Тени разбежались по стенам, отгоняемые ярким пламенем из камина. Первый Маршал Талига расслабленно сидел в своем любом кресле. Руки привычным движением протерли глаза, в последнее время головные боли снова стали докучать по вечерам. Сегодня же мигрень была чуть сильнее, чем обычно, видимо, сказывалось волнение за ушедшего к старому больному человеку, оруженосца. Страшно сказать, за этот неполный год он успел привязаться к мальчишке. Хотелось воспользоваться правом монсеньёра и не пускать Дика никуда, чтоб ни старые гуси, ни бледные гиацинты не смели покушаться на собственность соберано.
В дверь тихо поскреблись. С той стороны послышался голос Ричарда,
спрашивающий разрешение войти.
— Войдите, юноша!
Не хотелось ничего, особенно, смотреть, как мальчишка понуро проходит в кабинет, как растерянно крутит на пальце не свое кольцо. Хоть кольцо не особо сильно выбивается из цветовой гаммы Дома Скал и его можно было бы принять за безобидную безделушку и не обращать на нее внимание, но мальчишка своими действиями неоставляет выбора. Рокэ внимательнее присматривается, кольцо явно было не по размеру, алый камень впивается в тонкую кожу. Похожее кольцо, когда-то украшало ладонь одного из братьев Ариго.
— Налейте вина, и себе не забудьте. — Самое тяжелое было не оборачиваться,
смотреть на огонь и гадать, как окончится вечер.
— Эр Рокэ, можно задать вопрос? — Обычно звонкий голос, сейчас звучит тихо,
что приходилось напрягать слух.
— Вы уже задали один вопрос. — Можно представить, как мальчишка вскидывает
голову и сжимает губы в тонкую линию, как в серых глазах на секунду вспыхивает
ярость. — Но я сегодня добрый. Что, вас, так растревожило?
— Как умер отец?
— Быстро. Два удара — одна смерть. — Рокэ, как никогда, рад, что мальчишка
не может его видеть. Голос никогда не подводил, в отличие от взгляда. Каким бы
мерзавцем и пособником Леворукого его не считали, все-таки говорить о смерти
отца Дика было не то что бы приятно. — На линии смерть всегда быстрая.
— Я не знал, что это была линия.
За спиной слышится, как Ричард уже привычными движениями переливает вино из бутылки в кувшин. Несколько минут проходит в полнейшей тишине, скорее предостерегающей, чем пугающей. Мориский ковер полностью глушит звук шагов или это Дик, наконец-то, научился беззвучно ходить? Юноша поставил тяжелый бокал из алатского хрусталя на подлокотник, и, получив беззвучное разрешение, опускается в соседнее кресло.
— Неужели, никто из, столь обожаемых вами, Людей Чести и друзей семьи не
упоминал о линии? — Пальцы обхватывают ножку бокала, проводят по холодному
хрусталю.
— Представьте себе, нет! — Практически выкрикивает Ричард и тут же прячет
лица в ладонях
— Так дело не пойдет, юноша. Такие новости следует запивать хорошим вином! — Алва поднимает бокал. — Предлагаю тост. За жизнь!
Вино немного горчит, толи просто кажется, то ли яд был подобран неудачный. Алкоголь
приятно оседает на языке.
— За справедливость!
Ричард подносит бокал к губам, но не успевает отпить.
— Поставь бокал! — Голос маршала звенит от напряжения.
Мальчишка же смотрит удивленно, но руку с бокалом все же опускает. В серых
глазах плещется недоумение.
— Теперь у меня появился вопрос, который требует ответа! — Рокэ поднял
взгляд на оруженосца. Мальчишку трясет, лицо его лишается красок в одно
мгновение. — Каким ядом, вы, испортили хорошее вино?
— Но… — В серых глазах собираются слезы. — Но в вине нет яда, эр Роке!
Рокэ недоверчиво подносит бокал и проверил вино на запах и вкус. Ричард же,
словно ударенный молнией вскакивает с кресла, сорвал кольцо Ариго с пальца и
кинул его на стол.
— Как вы только могли подумать, что я смогу вас отравить! Как! Это же
мерзость и низость! — Дик захлебывается словами, но все же продолжает свою
тираду. — Неужели, глупый оруженосец смог бы предать? После Варасты и
Октавианской ночи?!
— Успокойся, Ричард. — Маршал тоже поднялся с кресла и притянул мальчишку к
себе. Дик попытался вырваться, но как-то без особого энтузиазма, поэтому вскоре
рубашка на груди намокает. Поглаживая мальчишку по голове Алва мешает
кэналлиский и талиг. — Все прошло, все хорошо. Ты мне веришь?
— Да! — Дик оторвал голову от мокрой ткани и посмотрел прямо в глаза. — Вам верю.
Успокоившись Дик, как будто становится воплощением столь любимых им скал. Рокэ
снова опускается в кресло, но Дик устраивается на ковре перед камином. Привычно
опускает руку на русую макушку и пропускает между пальцами мягкие волосы. Юноша,
практически, засыпает, но в одно мгновение о чем-то вспоминает и тянется рукой
в складки колета.
— С ядом не прошло, решили попробовать кинжал? — Ехидство в голос
прорывается по привычки. — Должен огорчить, вы пока плохо им владеете.
— Да как вы смеете! — Возмущение Дика тоже уже дань привычки.
— Сколько раз нужно повторять, юноша? — Маршал склонился к самому уху и
прошептал. — Я смею все!
— Вы смеете все. — Говорят они одновременно.
— Есть еще одна вещь. — В ладонь Рокэ всовывают листок, испещрённый мелким почерком. — Список смертников от кардинала.
— Надо же. И как же он к вам попал? — Еще один глоток Крови, такие новости
точно нужно запивать. — Если конечно не секрет.
— Штанцлер так привык врать, что сам уже не различает, где правда, где ложь,
а где полуправда и полуложь. Вот и дал мне этот список. Может, там и правда
есть виноватые, и даже заговорщики. Но они ведь этого все равно не заслужили —
вот так. Штанцлер сказал, что, если вас отравить — этого не случится. Но если
вы действительно союзник кардинала, то тогда же этих людей уберут гораздо
раньше. — Голос Ричарда тих, но это не делает менее значимыми. — Это ведь так?
— Скорее всего. — Смотреть на отблески огня лучше, да и безопаснее, чем
любоваться мальчишкой.
Гитара, вытянутая из-за спинки кресла, откликается гулом струн. Рокэ Алва поет песню про героя, которого все считают предателем, и ему вторит, тихо, практически шепотом, оруженосец. Ещё есть время…