Качаясь в цепях моста,
Смеясь на руинах стен,
В надежде на чудеса
Я вновь получил взамен
Бессонницы легкий люфт.
угар воспаленных глаз -
однако же я люблю,
по правде сказать, лишь вас,
Тех, кто сводит с ума,
не касаясь души,
растворяясь как тень
под конец сентября
кто уходит впотьмах,
невидим, неслышим,
оставляя лишь тень
в свете злом фонаря ©
С моего места за стойкой мне хорошо видно весь зал. А что еще можно делать в баре одной? Скупой свет тонет в клубах сигаретного дыма. Посетителей почти не осталось, заняты только несколько столиков. У дальнего торца барной стойки сидят, переговариваясь, уставшие официантки. Большой экран на стене показывает Джима Моррисона в плохом черно-белом качестве. Наверное, редкий клип. Отпиваю пиво. Терпкий Гиннесс вяжет язык. Запотевший бокал холодит пальцы.
Бармен моет в раковине бокалы. Вода струйками стекает с его длинных пальцев. Волоски у запястья намокают и прилипают к коже.
Маленькие лампочки над баром играют своими бликами в его светлых кудряшках, и он будто светится. Я улыбаюсь собственным мыслям. А он, решив, моя улыбка адресована ему, улыбается мне в ответ. Добрый славный мальчик.
— Твоей подруге плохо? — у него низкий, такой мужской голос, а ведь он совсем молоденький.
Она спит на соседнем стуле, положив голову на стойку поверх сложенных рук. Темные волосы закрывают лицо.
Мы не подруги. Это вообще странное знакомство. Я называю ее Ласковый и Нежный Зверь. Она похожа на маленького черного котенка. Очень игривого. Я не раз наблюдала, как она играет с мужчинами, иногда с женщинами. Сначала мягкими лапками. Ласково и нежно. Флиртуя и кокетничая. Убеждая его или ее, что она искренне заинтересована. И счастливчик уже верит, что в этот вечер ему или ей выпал джек-пот, предвкушает страстное продолжение ночи. А потом она выпускает коготки. Мол, ты действительно думаешь, что нужен мне? Вот ведь глупость! Бывает, она произносит это и вслух. Я видела, как она кричит в лицо опешившему парню, который все еще обнимает ее, чтобы он отвалил, потому что она любит девочек. А потом с силой, непонятно откуда взявшейся в этом хрупком теле, отталкивает девушку, с которой секунду назад целовалась, и бежит искать защиты у хозяина бара.
Сейчас она совершенно пьяна. Хотя я не уверена, что это правильное определение. Наверняка, она что-то приняла перед тем, как прийти в этот бар. Не разбираюсь в этом, но может быть какие-то таблетки. Потому что от одной порции водки с Рэд Буллом не вырубаются прямо за барной стойкой.
— Эй! — я легонько трогаю ее за плечо. — Эй! — трясу чуть сильнее. Она приподнимает голову, смотрит на меня из-под тяжелых от хмеля век. — Пойдем, я посажу тебя в такси. Поедешь домой. — она моргает несколько раз, широко распахнув глаза. Резко выпрямляется, откидывается назад. — Или я помогу тебе подняться наверх, отдохнешь там.
— Уйди, Макс! — с пьяных глаз она путает меня с каким-то мужиком.
Машет на меня руками, целясь длинными ногтями в лицо. Я не знаю, что делать раньше: хватать ее за руки, чтобы она не выцарапала мне глаза, или убирать подальше стоящие на стойке рюмки и стаканы, чтобы она не разбила их и не поранилась. Но в одну секунду ее руки безвольно падают вдоль тела плетьми, а она сама мгновенно засыпает, облокотившись на спинку стула, и опустив голову на грудь.
Я перевожу взгляд на бармена, смущенно, в поисках помощи. Он все понимает без слов. Выходит из-за стойки. Пытается помочь ей встать. В ответ она снова машет руками. Один раз ей удается его ударить, но без силы. Я беру ее за руки, не давая ей вмазать ему снова.
— Тут все свои. — почему-то от моих слов она расслабляется, и перестает махаться.
Он все-таки снимает ее со стула, почти взяв на руки. Аккуратно ведет к столику в углу. Ему не нужна моя помощь. При необходимости он мог бы поднять и меня тоже. Я наблюдаю, стоя в нескольких шагах поодаль. Он осторожно опускает ее на стул, усаживает поудобнее.
Неожиданно она заваливается вперед. И неприметно врезалась бы лицом в столешницу, но он успевает подхватить. Он кладет на стол свернутую куртку, и устраивает ее голову, как на подушке. Напоследок убирает темную прядь волос с лица. В каждом движении какая-то невыносимая щемящая сердце забота.
— Пожалуй, я сейчас тоже напьюсь до беспамятства. Оно того стоит, если ты и меня будешь так заботливо укладывать. — говорю я ему, когда он возвращается за стойку.
В ответ он протягивает руку, и кладет ее на мою ладонь. Я сжимаю в ответ его пальцы. У него большая рука. Он может взять ею одновременно шесть рюмочек-чейсеров. Мы однажды проверяли. Ладонь чуть шершавая, от воды, и от тренажеров в качалке. Я чувствую, что он хочет убрать руку. Но я не выпускаю его ладонь из своей. А он не отнимает.
— Налей мне виски. — говорю я перед тем, как разжать пальцы.
Сентябрь 2010