «For my garden» — шутил он, думая, что эта игра имен была умной. Это было даже не по особым случаям, а просто в случайные дни, когда он знал, что они встретятся. Иногда он просто заскакивал к нему в общежитие с импровизированным визитом, пройдя мимо цветочного магазина. Иногда это были розы, иногда лилии. Но чаще всего это были тюльпаны.

Джей колотил в дверь его комнаты, объявляя о своем присутствии с невыносимой громкостью, и совал букет ему в лицо, как только Чонвон открывал. И Чонвон принимал их, хотя и с раздражением, но полный любви и веселья к своему странному, шумному другу.

Джей был именно таким. Он любил отдавать и отдавать, никогда ничего не принимая себе. Он всегда покупал конфеты и пирожные для Сону, «Потому что, ну разве он не такой же сладкий?». Для Ники он покупал ноты с песнями или музыкой из фильмов и требовал, чтобы Ники научился играть их для него. Это были бы самые незначительные вещи, но он приносил радость и энергию всем, о ком он заботился.

Вот почему Чонвон не знал, сможет ли он вынести пребывание в месте, которое раньше было наполнено энергией Джея, а теперь нет. Но он уже решил доказать Хисыну, что он не собирается бросать Джея. И вот он пошел.

Он не спеша поднялся по ступенькам, ведущим к входной двери. Он быстро нажал на дверной звонок, прежде чем смог убедить себя, что сбежать было лучшей идеей, и подождал, пока дверь откроется. Он почувствовал легкую тошноту.

Дверь распахнулась, и показалась мать Джея, удивленно моргающая на него.

Откровенное проявление эмоций на ее лице ясно дало ему понять, что она, вероятно, вообще не ожидала, что он придет. От этой мысли у него во рту остался горький привкус.

— Чонвони, — сказала он все тем же удивленным тоном.

— Мне жаль, — внезапно сказал он. Он прикусил губу, уже жалея, что вообще открыл рот, жалея, что вообще пришел сюда. Но лицо женщины просто смягчилось в понимании.

— Все в порядке, — мягко сказала она. — Лучше поздно, чем никогда, верно?

Он опустил глаза и кивнул. Она отступила в сторону, чтобы впустить его.

— Боюсь, что я единственная, кто может поприветствовать тебя сегодня. Отец Джея… — она сделала паузу. — Далеко, на работе. Но я рада поболтать с тобой. — На вопросительный взгляд Чонвона она добавила: — Каждый справляется с вещами по-разному. Так что тебе не нужно чувствовать вину из-за того, что ты идешь в своем собственном темпе. — Она успокаивающе улыбнулась.

Чонвон почувствовал комок в горле. Он не разговаривал с матерью Джея с тех пор, как тот умер, даже не подошел к ней на похоронах и не выразил своих соболезнований. Он не заслуживал такого бережного отношения.

Он прошел в гостиную и опустился в кожаное кресло, пока мать Джея суетилась на кухне, готовя закуски и напитки. Она проигнорировала его протесты о том, что простой воды было бы достаточно, настаивая на том, что чашка хорошего чая всегда успокаивала его, когда он был расстроен.

Она так хорошо знала Чонвона, как будто была ему второй матерью. Вместо того, чтобы он предлагал ей слова утешения, она заботилась о нем, излучая знакомую энергию и тепло, которые не могли быть омрачены даже морщинами горя на ее лице. Она была такой же, как он — как Джей. Хотя он предполагал, что это имело смысл, что его друг получил это все от нее.

— О, — позвала она из кухни. — У меня есть кое-что для тебя.

Там тебя кое-что ждет.

Почему ему казалось, что ему уже дано так много?

Перед ним стояла тарелка с печеньем и бисквитами, а также дымящаяся кружка зеленого чая.

— Спасибо, миссис Пак, — тихо сказал он.

Она ответила ему улыбкой. Она была так похожа на своего сына, когда улыбалась, с болью заметил Чонвон. — Один момент, — она быстро выскользнула из комнаты, и Чонвон услышал звук торопливых шагов вверх по лестнице. Когда она вернулась, в руках у нее было что-то похожее на коробку из-под обуви. Она поставила его на стол рядом с едой.

— Джей, кажется, оставил это для тебя. — Чонвон посмотрел на этикетку на коробке, чтобы убедиться, что это действительно коробка из-под обуви.

— Кроссовки? — Насмешливо спросил он. Джей был страстным коллекционером лимитированной обуви и обуви высокого класса, но это не было их общей страстью.

— Загляни внутрь, — настаивала она. Чонвон так и сделал.

Это были не кроссовки. Коробка была битком набита конвертами на конвертах, все незапечатанные. Он посмотрел на миссис Пак.

— Все они адресованы тебе, — сказала она. — Я не знаю, собирался ли он когда-нибудь отправлять их, но я подумала, что они должны быть у тебя. Я ничего не читала, не волнуйся.

Чонвон даже не знал, о чем ему следует беспокоиться. Он все еще пытался понять, что держит в руках. Для него?

— Ты помнишь, когда он писал вам всем эти письма? — Внезапно спросила она, ее обычно легкий голос был отягощен воспоминаниями. Чонвон закрыл глаза. Письма.

Почему-то, когда дело касалось Джея, письма всегда предшествовали его уходу.

⥇

Два года назад

— Я должен уйти

Слова появились из ниоткуда, без какого-либо контекста, но прозвучали с большой важностью, как будто знали о бомбе, которая сброшена при их звуке.

Сону поднял глаза от того места, где он с энтузиазмом набрасывался на рамен, который купил для него Хисын. Он в замешательстве поджал губы.

— Куда идти? Ты еще даже не закончил есть.

У них был обеденный перерыв, и все семеро собрались за одним столом. Они непринужденно болтали между собой, обмениваясь историями о том, что забавного произошло во время урока, и сравнивали результаты квизов.

В середине их разговора, так же внезапно и бесцеремонно, как кто-то, делающий замечание о погоде, Джей заявил, что ему нужно уйти. Пока остальные терпеливо ждали продолжения, пока Джей встанет и извинится за то, что внезапно вспомнил какой-то задаче, Чонвон уставился на свою еду.

Конечно, он уже знал. Джей всегда рассказывал ему обо всем первым, раньше всех остальных. Он всегда считал это привилегией, условием быть его другом в течение стольких лет. Теперь это казалось проклятием, заставляя его желать, чтобы он мог остаться в блаженном неведении с остальными своими друзьями еще на несколько дней.

— Я должен покинуть страну, — прямо сказал Джей. Если бы не тот факт, что у Чонвона было несколько дней, чтобы смириться с ситуацией после того, как ему было сделано то же самое заявление, и что реальность этого уже дошла до него, то смешные одинаковые выражения шока на лицах всех были бы для него довольно забавными.

Хисын разразился смехом: — Какое преступление ты совершил? Я совсем не против того, чтобы приютить еще одного беглеца в своем доме. У меня всегда есть место для еще одного человека, ты знаешь. — И это действительно было правдой, поскольку все знали, что Сону практически жил в квартире Хисына в последнее время. Это был только вопрос времени, когда он полностью переедет туда. — Тебе пока не нужно прибегать к бегству из страны, — пошутил он.

Конечно, им это показалось шуткой. Поначалу так было и с ним. Невозможно было даже представить, что Джея не будет рядом. Если Хисын был их лидером, на которого все равнялись и у которого искали указаний, то Джей был их «клеем», а без «клея» даже самый сильный лидер не смог бы удержать группу вместе.

Сонхун, всегда практичный человек, сразу же отнесся к нему более серьезно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он тихим голосом. Хисын был удивлен тем, насколько серьезно звучал голос другого мальчика, и часть веселья, окрасившего его черты, исчезла. Чонвон посмотрел на Джея, и он увидел момент, когда все остальные тоже посмотрели на него. На этот раз самопровозглашенный создатель настроения был неулыбчив, непоколебим, не желая отшучиваться.

— Мой отец получил работу за границей. Лондон. Вероятно, нам придется переехать в течение месяца.

Тишина. Никто не знал, что сказать, стало очевидно, что это не розыгрыш. В то время как все разинули рты и застыли в таком положении, раздался хрупкий голос.

— Останься, — сказал голос с плохо скрываемой дрожью.

На лице Джея, наконец, появилось выражение, искаженное от боли, как будто его ударили.

— Ники…

— Останься, — повторил Ники, глядя вниз. Его голос дрогнул. Костяшки его пальцев, вцепившихся в край стола, побелели.

Джей ничего не сказал. Наклонившись, он полез в свою сумку и вытащил оттуда конверты. Первым делом он отдал один Ники, а затем раздал по конверту всем остальным.

— Что это? — спросил Джейк, на его лице боролись замешательство и страх.

— Письма, — сказал Джей. Он покраснел. — Не открывайте их, пока я не уйду, ладно? Это слишком неловко, я не знаю, смогу ли я снова посмотреть кому-нибудь из вас в глаза. — Он издал кривой смешок.

Пальцы Ники сжали конверт, сминая бумагу. Не говоря ни слова, он резко встал, разорвал письмо пополам и умчался.

— Ники! — Позвал его Сону, но мальчик уже исчез.

— А, все в порядке. Я написал запасную копию, на всякий случай. — Он достал из сумки еще один конверт, на лицевой стороне которого небрежным почерком Джея было четко написано имя Ники. — Разве я не знаю нашего макнэ так хорошо, а, Чонвон? — Сказал он, радостно взглянув на него. Чонвон отвел взгляд.

— В этом году мы оканчиваем школу, — заговорил Сонхун. — Ты уже подал документы в здешние колледжи, какого черта ты собираешься делать в Лондоне? А как насчет твоего будущего? В этом вообще никакого смысла, — в его обычно сдержанном голосе слышалось раздражение. Джей удивленно посмотрев на него.

— И почему я не знал, что ты обо мне так заботишься, Хуни! — Хисын фыркнул, услышав это прозвище.

— Идиот, — усмехнулся Сонхун. — И для тебя Сонхун, сопляк. — Ухмылка Джея стала еще шире.

— Что, так это только для Сону ты Хуни?

— Сону делает то, что хочет. — Кончики ушей Сонхуна были красными, под стать розовому румянцу на щеках Сону. Джей ахнул, прижимая руку к сердцу, как будто его глубоко оскорбили.

— А я не могу делать то, что хочу? — возмущенно спросил он.

— Ты не можешь уйти, — сказал Сону, шмыгнув носом. Он отвернулся, вытирая нос, пытаясь скрыть эмоции, угрожающие вырваться наружу. Дразнящая ухмылка Джея растаяла, его лицо смягчилось, как это всегда бывало с Сону. Он ободряюще потрепал младшего мальчика по плечу.

— Ты будешь скучать по мне или по моим подаркам? — поддразнил он, ущипнув Сону за щеку. Шмыгающий носом мальчик усмехнулся, убирая руку со своего плеча.

— Джей-хен, — заскулил он.

— Не волнуйся, я все равно буду посылать тебе сладости из Европы, глупышка, — проворковал Джей.

— Джей.

Все повернулись, чтобы посмотреть на Чонвона. — Джей, — сказал он, глядя прямо на другого парня, — Возьми меня сегодня с собой домой.

Слова вырвались у него прежде, чем он успел поймать их. Он держал свои чувства при себе, когда Джей впервые рассказал ему, держал секрет под замком последние несколько дней, но теперь. Теперь, видя, как он ведет себя так непринужденно и беззаботно, как всегда, как будто это не имело большого значения, как будто Чонвон просто отпустил бы его вот так. Это было нелепо. На этот раз он посочувствовал Ники и его темпераментной вспышке. Чонвон не собирался сидеть на месте.

— Хорошо, — легко согласился Джей. Когда занятия закончились, они с Джеем пошли к его дому, который находился всего в нескольких кварталах отсюда. Как только они вошли в дверь, до них донесся запах выпечки, и из кухни высунулась голова.

— Уже вернулся?

— Каждый день в одно и то же время, мам.

Мать Джея просияла, заметив задержавшегося Чонвона.

— Чаю? — Она понимающе защебетала, и он кивнул в знак благодарности. Чонвон огляделся вокруг, но в пределах видимости больше никого не было. Он последовал за Джеем вверх по лестнице в его комнату и со вздохом сбросил рюкзак. Джей со стоном рухнул на кровать.

— Я просто вздремну минутку, а потом мы сможем поработать над математикой. — Чонвон фыркнул, прекрасно зная, что «минута» означает «как минимум час». Хотя, наверное, для Джея лучше было не вмешиваться. Через несколько минут мальчик захрапел, его глаза обманчиво приоткрылись всего на сантиметр. Чонвон помахал рукой взад и вперед перед его лицом. Когда он не получил ответа, он осторожно закрыл веки Джея.

— Чудак, — нежно прошептал он. — И ты все время удивляешь, почему твои глаза такие сухие по утрам. — Джей шмыгнул носом и перевернулся на спину. Чонвон изучал его, то, как его длинные ресницы трепетали, когда он погружался в сон, то, как острые углы смягчались, когда сознание покидало его. Он всегда старался быть таким сильным для всех, подпитывая их юмором и заботясь о них постоянными жестами, которые часто оставались незамеченными; но, лежа здесь, он был просто ребенком.

Чонвон порылся во внутреннем кармане своего пиджака, где он спрятал письмо Джея для него. Он еще не открывал его. Джей заставил его пообещать подождать. Но ему пришлось нарушить бы свое обещание, потому что Чонвон не собирался ждать. Он открыл конверт и вытащил сложенный листок бумаги.

My Garden, начинается оно.

Его сердце болезненно заколотилось.

Если я что-нибудь знаю о тебе, так это то, что ты, вероятно, открыл это вскоре после того, как я дал его тебе. Но я думаю, что я такой же.

Я знаю тебя уже сколько — семь лет? И все же ты все еще остаешься для меня загадкой. Не ты сам. Я могу читать тебя, как открытую книгу.

Я думаю, ты знаешь, что я всегда старался заботиться обо всех. Я не считаю это большим бременем; я думаю, что если я сделаю вас всех счастливыми и здоровыми, вы сможете оставаться со мной дольше.

Но в том-то и дело. Обо всех остальных легко позаботиться. Но ты — это скорее вызов. Долгое время я не могу понять, почему. И конечно, по жестокой воле судьбы, это, наконец, поражает меня как раз в тот момент, когда все это подходит к концу. Чонвони, я надеюсь, что после того, как я уйду, ты продолжишь заботиться о наших друзьях вместо меня. Нет никого другого, кому я мог бы доверять в этом больше, чем тебе.

Мне жаль, что я никогда ничего не мог для тебя сделать. После того, как я думал, что заботился о тебе все эти годы, я понял, что это я опирался на тебя. С этого момента не позволяй другим давить на тебя, и не полагайся на других, чтобы они были твоей опорой. Стой прямо, как ты умеешь, маленькая овечка.

Никогда не забывай, как сильно тебя обожает этот человек-беспорядок. Я надеюсь, что когда-нибудь мы будем—

Чонвон вскочил с кровати и, спотыкаясь, вышел из комнаты. В одной руке он сжимал письмо, в то время как другой рукой опирался на стену, когда, пошатываясь, спускался по лестнице.

Тук, тук, тук.

Они услышали его прежде, чем увидели, и когда Чонвон вошел в гостиную, его встретили две пары пристальных глаз, устремленных на него, один взгляд пронзительный, а другой обеспокоенный.

— Чонвон, милый, что случилось? — мягко произнесла миссис Пак, прочитав тревогу на его лице.

— Не забирайте Джея, — выпалил он. Мистер Пак поднял на него брови. — Я знаю, что вы хотите, чтобы он переехал в Лондон, и я знаю, что ему придется взять годичный перерыв или что-то в этом роде, но он уже подал документы во многие колледжи здесь, и я знаю, что он поступит, может быть, даже со стипендией.

Отец Джея поднял руку перед собой, как бы говоря: «Хватит, я слышал достаточно», но Чонвон был в таком отчаянии, что отказался от вежливости и продолжил, потому что он еще недостаточно сказал.

— Его колледж номер один — это тот, в который я тоже подал заявление, и если мы оба поступим, — сглотнул Чонвон, внезапно осознав, что он дает обещание, основанное на чистой случайности, — если мы оба поступим, я обещаю, что позабочусь о нем. Вам не придется беспокоиться! Мои родители тоже уехали по делам за границу, и я прекрасно справляюсь сам… — Наконец он замолчал, исчерпав все свои аргументы, а также дыхание.

— Вы закончили, мистер Ян? — Мужчина смерил его стальным взглядом. Почти полная противоположность своей жене, он излучал пугающую ауру человека, с которым шутки плохи. Но Чонвон знал, что ему не плевать на Джея. Он же не стал бы выкорчевывать всю свою семью, когда их так много связывало с этим местом, не так ли?

— Я уже много думал над этим вопросом с тех пор, как получил предложение о работе. Я человек, — веско сказал он, — чей главный приоритет превыше всего — сохранить свою семью вместе. — Сердце Чонвона упало. — Я надеюсь, вы знаете, что ничего из того, что вы мне сказали, не повлияло бы на мое решение.

Он не мог дышать. Он не мог проиграть. Нет.

— Как бы то ни было, — продолжил мистер Пак, — я почти с самого начала знал, что не буду заставлять Джея идти туда, куда он не хотел бы. — Чонвон вскинул голову.

— Вы… вы имеете в виду—

— Джей и его мать останутся здесь, — твердо сказал он. — И Джей продолжит свое обучение здесь, как и раньше. Я не вижу причин лишать его возможности просто потому что, мне ее предложили.

Чонвон практически обмяк от облегчения.

— Спасибо, — прошептал он. Миссис Пак улыбнулась ему.

— Джею повезло, что у него есть кто-то, кто так сильно заботится о нем, — сказала она. Ее муж медленно кивнул.

— Да. Очень повезло. — А затем положил свой ноутбук обратно на колени и откинулся на спинку стула, очевидно отрешаясь от них. Если подумать, это было самое большое, что Чонвон когда-либо слышал от него в одном разговоре. Мать Джея вышла вперед и повела его на кухню, чтобы накормить печеньем и дать его наверх.

Чонвон, испытывая облегчение и болтая с миссис Пак, не заметил Джея, который стоял, наполовину скрытый входом в гостиную, крепко зажав рот рукой, а его глаза блестели от непролитых слез.

Кто-то еще заметил. Ритмичное постукивание клавиатуры прекратилось. Пара усталых, но любящих глаз встретились с потрясенными, влажными глазами. Джей ответил на короткий кивок и тень улыбки своим собственным неуверенным кивком. Он услышал теплый голос своей матери, смешанный со сладким тембром Чонвона, доносящимся из кухни. Их шаги приближались. Он убежал в свою комнату.

⥇

— Я нарушил свое обещание, — прошептал Чонвон, глядя на ряды конвертов, выстилающих коробку у него на коленях. Они насмешливо уставились на него в ответ.

— Что? — в замешательстве спросила миссис Пак.

— В тот день я пообещал тебе, что позабочусь о нем. Но я этого не сделал. — Он провел пальцами по бумагам. Какие слова содержались в этих письмах? Чонвон не был уверен, хочет ли он знать. Его сердце едва смогло выдержать одно письмо от Джея, и это было давно.

Теперь, когда у него была целая коробка писем, как он выживет, зная, что на этот раз не было никакого способа бороться за то, чтобы Джей остался?

— Ты никогда не нес ответственность за него, — мягко сказала миссис Пак. — Он бы не хотел, чтобы ты так думал. Знаешь, он всегда чувствовал ответственность за тебя.

Чонвон влажно рассмеялся. — И в тот раз тоже. Он дал мне письмо. Он сказал мне открыть его только после того, как он уйдет. Можете догадаться, что я сделал? — Миссис Пак нерешительно улыбнулась ему. — Я прочитал его и пошел прямо к вам, чтобы умолять вас позволить ему остаться. И он это сделал. — Чонвон провел рукавом по лицу. — Теперь он дал мне все эти письма, но он уже ушел. Почему я? Это его способ наказать меня за нарушение моего обещания?

Миссис Пак устало и нежно вздохнула. — Джей услышал тебя.

Чонвон вздрогнул: — Хм?

— Он слышал, как ты сражался за него. Вы его не видели, но его отец видел. Он, должно быть, понял, что есть кто-то, кто всегда будет бороться за него, даже когда казалось, что все высечено на камне. Я уверена, именно поэтому он решил написать именно тебе. — Миссис Пак положила руку поверх его, лежащей на коробке. — Возьми это и прочти. А потом продолжай бороться за него, — твердо сказала она ему. Чонвон проглотил поднимающийся комок в горле.

— Хорошо, — прошептал он. — Я так и сделаю.

Миссис Пак проводила его с несколькими контейнерами выпечки, от которых Чонвон знал, что лучше не пытаться отказаться. Он загрузил еду на заднее сиденье своей машины и положил коробку Джея на пассажирское сиденье рядом с собой. Он не знал, сможет ли добраться до своей квартиры, не разорвав письма, но он припарковал свою машину примерно в квартале от дома, чтобы миссис Пак не увидела его из окна.

Он не знал, есть ли порядок, в котором он должен их читать. Он понятия не имел, что могло быть написано в этих письмах. И, несмотря на то, что сказала ему мать Джея, он был совершенно сбит с толку, почему каждое из них якобы было адресовано Чонвону.

Он схватил одно наугад. Дрожащими руками он вытряхнул сложенный лист бумаги. Опираясь на руль, он начал читать.

My Garden,

Чонвон задохнулся от головокружительной боли в сердце. Он собрался с духом и продолжил. Но когда его глаза пробежали по знакомому дрожащему почерку, боль быстро уступила место замешательству. К тому времени, как он дошел до конца, его рот был приоткрыт.

Что, черт возьми, это было?

Он засунул письмо обратно в конверт и сунул его в коробку. Он поспешно пошарил в кармане в поисках телефона и пощелкал по настройкам, пока не нашел то, что искал. Его сердце упало. Вся логика покинула его разум. В конце концов, все, что его разум только что обработал за последние несколько минут, было за гранью нелогичности. Он лихорадочно прокрутил свои контакты и нажал кнопку набора. Трубку сняли после первого гудка.

— Алло?

— Хисын, — сказал он дрожащим голосом, — Тебе нужно многое объяснить.