Когда Гарри просыпается, Драко нет дома. Дверь его спальни приоткрыта, являя пустое место на кровати рядом со спящим Скорпиусом, и Гарри пытается убедить себя, что Драко просто в какой-нибудь другой комнате, пока обыскивает каждую часть дома, не зовя его, чтобы случайно не разбудить детей.

Он нигде не находит Драко, и тошнотворная паника сковывает его грудь, пока мысли лихорадочно крутятся вокруг того ужасного момента, когда ему придётся сказать Скорпиусу, что его отец…

И тут он видит записку на обеденном столе. Гарри подходит столу, чувствуя, как пересохло горло, как вспотели ладони и как колотится в груди сердце, подходит медленно и осторожно, словно всё вокруг него сломается, если он сделает слишком резкий шаг. Его руки всё ещё дрожат, когда он берёт лист бумаги, сложенный в форме журавлика, и разворачивает его.

Поттер,

Я вышел прощупать почву, посмотреть, что можно сделать в данной ситуации. Скоро вернусь.

ДМ

Записка неконкретна, но Гарри, наконец, облегчённо выдыхает и чувствует, как ослабляются тиски тревоги, сковавшие лёгкие.

Поспешно брошенное заклинание показывает, что уже половина десятого утра, то есть примерно то время, когда просыпается Тедди. Гарри идёт в комнату своего крестника, чтобы проверить его, и видит, что тот ещё спит, его лицо невинно и безмятежно, а волосы — натурального цвета, светлые, как у Ремуса.

Он садится на край кровати, просто разглядывая выражение спокойствия и удовлетворения на лице крестника, и уголки его губ растягиваются в улыбке от набухающей где-то внутри ноющей нежности.

Иногда он смотрит на Тедди и всё ещё видит того малыша, который через месяц после войны крепко держал его палец своей крошечной ручкой, пускал слюнки и беззубо улыбался, совершенно не осознавая, что людей, которые должны были воспитать из него замечательного ребёнка, больше нет. Тогда Гарри долго обнимал его и плакал, уткнувшись лицом в его волосы, потому что этому мальчику не суждено узнать людей, которые любили его больше всего на свете.

Но Гарри тоже любит Тедди больше всего на свете. Даже если эта любовь не может полностью заменить родительскую.

Как бы ни было тогда больно видеть эту невинную улыбку, она также ощущалась как знак, ниспосланный Вселенной: что даже после всех разрушений и горя есть в этом мире что-то хорошее. Будут кошмары о войне, смерти и горе, будут и плохие дни, когда Гарри будет сомневаться, что из него выходит хороший крёстный, и Тедди будет смотреть на другие семьи и видеть всё, чего не хватает в его собственной.

Будут и хорошие дни, хорошие моменты: например, когда Тедди назовёт его Аййи; когда сделает свой первый шаг по направлению к нему; когда Гарри, Рон, Гермиона и Джордж, собравшись все вместе в Норе, будут веселить его игрой в прятки, а он будет прятать личико за ладошками: «О, Мерлин, Тедди, где же ты? Тедди? Тедди! О, вот ты где! Твоя бабушка прокляла бы нас, если бы мы тебя не нашли». Тедди будет смеяться, смеяться, смеяться, звонко, открыто и неконтролируемо, как смеются только дети, будет широко-широко улыбаться и снова и снова подносить ладошки к глазам и розовым щёчкам. Когда Тедди научится ходить, по утрам они под ревущие рок-мелодии будут скользить по полу в носках, Гарри будет нежно придерживать его за руки. Вместе со всеми Уизли они будут играть в «Поймай снитч» на заднем дворе Норы (и никто не будет говорить о Фреде, но все будут думать о нём и о том, как сильно он полюбил бы этого малыша). И все они будут делать всё, что в их силах, лишь бы Тедди никогда не чувствовал недостатка в любви.

И так будет идти их жизнь, дни, недели, месяцы, годы, одинаково ужасные и прекрасные.

Гарри целует Тедди в макушку, ощущая силу болезненных ностальгии и обожания, которые иногда приходят словно бы из ниоткуда (и очень смущают бедного Тедди), встаёт с кровати и выходит из комнаты.

Следующие полчаса он проводит за готовкой завтрака, нервничая от мыслей о том, что Скорпиус может проснуться до возвращения Драко. Он явно не привык находиться вдали от отца, и Гарри не знает, чего ожидать, если Скорпиус проснётся и поймёт, что его папы нет рядом.

Затем Гарри слышит звук быстрого топота по коридору, становящийся всё отчётливее по мере приближения к кухне. Он знает, как звучат шаги Тедди, и это, конечно, не он — ножки явно намного меньше и принадлежат кому-то, кто намного легче. О, Мерлин.

Топот за его спиной прекращается, и Гарри оборачивается и видит Скорпиуса. Он, одетый в пижаму, стоит в дверном проёме, его платиновые волосы примяты с одной стороны, а ручки прижимают к груди сломанного игрушечного дракона. Он смотрит на Гарри своими большими глазами, на которых уже выступили слёзы, его нижняя губа мелко дрожит, а щёки пылают ярким румянцем.

Гарри убирает миску с яичной смесью для французских тостов на кухонную стойку и начинает медленно двигаться в его сторону.

— Скорпиус, эй…

Скорпиус, испуганно вскрикнув, делает поспешный шаг назад, а затем разворачивается и исчезает в коридоре; его крошечные ножки снова топают по плиточному полу, и на этот раз звук шагов становится всё более приглушённым и далёким.

Гарри огибает стойку и бросается за ним, боясь, что на такой скорости малыш может споткнуться, упасть и пораниться. Он воображает, что будет, если Драко вернётся и увидит, что с головы его сына упал хоть один волосок… Что ж, Гарри совсем не хочется быть тем человеком, на которого обрушится его праведный отцовский гнев.

К тому времени, как Гарри добегает до их комнаты, Скорпиус уже залез в шкаф, с глухим стуком захлопнув за собой дверцу. Гарри, зная, что если попытается открыть шкаф и достать мальчика оттуда, то только ещё больше напугает его, просто прислоняется к стенке и пытается уговорить его выйти.

— Ну же, Скорп. Ты же не можешь сидеть там весь день…

Из шкафа слышится приглушённое прерывистое дыхание вперемешку и неглубокими, тихими всхлипами. Всё в комнате начинает дребезжать, несколько предметов даже падают на пол.

— Папочка…

— Эй, твой папочка скоро вернётся, хорошо? С ним всё будет в порядке, обещаю, — только теперь Гарри осознаёт, что Драко ушёл один и у него нет с собой волшебной палочки, и его внутренности вдруг сжимаются от страха и беспокойства. А если с ним что-то случится, и тогда Скорпиус…

— Я хочу к папочке…

— Знаю. Я знаю, что хочешь. Но ему пришлось уйти по очень важным делам. Он скоро вернётся.

Когда Гарри понимает, что никакие успокоения и утешения не помогают, он тихо вздыхает, опускается на пол, садится у дверцы шкафа и пытается придумать что-нибудь ещё, что могло бы утешить Скорпиуса и — в лучшем случае — выманить его оттуда.

Самым большим утешением для Скорпиуса, очевидно, является Драко, и вскоре к Гарри приходит озарение.

Колыбельная.

Он старается вспомнить мелодию и слова, что-то о падающих городах, о звёздах, о солнце и луне, о любви, тепле и свете, но не может воспроизвести в памяти правильное расположение всех слов и строк. Мелодия смутно играет где-то на подкорке сознания, но у него никак не получается дотянуться до неё, и целых пять минут он сидит, пытаясь вспомнить хоть что-то, на пробу напевая себе под нос мелодии, которые звучат совсем не так, как должны, а Скорпиус в это время тихо плачет внутри шкафа.

В висках уже начинает болеть, и тогда воспоминание о нужной мелодии наконец-то встаёт на место, и Гарри начинает тихо напевать её — ту мелодию, которая была перед словами и после них, которую Драко пел своему сыну до тех пор, пока тот не уснул.

В конце концов Скорпиус замолкает, рыдания утихают, и поэтому Гарри продолжает напевать ему колыбельную — не так мягко, как это делал Драко, и немного фальшивя, но, кажется, для прячущегося в шкафу малыша этого достаточно. Всё вокруг них успокаивается.

— Здесь вы в безопасности, — говорит Гарри, когда всё заканчивается. Он говорил эти же слова прошлым вечером и готов повторять их снова и снова, пока Скорпиус, наконец, не поверит в них. — Ты и твой папа. Хотя Тедди может слишком крепко тебя обнимать, так что будь осторожен, — губы Гарри расплываются в лёгкой весёлой улыбке, и он замолкает на несколько секунд, надеясь на ответ. Но ответа не следует. Гарри встряхивает головой, его улыбка исчезает и сменяется печальным изгибом губ. — Но если кто-нибудь ещё раз попытается причинить вам боль, любому из вас… Я разберусь с этими людьми. Я ведь раньше был аврором, ты знал?

Скорпиус сопит, но ничего не отвечает. Похоже, он твёрдо намерен просидеть в шкафу до возвращения Драко, и всё, что остаётся Гарри, — это быть рядом и разговаривать с ним.

Гарри тихо вздыхает, понимая, что больше ничего не добьётся, и бормочет, прислонившись затылком к дверце:

— Я позабочусь о вас обоих, хорошо?

***

— Дядя Рон! Тётя Миона!

Из-за спины Тедди Гарри ловит взгляд Драко, направленный на гостей, которые только что вышли из камина; выражение его лица непроницаемо и настороженно, руки обнимают Скорпиуса, который забрался к нему на колени и спрятал лицо, уткнувшись в его свитер.

— Тедди, дружище! — восклицает Рон, присаживаясь на корточки, когда мальчик проносится мимо Гарри и налетает на него с объятиями. Рон со смехом слегка откидывается назад, но крепко обнимает Тедди, прижимаясь щекой к его голове. Затем Тедди уже гораздо осторожнее пытается обхватить ручками Гермиону поперёк живота, а та нежно улыбается и обнимает его за плечи.

Гарри улыбается, поднимаясь на ноги, а затем тоже подходит к ним, и Гермиона приветственно целует его в щёку. Постоянные визиты друг к другу в гости стали неотъемлемой частью их жизни. Раньше это происходило не так часто, пока Рон с Гермионой были больше заняты своей карьерой, а Гарри, оставив работу, сидел дома с Тедди и заботился о нём, но теперь свободного времени стало куда больше и совместные посиделки превратились во что-то гораздо более регулярное.

— Сколько нам ещё ждать Хьюго, тётя Миона? — спрашивает Тедди, слегка подпрыгивая от радости.

Гермиона улыбается и опускает взгляд на свой живот, поглаживая его ладонью.

— Уже совсем чуть-чуть, Тедди. Ему надо ещё немножко подрасти, и тогда он появится на свет.

— О, — говорит Тедди. — Ладно.

Гарри легонько щёлкает его по лбу.

— Ты часто говоришь «о».

— Ой! — Тедди хмурится и потирает ушибленное место. — Ну и что с того?

— Придумай что-нибудь другое.

— Зачем?

— Тедди… — до ушей Гарри доносится тихий детский голос. Он оглядывается на Малфоев и видит, как Драко что-то шепчет на ухо сыну, успокаивающе проводя пальцами по его кудряшкам.

— Малфой, — внезапно говорит Гермиона, и Рон тоже замечает их и теперь смотрит в их сторону.

Нежное выражение лица Драко сменяется таким же пустым и замкнутым, как и прежде. Он кажется почти равнодушным и апатичным, но Гарри видит, как напряжены мышцы его узких плеч.

— Грейнджер, — Драко кивает ей, а затем переводит взгляд на Рона. — Уизли.

Рон кивает ему в знак приветствия, явно чувствуя те же напряжение и неловкость.

Гарри кажется, что они вот-вот погрузятся в глубокое неудобное молчание, но, слава Мерлину, Тедди снова спасает ситуацию.

— Вы были друзьями в школе?

Рон отрывает взгляд от Драко и смотрит на Тедди.

— Эм… нет… не совсем.

— О.

— Тедди, не хочешь представить нам своего кузена? — с улыбкой спрашивает Гермиона, намереваясь отвлечь Тедди от дальнейшего углубления в эту тему.

— О, да! — Тедди тут же бежит к Драко, а Гермиона и Рон следуют за ним гораздо медленнее и нерешительнее. Он обнимает Скорпиуса со спины, с ухмылкой устраивая подбородок на его маленьком плече. — Это мой кузен Скорпиус, — он наклоняется вперёд и немножко вбок, чтобы заглянуть малышу в лицо, но оно наполовину прижато к груди Драко, который искоса поглядывает на Рона и Гермиону.

Гермиона улыбается и машет рукой, совсем немного наклоняясь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Привет. Я Гермиона Грейнджер. Для тебя, конечно, просто Гермиона. Я… Я подруга Гарри.

Зелёные глаза Скорпиуса с любопытством глядят на неё.

— Рон Уизли, — произносит Рон, стоя у неё за спиной, дружелюбно улыбаясь и вынимая одну руку из кармана, чтобы помахать ребёнку. — Тоже друг Гарри.

При виде него Скорпиус ещё сильнее прижимается к Драко и снова отворачивается к его груди.

— О, он такой застенчивый, да? — с лёгкой улыбкой бормочет Гермиона. Непонятно, адресована ли эта реплика Драко или вообще кому-нибудь, но ясно, что, смотря Драко в глаза, она чувствует себя так же неловко, как и он. Густое и вязкое напряжение, повисшее в комнате, почти удушает.

— Да, он довольно тихий, — говорит Тедди, отпустив Скорпиуса и положив руки ему на плечи. Он плюхается рядом с Малфоями, совершенно не обращая внимания на очевидно натянутые отношения между Драко и остальными взрослыми. — Но всё в порядке, потому что я говорю сразу за двоих. Верно, Скорп? — он тычет Скорпиуса в плечо, широко улыбаясь, как будто пытается вызвать улыбку и у него.

Гермиона ковыляет к дивану, и Рон тут же бросается к ней, подхватывает её под руки и помогает ей сесть. Несмотря на все протесты Гермионы ещё в самом начале, когда ей только стало тяжело садиться, Рон не перестал ей помогать, и в конце концов она просто сдалась. Она откидывается на спинку дивана и закатывает глаза — одновременно раздражённо и нежно.

Рон выпрямляется, а затем, потирая затылок, смотрит на их странно спокойного (для него, по крайней мере; Гарри к этому уже привык) бывшего школьного врага. Совершенно ясно, что никто, кроме Тедди, понятия не имеет, как вести себя в данный момент, и, судя по смущению на лице Драко, он, похоже, тоже предпочёл бы прекратить эти жалкие попытки.

Почти всё то время, что они знали Драко Малфоя, все их взаимодействия были основаны на вражде, горечи и гневе, которые утихли много лет назад, после войны, когда появилось много гораздо более важных вещей, на которых нужно было сосредоточиться, а всякое соперничество отошло на задний план.

Вскоре после этого Малфой совсем исчез из их жизни, оставив после себя только былые негативные эмоции.

Теперь, когда фундамент того, на чём основывались все их взаимодействия, тоже исчез, они как будто больше не знают, как с ним общаться. Сложная история их отношений, ставшая уже старой и тривиальной и не вызывающая никаких эмоций, но по-прежнему сидящая где-то в глубине сознания, настолько очевидно давит на них, как если бы прямо сейчас в этой комнате кто-нибудь попытался спрятать гиппогрифа.

— Мерлин, как странно, — бормочет Рон себе под нос. Затем он выпрямляется, расправляет плечи, словно пытаясь снять напряжение, и протяжно выдыхает.

И, к общему удивлению, именно он первым начинает разговор с Драко. Возможно, его вынуждает потребность пробиться через повисший в воздухе дискомфорт.

— Так, э-э… Чем ты занимался все эти годы, Малфой? То есть, мы ничего не слышали о тебе уже десять лет, а теперь вдруг ты… Ну, знаешь, здесь, — Драко бросает на него взгляд, приподняв одну бровь. Рон довольно скоро понимает, что его слова могут быть восприняты неправильно. — Э-э… Я имею в виду… Мне просто любопытно, где ты пропадал все эти годы…

— Рон, — тихо, но настойчиво произносит Гарри. Рон замолкает, озадаченно сдвинув брови, и смотрит на него. — Потом, — одними губами предусмотрительно просит он.

— А… знаешь что. Неважно. Просто… Думаю, просто хорошо, что ты в порядке… Наверное… — Рон снова замолкает, чувствуя себя ещё более неловко, чем до этого.

Гермиона, заметив их с Гарри молчаливый обмен репликами, пытается сменить тему.

— Ты не возражаешь… Не возражаешь, если я спрошу, где мама Скорпиуса?

— Нет никакой мамы, Грейнджер, — отвечает Драко, а затем его челюсти сжимаются, как будто он готовится к насмешке или какой-нибудь другой негативной реакции. — Я сам его выносил.

Гарри озадаченно хмурится, но он не хочет давать знать о своём замешательстве, боясь, что это окажется ещё одним довольно распространённым в магическом мире явлением, о котором он раньше никогда не слышал. Тем не менее, ему, конечно, не даёт покоя, как это вообще возможно.

К счастью, Рон спасает его от позора.

— Но ты же… ну, знаешь… парень. То есть… — Гарри с облегчением понимает, что он не единственный, кто не знал об этом.

— Это не очень распространено, но я не думал, что можно об этом не знать, Уизли, — отвечает Драко, не понимая, есть что-то насмешливое в словах Рона или нет. — Зелье плодородия.

— Я понятия не имел, что такое существует, — бормочет Гарри.

— Это очень интересно, — говорит Гермиона, кажется, действительно искренне. — Вижу, он унаследовал большую часть твоих черт, а это, по-моему, связано с тем, что при распределении генетического материала гены родителя, дающего рождение, проявляются сильнее, чем гены второго.

— Так и есть, — Драко кивает, и, похоже, лёд между ними наконец-то тронулся. — Это эффект материнского генетического доминирования.

Гермиона с интересом наклоняется вперёд, как она делает всякий раз, когда собирается поговорить на интеллектуальные темы, в которых ни Рон, ни Гарри совершенно ничего не смыслят.

— Помню, я читала про это… Про то, как зелье делает так, что комбинация аллелей, которые содержат характеристики дающего рождение родителя наследуются в большей степени. Конечно, если у другого родителя аллели гомозиготные, то тут уж ничего не поделаешь…

Тедди, как и Гарри, явно не понимая ни слова из завязавшегося разговора, поворачивается к Рону и говорит:

— Дядя Рон, может, поиграем в «Поймай снитч»?

— О, да, конечно, дружище! — Рон встаёт на ноги, похлопывая себя по бёдрам, и, кажется, испытывает небывалое облегчение от только что подвернувшейся возможности избавить себя от неловкого пребывания рядом с Драко.

***

Присутствие Золотого трио в одном доме с Тедди вызывает, по мнению Драко, очень много шума.

Он уже привык к тишине, к тому, что в комнате нет никого, кроме него и Скорпиуса, к сильным и неконтролируемым эмоциям, тошнотворно бурлящим внутри, а тут ему приходится столкнуться с этим. Он отвык от шума, от людей и от того, что в присутствии кого-то ужас и тревога могут притупиться до простых дискомфорта и настороженности, которые являются скорее фоном для остальных чувств, чем доминируют над ними.

Грейнджер разговаривает с ним, как будто у них нет ужасного, тяжёлого и горького прошлого, даже если с их последней встречи прошло десять лет. Драко не знает, как она это делает, как она ведёт себя так, будто он не приложил руку к угнетению таких же, как она, маглорождённых, но чувствует постыдное и противоречивое облегчение и благодарность за молчаливое, невысказанное прощение.

В другом конце гостиной Тедди и Уизли подтрунивают друг на другом, пока Уизли хвастается тем, что на восьмом курсе был капитаном квиддичной команды.

— Да, дядя Рон, — Тедди преувеличенно раздражённо вскидывает руки и смотрит в потолок. — Я слышу об этом все девять лет своей жизни.

Поттер смеётся.

Поттер смеётся, открыто и беззаботно, его ярко-зелёные глаза, обрамлённые мимическими морщинками, кажутся ещё ярче от плещущегося в них веселья, его лицо так и сияет. У Драко — как всегда, по непостижимой причине — перехватывает дыхание.

В следующую минуту золотой снитч, заколдованный так, чтобы летал гораздо медленнее, чем в настоящем квиддиче, и огибал мебель и другие препятствия, со свистом проносится по всему огромному пространству гостиной, а Тедди и Уизли гоняются за ним, и всю комнату наполняет прелестный смех Тедди. Поттер держится в стороне, непринуждённо и расслабленно прислонившись к стене. Скрестив руки на груди, облачённой в вязанный свитер в полосочку цвета слоновой кости и бирюзы, он наблюдает за тем, как играют Рон и Тедди. На его губах играет лёгкая, рассеянная полуулыбка, а один завиток непослушных чёрных волос лежит прямо на оправе его круглых очков.

Разговор с Грейнджер несколько минут назад плавно перешёл в нейтральное молчание. Они вместе наблюдают за воцарившейся суматохой, когда Уизли драматично падает на колени и выкрикивает «нет!», сжимая ладони в кулаки.

Тедди размахивает зажатым в руке снитчем, изображая злобный смех.

— Капитан квиддичной команды, ага! Чёрта с два!

— Эдвард Ремус Люпин!

Тедди замирает, слегка съёжившись, а взгляд его широко раскрытых глаз устремляется к суровому лицу Поттера. Он тут же застенчиво поникает.

— Прости.

Драко закусывает губу, сдерживая весёлую ухмылку, и отводит взгляд в сторону. Он переключает своё внимание на Скорпиуса, по-прежнему сидящего у него на руках, и наклоняется, чтобы увидеть его лицо.

И его сердце разбивается.

Скорпиус рассеянно теребит пальчиками подол своей рубашки и внимательно наблюдает за происходящим с каким-то задумчивым выражением лица, почти незаметная улыбка играет на его губах.

Драко наклоняет голову и целует его в лоб. Скорпиус смотрит на него, и это выражение исчезает с его лица.

— Иди поиграй с ними, — говорит Драко, проводя рукой по волосам сына, убирая за уши выбившиеся прядки. Скорпиус качает головой и снова утыкается лицом в его грудь. — Тедди очень обрадуется.

Скорпиус явно привязался к Тедди, и наоборот. Он много говорит о своём кузене, когда они остаются наедине — «Тедди такой хороший, правда, папочка?» — и Драко надеется, что это сможет его убедить.

Но нет. Скорпиус лишь встревоженно глядит на него своими огромными глазами.

— Ничего не случится, если ты ненадолго от меня отойдёшь, — тихо фыркнув, говорит Драко, и снова целует сына в слегка нахмуренный лоб. — Иди развлекайся, — но Скорпиус опять отрицательно качает головой и вцепляется пальчиками в свитер отца, отказываясь отпускать, сколько бы Драко ни пытался уговорить его пойти поиграть.

В конце концов, убеждает его нечто в высшей степени дурацкое.

Драко разочарованно вздыхает, разрываясь между желанием сдаться и желанием вовлечь сына в то, в чём он явно с удовольствием бы поучаствовал, если бы не боялся отойти от отца. Он поднимает голову и ловит взгляд Поттера, который, задумчиво нахмурившись, внимательно наблюдает за ними (в основном за Скорпиусом). Должно быть, он понимает, что происходит, потому что в какой-то момент он отталкивается от стены и направляется к ним.

Когда Поттер пересекает гостиную и добирается до них, он опускается на корточки перед Скорпиусом, встречаясь своими зелёными глазами с его.

— Эй. Что скажешь, Скорп, если мы сыграем в команде? Я буду бегать, а ты ловить? — Поттер улыбается и протягивает ему ладонь, но Драко чувствует, что оба они знают, что даже надвигающийся торнадо не заставит его сына сдвинуться с места.

Или им казалось, что знают.

Скорпиус снова встревоженно и неуверенно смотрит на Драко. Драко покрепче обнимает его, мягко улыбается, наклоняется вперёд, чтобы потереться носом о его нос, а затем отпускает его и слегка подталкивает в спину.

— Иди повеселись, и пусть мистер Поттер делает всю грязную работу.

Поттер слабо смеётся, мельком взглянув на него. Впервые в жизни он так реагирует на что-то, сказанное Драко, и это как-то странно отражается в его сердце.

— Эй, я готов, если ты готов, Скорп.

Скорпиус хватается за протянутую руку Поттера. Неуверенно, но всё же хватается. Его ладошка слишком маленькая по сравнению с ладонью Поттера, он едва способен её обхватить, а Поттер, наблюдая за его попытками, улыбается — ослепительно и прекрасно…

Драко моргает и вытряхивает эту мысль из головы.

Поттер осторожно берёт Скорпиуса подмышки, поднимает его высоко вверх, сажает к себе на плечи и обхватывает руками его ножки.

— Готов? — Скорпиус кивает, хотя Поттер этого и не видит. В следующую секунду Поттер с криками врывается в продолжающуюся игру между Тедди и Роном. — Разойдитесь, люди, у нас в доме новый чемпион!

Пока Поттер бегает по всей гостиной со Скорпиусом на плечах, малыш смеётся так громко, как не смеялся большую часть своей жизни; его глаза горят, рот растягивается в широкой сияющей улыбке, а щёчки пылают румянцем. Одной своей ручкой он держится за лоб Поттера, а другой тянется к снитчу.

Они явно проигрывают, потому что Поттер изо всех сил старается быть осторожным со Скорпиусом и бегает достаточно быстро, чтобы это будоражило пятилетнего ребёнка, но не слишком и без всяких резких поворотов. Уизли и Тедди всегда их обгоняют, находясь всего в нескольких шагах впереди.

Когда Скорпиус ловит снитч, все придают этому очень большое значение, прыгают вокруг него и скандируют его имя. Грейнджер тоже присоединяется к похвалам, хлопает вместе со всеми, а затем прикладывает руки ко лбу и громко восклицает:

— Скор-пи-ус! Скор-пи-ус!

Поттер снимает Скорпиуса со своих плеч и берёт его на руки, одной рукой поддерживая его под бёдрами, а другую обернув вокруг спины. Скорпиус широко, открыто и несдержанно улыбается ему, выставляя напоказ все свои молочные зубки, и Поттер улыбается в ответ — ослепительно и прекрасно. Завораживающе.

Майкл никогда не смотрел на Скорпиуса так.

И Драко вдруг понимает, почему доверяет Поттеру, почему тем вечером был готов отдать ему самое дорогое, что у него есть. Он понимал это и раньше, но теперь понимает ещё отчётливее: если бы он это сделал, Поттер бы приложил все имеющиеся у него силы, чтобы его сын жил хорошей жизнью.

Скорпиус, всё ещё словно светясь изнутри, поворачивается в руках Поттера, чтобы посмотреть на Драко. Драко улыбается ему в ответ и чувствует, как разбухшее сердце тёплым пульсом бьётся в самом горле.

— Что ты почувствовал? — спрашивает Грейнджер, глядя на него. На её губах по-прежнему остаётся лёгкая улыбка. — Когда он родился.

— Это невозможно объяснить, — просто отвечает Драко. — Ты поймёшь, когда сама это испытаешь, Грейнджер.

***

— …круглые очки, ярко-зелёные глаза (точь-в-точь как у тебя, Скорпиус) и чёрные-чёрные, как вороново крыло, волосы…

Гарри останавливается, слыша ласковый голос Драко, доносящийся прямо из-за двери их со Скорпиусом комнаты.

Он в замешательстве хмурится. Это описание ужасно похоже на…

Или он, конечно, ошибся. В мире полно людей, которые могут соответствовать этому описанию, и Драко, конечно, должен был познакомиться с кем-нибудь за десять лет своего отсутствия.

— Но он был немного…?

— Туповат, — хихикает Скорпиус.

— Да, туповат, — в его голосе слышится улыбка.

Гарри хмурится ещё сильнее. Ну, он полагает, что если Драко действительно говорит о нём, то есть какая-то доля смысла в том, что он рассказывает сыну выдуманные истории, которые выставляют Гарри глупым.

— Но ещё он был добрым, храбрым и благородным.

Голос Драко становится немного тише, в нём появляется что-то почти непостижимое, странное и слишком мягкое для такого человека, как он. Обычно такие интонации появляются только в те моменты, когда он говорит о своём сыне. Сердце Гарри вздрагивает, пропуская несколько ударов, как будто он вот-вот свалится с метлы на большой высоте. Ему приходится напомнить себе, что, скорее всего, рассказ вовсе не о нём.

— Его звали Пот.

Ох.

Брови Гарри подскакивают до самой чёлки, и теперь его сердце бьётся в таком бешеном ритме, как будто он в самом деле упал с метлы, и он даже не может объяснить самому себе, почему это происходит.

Он не знает, что думать или чувствовать, как реагировать на то, что Драко перед сном рассказывает своему сыну истории о нём, да ещё и таким голосом, да ещё и называя его добрым, храбрым и благородным.

И дальше идут рассказы о Поте, о том, как он победил злого волшебника, когда был ещё совсем-совсем маленьким, о человеке с двумя лицами, об огромной змее и о злом волшебнике, о том, как Пот снова победил Тёмного Лорда с помощью своих друзей — Уизела и Умной Ведьмы — и разобрался со всеми его последователями. Некоторые из этих историй имеют кое-что общее с действительностью, даже если содержат в себе больше домысла и лишь несколько смутных фактов, а некоторые полностью выдуманы.

Наконец истории заканчиваются, и Гарри вынужден вернуться в реальность. И в тот самый момент, когда он поднимает голову от двери, выпрямляется и готовится уйти, Скорпиус неуверенным шёпотом зовёт Драко. Тот вопросительно хмыкает.

— Мне кажется, что Пот — это мистер Поттер.

После этого повисает тишина.

— О, — голос Драко звучит так, словно его застали врасплох. — Ты так думаешь?

— М-м, — утвердительно тянет Скорпиус. — Потому что он похож на него, и… и он тоже разбирается с плохими людьми, как Пот. И если убрать «тер» в его имени, то его тоже будут звать Пот.

Снова воцаряется тишина, а затем Гарри слышит приглушённый смех и звук мягкого поцелуя.

— Мой мальчик очень умный, не так ли? — болезненно-нежно произносит Драко. — Знаешь, мне кажется, ты прав.