Мурино, актив, сценарий, ДП и другие обстоятельства

На третьем курсе у Чана было несколько проблем:

1) студенческий актив;

2) парочка долгов по учёбе из-за студенческого актива;

3) недавно заново сформированный совет факультета;

4) краш на нового худрука.

Чан не мог решить, какая из проблем была более весомой. В марте его избрали новым председателем факультета политики, бизнеса и менеджмента в их шараге, и вот — понеслось. Любое выступление-событие контролируй, узнаваемость факультета по вузу на высоком уровне держи, на мероприятия добровольно-принудительной основы всех созывай… А от этого на летней сессии у Чана долги встали по двум предметам, но его отмазали до зимы. Два следующих проблемных пункта были отчасти связаны.

В марте предыдущий председатель, худрук и руководитель медианаправления (в него входили ребята, ведущие группы и аккаунты факультета в социальных сетях) жёстко пересрались. Не сходились у них видения пути развития актива. И все ушли, предварительно посадив Чана на трон председателя как самого ответственного из всех их шайки-лейки. Чану надо было разобраться с пустыми должностями художественного руководителя и администратора соцсетей.

Так… вам нужны эти сплетни? Ладно, тогда по полочкам. Был такой первокурсник — Минхо. Крутой дизайнер, на самом деле, и писал хорошо. В общем, дорога ему в руководители медианаправления. Но его предполагаемый предшественник (предшественница) Минхо недолюбливал (недолюбливала), потому что на факультетском коттедже, организованном в честь Нового года, Минхо публично (публично — это если для вас четыре человека уже много) его (её) отшил. Вот так карьера Минхо, незримо даже для него самого, и закончилась. Девчонка ни в какую ставить его не хотела даже по совету Чана. Так что руководителем медианаправления стал Феликс. Для пущей драмы, стоит сказать, что Феликс был близким другом Минхо. Вот такие дела.

Товарищ предыдущий худрук назло своей бывшей коллеге поставил Минхо на своё место по причине «у него котелок варит, фантазия крутая, да и вообще он смешной». Минхо не согласился сначала. Потом стрельнул у Чанбина — друга своего с другого факультета — сигаретку, покурил её в туалете, понял, что курить ему не особо нравится, и согласился.

А ну и, соответственно, краш у Чана был на Минхо. Потому что у Минхо котелок варит, фантазия крутая, да и вообще он смешной.

Итак, шёл 2021 год, городом места действия всё ещё был Санкт-Петербург, события разворачивались в каком-то питерском вузе с прилагательным «государственный». Сентябрь горел. Чан на третьем курсе, Минхо и Феликс на втором — работали все на благо факультета!

Однако, откровенно говоря, Чан зашивался. Не в прямом смысле, но его не спасали ни энергетики, ни пейзажи осеннего Петербурга, ни тик-токи с котятами. Был только один прямоходящий котёнок, но он говорил редко и вздыхал на каждом собрании совета факультета. Особенно громко вздохнула эта прелесть на том собрании, когда Чан с таким же вздохом объявил:

— Так вот, насчёт «Дня первокурсника»… — и посмотрел на Минхо.

— …в этом году его не будет? — Минхо потёр переносицу.

Чану было больно отвечать на этот вопрос. Наверное, всему совету было больно.

— Было бы славно, но это всё ещё ежегодный фестиваль. Так что нам нужен сценарий, номера и всё такое.

— Нам нужна афиша, — Минхо растёкся по столу и бубнил непосредственно в его поверхность.

— Кто?

— Афиша, — громче буркнул Минхо. — И пост в группу в вк, в инсту.

Феликс вытянул губы в трубочку.

— Это всё с нас же.

Минхо хотел сказать, что в таком случае всё остальное он не умеет, а худрук вообще по приколу, но смолчал.

— Сценарий с тебя, Минхо, — напомнил Чан. — У тебя дедлайн, так… — он стал шерстить телефон в поисках календаря. — Ну, вот, видишь? Неделя где-то, а потом надо уже отборы проводить, прослушивание на роли и репетировать… Мне надо будет нашу концепцию вот как раз через неделю сдать.

Минхо в принципе понимал механику концерта. Другое дело — Минхо не хотел быть его организатором. По крайней мере, не в одиночку. Но Минхо был гордым волком, так что всем, что он выдал, скрывая досаду на лице, было:

— Ок.

Минхо — холодная и сообразительная милашка, и на него можно положиться — в течение первого курса он это не раз доказал. Только теперь Чан в это «ок» не поверил.

***

В общем, прошла неделя с того самого собрания. Про «День первокурсника» забыли все, кроме Чана. Чану о нём напоминал замдекана по воспитательной работе.

Одной из ночей (ладно, что греха таить, то была последняя ночь перед дедлайном) Чан решил напомнить про фестиваль Минхо.

Бан Чан 0:01

привет минхо. а чё где сценарий?..

Ли Минхо 0:03

бля я надеялся ты не вспомнишь

Бан Чан 0:03

ты прикалываешься? мне наш телепузик замедкановый написывает

Ли Минхо 0:03

лолита

Бан Чан 0:04

минхо СЦЕНАРИЙ

Ли Минхо 0:04

я не хочу один писать

Бан Чан 0:05

мне сценарий сдавать сегодня вечером. угараешь?

Ли Минхо 0:05

лол чан просто приходи ко мне и напишем вместе?

Вот тогда Чана немного отрубило. Короче, был нюанс — и Минхо, и Чан жили в Мурино — это конечка красной ветки. Там сплошные человейники, но жителей всё устраивало. По факту ему до Минхо идти нужно было от силы минут пятнадцать. В этом заключалось решение большой днепервокурсниковой проблемки. Другое дело, что Чану к первой паре и, ну… спать пора?

Хотя вот же сообщение Минхо, где чёрным по белому — «приходи ко мне».

В интернете такое называют «треш».

Треш, краш… За этим недосып. Зато Минхо. Тот самый четвёртый пункт про худрука…

Бан Чан 0:06

аааааай в пизду

щас приду

ну ты блин (

чего так подводишь-то

Ли Минхо 0:07

[открыть геолокацию]

Чан оделся во всё чёрное, как на похороны (здравого смысла, видимо), накинул куртку, засунул наушники в уши и тихонечко, как мышенька, вышел из квартиры. На улице было прохладно, народ практически отсутствовал по причине будних дней. Чан поёжился возле подъезда и поплёся на другую сторону Мурино.

Его дорога лежала через магазин «Красное&Белое», где прошлой осенью, в ноябре, непонятно каким образом он пересёкся с Минхо. Минхо покупал что-то алкогольное-дорогое, а Чан — мажитель и мармеладки, потому что в «Красное&Белое» было дешевле, чем в «Пятёрочке». Стало неловко: Минхо в ответ на «привет» махнул головой. А потом взял такие же мармеладки и пошёл домой. Вот это было мило. Но странно всё равно.

Чан дошёл до «Улыбки радуги» на углу большого дома. В ней во время Студенческой весны 2021 он покупал какие-то пакеты и, персонально для Минхо по его просьбе, взял резинку для волос с блестяшками. На блондинистых волосах Минхо эта резинка смотрелась очень даже в тему. Минхо не сказал «спасибо» и молча перевёл деньги, а резинку не снимал всё время подготовки к Студвесне.

На светофоре у Чана включился «Romantic homicide» у ​d4vd. И на первой строчке «айм скейрд, ит филс лайк ю донт кер» Чану тоже стало стрёмно.

Минхо нравился Чану с декабря прошлого года. Сначала по мелким причинам: красота, юмор, загадочность. Потом произошло что-то вроде «увидел, как он переводит бабушку через дорогу и кормит бездомных котят». Минхо в любой критической ситуации оставался спокоен. Мог не спать ночь, если от этого зависела чья-то судьба. Он разрабатывал логотип факультета, рулеткой мерил стенд и дня два потратил на создание макета в Иллюстраторе. Минхо делал многое и не ждал за это похвалы. Минхо был таким уютным, неразговорчивым, но очень надёжным островком спокойствия. Чану, у которого периодами укатывались шарики за ролики от его же инициативности, просто необходимо было общение с Минхо. Это он понял после того, как они вместе покурили в туалете. Минхо успокоил Чана — тот очень беспокоился о сессии — и угостил его своим зелёным «Драйвом». Чан после того разговора перешёл с «Винстона» на «Парламент»: начал сильнее ценить жизнь. Ну и ещё потому, что «Винстон» не нравился Минхо (это позже выяснилось, что Минхо в принципе не нравится курить).

Чан, типа, всегда знал про себя и свою бисексуальность, так что внезапная влюблённость не стала чем-то из ряда вон выходящим. Это Минхо не выглядел хоть сколько-то заинтересованным в каких бы то ни было отношениях. После коттеджа (или катика — так больше по-студенчески звучит) всё стало ещё яснее. «Ты извини, конечно, но меня это не волнует. Это твои чувства, они меня касаются косвенно, пока не будет ответных. А их не будет». Чан, к слову, был одним из тех четырёх человек, заставших эпизод отказа.

Чан слишком долго пытался понять, почему Минхо отказал той девочке. Может, она ему просто не нравилась. Или, возможно, ему не до отношений было? Или — это вот самое прикольное — он реально асексуал какой-нибудь. Хотя лучше бы был геем. Ну, или как Чан — розово-фиолетово-синим.

Светофор загорелся зелёным, и Чан пошёл дальше. На бульваре Менделеева не было никого, кроме фонарей и статуи Менделеева. Дважды Минхо публиковал этот памятник в сторис: сначала он попал на фотку с небом, затем — на фотку с уличным котом. Всё это было в мае. Чан лайкнул эти сторис.

На противоположной стороне бульвара пробежала компания молодых людей с громкими посвистываниями. Машина проехала по луже — Чан заметил фары боковым зрением. В тот момент он подумал, что, наверное, сценарий хороший написать не сможет. Зачем тогда идёт? Чтобы вечером не серануть перед большим студенческим советом? Да ладно, переживёт. Покурит после пар сигареты четыре и успокоится. А Минхо к себе не каждый день зовёт — грех не сходить.

Чан скептически относился к огромному стенду «Мурино». Он выглядел так забавно на фоне всех этих электросамокатов, скопившихся перед ним, как будто секта поклонения высокоразвитой структуре возведённых человейников. Минхо бы хмыкнул и пошутил потом про это. Чану захотелось услышать шутку, которой никогда не было.

В переходе, из которого можно было выйти к уже закрытому метро, сидел дед бомжеватого вида на одной картонке. У него была некрасивая запутавшаяся борода и серая шапка, почти съехавшая на сморщенное лицо. Стаканчик из-под кофе выпрашивал монеточку. Чан остановился и достал из кармана скукоженную купюру номиналом в пятьдесят рублей. Эта купюра долго ждала своего часа.

Чан положил её специально на такой «попрошайковский» момент. Он угнал эту идею у Минхо: они вместе поехали в метро на генеральную репетицию Студвесны их факультета. Тогда Минхо заметил, кажется, этого же мужика бомжеватого вида в переходе и молча положил ему всю мелочь из кармана. Чан позже спросил, делает ли Минхо так всегда, и тот кивнул, отметив, что «всегда, пока деда менты не выгонят».

Дед был на месте, менты его ещё не выгнали. Чан пошёл исполнять долг.

В ответ на пятьдесят рублей полусонный дедок довольно прокряхтел и сказал «дай бог тебе здоровья». Чан подумал, что это было бы славно. Вот бы ещё для исполнения этого пожелания Чану не надо было верить в бога.

Выйдя из перехода, Чан вспомнил, что такое ветер. Осенний ветер. Осенний питерский ветер. Чан натянул на голову капюшон худи и зарылся в ворот куртки. Хули так холодно-то? Интересно, дорого такси по Мурино стоит или пойдёт…

Стены человейников вообще не заканчивались. Минхо, к тому же, жил в самой дурацкой и унылой части Мурино. Хотя карты показывали, что дом у него рядом с частным сектором. Чан не смог разобраться в том, почему эта часть Мурино было такой загадочной и казалась ему заблокированной локацией всё это время. У него на бульваре Менделеева всё ясно как день, а тут хер разберёшься с дорожками.

Ли Минхо 0:34

напиши когда подходить будешь

двор закрытый

Бан Чан 0:35

домофон???

Ли Минхо 0:35

лол ты думаешь я за него плачу?)

Чан усмехнулся и продолжить путь по ночному Мурино. Оставшуюся дорогу он усиленно думал над концепцией и сюжетом «Дня первокурсника». В голову лез всякий бред и деформация уже прочитанных и увиденных историй. На таком дворец не построишь, поэтому оставалось надеяться на Минхо.

Бан Чан 0:40

я подхожу

Ли Минхо 0:40

ок

Чан заметил вывеску «Живое пиво» рядом с воротами. Там ещё было написано что-то про тридцать сортов в розлив. Наверное, Минхо по этой пивнухе выбрал место жительства. Тридцать сортов — это вам не хухры-мухры!

Ждать пришлось недолго, к слову. Минхо вывалил к воротам довольно скоро. На себя он надел одну только толстовку. Сам вышел в трениках и кроссовках с развязанными шнурками. Вообще не парился.

— Привет, — поздоровался Чан, шмыгнул носом и вытащил наушники из ушей.

— Пивнуха закрыта, — без прелюдий сообщил Минхо. Раздался писк, и калитка открылась, пропуская Чана в закрытый двор.

— Жалко, — Чан повёл плечами.

Минхо без слов повёл председателя к своему подъезду. У Минхо был очень высокий параллелепипед, в котором он жил на двадцать первом этаже в однушке-студии. Параллелепипед имел окраску в основной белый цвет, и где хотел становился зелёным. Чан привык к другой цветовой гамме своих человейников, так что всё тут на самом деле было в диковинку.

— На будущее, — Минхо указал рукой в сторону шаурмечной, находившейся прямо в его доме на первом этаже, но не внутри двора, — вот оттуда с крыльца можно перелезть.

На самом деле возле шаурмечной «Еврик 24/7» забор был низким. Существовал он там для галочки, судя по всему, и никакой смысловой нагрузки толком не нёс.

— И открыть своим же ключом, — продолжил Минхо, когда они подошли к подъезду. — Попробуй.

Магическим образом дверь открылась от ключа Чана.

— Ну и уровень безопасности, — охнул он.

— Мурино, — констатировал Минхо и зашёл внутрь.

В лифте на зеркале маркером кто-то обозвал кого-то хуйлом. Чан всё время подъёма смотрел на эту надпись. Попутно он думал, кого бы он тоже хотел назвать хуйлом. Точно не Минхо. Минхо хоть сценарий и не написал, но он всё равно душка.

Светлые коридоры показались катакомбами. В одной из дверей послышался звук сверла. Рядом с квартирой Минхо доносились стоны.

«Мурино», — повторилось в чановой голове.

Входную дверь в квартиру Минхо оставил открытой, пока выходил за Чаном. Человек совсем был на чилле и расслабоне. Наверняка понадеялся, что соседи заняты — кто ремонтом, кто сексом. Один хуй — не до чужих квартир.

У Минхо в квартире пахло едой. Пиццей, если быть точнее. В прихожей стояла такая вешалка стильная, табуретка из икеи. На полу была белая плитка. Чистая, кстати. В прихожую из прямо по курсу располагающейся арки, ведущей в гостиную-кухню, выбежал рыжий кот. Посмотрел на Чана, мякнул и ушёл.

«Ну и иди нахуй», — подумал Чан. Ущемиться от холодного приветствия кота надо было постараться. Чан ненамеренно постарался.

Минхо разулся по-человечески: надавил одной ногой на пятку и стянул с себя кроссы. Чану пришлось нагнуться, чтобы развязать шнурки, а потом вот уже по-человечески — как Минхо.

Самое главное, что всё действо происходило в полутьме. Светил торшер из гостиной нежным жёлтым цветом и затекал плавно в прихожую. Чан снял куртку и накинул её на маленькую свободную вешалку, чтобы повесить на стильную большую вешалку. В ванную вход был прямо из прихожей. Минхо позвал Чана туда.

Стиралка была забита светлыми вещами, зеркало чуть-чуть заляпано брызгами, в стаканчике грустила одна единственная зубная щётка и паста «Новый жемчуг». Она дешевле, да. Чан понимал Минхо.

Минхо руки помыл тщательно после Чана. Сам председатель молча ждал худрука, сев на бортик ванной. У него тут на угловой полке стоял «Хэдээншолдерс» и тональный шампунь в фиолетовой упаковке от «Эстель» с серебряным блондом. Конечно, а вы думаете, просто поддерживать холодной оттенок на осветлённой башке?

В гробовой тишине они вышли в гостиную. Чану их начавшаяся посиделка напомнила те моменты, когда в детстве он приводил друзей домой, и они ходили с ним всегда и везде, потому что ничего не знали, не понимали. Что тут можно трогать? Что нельзя? А как кису зовут? Погладить можно?

Зона возле входа в студию значилась кухней. Она была такой приглушённо-графитовой. Очень спокойный цвет под стать Минхо. Плита стояла индукционная, чёрная. Холодильник небольшой, серого цвета. Чайник электрический и прозрачный. Минхо при входе в комнату его сразу включил. Загорелась синяя лампочка, и пузырьки прикольно поплыли наверх.

Короткая барная стойка с тремя стульями заменяла обеденный стол и служила разделителем спальной и кухонной зоны. В спальной стоял стеллаж, шкаф-купе, угловой диван и комод с плазменным телевизором. Выход на балкон находился в этой же зоне. Всё выглядело очень даже цивильно. Как и всё в Мурино, кроме людей.

На диване у Минхо Чан заметил клетчатый зелёный плед, ноутбук весь в стикерах и плюшевую игрушку Рэйнбоу Дэш из «Май литтл пони». И ещё рыжего кота. Кот мяукнул и ушёл. На этот раз в прихожую.

— Садись, — сказал Минхо. — Пароль от ноута «143жопуподотри».

— Чего?

— 143 жопу подотри.

— Понял.

Минхо кивнул и ушёл в ванную загружать стиралку, судя по звукам.

Чан в некотором ахуе открыл ноутбук. На заставке экрана блокировки стоял Леви из «Атаки титанов». Так сложилось, что Чан тоже смотрел «Атаку Титанов». У господина Ли Минхо хороший был вкус на парней. Эх.

«Так… Один, четыре, три… Остальное на латинице или кириллице? Ёба», — в мыслях промычал Чан.

Решил строчить на русском. Прокатило. Если обязываться, то, видимо, только на великом и могучем. Доля логики присутствовала.

Не суть. Главное — Чан теперь знал пароль от ноутбука Минхо. А ещё знал то, что у него на рабочем столе заставка с Рэйнбоу Дэш, как будто на дворе не 2021, а 2012. Хотелось поинтересоваться, смотрит ли Минхо мультик про пони… Чан-то его видел в детстве. Ну, ладно, не в детстве, лет в тринадцать. Он даже сидел в поникриаторе и делал своего персонажа… Но это всё в прошлом, это было почти десять лет назад — сейчас не считалось.

Из ванной послышался писк стиралки и набор воды в неё. Минхо вернулся в гостиную и закатал рукава кофейного цвета свитшота.

— Ну, открывай гугл-документ, — произнёс Минхо и скрестил руки на груди.

— Это твой ноут, мне как-то не оч тут копошиться, — признался Чан, глянув на худрука.

— Я прошу тебя открыть гугл-док, а не начать набирать «погода».

Пока Чан исполнял просьбу, Минхо достал огромную нераскрытую пачку карамельного попкорна и кинул её на диван. Потом вытащил из ящика две чёрные кружки.

— Чай, кофе?

«Потанцуем», — дополнил Чан. Вживую попросил:

— Кофе. Без сахара.

Минхо сделал им кофе без сахара. Чан вдуплял в белый гугл-документ. Смущение было сильнее его внутреннего стержня. Всё-таки четвёртая проблема с худруком была самой весомой.

Хо притащил ещё одну табуретку к дивану, поставил на неё кружки, с комода взял маленький пульт и включил фиолетовую подсветку — светодиодная лента в десять метров с алиэкспресс. На ней видно было, как смешивались синий с красным и на стену отбрасывали приятный фиолет.

Обстановка сложилась ещё более смущающая для Чана. Полумрак, цвета, как в альбомах Чейз Атлантик, кофе на двоих, диван… Рэйнбоу Дэш.

— Ну и? — Чан очухался, когда Минхо уже сидел на диване рядом с ним, опираясь на спинку, и открывал попкорн. — Какая идея?

— Я у тебя должен это спросить… Ты же худрук.

— Смешной, — Минхо потянулся за кофе.

— Не пугай меня.

— Ты же знаешь, что меня поставили чисто случайно, да?

Чан обернулся через плечо к Минхо.

— Знаю.

— Но никто об этом не распространяется.

— Никто.

— И все мы знаем, что из Хёнджина вышел бы лучше худрук, чем из меня.

— Почему ты так решил? — Чан нахмурился. — У тебя отличные идеи.

— Мало идеи, нужно ещё всё это поставить. Актёрам прописать эмоции, технической группе дать задания по декорациям и реквизиту.

Минхо за сегодня говорил больше, чем когда-либо ещё.

— Ты в силах это сделать, — уверенно заявил Чан.

— Может быть, это ты смешной? Не хочу подводить факультет, — Минхо отпил немного кофе. — Прошлая команда студсовета хорошо работала. Я скачу это всё в говно.

Минхо думал о других в первую очередь. Ему было плевать, удобно ему самому или нет — он в час ночи готов был сесть и написать что-то. Только в себе он слишком сомневался. Чан находил это милым.

— Не обезнадёживай себя раньше времени, — Чан закрыл ноутбук, отложил его в сторону и с ногами залез на диван, садясь в подобие позы лотоса. — Я пришёл тебе помочь.

Минхо вопросительно изогнул бровь.

— Тогда тебе надо было прийти с готовой идеей.

— Нихуя себе ты выдумал, — рассмеялся Чан.

— Ко мне приходишь либо с вином, либо с идеей.

— В следующий раз или с вином, или с идеей, получается?

— Ну, или если выйдешь на неправильную сторону подземного перехода.

У станции метро «Девяткино» была могучая сила — запутаться на выходе проще простого, даже если в Мурино живёшь два года. Задумаешься на секунду, выпадешь из реальности и всё — пиши пропало. Так и не поймёшь, куда идти.

— Прям каждый раз, как не туда пойду?

— У меня маршрут «дом-универ-дом». Я по-любому буду на своей стороне «Девяткино» в это время, как ты поедешь домой.

— Даже завтра? — Чан разгонял этот недофлирт по причине собственной смелости, возникшей на почве интригующих предложений Минхо.

— Завтра тебе пизды дадут на большом студсовете. Ты не доедешь до дома.

— Технически, уже сегодня. А я спрашиваю про завтра.

— Ну вот завтра и приходи.

Диалог зашёл в тупик для обоих. Чан прокрутил на лице тысячу эмоций, взял кружку с кофе, попил.

— Вот тебе идея. «Божественная комедия» Данте. Банально и пафосно. К тому же нереализуемо, зато какая пиздатая была бы афиша.

— Прикол, а давай что попроще… Нам актёров из перваков искать.

— Тогда «Колобка» поставим. В ахуе все будут.

— А в конце первака съест деканат?

— Почему? Ты съешь.

Чан хихикнул.

— Концепция «Колобка» это дорога из точки А в точку Б, — размышлял Минхо. — Только без хэппи энда.

— Предлагаешь несчастливый конец? — Чан вопросительно склонил голову вбок.

— Его не разрешат.

— Конечно, не разрешат. Им всем только счастье и радость подавай. Но если вставить сценку нашего факультетского театрального коллектива с сэд эндом, то почему нет? С ребятами можно договориться.

Минхо пожал плечами, мол, ладненько, как скажешь.

— Так, общий сюжет. Давай думать. — Чан свёл брови к переносице. — О чём, о чём, о чём…

— «Молчание ягнят». Кто-нибудь будет бегать за всеми по сцене и пытаться убить.

— Ты же с точки зрения афиши смотришь, да?

Минхо искоса поглядел на Чана. Ну да, а как ещё? Он не особо-то и актёр. Сыграл свою роль на «Дне первокурсника» и всё, хватит с него. И неважно, что похвалили и даже позвали в театральный коллектив.

— Что ты хочешь от дизайнера?

— Чтобы дизайнер побыл худруком до марта, а потом назначим Хёнджина. Всего лишь один концерт.

Слава богу, Студвесна 2021 к моменту назначения Минхо на должность уже была написана. Ему оставалось только проконтролировать, чтобы всё прошло по плану.

Минхо забегал по Чану взглядом. Чан совсем чуть-чуть смутился, но виду не подал.

— Мне передать Хёнджину блестящую резинку на Студвесне? — вдруг спросил Минхо.

— Зачем? — глаза Чана округлились от удивления. — Ты же просил её тебе купить.

— Я попросил её купить тебя, потому что ты сказал, что мне как главному организатору нужна блестящая штучка.

Чан вообще не помнил такого эпизода. В памяти отложилась только переписка в беседе совета в вк, где Чан спрашивал, кому что ещё надо купить в «Улыбке радуги», и Минхо попросил блестящую резинку для волос. То, что это он сам побудил худрука на эту покупку, Чан был не в курсе.

— Ой, ну, ты же сам её себе купил? Она твоя.

— Мне несложно передать.

— Минхо, какой-то глупый разговор… Твоя резинка и всё тут. И тебе идёт.

— Ещё бы не шла.

Минхо стал осматривать табуретку. Чан часто замечал за ним такое погружение в своеобразный транс, так что всё было в относительном порядке.

— Ты смотрел клип «чайлдфри» у Монеточки и Нойза? — Минхо медленно ел попкорн. — Концепт тот же. Но с человеком.

Чан внимательно посмотрел на Минхо.

— Главный герой идёт из точки А в точку Б, как в «Колобке». И ему встречаются люди, которые переносят его по этому пути. Все они не те.

— А потом?

— А потом он встречает того самого, — ответил Минхо. — Это история про ложные влюблённости, которые нас преследуют всю жизнь до одного момента.

Минхо говорил полушёпотом, словно рассказывал что-то личное, и старался не обращать на Чана внимание. Чана это ещё больше сводило с ума. На фоне работающей в ванной стиральной машинки и гудения холодильника всё делалось по-домашнему уютным. Минхо в шикарной (скорее всего домашней, судя по пятнам) кофте — в особенности.

Сейчас бы закрыть глаза и поцеловать его просто так.

— Красиво, только…

— Необязательно влюбляться в людей, — Минхо пожал плечами и сделал совершённо непринуждённый вид. — Любовь же бывает нестандартной.

Конечно, бывает. У Чана, например, совсем нестандартная.

— Можно про навязанные родителями цели и желания, а потом, типа, главный герой доходит до того, что ему нравится. Ну, поступает в наш вуз.

— Да, я это и имел в виду, — Минхо кивнул, прочистил горло и вернул кружку с кофе на табуретку. — Пошли покурим.

— Ты же не куришь?

— Зато ты — да. Пошли.

Минхо принёс Чану тапочки и вместе с ним вышел на балкон. Они открыли окошко. В нём было достаточно места, чтобы высунуться на улицу вдвоём. С двадцать первого этажа всё казалось каким-то мелким и несущественным. Ночью эта сторона Мурино тонула во тьме. В частном секторе был везде потушен свет. Казалось, что наступил конец света, и половина мира просто перестала существовать.

На балконе было немного прохладно. Плечи Минхо и Чана соприкасались, и Чан мог чувствовать тепло Хо.

Балкон наполнил строгий запах сигарет. Чан к курению пристрастился случайно на первом курсе. На него тогда и переезд навалился, и проблемы во взаимоотношениях с новым окружением, и адаптация к городу, ещё и общежитие было не очень. После зимней сессии стало получше, но бросать было поздновато: уж слишком втянулся.

Сигареты успокаивали временами. Отлично заменяли человеческую поддержку. Плохо только, что вредные и на упаковках всякие импотенции и простатиты или ещё что-нибудь. Ну и удовольствие это совсем недешёвое.

— У меня вид из окна на другие дома, — невзначай сказал Чан. — А у тебя тут посвободнее.

— Есть такое.

Раз уж такое дело, то была не была.

— Надо будет и тебе прийти как-нибудь ко мне. Заценить видок.

— Ты же сказал, там дома.

— В Мурино везде дома практически. Но угол обзора разный из каждой квартиры.

— К счастью, ты не учишься на пиарщика. У тебя не особо получается, — Минхо усмехнулся. — Но звучит поэтично. Схожу.

Чан сдержал смешок и сделал следующую затяжку.

— Что у тебя ещё дома есть интересное, чего нет у меня? — Минхо начал ковырять продолговатый резиновый элемент от окна.

— Проще сказать, что нет у меня, потому что остальное всё сходится. У меня нет кота. Но есть робот-пылесос. И у меня совсем нет подсветки. Так что всё-таки я ушёл в минус. Попкорна у меня тоже нет. И барной стойки вместо стола нет, вместо него обеденный стол.

— Барная стойка круче.

— Базара ноль. Но вот что круче: кот или робот-пылесос? — самое время было ударить наглому коту ножом в спину.

— Чан, Суни хотя бы чисто теоретически тебе может въебать. А твой робот-пылесос ничего не сможет сделать до тех пор, пока не начнётся восстание машин.

— Уже начинается, — решил перейти в контратаку Чан и защитить честь своего пылесосальщика.

— Ты про ту сходку электросамокатов возле стенда «Я люблю Мурино»?

Чан не выдержал и расхохотался. Вот она — та шутка. Осталось встать прям здесь перед Минхо на колено и просить его руки.

Жалко, Минхо кто угодно, но, видимо, не гей, не пан, не би… Вот бы ещё не гетеро, а вообще асексуал, чтобы «если не достанешься мне, то не доставайся тогда никому!». Чан жадничал.

— А она не идёт в счёт?

— Электросамокатчики чмошники, я бы вообще их за людей не считал.

— У тебя была фотка с электросамокатом?..

— Так я это про себя.

— Самоирония — это хорошо, — закивал Чан, докуривая сигарету.

— Всё, что связано с собой, хорошо. Понимаешь, о чём говоришь. О чём пишешь. Рассказываешь.

У Чана в голове зазвенело. Сейчас, ещё чуточку, и как будто бы можно получить хоть один ответ из множества вопросов.

— Да, поэтому про ложные влюблённости легче рассказать, м?

Минхо взял чанову сигарету и затушил её об зашпаклёванную стенку балкона.

— Может, и легче. Что с того?

Он ушёл в комнату вместе с потушенной сигаретой. Чан остался на балконе хрустеть пальцами.

Периодами Чан мог наглеть по страшному. Иначе бы он не выжил в активе вуза и его бы не назначили председателем студсовета. Чан был достаточно смелым для любой херни, кроме Минхо, но когда эта херня по имени Минхо сама начинала в какой-то момент ссыковать (если момент подобран правильно и его уход с балкона можно назвать побегом), приходило время напирать и на этом фронте.

Если уж биться и жадничать, то до победного конца. Кроме того, у Чана в пачке ещё семнадцать сигарет и дома были остатки виски, а в универе две лекции подряд с восьми утра и можно прогулять. Короче, к тотальному уничтожению Чан подготовился прямо на балконе. Либо сейчас, либо никогда.

Когда Чан вернулся в гостиную, Минхо уже сидел за ноутом на диване и барабанил по клавиатуре с деловым видом. По его высветленным волосам скользил фиолетовый свет и превращал его в несуществующего персонажа, как будто он сам из постановки. Чан охнул. Ончертовскисильновлюблёнвэтогопарнябоже.

— Пошёл писать про себя? — Чан улыбнулся беззаботно и сел рядом с Минхо.

— Ага.

— Могу что-то от себя добавить?

— Ты тут за этим.

— М, тогда давай, чтобы было проще, сопоставим себя с героями из сюжетки?

Минхо хмыкнул.

— Ты будешь главным героем, — опередил его Чан. — А я тем, кто тебе встретится. Но когда — решим по ходу.

— Из всех этих персонажей до «точки Б»?

— Точка Б — финальный персонаж, «тот самый». Помнишь?

Так… Минхо толкнул язык за щёку и призадумался. В ванной стиралка начала скакать как последняя сучара, но даже это не испортило момента, — да и техника быстро успокоилась.

— Ну, помню.

— Итак, первый персонаж, — Чан раскинул руки по спинке дивана. — Кто это будет?

— Определённо тот, с кем у вас якобы взаимно.

— А дальше что?

Минхо останавливается писать.

— Дальше тебя меняют. Понимаете, что вы из разных миров.

— Второй персонаж.

— Взаимно, но так и не решаетесь.

— Третий персонаж.

— Просто мимо. Мимо тебя. Он, может, и твой, но ты не его.

— Четвёртый персонаж.

— Наваждение. Тебе просто показалось.

— Пятый.

— Точка Б.

Чан повернулся к Минхо всем телом и установил с ним зрительный контакт.

— И теперь: кто я?

Минхо тяжело было относиться непредвзято. К его счастью, в гостиную влетел Суни — начались часы бега по расписанию. Ночь же, хули. Кот умело дрифтанул перед диваном, намереваясь впечатлить Пола Уокера, и с разбега прыгнул на барный стул, затем на стол, а потом сиганул камнем вниз с крыши дома, уже недоступны мои номера, и улетел назад в прихожую, начав бесоёбие там.

— Суни, ёбаный ты в рот, — Минхо бросил грозный взгляд в сторону кота.

Суни было похуй, он замяукал ещё громче. Тогда Чан пошёл в атаку и захапал неугомонного кота. Он кричал «Минхо, я не хочу умирать», но Минхо только смотрел, как Чан тащил животное к ним на диван, прижимая к себе, и гладил его между ушек.

— Слушай, кот, ты очень важный разговор ломаешь. Ещё и со мной не поздоровался. Ты невоспитанный кот.

Суни недовольно мяукнул.

— Ты ещё ему в ответ мяукни, — хохотнул Минхо.

— Вот и мяукну, но ты после меня, — Чан сделал максимально грозное лицо.

— Ага, мы не в таких отношениях, чтобы я при тебе мяукнул.

Суни второй раз недовольно мяукнул.

— А мы с Суни в таких отношениях, чтобы он при мне мяукал?

Минхо загнали в угол, и он решил отобрать кота.

— Всё, иди травку на улице пощипай, Чан, отстань от моего кота, — Хо потянулся за котом, но Чан увернулся.

— Пока он не успокоится, не отстану. А у тебя есть время на подумать, каким персонажем мне быть.

— Я тебя пустил в свой дом, напоил кофе, сигарету твою выкинул, а ты…

— Не ожидал от меня подставы такой?

— Не ожидал твоей многогранности.

— Оценил хоть? — Чан продолжал гладить своенравного Суни.

— Оценил.

— Ну так ставь меня точкой Б.

Бог поймал момент, и заставил барабан стиральной машины крутиться с такой силой, что должны были прибежать Эмметт Браун и Марти Макфлай со словами «вот куда съебался движок от делориана» и на этой же стиралке телепортироваться назад в свой 1985. Послышался грохот: со стиральной машинки упала расчёска, дезодорант, чистые вещи и, по звукам, что-то ещё.

Минхо с громкими матами подорвался с места и унёсся в ванную спасать положение.

— Ты лошадь, блять, или стиралка, хуила из «Эльдорадо»? — ворчал Минхо, задвигая стиралку на место. — Заебала, аномальная квартира!

Чан отпустил угомонившегося Суни и встал в проходе ванной и прихожей, оперевшись на дверной косяк.

— Тебе помочь?

— Если ты можешь в стиралке режим центрифуги выключить…

— Только через розетку. Отжим одежды не щадит никого.

Минхо живо поднял упавшие вещи и расставил всё примерно так же, как и было. Чан выжидающе посмотрел на него.

— Ну?

— Так, бля, — Минхо взял Чана за запястье и вывел на балкон.

С нескрываемой злостью худрук открыл окно. Его светлые волосы растрепались от ветра, и он попытался смахнуть чёлку с глаз.

— Дай сиги, — потребовал Минхо.

— Ты не куришь.

— Щас курю. Дай сиги.

Чан достал из худи пачку сигарет и зажигалку. Минхо выхватил у него сигарету и зажал между зубов. Чан, подобно джентльмену, поджёг сигарету Минхо, затем свою и сделал неторопливую затяжку, глубоко вдыхая никотин.

— У нас будут чёрные-чёрные лёгкие, — подметил Чан и опёрся локтями на подоконник.

— Ты их стилизовать под цвет одежды пытаешься? — после своей затяжки Минхо покашлял пару раз, быстро придя в норму. Он повторил чановы движения.

— Похоже на то. А ты зачем?

— Ты заебал меня на вопросы выводить. В какой момент ты перестал думать про сценарий?

— Когда ты позвал меня на балкон покурить.

— Под конец я почувствовал, что это была ошибка, — Минхо затянулся и выпустил дым через нос. — Но, бля…

— Ну? Что-то вузовское хочешь сказать? По активу?

— Нет, Чан, это же кринж пиздец. Полный.

— Точности бы в это дело, и станет лучше, — Чан покосился на Минхо.

Чан готов был локти себе кусать. У него сердце стало чаще биться и дышать он бы точно стал чаще, если бы не курение — оно отбирало силы.

— Ты мой председ, я худрук. Это хуйня какая-то, сука. До марта мне казалось, что всё ок, — Минхо курил ещё интенсивнее. Его сигарета тлела намного быстрее чановой. — А теперь… кринж. Какого хуя я вообще так много болтаю?

— Ты мне скажи, — (нервно!) рассмеялся Чан.

— Тебе неочевидно ещё? Было бы ещё хуже, если бы я говорил что-то такое условному Чанбину. Он пятилитровкой «Балтики девятки» отхуярил бы.

Чан сжал подоконник свободной рукой и кивнул, выпуская дым изо рта. Ветер унёс его в ночную черноту.

— Нет, Чан, нет. Я заебался тебе вкидывать мысли эти.

— Что? Какие мысли?

Натянутое положение между ними чувствовалось как никогда. Чан ощущал, как потеют его ладони и крутит от волнения живот. Минхо наверняка тоже было несладко.

— Рэйнбоу Дэш, блять, Чан, Рэйнбоу Дэш.

— Ну, да, была такая в «Май литтл пони».

— Я поставил её везде, где мог. Ну подумай, а. Башкой подумай.

Минхо заткнулся и продолжил курить, оставляя Чана наедине с логическими цепочками.

Ну и что с этой Рэйнбоу Дэш? Она пегас, спорт любила. Ну грива у неё радужная, прикольная такая.

Что вообще у Минхо дома делала Рэйнбоу Дэш?

Рэйнбоу Дэш с радужной гривой.

Так… Неужели это такой тонкий намёк? Или ужасный пранк?

— Минхо, ты прикалываешься? Если я правильно понял, — Чан сделал затяжку. — Это ну… признание?

— Если ты реально понял и ответишь, какая твоя любимая пони, я скажу. Ориентируйся на цвета.

Цвета гривы? Цвета кого? Чан судорожно вспоминал всех персонажей, пока вдруг до него не дошло. Это всё — отсылка на флаги. Он лет в шестнадцать прочитал эту теорию.

Чан потушил сигарету об стенку и положил окурок на подоконник.

Тогда, выходит, что любимая пони Чана…

— Твайлайт Спаркл? Розовый, фиолетовый, синий.

Минхо в ту же секунду затушил сигарету об подоконник, откинул её на пол и протараторил несвойственно для себя:

— Ты моя точка Б, Чан, — худрук обхватил председателя за лицо. — Целую?

— Целуй, худрук, — Чан уверенно обнял Минхо за спину и рывком притянул к себе. — Иначе я сделаю это сам.

Минхо зажмурил глаза и коснулся губ Чана своими. Легко и мимолётно, словно боялся, что председатель передумает и оттолкнёт его. Но Чан ждал этого момента с прошлой зимы. Он представлял себе всякое, в мыслях повторял романтические эпизоды из сериалов и фильмов, подставляя под персонажей себя и своего худрука. Он и подумать не мог, что всё будет так.

Их первый поцелуй был со вкусом сигарет и немножко кофе. В нём чувствовалась питерская усталость и студенческая свобода; в нём ощущалась ночь и ветер, гулявший на уровне двадцать первого этажа. В нём был трепет и учащённое сердцебиение, паника и непонимание реальности происходящего. Его нельзя было назвать юношеским так же, как и взрослым — это что-то между, что случается, наверное, только со студентами.

Руки Минхо сползли на чановы плечи и сжали их, когда Чан без предупреждения углубил поцелуй и скользнул ладонью на поясницу.

Сценарий теперь мало кого волновал. Не дописан, да, зато концепция готова и мораль какая никакая есть — остальное приложится. Да и к чёрту вообще весь этот актив! Четвёртая проблема наконец-то решена.

Чану казалось, что с него сняли всю ответственность в мире, все его обязательства, и теперь он может делать что хочет. Он был бесконечно благодарен вселенной за то, что пошёл в этот день к Минхо и решил идти до конца в своих намерениях. Но самым большим потрясением для Чана оставалась взаимность. Каков был шанс? Да несоизмеримо мелок!

— Два ночи доходит, — Минхо оторвался от чужих губ и выдохнул, ёжась от холода. Чан прижал его ближе к себе. — Мне, кстати, к первой.

— Мне тоже к первой. Поедем вместе?

— У тебя вещи не с собой.

— Зайдём ко мне, я возьму и поедем.

— Ладно, — согласился Минхо и уткнулся холодным носом Чану в шею.

— За сценарий точно пизды получу. Похуй.

— Я подожду тебя после собрания большого студсовета, — пообещал Минхо. — Поедим в КФС на бульваре Менделеева в честь твоего отпиздюливания.

— Из-за тебя, кстати, — хмыкнул Чан.

— Так ты сам меня отвлекаешь от сценария.

— Ах вот как, — Чан подхватил Минхо на руки. Тот был лёгким, потому что студенты больше 800 ккал в день не употребляют (за редким исключением) из-за неимения денег. — Щас в окно выброшу.

— Угроза жизни, тогда точно никакого сценария, — Минхо обхватил шею Чана руками и зарылся в его короткие кудрявые волосы шоколадного цвета. — Дурилка.

Чан спустил Минхо вниз и мизинцем поправил его чёлку. Худрук смутился и опустил взгляд в пол, разглядывая чёрные тапочки на ногах Чана.

— Нужно его закончить, — объявил Минхо. — Или написать хотя бы костяк. Пошли.

Чан, зачарованной светлой макушкой, которая вывела его назад в гостиную, не замечал практически ничего вокруг. В голове, как на зацикленном плейлисте, крутилось «я только что целовался со своим худруком». Вроде как такое состояние называется дереализация — ты как бы здесь, со всеми, но в то же время где-то очень далеко, словно всё вокруг игра, выдумка, картонное, ненастоящее. Сказывалась ночь, недосып, резкая смена обстоятельств — буквально всё.

Так или иначе, Чан развалился на диване, под его головой была подушка, а между ног у него устроился Минхо, лежащий спиной на чановом животе. Они укрылись пледом, и пока Чан перебирал волосы худрука, Минхо клацал по клавишам клавиатуры, беспрерывно заполняя белые страницы гугл-документа.

— Минхо, — в полусонном состоянии позвал Чан.

— М? — Минхо на время отвлёкся от сценария, поставив точку после чьей-то реплики.

— А ты всё-таки той бывшей руководительнице медиа отказал, потому что ты Рэйнбоу Дэш?

— Во-первых, да. Во-вторых, мне уже нравилась Твайлайт Спаркл.

— То есть я?

— То есть ты.

— То есть в начале января я уже тебе нравился?

— Ты хочешь посоревноваться? Всё равно не победишь.

— Так, окей, я начал сомневаться, — рассмеялся Чан, и его руки соскользнули на шею Минхо, отсчитывая позвонки. — Я с декабря.

— Проебал. Фактически — с сентября. А потом на моём «Дне первокурсника» ты выступал с инструментальной группой и играл на гитаре.

— М-м, а ты по гитаристам?..

— Я по долбоёбам.

— Смотри-ка, снова я получаюсь, — умело сыронизировал Чан. — Нормальный человек председателем не станет.

— Верно ты всё подмечаешь, — Минхо выгнулся в спине так, чтобы видеть чаново лицо хоть и вверх тормашками. — Спи давай, три-в-одном. Тебе завтра к первой.

— Тебе тоже. Забей на сценарий.

— Чё это за переобувочка щас?

— Это привилегии отношений.

— Треш, — Минхо вернулся в исходное состояние. — Мне всё равно ещё вещи из стиралки достать надо и кружки помыть. И окурки убрать.

— Потом уберём.

— Нет. Спи.

— Минхо, — ещё тише произнёс Чан. — А позвал меня всё-таки зачем?

— Всё тебе скажи, — худрук продолжил работу над сценарием. — Сам знаешь.

— Я по этой же причине пришёл. Тебя увидеть хотел.

Минхо хмыкнул, Чан положил руки ему на плечи и закрыл глаза — всего на секундочку. Так, чисто символически, чтобы потом открыть и сидеть с Минхо дальше, пока он не закончит. Пусть даже почти до самого рассвета, зато вместе.

Но это русреал, бля. Вы в метки смотрели? Конечно, Чан уснул. Наверное, ещё и смачно храпел — у него есть небольшие проблемки с носом, которые очень дорого лечить. А к храпу можно привыкнуть вообще-то.

В шесть утра Минхо, лёжа у Чана под боком, тыкнул ему в широкий нос пальцем. Тот нехотя разлепил глаза, спросонья наблюдая за тем, как Минхо хлопал длинными ресницами. Лицо у него было сонное-сонное, тёмные круги под глазами сияли аки два маяка.

Чан не помнил, в какой момент они легли так, что теперь он обнимал Минхо со спины.

— Доброе утро, шесть часов, — отчеканил Минхо. — Пошли за твоими вещами.

Как выяснилось при спуске в лифте, Минхо от силы поспал час. Что он всё это время делал — неизвестно. Но рядом с барной стойкой утром на сушилке сушились вещи, и все кружки были помыты. А ещё при выходе из квартиры Минхо с собой мусор взял и покормил Суни. Мусором воняло на весь лифт. Оказывается, протухшее тофу — это очень жёстко.

Про тофу Чан шутил до самого перехода. В самом переходе шутка про тофу поменялась на шутку с бомжом. Утром бомжа, сидевшего тут ночью, уводили менты. Минхо сказал, что лучше бы за Чаном тоже пришли менты, когда он начал храпеть. Чан ущипнул Минхо за бок и выдал обезоруживающее «нравится, не нравится — терпи, моя красавица».

Очень хотелось взять Минхо за руку, но Чан помнил, где он живёт, и терпел. Минхо засунул руки в карманы, нос в клетчатый шарф, и ёжился периодами так, что у него подпрыгивал рюкзак за спиной. В нём он нёс бесценную единственную тетрадку с конспектами по всем предметам.

От станции метро до дома Чана надо было идти дольше, чем до дома Минхо, поэтому последний изрядно заебался переставлять ноги в утреннюю ветреную дубень, ещё и поспав всего ничего. Возле той самой «Улыбки радуги» Чан вытащил из куртки наушники, и один дал Минхо. Минхо почти забуллил Чана за аирподсы, типа, «аирподсы он купил, а квартиру поближе к метро не нашёл», но когда председ включил осенний плейлист в спотифае, которым с ним поделилась его подруга, худрук мигом успокоился.

Неспешность и мелодичность треков на обоих подействовала странным образом. Они шли и никуда не торопились, будто прогуливались, и даже несколько расстроились, когда дошли до чановского подъезда.

— Я тебя внутри у входа подожду, — сказал Минхо. — Не буду туда-сюда мотаться.

— Тогда на тебе мои аирподсы, — Чан положил второй наушник и кейс в минхошные покрасневшие от холода ладошки.

И Чан поехал один уже на своём лифте. В этот раз не воняло (можно было подумать на Минхо, разумеется, и разыграть шутку и на этом, но туалетный юмор это говно полное), зато было грустно.

Чан зашёл в свою квартиру и вспомнил в чёткой последовательности, что он сделал при выходе. Он шёл к Минхо абсолютно загруженный и ни на что не надеялся — вздыхал бы себе там на стороне и жаловался, что всё, связанное с отношениями, слишком сложное. Кто ж знал, что утром Чан вернётся в квартиру не одиноким волком, а остепенённым мужчиной, целовавшимся с другим остепенённым мужчиной.

Всё казалось сном. Эфемерное ощущение нужности. Чан чистил зубы прямо перед выходом, закинув собранный рюкзак на плечо, смотрел на себя в зеркало и недоумевал: его в подъезде на первом этаже ждёт Минхо? На самом деле? Стоит с его аирподсами, лазает в телефоне, листает ленту инсты…

Чан подумал, что если выйдет из квартиры сейчас и спустится вниз, то не встретит никого. В груди его что-то затрепетало, и он весьма небрежно кинул свою пасту «Лесной бальзам» в стаканчик и протёр лицо полотенцем. Пшикнул на себя духами, взял куртку и вышел в подъезд.

Вдруг внизу в самом деле не будет никого? Чану всё это приснилось — ему могло. На самом деле, он просто уснул дома или у Минхо, или…

Влюблённость и признания всегда такие волнительные.

— Я думал, что ты кинешь меня тут, — Минхо смотрел Чану в ноги, когда лифт открылся перед ними.

У влюблённостей впереди планеты всей скачет тревожность и невозможность поверить в происходящее.

— Я думал, ты кинешь меня и спиздишь мои аирподсы, — рассмеялся Чан и подхватил Минхо за руку, выходя из лифта. — Но мы же друг друга не кинули?

— Надо было спиздить аирподсы, — вздохнул Минхо. — Мы что, за руку пойдём?

— Немножко. Можно?

— Это ты так понял, что я сценарий дописал и хочешь меня отблагодарить?

— Ты дописал сценарий?! — Чан вытаращил глаза.

— Большой студсовет слишком ебёт мозги.

— Минхо, я тебя обожаю.

— Нихуя себе мы перескочили, — Минхо усмехнулся и потянул Чана на улицу. — Всё, опаздываем. Потом как-нибудь отблагодаришь.

Только около памятника Менделееву, когда за руки они уже не держались, Чан понял, что благодарить, собственно, не за что, потому что в написании сценария и заключалась работа Минхо. Но говорить об этом председатель не стал. Нафига портить хмурое утро дурацким почти-скандалом? Они вполне себе неплохо шли до станции «Девяткино» под Cigarettes After Sex и без всяких разбирательств. Вот так и продолжат. Мало ли чего у них ещё в будущем будет — успеют наругаться.

В общем, чем закончилась эта история? Так-то она не закончилась и продолжается даже спустя год. Только интересует вас преимущественно будущее после той роковой ночи со сценарием, да? А как иначе.

Со сценария охуели все в большом совете. Чего таить, Чан сам охуел. Но всем зашло. Выяснилось, что Минхо немножко помог Хёнджин, и вместе они поставили добротный концерт. Не обошлось без проёбов, как и всегда. Тем не менее, председатель и худрук, которые отчего-то очень хорошо поладили в этом семестре, то есть Чан и Минхо, не решились сносить друг другу головы за это. Минхо повторил фразу про «привилегии отношений» в одном из разговоров с Чаном.

Кстати, в довершении всего они купили себе по второй зубной щётке и засунули в стаканчики в квартирах друг друга, потому что теперь их телепортация с одной стороны «Девяткино» на другую практически не контролировалась. Иногда они говорили, что так «эффективнее работать в совете». Неясно было, каким боком сходились их лизания и работа студсовета, видимо, постулатом, основанным пони из того мультика, про «дружба — это чудо». Хорошие отношения — ключ к успеху в любой задаче.

Так и запишем. Про работу, отношения… Но мораль думайте сами. Это всё российская реальность. Всё в комедии. Тут было и про влюблённость капельку, и про неловкости там, и прочую лабуду… Чтобы было как у людей, понимаете?

Такая вот история.

Теперь скажите: жиза же, ну?