За окном бушует буран. Гу Юнь никогда не любил зиму. Ни до того, как отец, заботясь о закалке своего сына или своей прихоти, не давал ему одеваться тепло, ни после. Ни после, когда ему не дают одеваться тепло тупой принцип и привычка. Он ненавидит излишне яркий свет, отраженный от снега. Слепящий и без того слепые глаза.
Гу Юнь ненавидит буран за окном чуть меньше бурана, бушующего в чужих родных глазах.
Он видит, насколько задумчив сегодня Чан Гэн. Сильнее, чем обычно. Насколько он собран рядом с ним. Непривычно серьезен, словно его гложет какая-то мысль, связанная с Гу Юнем.
Чан Гэн смотрит в документы невидящим взглядом, явно больше даже не силясь концентрировать на них внимание. Лишь боится оторвать глаза от бумаги. Боится, что тогда ему придется столкнуться с чужими.
Гу Юнь чувствует его настроение, с того момента, как они встретились сегодняшним вечером, чувствует. И безнадежно ждет, пока Чан Гэн сам подойдет и расскажет, что так сильно его беспокоит. Так было всегда, он подходил, ложился на чужие колени и говорил, не ожидая ответа, просто выговаривая.
Но не сегодня.
Сегодня он молчит и тупо глядит в лист, словно рыба, посаженная в аквариум, бьющаяся в одни и те же четыре стены.
Гу Юня это напрягает. Он сам постепенно погружается в мысли, пытаясь найти способ узнать, что все-таки произошло. Такого не было прежде, а Гу Юнь не любит оказываться в незнакомых ситуациях без четкого плана и тактики. Годы службы берут свое, развивают привычки, от которых и после не избавиться. Чан Гэн нередко упрекает его за излишнюю продуманность действий и нежелание оказаться в комфорте.
Гу Юнь не привык к этому. Это удручает.
В конце концов поиск надежной тактики приводит к тому, что, не найдя ничего, он решает действовать обыденно.
Гу Юнь встает с постели и подходит к столу, садясь на пол рядом с Чан Гэном. Глаз на него не поднимают, напротив, будто сильнее прячут, надеясь затеряться среди иероглифов.
- Что случилось?
Гу Юнь давно понял, что обходными путями с этим ребенком ничего не добьешься. Нет смысла бить наискось, только прямо и точно в цель.
- Ничего.
Чан Гэн не поднимает взгляда, но его напряжение сгущает воздух вокруг.
- Тогда оторви глаза от бумаги и посмотри на меня. Ты в нее уже час пялишься, что ты там еще не изучил? — Гу Юнь говорит мягко и ласково.
Чан Гэн выдает. Его голос звучит сипло, когда он спрашивает:
- Как давно ты пил лекарство?
Гу Юня это сбивает с толку.
- Не бойся, тебя я увижу всегда.
Но Чан Гэн этого и боится. Боится, что чужой взор окажется достаточно острым, чтобы увидеть стекло его глаз. Впервые в жизни ему хочется, чтобы Гу Юнь был абсолютно слеп.
Во всех смыслах.
Он не решается поднять на него взгляд, позорно трусит. Сколько бы раз он ни говорил ему, что первым умирает тот, кто больше всего этого боится, это работает только на поле боя и в политике. Чан Гэн не может отмести свой страх сейчас, когда его ждет не смерть, а лишь чужие персиковые глаза. Впервые утонуть в них так страшно. Так страшно выдать все скопившееся на душе.
- Все в порядке, — в итоге нелепо выдыхает он.
Гу Юнь печально усмехается.
- Я слышал это сотни раз. И сколько из них были правдой? — не слыша ответа, он тут же заканчивает сам, — ни одно твое "все в порядке" не было прадой.
Чан Гэн обреченно улыбается, утыкаясь в замок из ладоней. "Кто бы говорил", — так хочется огрызнуться ему. Но он ненавидит грубить этому человеку, столь дорогому для него, ровно как и Гу Юнь ненавидит зиму.
Последний теряет терпение. Медленно но верно его остатки догорают ярким пламенем, как цзилюдзинь. Гу Юнь берет чужое лицо в руки. Теплые щеки согревают его холодные ладони.
Он смотрит Чан Гэну в глаза, остекленевшие от слишком долгих и печальных раздумий, а тот уже не в силах отвести взгляд. Его пленят чужие строгие омуты.
- Спрошу еще раз: что случилось? — он больше не так мягок, спрашивает строго, не желая слышать отговорок.
- Почему ты флиртовал с той девушкой?
Гу Юнь давится вздохом и теперь отчетливо читает в чужом взгляде обиду.
- Я, — он делает паузу, переводя дыхание, — прости, что?
Чан Гэн обиженно выпутывается из его рук, образуя дистанцию.
- Сегодня на рынке, с торговкой тканями.
Гу Юнь восстанавливает в памяти этот момент и давится смехом. Они спорили из-за цены. Не то чтобы он бедствовал, нет, но все же сумма, озвученная девушкой, возмутила его. Гу Юнь действительно улыбался ей, не кричал и не ругался, но если бы Чан Гэн додумался подойти поближе, то услышал бы, каким тоном он разговаривал с ней. Эту абсолютно напускную вежливость даже идиот учуял за сотню ли. Однако Чан Гэн, несмотря на всю свою проницательность, умудрился списать этот диалог на флирт, поддавшись ревности.
Он всегда так хорошо контролировал свои эмоции, но когда дело касалось Гу Юня - система давала сбой.
- Не вижу ничего смешного.
Чан Гэн хмурит брови, даже губы, кажется, дует под смех Гу Юня.
- Не флиртовал я с ней, упаси Господь, она даже не в моем вкусе.
Чан Гэн несколько расслабляется, однако все также явно обижен.
- А кто же тогда в твоем вкусе?
Гу Юнь наконец прекращает смеяться. Он подсаживается ближе, кладет руку на чужой затылок и мимолетно целует.
- Ты и только ты, — он серьезно смотрит в чужие глаза, — как только ты мог решить, что я заигрывал с ней? Такого ты обо мне мнения?
Теперь настала очередь Гу Юня обиженно дуть губы, а Чан Гэна - смущенно отводить взгляд.
- Нет, просто, — он кладет ладонь поверх свободной руки Гу Юня и в примирительном жесте поглаживает чужие пальцы, — не знаю, что на меня нашло, извини.
Гу Юнь саркастично щелкает языком.
- Даже не знаю, — он тянет гласные, закатывая глаза, — только если ты поцелуешь меня.
Чан Гэн счастливо улыбается, подаваясь ближе, и накрывет своими губами чужие.
Они целуются медленно, не спеша углублять поцелуй. Гу Юнь зарывается пальцами в чужие волосы, разбивая сложную прическу окончательно, разглаживая кудри и убирая созданный им беспорядок.
Он отстраняется первым, кладет руку на щеку Чан Гэна, поглаживая скулу большим пальцем. Тот ластится к заботливому прикосновению, прикрывая глаза.
- Пойдем в кровать?
Чан Гэн приподнимает голову, отзываясь на чужой голос:
- Ты хочешь спать?
Он с сожалением кладет руку на чужое запястье.
- Нет, но прилечь не отказался бы.
Буран за окном бушует с прежней силой. Снег застилает двор поместья ухабистым слоем.
Гу Юнь гладит Чан Гэна по голове, перебирая каштановые пряди между пальцами, пока тот спит на его плече. Он чувствует щекой чужие непослушные кудри.
Стихия за окном нисколько не волнует его. Главное, что в чужих родных глазах больше не бушует буран чувств и эмоций.
Возможно сейчас он ненавидит зиму чуть меньше.