— Где, чёрт возьми, связь?!
Нат ещё раз обновляет телефон, надеясь хотя бы на одну палочку, но она не оправдывает её надежд, превращаясь в крестик. Бессмысленно. Девушка раздражённо вздыхает и убирает телефон в задний карман джинс.
— Даже сумку не взяла! А-а-а! — Наташа зло топает ногой, раздавливая пару шишек, упавших на землю ещё прошлой осенью, и оглядывается. И зачем она согласилась пойти одна в лес? А Лена предупреждала, что она заблудится!
— Та-ак, вроде вышла оттуда… Или нет? — со всех сторон возвышались высокие деревья, кидая свои длинные тени на землю, благородно пряча растения от слепящего солнца. Но сейчас, вечером, когда солнце уже почти скрылась за горизонтом, тени кажутся зловещими и кошмарными монстрами. Нат ёжится.
— Твою ма-а-ать…
Она заблудилась.
А ещё скоро ночь.
— Твою мать! — уже громче ругается Нат. Оценивая обстановку, она со вздохом достаёт телефон, включая фонарик. Его луч сразу разрезает темнеющие сумерки, натыкаясь на корни близ растущих деревьев, покрытые мхом.
Наташа светит вокруг себя.
— О, тропинка! — она идёт к ней, аккуратно уступая по корням и прошлогодним, скользким после дождя листьям, пытаясь не навернуться. — Ну, если что, Лена знает, где искать мой труп. — она нервно смеётся.
Тропка виляет, огибая деревья и заросшие мхом и лишайником валуны. Точно ли она приведёт в деревушку?
— И зачем я сюда приехала? Захотелось, блин, свежего воздуха! — причитает Наташа. — Лес, чистое озеро… — она застывает, словно зверёк, ухватывая краем уха скрип ветки.
«Я, что, в грёбанном фильме ужасов?!» — эта мысль заставляет её резко обернуться в уже сгустившуюся темноту. Никого. Только кривые тени деревьев. Нат фыркает, продолжая идти вперёд.
— Если сейчас ещё и фонарик сядет… — телефон пиликает, извещая о маленьком заряде и потухает. Лес погружается в темноту. — Господи, серьёзно?!
Наташа вертит мобильник в руках, предпринимает несколько попыток включить его. Не-а, бесполезно.
— Издеваетесь?! — кричит вопрос в темноту. Кому? Судьбе, себе и клише ужастиков. — И как мне теперь домой идти?
Оглядывается по сторонам. Ничего не видно. Только кромешная темнота.
— Что ж… — Наташа задумывается, решая как поступить. Остаться здесь до утра или снова найти приключений на задницу? Усмехается своим мыслям. Уже нашла. — Ох, умирать — так весело! — и с этими словами двинулась вперёд, с молитвами не свалиться в ближайшую канаву. Так умирать точно не хотелось. А вот быть разодранной диким зверем… Да шутка это, спокойно.
Пробираясь на ощупь, Нат успевает пару раз навернуться, но удерживается на ногах. Ругается крепким русским матом. Ух, слышала бы её Елена.
Деревья делятся с девушкой холодком, который впитала в себя неровная поверхность коры. По рукам Нат бегут мурашки.
— Так, спокойно. — тихо шепчет, выравнивая дыхание. — Клинт говорил, что если страшно, нужно петь. — она делает шаг вперёд, продолжая двигаться. — Lo-oad up on guns, bring your frie-еnds… — фальшиво пропевает Нат, но прерывается, нашупав перед собой преграду. Плоская, видимо, не дерево. Валун? Но не такой же огромный! Скала? Откуда ей тут быть.
Выбора у Наташи особого нет — впереди каменное нечто, сзади лес, справа тоже.
А вот на лево уходит тропинка, которую девушка находит по вытоптанной траве.
— Интресно, а я хоть туда иду…
Самое время задаться этим вопросом.
Лес давит своей тишиной и мраком. Нат охватывает страх. Как-то он поздно пришёл. Появляется желание бежать. Очень сильное желание. Сзади опять хрустит ветка, негромко, но мозг успевает себе накрутить кучу ужасов, так что Нат подчиняется желанию. Бежит. Куда? Чёрт знает.
Ноги наполняются необычайной силой, словно девушка превратилась в Ртуть из комиксов, стоящих на полке соседки. И что удивительно, она не спотыкается. Такое ощущение, что лес сам гонит её в нужном направлении.
Дыхание Нат ускоряется, переходя в состояние, которое она именует «предпаника». Дышать становится труднее. Хочется остановиться, отдохнуть, сесть на мягкую холодную почву, ноги несут-несут-несут вперёд, огибая деревья, кустарники и камни.
Наташа резко поворачивает, выходя на небольшую полянку, и останавливается. Садится на землю, наплевав на сырость, и выравнивает дыхание. Оглядывается.
— А это… О! — взгляд цепляется на выглядывающий из деревьев, словно стражи окружающих полянку, слабый поток света. — Туда нам надо.
Нат встаёт и, отрахиваясь от налипшей хвои и грязи, смело шагает по направлению к источнику света.
Идти, на удивление, оказывается недолго.
Наташа выходит к деревянному бревенчатому дому, из окон которого валит желтоватый тёплый свет, притягивая и маня к себе. Хочется зайти внутрь
Дом кажется старым, брошенным, если бы не свет, то Нат бы и не подумала, что он жилой, весь поросли мхом, кое-где видно сгнившее от сырости дерево. С крыши свисает свитое ласточкой гнездо, где она наверняка выкармливала юных птенцов.
— Какова вероятность, что меня убьют? Ой, кому я вру, только рада буду.
Нат поправляет волосы, в которых запутолось огромное количество всяких листьев, иголок и небольших веточек, и шагает в сторону дома. Крыльцо скрипит под ногами девушки, так что, как бы она не шла тихо и аккуратно, хозяин точно узнал о приходе гостей. Ну, ничего.
Кулак заносится над дверью, приготовившись стучать. Но не успевает. Дверь открывается прямо перед носом Нат. Она так и застывает с поднятым кулаком, рассматривая того, кто открыл ей дверь. Вернее, ту.
Маленькая девчушка, выглядящая максимум лет на двадцать, с копной каштановый волос, красиво спадающих на плечи, с аккуратными чертами лица и большими зелёными глазами, выжидающе уставившеимеся на Нат.
На волосах закреплена красивая заколка в виде ворона. Узорчатая, с какими-то камушками. Видимо, ручная работа, ведь в магазинах Нат такую не видела.
Белое платье, больше смахивающее на сорочку пятнадцатых веков. Весь образ девушки создаёт впечатление, будто та вылезла из времён средневековья.
Свет, льюшийся из открытой двери, подчёркивал фигуру девушки, из-за чего казалось, словно она светилась.
У Наташи пропадает дар речи.
— Ну? — неторопливо спрашивает девчушка, хмуря брови. — ничего, сейчас третий час ночи?
— А, эм… — Нат неловко заминается. — я тут потерялась и-
— Воды? Еды? Отдохнуть?
— Нет, я… Вы не могли бы просто подсказать дорогу?
Девушка хмыкает, поднимая свой ты-совсем-глупая-или-притворяешься взгляд.
— Подсказать? Да я даже если карту нарисую, ты всё не выйдешь. Темень ужасная.
— Тогда…
— Светать начнёт примерно через два часа, так что, — она отходит в сторону от двери, освобождая проход. — могу предложить только переждать.
— Оу, не стоит.
— У тебя из вариантов или холодный лес в темноте, или тепло и свет.
Какая она наглая. Но права. Лучше пересидеть в дряхлом доме, чем топать по лесу, на каждый шаг рискуя провалиться в лужу. Наташа вздыхает и проходит в внутрь. Дверь за ней с ужасным скрипом закрывается.
Три ярких лампочек режут Нат глаза, из-за чего ей приходится с тихим болезненным стоном зажмуриться и на ощупь пройти к столу, куда рукой указала хозяйка дома. Сама она ныряет под занавески, за который, видимо, располагается кухня, судя по звонку посуды.
Глаза наконец привыкают к свету. Комната, где она находилась служит и гостиной, и столовой, и прихожей одновременно. Небольшой деревянный столик с белоснежной скатертью; резные стулья, по узорами которых Наташа проходит рукой; шкаф, сверху донизу заставленный различной посудой — от серебряных чайных ложек до хрусталтных графинов формы лебедя; развешаные по стенам безлицые куклы, от вида которых Нат поёжилась.
Из занавески показывается каштановая голова девушки, вслед за ней и она сама с двумя стаканами молока.
— Оно с мёдом, ты наверняка замёрзла. — аккуратно ставит стаканы на стол, садится на стул, разглаживая складки платья, и выжидающе смотрит на Нат, отпивающую тёплое молоко. — Как твоё имя?
— Кхм, Наташа, а твоё? — напиток приятно согревает, холод медленно отступает.
— Ванда.
— Красивое.
— Спасибо. — новая знакомая смущается, и её щёчки наливаются румянцем. — что ты в лесу забыла? Особенно так поздно?
Наташа фыркает.
— С сестрой поспорила. Представляешь, она сказала, что я не способна разобраться в лесу! — от возмущения она эмоционально взмахивает руками, рисуя узоры в согретом воздухе, вызывая у Ванды, внимательно её слушающей, улыбку. — будто из-за того, что я живу в городе, — делает глоток молока, жмурясь от удовольствия. — не смогу разобраться в лесу!
— Но ты же не разобралась. — замечает Ванда. Её голова покоится на согнутых руках, а глаза бегают по лицу Нат, выхватывая каждую эмоцию. — И, как я поняла, потерялась.
— Ой ну и ты туда же — недовольно бурчит Наташа, вызывая у Ванды искренний смех. — Потерялась я из-за связи этой дурацкой! Даже дорогу посмотреть не смогла!
— Верю, верю! — сквозь смех говорит девушка, капитулирующе выставляя руки.
Она красивая. Очень. Особенно, когда заливисто смеётся. Когда каштановые локоны откидываются назад. Когда губы изогнуты в прекрасной улыбке. Когда зелёные глаза блестят и разглядывают её. Всегда. Она красивая.
— Ещё молока? — спрашивает успокоившаяся, но так же светло улыбавшаяся Ванда, поднимая со стола пустые стаканы.
— Было бы неплохо.
— Хочешь научу?
— Что научишь? — не понимает Нат.
— Делать молоко таким же шикарным. А то вдруг опять в лесу потеряешься. — хихикает девушка.
— Давай! — Наташа встаёт следом за Вандой и за ней же проходит в соседнюю комнатушку. Она меньше, чем та, в которой девушка сидела, но гораздо уютнее. Первое, что бросалось в глаза — небольшая печка, с увешанными на неё пряностями и столовыми приборами. В ней медленно танцует огонь, изредка вспыхивает, делясь теплом со всем домом.
— Странно, я и не заметила дым. — бормочет под нос Нат.
— А?
— Нет, нет, ничего. — Ванда уже достала молоко и банку мёда, ожидая пока Наташа подойдёт к ней. — Домашний? — Нат указывает на золотистый мёд.
— Конечно! Если не ошибаюсь, то липовый. — выливает молоко из бидона в небольшую кастрюльку, которая стоит на разогретой печке. — так, смотри! К половине кастрюльке молока добавляешь одну столовую ложку мёда, — густая субстанция плюхается во внутрь, разбрызгивая жидкость. — мешаешь. Потом добавляешь палочку корицы. Именно палочку, иначе вкус не тот будет! Чуть-чуть гвоздики и совсем капельку имбиря. Десять минут на огне и готово! — кастрюля, изрисованная разноцветными непонятными растениями, накрывается крышкой, а Ванда, довольно улыбаясь, оборачивается к Нат. — запомнила?
— Надеюсь, — пожимает плечами. — в последнее время вообще не могу своей памяти доверять. Но. — хитро улыбается. — от такой красивой девушки грех не запомнить.
Ванда смущается, отворачивается, пряча покрасневшие щёчки.
— Ой, кто-бы говорил…
Целебный коктейль успевает закипает и даже убежать от увлёкшихся разговором девушек. И если бы не шипения пролитого молока, вряд ли бы они это заметили. Ванда только охает, быстро снимает кастрюлю с жарящей печки, убирая корицу и переливая молоко по стаканам.
— А как тебе «Грозовой Перевал» Бронте? — Нат отпивает согреающий напиток.
— Ох, такая противоречивая книга! Знаешь… — Ванда пускается в рассуждения, активно жестикулируя, чуть не задевая стакан. — Ты не заметила, что Кэтрин…
Заметила. Только заметила Нат не странную любовь Кэтрин к Хитклиффу, а блестящие глаза Ванды, хранящих в себе кучу тайн и скрытых эмоций, отражающих свет яркой лампочки, свисающей с потолка. Заметила жизнь в движениях и местах девушки, которую давно уже не видела в людях. Жизнь, бурлящая в Ванде, льётся через край, заражает, заставляет сердце слушать переворот.
Стаканы опустели, печка, не наполняемая новым топливом, потухла и делилась с домом последними остатками тепла, из-за чего девушкам пришлось накинуть плед, а на улице начало медленно светлеть. Наташа смотрит на подходящие сумерки через небольшое окошко и грустно, почти незаметно вздыхает. Так не хочется покидать уютную избушку, нагретой сидение и тёплую улыбку Ванды. Но надо возвращаться, Лена наверняка всю ночь не спала, беспокоясь за сестру.
— Мне, наверное, уже пора. — неловко тянет Нат.
— Оу. — Ванда вмиг грустнеет, хоть и пытается это скрыть. — точно, точно. Дорогу знаешь?
— Не-а. Покажешь или, может, проводишь.
Ванда отрицательно мотает головой.
— Проводить не смогу. Прямо до огромного валуна, потом трижды направо, после огромной сосны налево и прямо до деревни.
— Спасибо, Ванда, правда, огромное спасибо.
— За что?
Наташа слабо усмехается. Как же не хочется расставаться с этой хрупкой девчушкой, напоминающей лесную фею.
— За всё, — разводит руками. — если бы не ты, мне б пришлось ночевать в лесу.
— Ох, я сделала то, что и. — она не успевает договорить, прерываемая крепкими объятьями Нат, которая смыкает руки на спине девушки и зарывается носом в шею, куда спадали каштановые пряди. Ванда неловко отвечает на приятный жест, укладывая подбородок на плечо Наташи, и закрывает глаза. Как хорошо.
— Погоди, — Нат останавливается на крыльце, воспросительно глядя на замявшуюся девушку. — это… тебе. — протягивает ту самую воронью заколку. — будет напоминать обо мне.
— Спасибо, — осторожно прикрепляет на рыжие волосы. — мы ведь ещё увидимся?
Ванда загадочно улыбается.
— Кто знает.