Примечание
зарисовка по эндрилам на коленке.
Нил Джостен. Если официально — Нил Абрам Джостен. (На самом деле, его настоящее имя известно всем и каждому, но Эндрю считает, что, пусть оно и звучит красиво — Миньярд ни за что не признается, сколько раз звал его мысленно — смысл и прошлое, несущиеся в нём, не сто́ят упоминания.) Если совсем кратко — пиздец.
Всмысле, вы вообще видели этот ходячий своими ногами — (что удивительно, шутит Эндрю) — кошмар «я в порядке»? Человек, шрамы которого не скроет ни одна тональная основа, не может быть в порядке. Без помощи психолога — точно. А, как известно, Джостен психолога и всех этого направления избегает и посылает на три буквы ещё раньше, чем те успеют хотя бы подумать, чтобы поговорить с ним.
Что занимательно — Джостен разговаривать любит. Если он откроет рот, Эндрю знает, что того никто и ничто не заткнёт. На ближайшие полчаса — самый короткий перерыв между окнами — точно. А если к кошмару на ножках присоединится Ники — первая головная боль Эндрю — (на самом деле, только вторая, но тс-с-с!!) — то можно смело отставать от них на шесть метров, чтобы в уши не лилась ненужная информация. (Чистой воды пиздёж, ведь Эндрю ловит каждый вдох Нила, не желая пропустить абсолютно ничего важного. Даже любимый цвет. Даже время сегодняшней пробежки. Абсолютно. Ничего. Даже если уже знает. Лишним не будет. Вдруг что-то изменилось?)
Эндрю не сталкер. Он просто до безумия, до ломоты в коленях и дрожи в руках боится. Боится оставить Нила без присмотра. Боится не успеть. Боится упустить. Боится, что, сто́ит на шаг отстать от привычного расстояния, и Нил пропадёт. Миньярд за это проклинает — себя (в первую очередь всё же). Потом Джостена, потому что — какого чёрта — появился в его жизни буквально на коленях и смотрел этими льдистыми глазами в самую душу, заставляя одного израненного зверя узнать другого. А затем всех, кому Нил виделся лакомной пешкой в смертельной игре на шахматной доске. Эндрю заебался, но от Нила ни на шаг дальше не отойдёт всё равно. Тот слишком въелся под кожу. Слишком засел в сердце, которое многие — и даже братья — считают пустым. Нил за этой пустотой увидел боль и коснулся души.
Парадокс, ведь с Джостеном страх и боль уступают место тёплым чувствам, но охватывают паникой вновь мыслями, что всё может исчезнуть, а Эндрю ничего не успеет сделать. Поэтому Нил позволяет Эндрю себя защитить и лишь иногда делает это сам, напоминая, что он тоже может бороться. Знает — слышит — как Эндрю становится легче дышать. Жить.
Они никогда не говорят об этом вслух, но оба видят — в действиях, словах, поступках — и знают — взглядами, касаниями, поцелуями. Чувствуют.
И ни одно слово мира не способно передать их душевный покой, сто́ит просто ощутить присутствие друг друга рядом.