«Я не сумасшедший».
Твержу это как заведенный.
«Я не сошел с ума».
Сухие губы чувствуют влажное прикосновение собственного языка, а глаза напротив смотрят на меня с больной, маниакальной радостью. Затуманенные очередной порцией отравляющего организм наркотика.
«Я не сумасшедший».
Из горла вырывается хриплый вздох – единственное, что я вообще могу выдавить из себя. Сейчас будто бы растворяется в чем-то более значимом, чем это самое «сейчас». Я улыбаюсь сам себе так добродушно, что на секунду кажется, будто лицо пойдет трещинами и рухнет на пол, превращаясь в песок. Не тот песок, что приятно касается босых ступней, когда ты блуждаешь по побережью. Это грубый песок. С крупными камнями, с песчинками, которые можно рассмотреть на собственной ладони.
«Я не сошел с ума».
Язык спотыкается о зубы, пока я пытаюсь убедить себя во лжи, вяло двигая им во рту. А тот, другой я, расплывается морщинками у глаз. Его потрескавшиеся, какие-то до омерзения темные губы обнажают мои собственные зубы.
– Тебя здесь нет, – мой собственный голос звучит так, будто я оправдываюсь перед женой в том, что не изменяю ей, пока на моем члене скачет любовница. От этой мысли воздух в легких прорывается вверх, задевает голосовые связки и вырывается наружу хриплым надрывным смешком.
– Кончай валять дурака. Ты говоришь это каждый ебаный раз, – другой я щерится. Ему не нравится слушать весь этот бред каждый раз, когда он переступает порог моего дома. Дома. Я с трудом ворочаю головой. Она будто бы налилась свинцом. Удивляюсь тому, что хотя бы мимика лица не отказывает мне. С трудом повернув голову в сторону двери, я делаю попытку позвать хоть кого-нибудь. В этом чертовом особняке должен быть хоть кто-то здоровый. Но на мой рот опускается тяжелая рука. Пальцы такие крепкие и крупные, что мой подбородок тонет в моей же собственной руке. Этот другой я будто бы находится в совершенно ином пространстве. Его ладонь липкая и пахнет так, будто он целый день таскал в руках металл. Этот неприятный тяжелый запах не отрезвляет, но вызывает рвотный рефлекс.
– Сука, – его бы рот с мылом вымыть. Он матерится еще секунд пять от силы, а потом несильно ударяет меня по щеке. Я фокусирую взгляд на нем. Болезненная серая кожа, темные круги, залегшие под глазами, поблекшие веснушки, украшающие неровный нос, губы, рыжая борода. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее кончиками пальцев, а он что-то рычит. В очередной раз. Будто все его звуки составляют только мат и рык. Интересное подобие животного. Почему-то он куда адекватнее под действием того же наркотика, что и я.
– Ты ненастоящий, – в очередной раз пытаюсь вернуть реальность неуловимого сейчас, вот только меня грубо прижимают к спинке собственного же кресла, в котором я, кажется, разлагаюсь.
– Что ты, блять, заладил? Ты заебал, понимаешь? За-е-бал, – выговаривает так старательно, что я могу рассмотреть, как ловко и правильно двигается его язык во рту. Это мой язык. И глаза мои. И нос тоже мой. Даже борода моя. Правда, никто и никогда не видел на моем идеально выбритом подбородке хоть один рыжеватый волосок.
Моя голова покоится под толщей воды десять, девять, восемь…
– Ну что, полегчало? – пальцы сжимают отросшие волосы в кулаке, пока палец другой руки тыкает в отражение. Нас двое. Почему мамочка не рассказывала о злом брате-близнеце? Я как-то медленно соображаю для человека, у которого уровень IQ перевалил за показатель 160. Наверное, у другого я этот показатель колеблется на уровне 80.
– А ты упорный для галлюцинации, – не люблю нарываться, но я почти уверен, что через пару секунд моя голова столкнется с умывальником. Но этого не происходит. Вместо этого мое лицо, которое почему-то другой я называет рожей, утыкают в это самое зеркало. Оно чуть теплее ледяной воды. Я тяжело дышу и даже пытаюсь сопротивляться.
– В прошлый раз ты был поживее, Чарли. Сторчался уже. А я тебе говорил, что то дерьмо – хуевая наркота. Ты никогда меня не слушаешь.
Поразительный бред, над которым я готов смеяться целую бесконечность. Но сейчас меня оттягивают за шиворот назад и усаживают на бортик ванны. Я пялюсь куда-то в район своего низа живота, закутанного в плохого цвета рубашку.
– От тебя воняет, – это прописная истина. Но в ответ слышу только гогот. Это не мой смех. Я моргаю и поднимаю голову, чтобы столкнуться с расплывчатым пониманием собственного подбородка.
– Ты тоже не шибко пахнешь, дружище. Знаешь, не думал, что вообще буду когда-нибудь возиться с тобой.
Мое сознание будто бы уплывает. Я не понимаю, в какой из реальностей нахожусь.
– Как меня зовут? – спрашиваю с таким тупым выражением лица, что другой я склоняется надо мной и внимательно смотрит прямо в зрачки.
– Ты ебу дал? Чарльз. Чарли. Чак. Еще варианты?
– А как тебя зовут?
– Блять, я тебе говорю, кончай с этой дурью. Твои мозги уже закипают, – другой я стягивает рубашку, я вижу татуировки на его плечах и вздрагиваю. Я знаю его. Я знаю. Я…
– Брюс?.. – мой голос обрывается в конце и я уверен, что больше не смогу сказать хоть что-то.
– Наконец-то, идиота кусок. Забыл, как зовут собственного брата? Ты, конечно, пару раз долбался в детстве головой, но я думал, что там без последствий.
Дикий ужас накрывает меня с головой. Я жалко всхлипываю. Реальность только одна. И в ней я – сумасшедший. Собственные увещевания становятся бессмысленными.
– Меня зовут Чарльз. Моя фамилия Ксавье.
Другой я замирает. Он осторожно приседает на корточки передо мной. В его лице проскальзывает откровенная жалость и омерзение. Это заметно даже мне.
– Нет. Последнее ты придумал. Нет ничего того, что ты создал в своей голове, окей? Переходи на те лекарства, что тебе выписали в дурке, а не глуши наркоту.
Я тру лицо. С каждым мгновением все агрессивнее, поэтому не удивляюсь тому, что на моих запястьях смыкаются сильные пальцы. Мои руки убирают от лица, и теперь я могу посмотреть на мир так, как никогда не хотел на него смотреть. По-настоящему. Это жалкая ванная комната с жалкими людьми в ней. Нет ничего из того, что казалось мне моей настоящей жизнью. Есть я – нездоровый и никчемный человек. И есть другой я – такой же жалкий, но не потерявший связь с реальностью. Есть я и мой брат. И нет никакого Чарльза Ксавье.
«Я не сумасшедший».
«Я не сошел с ума».
Я проглатываю под строгим надзором Брюса таблетки и закрываю глаза, надеясь, что когда-нибудь я стану нормальным.