Скоро закат

Кейси Джонсу снится не то пьяный сон, не то явь, забытая, выскобленная бритвой из памяти. Ему мерещатся фантомные запахи пряных трав и леса, слабыми нотками вплетаются в рутинный смрад холостяцкой берлоги. Рука, подчинённая дрёме, опускается на вспотевший живот.

Солнечная слива, раздутая, размякшая, медленно опускается за горизонт, макая бок в густую и позолоченную, как мёд, воду. Свет, обдавая напоследок теплом, прежде чем позволить летней ночи окутать берег, касается лица, и Кейси закрывает глаза. Он дышит светом. Вдыхает его всей грудью, чтобы сохранить немного внутри. Это редкое состояние – когда так хорошо.

Донателло, с небрежно сдернутой маской на шею, сидит позади и обнимает его, прижавшись к широкой обнаженной спине. Подбородком он упирается Кейси в плечо, и мужчина чувствует, как чужое дыхание касается щеки. Дон, чуть сощурившись, любуется далью, смотрит своими темными, с отраженной золотой точкой глазами. Думает о своем. Пальцами перебирает, будто пытается вспомнить мелодию для фортепиано, по теплой и мягкой человеческой коже живота…

Престранная, чуждая его натуре, Кейси охватывает нежность, набежавшая, как теплая волна на песок. Дон кладет ладонь ему на сердце и целует затылок сквозь волосы, мокрые после купания.

Мужчина жмурится. Это сон. Тут нет места вопросам. Стыду. Солнце падает, и ночь душит сон погребальным полотном.

Кейси, едва слышно вздохнув, распахивает глаза и еще несколько секунд смотрит в мерцающий искрами потолок. На циферблате – полчетвертого утра. Раны ноют.

Он поворачивается на бок и невольно касается пальцами груди. У него кривятся губы. Рафу такое расскажешь разве?..

Кейси думает – а если сегодня, или завтра, или вот послезавтра… он посмотрит Дону в глаза, там, за ребрами, вспыхнет хотя бы слабая искорка солнца, что он пытался вдохнуть?..