Аня проснулась от аппетитного запаха блинчиков, доносившегося из кухни. Кажется, Анфиса оказалась столь любезной, что не только не стала её будить, когда проснулась сама, но и уже готовит завтрак.
Аня обула гостевые тапки и пошла на первый этаж.
- Анютка, - увидев её на пороге кухни, Анфиса улыбнулась.
- Привет, - Аня потёрла глаза и подошла к кухонному островку, на котором стоял кувшин с фильтрованной водой.
- Как тебе спалось, солнышко? – Анфиса шлёпнула очередной румяный блинчик на стопку, уже возвышающуюся на тарелке. – Надеюсь, ты любишь блинчики, потому что я – очень.
- Да? А по тебе и не скажешь… Прости, пожалуйста, - Аня налила в стакан воды и почти залпом осушила его.
- Не за что извиняться – это практически комплимент. Действительно, в моём случае не в коня корм. Метаболизм, помноженный на природную шиложопость. Правда, в тусовке почти никто не верит, что дело в метаболизме. Те, кто плохо меня знают, думают, что постоянно сижу на диетах. Те, кто знают меня ещё хуже, думают, что не выхожу из кабинетов пластических хирургов. Правда как я успеваю сниматься, играть в театре, шиложопить, в конце концов, прописавшись в клинике красоты – сие тайна великая есть, причём даже для меня, - Анфиса тарахтела, попутно ставя чайник и распределяя очередную порцию теста по горячей сковороде. – Ну а те, кто не знают меня совсем, придерживаются самого очевидного, немудрёного и верного варианта – просто считают меня ведьмой.
- Ведьмой, у которой в друзьях одни пластические хирурги и нутрициологи? – хихикнула Аня и утащила верхний блинчик из стопки.
- Не в друзьях, в рабстве, - припечатала Анфиса, грозно сдвигая брови.
- Пикантный заголовок в какой-нибудь желтухе: «Киноведьма и её рабы», - продолжала веселиться Аня.
- Со-о-олнышко, это не для желтухи! Это же типичный роман «Беременна от босса-дракона-ректора-крон-принца».
- Не, не подходит. В роли доминанта-поработителя у нас женщина, поэтому максимум, какое-нибудь тёмное фэнтези с феминистическим уклоном.
- Я подумаю над этим, если, конечно, ты сама не хочешь реализовать идею. Но, чур, без фем-уклона! - Анфиса погрозила Ане пальцем и достала из холодильника банку с вареньем и стакан сметаны.
- Знаешь, вот прозу я ещё не писала. Могу предложить кому-нибудь из наших, но тогда тебя зафемслэшат, обязательно.
- О-о-о, я совершенно не против.
- Ты толерантна! – Аня всплеснула руками.
- Во-первых, поручик, как вы относитесь к секс-меньшинствам? Знаете ли, отношус-с. А во-вторых, Анют, ты бы знала, сколько нас таких в шоу-бизе…
- Ну, среди вас и скрепышей полно, - Аня пожала плечами. – Ух ты, клубничное, моё любимое, - она довольно облизнулась, примериваясь к банке с вареньем.
- Где твоя большая ложка? Да, детёныш?
- А что, можно большую?
- Солнышко, у тебя проблем с сахаром нет?
- Н-нет, никогда не было.
- Тогда держи, вот твоя больша-а-ая ложка, - Анфиса торжественно протянула Ане вожделенную утварь. – Я так понимаю, к сметанке ты равнодушна?
- Пофему? - Аня запихнула щедро смазанный вареньем блинчик в рот почти целиком.
Она несколько секунд помолчала, прожёвывая лакомство, а затем добавила:
- Я вот на следующий сметанки положу и варенья сверху. Прости, пожалуйста, я обычно не такая наглая, просто вчера…
- Просто вчера тебе кусок в горло не лез после очередного звонка мамы, и ты ушла спать полуголодная.
- Угу, - Аня удручённо кивнула.
- Значит, навёрстывай на здоровье, - Анфиса тепло улыбнулась. – Сейчас чайник вскипит и я к тебе присоединюсь. – А насчёт геев и скрепышей, - она вернулась к прерванной теме, - знаешь, мне всегда казалось – я не могу утверждать наверняка – но мне всегда казалось, что самые яростные скрепыши – самые настоящие пидорасы и есть.
- Может быть.
Анфиса сделала им обеим чёрный несладкий чай и села за стол.
- Малыш, послушай, - Анфиса серьёзно посмотрела на Аню. – После завтрака я уезжаю на съёмку. Если хочешь, оставайся тут, я буду рада, оставлю тебе ключи.
- Я бы с радостью, но я не думаю, что это удобно, - в глазах Ани промелькнуло отчётливое сожаление: слишком уютным был этот дом и такой приветливой, весёлой и остроумной – хозяйка.
- Почему?
- Ну, малознакомая девчонка сваливается тебе на голову, ноет о проблемах с родителями, подчищает запасы еды…
На какую-то секунду Анфиса застыла, пытаясь справиться с больно ударившими словами «малознакомая» и «родители». Рассудком она понимала, что для Анюты всё именно так и выглядит – родители, пусть и проблемные, дома, а она сама – малознакомая Анфисе девчонка. Только легче от этого понимания не становилось нисколько. Анфисе хотелось просто взять и рассказать всё дочери, но если она не сдержится сейчас, то, скорее всего, потеряет Анюту уже навсегда, потому что девочка просто испугается. Поэтому нужно молчать, держать лицо и находить правильные слова – те, которые Анюте сказал бы умный, располагающий и доброжелательный взрослый – не мать.
- Солнышко, ты не свалилась на голову и мы с тобой достаточно знакомы, чтобы я не позволила тебе слоняться по улицам поздно вечером. Что до запасов – мне приятно кормить людей, которые мне симпатичны. Проблемы с родителями… Анютка, - Анфиса придвинула свой стул чуть ближе к Аниному. – Когда ты не можешь найти поддержки дома, когда бежишь от конфликта, это абсолютно нормально – желать поддержки кого-то взрослого, кого-то, кто выслушает и, возможно, даст совет. Ты не должна оставаться одна в своих проблемах, как и не должна корить себя за потребность ими делиться.
- Слушай, я понимаю, что в теории это должно работать именно так, и я тебе очень благодарна. Но… Блин, мне… Знаешь, амбивалентно сейчас, потому что, с одной стороны, я бы никуда не уходила, а с другой – я понимаю, что это… Ну, не твоя печаль – разгребать мои проблемы. Взрослый, который поддерживает, желательно должен быть связан с тем, кого поддерживает, а иначе это всё… Благотворительность порядочного человека.
Анфиса сглотнула тугой ком. Нельзя, ей нельзя сейчас рассыпаться и разреветься. И кажется, ей необходима другая стратегия – нужен не просто доброжелательный взрослый, но ещё и взрослый, способный с Аней подружиться и оказывать поддержку не так, как бы это делала, допустим, мать какой-нибудь одноклассницы, а как делал бы друг – взрослый, но друг.
Неожиданно для Ани Анфиса широко улыбнулась.
- Анют, я понимаю, что тебя стагнирует. Честное слово, я была очень рада провести с тобой вчерашний вечер. Ты весёлая, мы шутим похожие шутки, мы трындим с одинаковой скоростью (наконец-то меня кто-то понимает), а ещё ты покорила меня плечиками, которые не докрасила. Если позволишь, я оставлю их себе, потому что в моей богатой биографии это одна из самых ярких историй если не знакомства, то, если позволишь, зачина приятельства.
- Никогда не думала, что, для того чтобы с кем-то подружиться, нужно помахать перед его лобовухой плечиками.
- О, поверь мне, этот аксессуар сделал тебя неотразимой. Доедай последний блин, а то чё он как сирота казанская? – Анфиса пододвинула Ане тарелку. – И, разумеется, ты права, остаться в чужом доме при других обстоятельствах было бы неуместно, но мы правда не совсем чужие люди, мы коллеги, которые вчера просто познакомились ближе. Тебе нужен шелтер, я готова его предоставить и с радостью проведу с тобой и сегодняшний вечер тоже, потому что уверена, что он будет интересным и приятным. С другой стороны, как скучный-скучный взрослый, - Анфиса скорчила постную мину, - я понимаю, что тебе нужно домой, потому что родители будут волноваться, и я могу даже отвезти тебя, если поторопимся, просто знай, что я в любой момент буду очень тебе рада. И, если честно, я бы не отказалась куда-нибудь с тобой сходить, с минимальными ограничениями – не цирк и не дельфинарий.
- Я ненавижу цирки! И дельфинарии идут туда же! – Аня сверкнула глазами.
- Отлично, значит, ты не живодёр – ещё одна точка соприкосновения. Ну так что, домой?
- К сожалению, - Аня обречённо вздохнула. – Если я сегодня не приеду, маменька зайдёт на второй виток истеричной спирали. Ты не подумай, она нас с папой любит, я знаю, просто мама – такой человек, что нам с ней любить друг друга лучше на расстоянии, а то она всё время слишком нервничает и думает, что без неё никто не справится и мир рухнет, если она не проконтролирует.
- Понимаю. Без шуток, Анют. Я обожаю свою маму, но жить с ней мы не можем. И, судя по тому, что ты рассказала о маме вчера, я понимаю, откуда этот страх, что всё рухнет, потому что папа у тебя человек творческий, он не очень думает, видимо, о бытовых мелочах, а для твоей мамы из этих бытовых мелочей складывается форма, в которую она облекает любовь к вам.
- Примерно так это и выглядит… - растерянно пробормотала Аня и принялась комкать липкими пальцами салфетку.
- Я думаю, что, скорее всего, твоя мама действительно вас любит, просто есть семьи, в которых некая сепарация была бы желательна… Ну, на ранних этапах.
- Ну вот я и жду этой сепарации, и понимаешь, даже точно знаю, что буду скучать, бродить растерянным мамонтёнком первые дни, но также я понимаю, что на расстоянии наши отношения станут лучше и теплее.
Анфиса не удержалась и всё-таки протянула руку, чтобы погладить Аню по голове.
- Анютка, если мы с тобой поладим, обещаю сделать всё, чтобы мамонтёнок был не таким уж и растерянным.
Аня чуть склонила голову, чтобы спрятать погрустневшие глаза.
- По крайней мере, мне будет с кем поболтать, когда родители уедут, если, конечно, ваши с Евкой графики хоть сколько-нибудь различаются.
- Ну-у-у, я гораздо реже гастролирую, чем Ева. Так что одна ты не останешься, это я тебе обещаю. А теперь мой лапы и дуй одеваться, а то ещё часа два, и мы опоздаем и я вновь буду опиздюлена любимым начальством.
- Золотовым, что ли? – Аня встала и подошла к раковине. – У тебя блат, Анфис, бессрочный и непоколебимый.
- Ну почему блат? Длуг! – расхохоталась Анфиса.
- В вашем случае, как я поняла, это почти одно и то же. Я буду готова через десять минут. Спасибо за блинчики… И вообще, спасибо.
***
Когда Лера открыла глаза, её мобильный показывал 10:25.
- Проспала! Блять! Бля-а-ать! – под собственный вопль Лера слетела с кровати и заметалась по комнате.
Влезть в джинсы, найти хоть одну глаженую рубашку, почистить зубы и... Хрен с ним, накраситься – сегодня это роскошь – тут хоть бы покурить успеть. Походу, ей придётся вызывать такси, хотя с московскими пробками даже оно Леру вряд ли спасёт.
Отлично, Золотов её убьёт. И даже будет прав.
И это она ещё хотела отпроситься, чтобы встретить на вокзале папу, между своими сценами-то. Теперь хрен, конечно, ей, а не вольная.
Вылетев на кухню, где вчера оставила зажигалку, Лера обнаружила на холодильнике записку:
“Лерочка, в холодильнике – шуба, папина любимая. Наполеон пропитывается, поэтому, пожалуйста, пока не трогай”.
Тётя Люба, золотой вы мой человек! Мне сегодня, видимо, вообще не до наполеона будет, подумала Лера и досадливо поморщилась: все подготовились встречать её папу, а вот она заведомо всё запорола.
Буквально впрыгнув в собственные ботинки и накинув куртку, Лера выскочила в подъезд, толкнула тяжёлую дверь и на ходу закурила.
- Терпеть не могу курить впопыхах, но ситуация – безвыходная, - пробурчала Лера и рванула к метро.
***
Конечно же, Лера опоздала. На целых сорок минут. И это был провал.
- Где ты ходишь, Лерка? - к ней подбежала гримёр Марьяна и помогла снять куртку.
- Марьяш, не спрашивай. Я проспала как сволочь. Золотов рвёт и мечет, да?
- Быстро на грим! – Марьяна едва дождалась, пока Лера усядется в кресло. - Рвёт и мечет – не то слово, роет копытом землю... Замри! – она поднесла к лицу Леры кисть.
- Пиздец котёнку Лере.
- Та ладно, не забодает же тебя наш начальник.
- Я бы не была так уверена...
- Слушай, не ты первая опаздываешь и, к сожалению, не ты последняя.
Лера только тяжело вздохнула в ответ.
***
Наташа рассеянно перебирала струны гитары. Из-под её пальцев выходила нестройная мелодия, которую она даже не старалась запомнить, а мысли метались разрозненным роем.
Вчера мама дала Наташе понять, что её отношения с Аней её бы не удивили и не вызвали бы осуждения. А за несколько дней до того они обсуждали эту же дилемму с Лерой.
И сейчас, терзаясь чувством вины за свою непорядочность и одновременно тоской по Ане, Наташа, раздираемая противоречиями, всё же не могла не признать, что Лера в том их разговоре была безжалостно права: они с Юрой действительно едва знали друг друга, он не был с ней открыт, даже в том, что напрямую касалось её безопасности, а вот Аня всегда была честна и думала в первую очередь о ней, а ещё Наташа Аню знала: привычки, характер, секреты, вкусы, множество историй из прошлого, знала о проблемах и мечтах, знала, что Аня никогда её не обманывала… И да, Наташа знала, что любит Аню. И в свете этого знания мамина лояльность была причиной затаённой радости, а ещё фундаментом надежды, надежды на собственную смелость, которая поможет сделать очень важный шаг. Только бы не поздно!
А Юра… Юра навсегда останется болезненным воспоминанием, Наташиной болью от несправедливости этого мира. Но если в угоду чувству вины пожертвовать тем, что у них с Аней может быть, Юру это не вернёт и никто не станет счастливее. И если жертвовать, то в праве ли Наташа класть на алтарь вины ещё и Анины чувства?
Нет, Наташа не настолько эгоистична и не столь самоуверенна – распоряжаться чужими чувствами, решать, какие из них имеют шанс воплотиться в чём-то обоюдонужном, а какие – нет, она не имеет права.
Только бы не поздно…
***
С отрывистым «Снято!» Лера выдохнула. Можно покурить и позвонить папе с виноватым «Прости, не смогу тебя встретить», потому что надежд относительно того, что Золотов её отпустит, она не питала – слишком тот был нервным, а сама она уже успела сегодня проштрафиться.
Выйдя в курилку, Лера достала телефон из сумки и, тяжело вздохнув, нажала команду быстрого набора.
Когда через десять мучительно длинных гудков равнодушный механический голос сообщил ей, что такая настойчивость неуместна, потому что абонент, мол, занят, Лерино настроение упало ниже нуля.
Отлично, папочка ещё и будет вынужден напрасно ждать её на вокзале, а ведь вчера вечером она была почти на сто процентов уверена, что сможет его встретить. Лера нервно закурила.
- Лерка, ты чего грустная такая? – только что подошедшая Диана участливо ей улыбнулась.
- Это провал, Ди.
- Да нормально сцену отыграли, хорошо даже.
- А-а-а, при чём тут сцена? Моя жизнь – провал, - Лера обречённо покачала головой.
- Даже так, вся жизнь? Солнышко, я понимаю, что тяжко, но когда-нибудь ты сможешь наплевать и растереть… И я смогу, - тихо добавила Диана.
- Ди, это всё, конечно, хорошо, но, несмотря на весь пиздец, моя жизнь не вертится вокруг Полины. Ну то есть там-то у меня пиздец перманентный и фундаментальный, но сейчас моя проблема в другом.
- Ох, прости, просто контекст – слишком свежий... Но, что бы там ни было, ты можешь рассказать, - Диана тоже закурила.
- Да нечего рассказывать. Сегодня возвращается отец после очень длительной командировки, и я обещала, что постараюсь его встретить – думала отпроситься в перерыве между дублями.
- А в чём проблема?
- В том, что из-за меня и так съёмку задержали – я же опоздала как тварь. Ну и сама понимаешь, заикнуться о том, что “Василий Степанович, а отпустите меня, пожалуйста”, мне не позволит не то что порядочность, но элементарная логика, ну, и инстинкт самосохранения: видишь, какой он дёрганый ходит?
- Да, он сегодня какой-то совсем уж... Непривычно взвинченный, хотя всё идёт не то чтобы плохо. Ну да, ты опоздала, но до половины третьего уложились, как и планировали. Может, попробуешь?
- Думаешь? Веришь, я бы его вообще никогда ни о чём не попросила, но это папа.
- Знаешь, бабы – величина непостоянная, а папа один, - чуть резковато отозвалась Диана, не знавшая, что Анфиса стоит буквально за её спиной.
- Ладно, попробую. Максимум, чё случится – это он пошлёт меня нахуй, но это я как-нибудь переживу, - докурив, Лера выбросила бычок в урну и медленно потащилась в павильон, где Золотов отдавал декораторам какие-то распоряжения.
Лера дождалась, пока он освободится, и заговорила.
- Простите, Василий Степанович...
- Хм-м... Да, - Золотов резко повернулся и хмуро посмотрел на Леру.
- У меня ведь до следующей сцены ещё четыре часа.
- Ну выпей кофе, покури, поешь, в конце концов.
- Это всё, конечно, замечательно, но я хотела... Отскочить. Я успею до половины седьмого.
- Успеешь как утром? – Вася пожалел о сказанном, как только едкая фраза слетела с его губ: девочка не виновата, что он волнуется перед первым за много лет свиданием, которое действительно что-то значило.
- Нет, не как утром, а вовремя, - Лера прямо посмотрела на Золотова. - У отца поезд прибывает в 16:30, у меня будет ещё масса времени, чтобы успеть обратно на площадку.
- Прости, Лер, - неожиданно мягко произнёс Золотов. – Я сегодня нервничаю и на всех бурчу...
- Я думала, вы злитесь за моё утреннее опоздание, - немного по-детски отозвалась Лера.
- Опаздывать действительно нехорошо, но вы ещё не взрослые актёры, привыкшие к адским графикам, поэтому иногда организм берёт всё-таки своё. Нет, твоё опоздание ни при чём. Вообще, когда у вас такой большой промежуток между сценами, вы можете ни у кого не отпрашиваться, так что я не могу тебе запретить поехать и встретить папу, да и даже если бы мог, не стал бы.
Лера растерянно посмотрела на Золотова. Такой реакции и такой лояльности она точно не ожидала. Когда она надеялась всё-таки отпроситься, она уповала, конечно, на сговорчивость Золотова и на его постоянные попытки пойти навстречу своим подчинённым, однако их случай – особый, и Лера была уверена, что утреннее опоздание перечеркнуло все её шансы.
- Правда, можно?
- Можно-можно. Хочешь, такси тебе вызову? Или даже отвезу. Вечером вы снимаетесь без меня, а сейчас мне надо в офис.
Конечно, у неё было ещё два часа, в которые, даже толкаясь в метро, к прибытию поезда она успела бы. Но у неё с утра во рту маковой росинки не было, и если Золотов столь любезен, что вызвался её отвезти, значит, согласившись, она успеет чего-нибудь перекусить.
- Я была бы вам очень благодарна.
- Тогда дай мне десять минут, - Золотов улыбнулся.
Лера кивнула и направилась к кофейному автомату.
***
Полина наслаждалась чёрным глинтвейновым чаем, когда её отдых прервал телефонный звонок.
- Да-а-а? – вопросительно протянула Полина: номер на дисплее был незнакомым.
- Привет, королева.
Полина нахмурилась, силясь вспомнить, кому принадлежит голос в телефонной трубке.
- Простите, это кто?
- Не узнала, значит, буду богатым и положу к твоим ногам весь мир, - мурлыкнул голос, вызывающий смутные и не очень приятные ассоциации.
Где же она всё-таки его слышала?
- Нет, не узнала, было бы хорошо, если бы вы представились.
- Попробуй догадаться. Некто пылко и безнадёжно в тебя влюблённый. И, к сожалению, ты меня совсем не замечаешь.
- Котик, если ты считаешь, что добавил себе загадочности, то сильно ошибаешься – такое начало диалога звучит очень крипово, и, откровенно говоря, ты начал меня напрягать.
В трубке послышался нарочито непринуждённый смех.
- Прости... Я и правда думал, что это интригующе. Это Стас, одноклассник твой, и всё ещё пылко и безнадёжно влюблённый.
- О Господи, Комаров, никогда больше так не делай. Ни с кем. Это правда очень стрёмно. Чего хотел? И откуда у тебя вообще мой номер?
- Ну, за твой номер я продал душу, а чего хотел... А если позвать тебя в кино?
- А зачем звать меня в кино? Я уже там.
- В смысле, я вытянул тебя с сеанса? – в голосе Стаса послышался намёк на обеспокоенность.
- Комаров, я на съёмках, - тяжело вздохнула Полина, жалевшая, что приходится тратить перерыв на пустой разговор с неприятным человеком. – Поэтому в кино я ни одна, ни с тобой, ни с кем-нибудь ещё сходить не могу, да и, откровенно говоря, в моей жизни хватает кинематографа.
- Уже в который раз ты разбиваешь мне сердечко.
- Тогда поищи ту, кто его склеит и в будущем отнесётся более бережно, - нетерпеливо фыркнула Полина.
- А если я всё-таки уверен, что нужна мне ты? Просто к тебе надо найти подход.
- Боже, Стас, я постараюсь выразиться предельно ясно и корректно: ты мне неинтересен, отношения в принципе мне сейчас неинтересны, и даже если бы кто-то мне был нужен в этом плане, у меня совершенно нет времени. Что касается тебя, твой типаж, я уверена, впечатляет множество девчонок, но меня – нет. Поэтому не трать своё и моё время.
- Знаешь, детка, когда мы вернёмся с карантина, я всё-таки попробую снова тебя очаровать – я настойчивый.
- И, видимо, тупой, - фыркнула Полина мысленно.
- Стас, не надо меня очаровывать. Просто игнорируй меня. Это единственное, что я смогу оценить.
- То есть после определённого количества времени, в течение которого я буду тебя игнорировать, ты меня оценишь и у меня появится шанс? – оптимистично уточнил Комаров.
- Не в этой жизни, котик, - припечатала Полина и отсоединилась.
А где-то на другом конце Москвы Стас самодовольно ухмыльнулся замолчавшей трубке. Ничего, девчонки любят настойчивых. И свой спор Южину он не проиграет.
***
- Бабы, значит, величина непостоянная? – как только Лера ушла, Анфиса встала рядом с Дианой и тяжело на неё посмотрела.
- Ну, в общем, да. А разве ты хочешь с этим поспорить?
- Ты поэтому не разговариваешь со мной с позавчера? – Анфиса достала сигарету из собственной пачки, но закуривать не торопилась.
- Фис, я с тобой не разговариваю с позавчера, потому что не вижу в этом смысла.
- А, то есть последние лет пять смысл был, а тут резко пропал? – Анфиса всё-таки подожгла сигарету.
- Нет, последние несколько лет мы с Серёжей надеялись, что он был.
- И что изменилось?
- Дай-ка подумать... – Диана принялась вертеть в руках зажигалку. – Наши отношения никуда не двигаются, ближе нас с Серёжкой ты не подпускаешь... То есть тебе удобно, что мы на расстоянии. Мы надеялись стать ближе, но куда нам до медвежонка? - Диана презрительно фыркнула. Во-первых, это неприятно, когда тебя используют. А во-вторых, позавчера ты несколько... Рухнула в моих глазах, уж прости.
- Это когда?
- Ну, может, когда я поняла, что ты в курсе о педофильских шашнях Золотова и, видимо, их одобряешь? Ты кинулась её успокаивать, ты ну уж очень понимающе переглядывалась с Золотовым. И как бы, блять, это не моё дело, Воробьёва. Но ей сколько, шестнадцать?
- Ей семнадцать, - Анфиса смяла недокуренную сигарету.
- Ну да, это большая разница.
- Слушай, во-первых, там всё не так.
- Фис, это не моё дело – как у них там всё. Ну что, не живёт у него? Васенькой не называет? Вместе не приезжают, не уезжают? И как бы девочку обвинять я не могу – молодые девочки вообще очень падки на силу, статус и взрослых папиков, а ещё маленьким девочкам очень легко задурить голову, но... Одобрять обеспеченного и в какой-то степени наделённого властью педофила... Ну, блять, это дно!
- Вася не педофил! – Анфиса вздёрнула подбородок и упрямо посмотрела на Диану.
- Да брось, вся тусовка знает о его пристрастии к лолиткам. То, что они у него все одноразовые, не делает его не педофилом.
- То есть ты себе уже всё придумала, меня ты слушать не хочешь, бойкотировать меня ты начала без объявления войны, так?
- Малолеток дерёт он, а придумала себе всё я. Прелестно, - Диана зло сплюнула. – Прелестно.
- Он дерёт малолеток, я вас использую. Что ещё? Мы с ним содержим малолетний бордель?
- Не думаю, но тебя явно не напрягает его пристрастие к девочкам в два раза младше него. А меня вот это напрягает. Как и люди, которых это не напрягает.
- А ты расслабься, Ди, – в голосе Анфисы слышалась горечь.
- Да ты знаешь, не могу! Сложно расслабиться, зная, что люди, которых ты уважал, оказываются ну... Не очень. Понимаешь, пока это всё были тусовочные слухи, я не верила, потому что не может же моя подруга, женщина, которую я люблю, обожать вот такого человека! Но сейчас я участвую в его проекте, вижу их с Полиной взаимодействие, вижу, что ты в курсе и тебе норм. И если тебе норм, то ты такое моральное дно? Или ты так сильно его любишь? И если ты дно, то мне хочется дать себе по морде, за то что я столько лет любила тебя и этого не замечала. А если ты не дно и миришься с этим из любви к нему и твоя любовь настолько сильна, то зачем ты в принципе начинала что-то с нами? Просто нахера?! – в голосе Дианы слышались злые слёзы.
- Серёжа того же мнения?
- Вообще, да, но ты можешь позвонить ему и убедиться в этом.
- Обойдусь! – дрожащим голосом выпалила Анфиса и вылетела из курилки.
Слишком много... Слишком много Дианиной боли, её справедливых вопросов, на которые Анфиса не могла дать ответов. Вся проблема в том, что с семьёй Князевых Вася знаком в приятельских рамках, но сам он никогда не открывал им душу, как и они ему. Диана не знает, почему столько лет у Васи были только мимолётные, одноразовые связи с молодыми девочками, и не Анфисино право открывать подоплёку Васиных мотивов. И насчёт Полины она не может дать ни одного внятного ответа, потому что и сама не знает – она приняла на веру Васины слова, ей Васиного слова достаточно. Но от Дианы, знакомой с Золотовым только как с Анфисиным другом, такой веры ждать не приходится, ей просто неоткуда взяться.
А ещё Князевы думают, что Анфиса их использовала, что, любя Васю, просто заполняла ими пустоту. И даже тут она ничего не может возразить, не потому что влюблена в Васю романтически, а потому что ей неизбежно придётся объяснять и оправдывать его, нарушая при этом все Васькины личные границы.
Было и кое-что ещё. Анфиса очень любила Серёжу и Диану, но, скованная утратой ребёнка, не могла дать им столько тепла, сколько хотела. После того как потеряла Аню, она научилась шутить, научилась быть нескучной, заново почти научилась жить, но эмоции, настоящие, живые эмоции, не скованные ничем, умерли в девяносто втором году и никогда не воскресли до конца. Она любила их тихой любовью, жаждой заботиться, острой потребностью запоминать привычки, жесты, запечатлевать в памяти каждый момент, но полной открытости, накала эмоций она себе позволить не могла. Не было душевных сил на накал эмоций вне экрана.
И теперь Анфиса была готова открыться любимым людям, рассказать и об утрате, и о недавнем обретении дочери, о своих страхах, надеждах, о желании снова чувствовать на полную мощность. Но, кроме её любви к Диане и Серёже, есть ещё их связь с Васей, его доверие, которое нельзя предать, благодарность к человеку, который вытаскивал её на поверхность, даже несмотря на то что почти утонул в горе сам. Есть вещи, которые ты просто не можешь забыть или даже подвинуть. Есть что-то не важнее, но незыблемее, чем желание быть счастливой в романтическом смысле.
Анфиса вздохнула. Жить без Ди и Серёжки – больно, сложно и неправильно, но, насколько она поняла из того что говорил ей Вася, после Полининого восемнадцатилетия им больше не нужно будет притворяться любовниками. Тогда Анфиса попросит у Васи разрешения всё объяснить Князевым. Возможно, к тому моменту они уже будут не готовы принять её обратно, но каким-то образом Дианино разочарование было даже больнее, чем перспектива потерять их в романтическом смысле. А значит, даже если ей дадут от ворот поворот, Анфиса должна хотя бы объяснить, что происходило и почему, просто чтобы Ди не думала о ней плохо.
Закон сохранения энергии в действии: что-то находишь, а что-то неизбежно теряешь. Анфиса отчаянно надеялась, что её потеря и на этот раз - временная.
***
От второй чашки чая, которую она заедала батончиком, Полину оторвал взволнованный Васин шёпот.
- Поль, Поль, ты мне нужна.
- Понятно, сегодня я не ем, - тяжело вздохнула Полина, но Васе улыбнулась.
- Да мне ненадолго.
- Мне только спросить? – хихикнула Полина и протянула Васе собственную чашку. – Будешь?
- Нет, не буду, спасибо. Вот именно – мне только спросить, - нервно уточнил Вася.
- Слушаю тебя, Васенька.
- Полька, как я выгляжу?
- Как всегда, неотразим, только немножко это... Пришибленный.
- В смысле, псих, что ли? – Вася судорожно одёрнул полы пиджака.
- Ну... Самую малость... Вась, ну что ты так нервничаешь? Ты взрослый, красивый мужчина, а дёргаешься, как пацан пятнадцатилетний перед первым свиданьем.
- Ну... В каком-то смысле, - Вася всё-таки отобрал у Полины чашку и сделал пару больших глотков.
- Ну что ты как маленький, в самом деле? Всё будет хорошо. Заедешь домой, приведёшь бороду в порядок, брюки я тебе отгладила, рубашку – тоже.
- Синюю? – торопливо перебил Вася.
- Да не синюю, светло-голубую. Зачем тебе надевать тёмно-синюю рубашку под кремовые брюки? Всё висит на плечиках, тебе останется только влезть в шмотки, добавить нотку охуенного парфюма, и всё, красавчик, - Полина ободряюще похлопала Васю по руке.
- А если я ей не понравлюсь?
- Каримова – умная женщина, а значит, понравишься. Ну а если не понравишься, ну... Найдём кого-нибудь ещё.
- Я не хочу кого-нибудь ещё, - Вася допил остатки чая и виновато посмотрел на Полину.
- Ладно, поставлю чайник. Ну, не хочешь кого-нибудь ещё – очаровывай эту. И Вася, никаких скучных разговоров о делах. Очаровывай её комплиментами, интеллектом и капелькой интриги.
- Какой интриги? Я её и так уже на любопытство поймал.
- Отлично, значит, интригу добавил, молодец. Мы, женщины, любим загадочных, - Полина отошла к куллеру. – Только не переборщи, а то получится как у Стаса.
- Какого Стаса?
- Мальчик из параллельного. Позвонил мне и загадочности ради минуты три отказывался представляться. И это, Васенька, немножечко... Испанский стыд.
- Ну, как минимум, она уже знает, как меня зовут.
- Ну вот и прекрасно. Остальное сделает хороший ресторан и твоё природное обаяние.
- Думаешь?
- Золотов, когда мы встретились, от тебя волнами шла уверенность, на неё в тот вечер попалась даже я, хотя, как ты знаешь, мне было вообще не до того, я не была к тебе расположена. А это взрослая женщина, которую ты уже располагаешь. Так что не загоняйся слишком сильно. Это всего лишь первое свидание, которое, может, к чему-то приведёт, а может, и нет. Просто будь собой и наслаждайся приятной компанией.
- Don`t worry, be happy? – уточнил Вася с улыбкой.
- Надеюсь, что хэппи. Но тут, скорее, Don`t worry and play cool.
- Постараюсь.
- Всё, удачи, Васенька, - Полина поцеловала склонившегося Васю в щёку и переключила своё внимание на закипающий чайник.
Вася глубоко вздохнул и направился к выходу из гримёрки.
- Вась, - окликнула Полина, когда он уже переступал порог.
- А-а?
- Ирина Ренатовна любит белые розы и предпочитает монобукеты. Можешь добавить ещё один-два вида какой-нибудь декоративной зелени, но по минимуму. И скажи, что интуиция.
- Спасибо, Полюш. Ты настоящий друг.
- Всё, иди, а то опоздаешь.
- Не, не опоздаю, ещё успею и Лерку закинуть на вокзал. Сегодня её папа приезжает.
- Значит, сегодня у вас обоих произойдёт что-то очень хорошее, и я этому рада.
Выходя из гримёрки, Вася чувствовал себя значительно увереннее. Какое же Полинка сокровище!
***
- Вот чёрт! – громче, чем хотела, выругалась Лера, когда на горизонте замаячила пробка.
- Не нервничай, мы всё успеем, - флегматично отозвался Вася, которого управление автомобилем всегда успокаивало.
- Если бы… А если оно растянется? – Лера заёрзала на сиденье.
- Значит, поедем дворами и проулками, но на вокзал я тебя довезу в срок. Ну правда, для больших пробок ещё рано. Так что не переживай, - Вася перевёл на Леру улыбающиеся глаза.
- Мне бы вашу уверенность.
- Давно папу не видела? – Вася решил отвлечь нервничающую девочку.
- Больше месяца, и это пиздец! Если бы не родственники – тётя с кузиной – я бы вообще на стену от одиночества полезла.
- Часто приходят в гости?
- Нет, они приехали из Сызрани, пока живут у нас. И я правда рада, что они со мной, но за папой чертовски скучаю, - Лера говорила, удивляясь собственной откровенности с Золотовым, который не перестал вызывать у неё неприязни, но каким-то образом всё равно притягивал.
- Это естественно. Когда мама долго в своих научных командировках – она у меня врач – я тоже скучаю.
- А что, врачей часто отправляют в командировки?
- Ну, она совмещает преподавание и практику, постоянно развивается – в хирургии нельзя стагнироваться. И поэтому то на конференциях, то на новомодных форумах, то учит студентов, как вскрыть пациенту черепушку и при этом его не угробить, в каком-нибудь Якутске на выездных лекциях и практикумах.
- Вскрыть черепушку? – Лера облегчённо выдохнула, когда машины перед ними начали своё движение.
- Нейрохирург.
- Вау! – Лера посмотрела на Васю с уважением, как будто он сам регулярно ставил мозги людям на место. – Слушайте, а правда, что на некоторых операциях на мозге пациент остаётся в сознании?
- Правда. Я точно не знаю, потому что максимально далёк от маминой сферы, но, вроде как, сам по себе мозг у нас не особо чувствительный.
- И вы действительно скучаете? Вы же… Взрослый.
- Но я всё ещё её сын, а она моя мама, - тепло отозвался Вася, радуясь, что их с Лерой разговор на этот раз не походит на танцы на минном поле.
- А, то есть у меня нет надежды, что со временем я стану переносить это проще, - Лера грустно улыбнулась.
- Прости, солнышко, но нет. А ты и правда хотела бы перестать скучать?
- Я бы хотела чувствовать себя не такой маленькой и беззащитной, когда папа уезжает. И хотела бы, чтобы мне не приходилось так часто перестраиваться из режима «Лер, ты уже взрослая, поживи сама» в режим «папа приехал, поэтому к тебе будут относиться как к маленькой на максималках». Папа говорит, что у него сменилась должность и он теперь будет всё время в Москве, но я себя не обманываю – он взвоет на новом месте и уйдёт обратно в поле. Ну или останется на новой должности, но будет находить себе работу до ночи, потому что полковник Новиков, разумеется, единственный эффективный мент на всю Россию.
- Сколько ему лет, Лер?
- Сорок пять.
- Ну, это… Не то чтобы старость, даже близко нет, но это тот возраст, когда уже хочется домашнего уюта – может быть, всё будет не так мрачно?
- Не так мрачно, Василий Степанович, всё будет, когда он из ментовки уйдёт, но он не уйдёт никогда, - выплёскивая боль, Лера даже на какой-то момент забыла, с кем именно она делится – настолько участливым был Золотов.
Вася помолчал. Ему было бесконечно жалко эту одинокую маленькую девочку. Он, сын хирурга, матери-одиночки, вынужденной брать сверхурочные, чтобы как-то его поднять, как никто знал, что есть профессии, из которых не уходят.
- Я тебя понимаю, Лерка. Я всё детство мечтал, чтобы мать работала кем угодно, но не врачом. А потом у нас летел холодильник, я вырастал из брюк, рвал ботинки, и мама брала всё новые и новые смены. И очень долго я себя в этом винил, ну потому что, если бы не было меня, ей бы не пришлось так много работать, а потом подрос и понял, что, если бы не было меня, она бы работала ещё больше, потому что ей не нужно было бы думать о том, что я ем, сделал ли я уроки, вовремя ли лёг спать, где со мной погулять в редкие выходные. Ей просто нравится то, что она делает, нравится помогать пациентам, получать их благодарность, нагонять ужас на студентов.
- Бедный Василий Степанович, - не задумываясь, а от того с запредельной искренностью выпалила Лера.
- Лерка, самое интересное – я знаю, что мама меня любит, просто есть такие профессии… И люди-трудоголики.
- А мой папа поступал проще – пятидневка в садике, в школу в семь, почти в восемь, чтобы подольше в саду, потом – продлёнка, а потом я как-то уже и сама… При этом я тоже знаю, что он меня любит. Но я также знаю, что он никогда не уйдёт. Если ему не хватило маминой гибели, чтобы сменить работу, уж я-то точно его мотивацией не стану. Да и поздно уже, потому что теперь-то уж точно – я сама справлюсь.
Бедная, бедная Лерка. И как всё-таки жаль, что у них с Полиной пока никак. Если бы девчонки были вместе, Васиных заботы и большого сердца хватило бы на них двоих. Он бы просто забрал Лерку к ним, чтобы девочка не была однее всех пьяниц и всех собак. Чтобы у девочки была семья.
***
Своё обещание Золотов сдержал – они приехали на вокзал за час до прибытия поезда. Но благодарна ему Лера была даже не за это.
***
- Ань, это к тебе, - Ира показалась на пороге комнаты дочери.
- Ко мне? Я вроде никого не жду, - Аня слезла с кровати и выглянула в коридор. – Наташка?
- Девчонки, я готовлю. Когда натрещитесь, выходите есть плов, - Ирина вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.
Плов, конечно, идея хорошая, но в присутствии Наташи ей вряд ли кусок полезет в горло, грустно подумала Аня, пропуская Липатову к кровати.
- Наташка, что-то случилось?
Вместо ответа, Наташа развернулась к Ане, взяла её лицо в ладони и поцеловала. Сердце Ани сделало кульбит.
- А-а-а... Э-э-э? – невразумительно пролепетала она через несколько секунд.
Наташа достала блокнот и быстро-быстро застрочила, надеясь, что уложится в пять минут, в течение которых Аня не схватит инфаркт, ну, или не выставит её за дверь.
- Анька, я тебя люблю. Я немножко феерически проебалась, но я тебя люблю. Да-да, Прокопьева, люблю тебя. И я хочу быть с тобой... И я... Блин, обещаю быть самой тихой и внимательно слушающей девушкой, даже не буду перебивать! Честно, всегда буду молчать, когда ты будешь говорить!
Аня, заглядывающая Наташе через плечо, расхохоталась и пихнула её локтем в бок. Ручка съехала по листу и прорвала бумагу как раз там, где под последним восклицательным знаком Наташа собиралась поставить точку. В таком виде послание выглядело ещё более экспрессивным.
- Липатова, день, когда ты меня перебьёшь, наорёшь на меня, перетарахтишь, хотя это проблематично, станет самым счастливым днём моей жизни. Но я всё-таки должна спросить: а Юра как же?
- Ань, как бы цинично это ни звучало, его больше нет. И если я остановлю свою жизнь, это его не вернёт. А я жить хочу. И не хочу терять ни минуты из тех, что могу провести с тобой. Но знаешь, что главное? Даже если бы он сейчас вернулся, я бы обрадовалась, что он жив, но не променяла бы тебя на него. И ещё одно: если бы, повинуясь какой-то совершенно абсурдной магии, я должна была бы пожертвовать своей жизнью, нашими чувствами, нашими песнями, нашими разговорами, чтобы он выжил, я бы этого не сделала, и да, наверное, я эгоистка, но я бы просто не смогла.
- Я люблю тебя, Наташка, - Аня заключила любимую девушку в объятья, радуясь, что теперь – можно, теперь можно любить не таясь и делать её счастливой.
***
- Папочка! – вскричала Лера, кидаясь на шею едва ступившему на перрон Андрею так порывисто, что чуть не сшибла его с ног.
- Моя Лерка, - Андрей отпустил ручку чемодана и приподнял дочь, всё ещё не разжавшую объятий. – Похудела, круги под глазами. Я уже не уверен, что твои съёмки – это такая уж прекрасная идея.
- Пап, идея – замечательная, это скорее ЕГЭ – плохая идея, но тут сам понимаешь, мы с тобой в масштабе страны ничего сделать не сможем.
- То что ЕГЭ – идея отвратительная, я говорил, ещё когда его ввели. Но, откровенно говоря, я не думаю, что ЕГЭ всему виной в твоём случае.
- Конечно, нет. Но, поверь мне, если бы оно не приближалось с неотвратимостью гильотины, мне бы спалось куда крепче и спокойнее.
Андрей поставил Леру на землю, и они зашагали к выходу с платформы.
- Лерка, я так ужасно рад, что ты меня встретила, - Андрей на ходу наклонился и чмокнул дочь в макушку.
- Я тоже счастлива, и мы даже немного прокатимся в метро вместе.
- Всё-таки съёмка?
- Ну да, она же не может куда-нибудь деться. Но на выходных, как и обещала, я с тобой. Зато понедельник почти весь занят, как и вторник.
- Я пока предпочту сосредоточиться на пункте “выходные”, - пробурчал Андрей, проходя вперёд и придерживая для дочери дверь в переход.
Лера улыбнулась. Да, скоро папа снова растворится в работе, но у них будут целые выходные. И отгулы. Его отгулы.
***
- Ириша, вы неотразимы, - Вася с цветами в руках ждал Иру у её подъезда.
- Благодарю. А вы очень элегантны.
- Мне хотелось вам соответствовать. И это вам, - Вася протянул Ире букет белых роз, перемежающихся веточками альстромерии.
- Белые розы, мои любимые, - Ира улыбнулась. – Как вы угадали?
- Я положился на свою интуицию, - Вася лукаво блеснул глазами.
- Значит, она у вас очень развита. Вы подождёте минутку? Я оценила и вашу интуицию, и эстетическое начало, но будет жаль, если такой красивый букет увянет за вечер.
- Разумеется.
Вася порадовался тому, что Ира отлучилась: у него была пара минут, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Полинка права: волнуется, как малолетка. Ну а как не волноваться, когда столь очаровательная девушка в роскошном сиреневом платье так тебе улыбается?
- Надеюсь, я не заставила вас ждать слишком долго? – Ира снова вышла из подъезда и подарила Васе очередную улыбку.
- Такую шикарную девушку можно ждать хоть целую вечность, - Вася открыл штурманскую дверь.
- Ещё один чудесный автомобиль, - Ира восхищённо оглядела тёмно-зелёного красавца. – Спасибо, - она элегантно устроилась в кресле.
- Да, я решил себя порадовать и слегка обновил свой автопарк, - Вася завёл мотор и, лавируя между аккуратно припаркованных машин, выехал из двора.
- Думаю, это удачное приобретение, - Ира не удержалась от жадного взгляда на руки Васи, лежащие на руле.
- Рад, что вы так считаете, - Вася прибавил скорость. – Если вы не против, Ириша, мы сегодня поедем в одно тихое, но очень приятное место.
- Главное, что компания будет приятной. А в остальном я целиком и полностью доверяю вашему вкусу.
***
- Я бы посоветовал вам «Ризотто» с креветками и шафраном. Его чудесно здесь готовят, вы не пожалеете, - Вася наблюдал за Ирой, сосредоточенно листавшей меню. – Вы же сказали, что полностью доверяетесь моему вкусу. Поверьте, гастрономически я очень подкован.
- Не думаю, что кулинарией ваша эрудиция ограничивается, - Ира лукаво прищурилась.
- Смею надеяться, что нет.
- Ну что же, Вася, я доверюсь вам снова – пускай будет «Ризотто» с креветками, - Ира открыла винную карту.
- «Совиньон Блан» отлично подойдёт, - тихо подсказал Вася.
- А вы? Что предпочтёте вы?
- А я предпочту свои любимые “Феттучини Альфредо”, и, к моему сожалению, изысканным вином вы будете наслаждаться в одиночестве. А я... А я закажу апельсиновый фреш.
Пока они ждали заказ, Ира задала интересовавший вопрос.
- Так всё-таки, откуда вы знаете, что у нас старшеклассники на карантин ушли?
- Всё же любопытство сыграло определённую роль, - Вася широко улыбнулся. – Но тут, право, никакого секрета нет и ничего мистического.
- То есть вы не ученик Ванги?
- И не потомок Нострадамуса. Я всего лишь скромный владелец Тин-ТВ, снимающий сейчас сериал, где играют целых две ваших ученицы.
- Лерка с Полей.
Вася с удовольствием отметил, что озвученная должность не привела Иру в смятение и не вызвала излишнего ажиотажа. Зато его согрело тепло, с которым она произнесла имена своих учениц.
- Да, верно. И скажу вам по секрету, они неприлично рады нежданным каникулам.
- О, поверьте, это не секрет. Я так их понимаю. Я бы сама с удовольствием ушла на какой-нибудь карантин, но кто ж меня отпустит?
- Ну, минусы взрослой жизни, хотя мне бы не хотелось, чтобы вы болели – всё-таки карантин обычно связан либо с болезнью, либо с армией. И, скорее всего, вам пойдёт хаки, но армия – не очень приятное место.
- Вы служили? – удивлённо уточнила Ира.
- О да. И это два года, выброшенные из жизни. Я никогда не романтизировал возвращения долга родине, армейскую дружбу, увольнительные, когда “У солдата выходной”, и всю прочую эстетику дембельских альбомов.
- Приятно слышать. Это говорит о вас как о человеке разумном и мыслящим нестандартно.
- Ну, не так уж и нестандартно, учитывая, сколько молодых людей пытается поступить хоть куда-нибудь, чтобы только не служить, но меня, признаюсь, радует эта тенденция.
- Меня тоже. И чем больше моих выпускников обойдёт армию стороной, тем спокойнее я буду спать.
- Полинка не преувеличивала, когда говорила о вас как о человечной, доброй и умной женщине.
- Приятно слышать, что она такого хорошего обо мне мнения. А у вас доверительные отношения? Спасибо, - Ира кивнула официанту, принёсшему их заказ.
- Благодарю, - Вася придвинул к себе тарелку.
- Хм-м, у вас определённо есть гастрономический вкус, - Ира попробовала «Ризотто» и одобрительно кивнула.
- Рад, что вам нравится. Ну что, за знакомство, Ириша, - Вася приподнял высокий стакан с соком. – И я осмелюсь предложить вам перейти на “ты”.
- С удовольствием, - Ира слегка отсалютовала Васе бокалом. – За знакомство.
- Что касается Полинки, да, у нас доверительные отношения. Я вообще стараюсь выстроить в первую очередь парадигму человеческих отношений, когда с кем-то работаю.
- Тогда, думаю, ты очень приятный начальник.
- Ну, знаешь, никто особенно не жалуется. Но обо мне не так интересно говорить, как о тебе, хотя бы потому, что иногда мне кажется, что жёлтая пресса знает обо мне больше, чем я сам.
- Веришь ты или нет, я мало читаю жёлтой прессы, в основном из этой категории – женские журналы, где есть масса более интересной для меня информации, чем сплетни. Поэтому твоё имя на визитке показалось мне смутно знакомым, но не более того.
- И мне это вдвойне приятно.
- Значит, ты хочешь что-нибудь узнать обо мне?
- Ириша, я был бы счастлив.
- Ну-у-у... - несколько мгновений Ира задумчиво поигрывала бокалом.
- Например, как давно ты работаешь учителем?
- Лет шесть, что ли? Вот как ВУЗ окончила, устроилась в триста сорок пятую школу и с тех пор работаю там.
- Твои ученики, должно быть, все отличники.
- Вася, ты работаешь с детьми, возможно, не очень плотно, потому что на тебе лежит много административных обязанностей как на владельце канала, поэтому предположу, что ты несколько... подзабыл, какие дети на самом деле. Я понимаю, что ты хотел сделать мне комплимент, но знаешь, нет, они не все отличники и меня это ужасно радует.
- Почему?
- Потому что отличники в основном либо несчастны, либо ограниченны, либо подловаты, либо всё вместе. Хорошисты и троечники гораздо интереснее и живее. А ещё они делают свой выбор – узнают то, что хотят узнать, либо не узнают ничего. Но у них есть детство и юность, которых у отличников часто не бывает.
- Значит, ты более всего ценишь в своих учениках человеческую составляющую?
- Да, Васенька, и в день, когда я предпочту статистику успеваемости их человеческим качествам, я уйду из школы, потому что мне там больше делать будет нечего. Но пока я не выгорела, я буду давать котятам максимум внимания и тепла.
- Поэтому они так к тебе и тянутся.
- И именно поэтому меня постоянно песочит завуч, - пошутила Ира.
- Ну, ей, знаешь, Ириша, по должности положено – всех песочить – и учеников, и коллег.
- Может, по должности, конечно, и положено, но наша завуч – очень человечная.
- Я знаю, Полинка кое-что рассказывала. Но также она рассказывала, какой трагедией для вашей Борзовой оборачивается каждая новая тройка в выпускном классе.
- А это уже профдеформация, - Ира сделала очередной глоток вина.
- Значит, ты любишь детей. А что ещё?
- На самом деле, это, конечно, не то, что говорят на первом свидании, но я, думаю, не очень интересный человек – слишком домашний. Я люблю интересные книги, красивые вещи, люблю уют, обожаю готовить и люблю есть.
- По-моему, всё это прекрасные характеристики. Я тоже люблю готовить и лопать приготовленное – не меньше, особенно в приятной компании.
- Серьёзно? Не думала, что ты готовишь сам.
- Я так расслабляюсь.
- И какое блюдо у тебя коронное?
- Хм… Думаю, мясо – в любом проявлении. Но мясом мои кулинарные эксперименты не ограничиваются. Вот на прошлой неделе я, например, заморочился и навертел суши. Получилось вкусно, но я понял, что это проще заказать. Ещё печь люблю.
- О нет, суши и правда лучше готовить кому-нибудь другому, не мне: во-первых, долго и муторно, а во-вторых, всё-таки получается не то – никогда не можешь угадать с качеством ингредиентов, которые покупаешь самостоятельно.
- Вот-вот.
- И ты печёшь, - Ира бросила на Васю восхищённый взгляд.
- Пеку. Пироги, бисквиты, слойки, но последнее – только из покупного теста: делать самому слоёное тесто – слишком долго, у меня не бывает столько свободного времени.
- Слушай, а где ты это время вообще берёшь на готовку – ты же, должно быть, очень занят?
- Ну, я делаю всё, что в моих силах, чтобы соблюдать баланс между работой и жизнью… Что? – Вася удивлённо вскинул бровь в ответ на Ирин пристальный и слегка изумлённый взгляд.
- Прости, пожалуйста, но ты совершенно не похож на олигарха, как их рисуют в той же жёлтой прессе и не только жёлтой.
- Действительно не похож, Ириша. Мои партнёры и вообще люди моего, уж прости, достатка и социального поля обычно не замечают, когда начинают жить, чтобы зарабатывать. А я думаю, что нужно зарабатывать, чтобы жить. Но, с другой стороны, я всегда был нестандартно мыслящим. Раньше, в детстве, это доставляло некоторые неудобства и мне, и матери, зато теперь помогает не потерять себя. И всё-таки, чтобы несколько поколебать твои представления об олигархах, скажу, что я не один такой.
- Это радует, - Ира помолчала и добавила, - радует, что деньги и возможности не всегда сосредоточены в руках людей, которые забыли, что значит жить.
- Нельзя забыть, что значит жить, когда работаешь с детьми. Опять же, вопреки твоим предположениям, я провожу с подростками довольно много времени. Они очень настоящие, главное – не забывать у них учиться. А ещё они никогда тебе не доверятся, если ты… превратишься в автоматона.
Услышав эти слова, Ира почувствовала, как её сердце наполняется теплом. Этот человек хочет слышать детей, не боится у них учиться, хочет, чтобы они ему доверяли. Не похоже, чтобы Вася врал: в конце концов, он даже запомнил из рассказов Поли фамилию их завуча. Далеко не все родители запоминают, что им рассказывают дети, а тут такой внимательный начальник.
- Поэтому подростки, Вась? Чтобы не автоматизироваться?
- И поэтому тоже. Но это не главное. Подростки, потому что они самые одинокие люди во вселенной. Помнишь, фильм такой был – «Отроки во вселенной»? Он же не только об этой пятёрке космонавтов-подростков… Или сколько их там было. Он - вообще… Отроки во вселенной – всегда одни, в целом свете. Их никто не слышит, с ними никто не хочет разговаривать серьёзно. Обычно их хотят «замолчать» и «отключить» - Вася досадливо поморщился. – А я хочу с ними говорить и хочу, чтобы они были неодинокими.
Ира потянулась и взяла его за руку.
- Это слова большого сердца, Васенька.
- О нет, это слова человека, который не забыл, что такое одиночество во вселенной, - Вася деликатно сжал Ирины пальцы. – Ириша, ты не откажешь мне в танце, пока нам принесут десерт?
- С удовольствием, Васенька. Ты умеешь танцевать?
- Умею, хотя учился уже будучи взрослым, так что можешь не волноваться о своих ножках.
- Доверюсь тебе и сейчас, - Ира улыбнулась и привстала, чтобы позволить Васе отодвинуть её стул.
***
«Luna tu”, - всё ещё звучало у Иры в голове, когда они отъезжали от ресторана. Их танец был волшебным. Вася не просто умел танцевать, он двигался с какой-то природной звериной грацией, а его руки были такими надёжными и в то же время осторожными. Никто и никогда не вёл Иру в танце так уверено и аккуратно. Никто и никогда не двигался с ней в танце так синхронно. И в то же время Вася не позволил себе ни единой неделикатности.
Господи, как можно быть таким идеальным?!
Вот сейчас Вася выедет с парковки и снова поведёт машину! И что ей тогда делать? Что ей делать, когда уверенные и умелые водители – её главная слабость, но мужчины, которые не бояться открываться в танце – слабость едва ли меньшая? И главное – что ей делать, когда два её маленьких фетиша соединились в одном привлекательном, уверенном, харизматичном, но главное – открытом и очевидно добром мужчине?
Каримова, ты сейчас натворишь глупостей, обречённо подумала Ира, пристально, уже не таясь, разглядывая Васин профиль и руки.
- Что-то не так, Ириша? – бархатный баритон заставил Иру окончательно потерять голову.
- Вася, останови.
- Как скажешь, - Вася плавно сбросил скорость и затормозил у обочины. – Что-то не…
Ира не дала ему договорить, наклонилась и поцеловала.
На какую-то секунду Вася растерялся, чтобы после ответить со всей пылкостью, которую пробуждала в нём эта великолепная женщина.
- Золотов, я тебя хочу, - выдохнула Ира ему в губы и потянулась к воротнику его рубашки.
Вася подался вперёд, издав мягкое гортанное рычание.
- Ир-ра, - простонал он, когда её ногти прошлись по шее и скользнули на открытую ключицу.
- Ум-м? – Ира коснулась губами Васиной шеи и втянула кожу.
Тонкие пальцы тем временем продолжали расправляться с пуговицами рубашки. Вася слегка отстранился, чтобы вытащить рубашку из брюк и взять Ирино лицо в ладони. Несколько секунд он пристально вглядывался в расширенные страстью зрачки.
- Хочу тебя, - нетерпеливо повторила Ира и отстранилась, чтобы переключить своё внимание на ремень брюк.
- Ириша, господи, ты же меня с ума сведёшь! – горячечно прошептал Вася, когда её рука прошлась по животу и скользнула за пояс брюк.
- А ты боишься сойти с ума?
- С тобой я этого хочу, - Вася потянулся Ире за спину, чтобы расстегнуть молнию платья.
Уверенная мужская ладонь начала ласкать обнажённую спину, затем, спустив платье с плеч, переместилась на грудь в бежевом кружевном бюстгальтере. Другой рукой Вася нажал одну из кнопок на приборной панели, и спинка Ириного кресла отклонилась назад.
Ира тем временем окончательно избавила Васю от рубашки и провела руками от шеи до напрягшихся сосков. Через мгновение прикосновение языка к обнажённой коже исторгло из груди Васи ещё один громкий и протяжный стон наслаждения.
Господи, он ещё и стонать не боится…
Ира повторила манёвр, чувствуя, что остатки самообладания, если таковые и были, развеиваются с каждым Васиным стоном как дым. Боже, она готова слушать эти стоны до утра!
- И-ри-и-иша, - всхлипнул Вася, когда её рука пробралась под его бельё и обхватила возбуждённый ствол.
- Стони для меня, - выдохнула Ира не в силах совладать с собственным желанием.
- А-а-а, - хрипло протянул Вася, когда пальцы сжались у основания сильнее и начали движение к головке.
Что эта женщина делает с ним?! Он же сейчас возьмёт её как дикое животное.
- Стони, - повторила Ира. – Я хочу слышать тебя, хочу слышать, как тебе хорошо.
Или растечётся лужицей у её ног.
И Вася стонал. Стонал, растворяясь в ощущениях. Приглушённо стонал, когда его губы сомкнулись на мягкой коже округлой груди. Стонал, когда его ладони обхватили бёдра. Стонал, когда осыпал поцелуями живот. Стонал, когда Ира легла на опущенное сиденье и потянула его за собой. Стонал, сдвигая последнюю преграду на пути к их обоюдному удовольствию. Стонал, когда его пальцы погрузились в неё и он ощутил, насколько она его жаждет. Стонал, когда заполнял её собой до краёв. Стонал, когда она двигалась ему навстречу, крепче прижимая его к себе. Стонал, когда сжимала его, ритмично и туго. Стонал, когда на пике наслаждения выкрикивала его имя. И не просто стонал – выл и скулил, когда следом за ней сорвался в бездну удовольствия сам.
Он не прекратил постанывать, даже когда вышел из неё и любовался последними отголосками оргазма, сотрясающими её тело. Тихо и восторженно всхлипнул, проводя языком по небольшим засосам, которые оставил на груди и нежной коже шеи.
И ещё не раз стонал, повинуясь её настойчивому шёпоту в эту ночь, полную страсти и неприкрытого обоюдного восторга.