Часы в кабинете директора размеренно тикают, разрезая напряженную тишину.
Тик-так.
Тик-так.
Раздражает.
— Профессор Макгонагалл, мы с вами молчим уже минут пять. Вы ведь знаете, что можете обратиться ко мне с любой просьбой. Я не откажу, если то, чего вы хотите, будет в моих силах, — Гарри устало откидывается на спинку стула, вздрагивая, когда директор с противным лязгом ставит чашку на блюдце. После войны у Поттера развилась непереносимость к мало-мальски громким звукам.
— Я знаю, Гарри, но… мне так неловко просить тебя о чём-то. Ты и так сделал очень много, — Гарри понимает, что Минерва имеет в виду не только помощь в восстановлении Хогвартса, однако старается не заострять на этом внимания. Всё, что касается войны, его не касается.
— Я уверен, что, будь это что-то не очень важное, вы бы не стали меня беспокоить.
— Вы правы, мистер Поттер, — профессор Макгонагалл вновь беззвучно отпивает из чашки, после чего с лязгом ставит её обратно. Гарри стискивает челюсти и представляет, как разбивает и блюдце, и чашку о стену.
Только спокойствие.
Дыши, Гарри.
— Совсем скоро наступит учебный год… — начинает директор, тут же вновь умолкая. Поттер, сдерживая раздражение, решает ей помочь.
— Да, через два дня.
— И… вы ведь знаете о моём решении совместить всю вашу параллель в один курс, — Гарри сдержанно кивает. Конечно, знает — это ведь Гермиона предложила создать восьмой курс. С учетом того, сколько учеников изъявило желание всё же доучиться, по объему он будет не больше среднестатистического. — А ещё вы знаете о ситуации Драко.
Гарри еле удерживается от нервного смешка.
Конечно, блять, знает.
Это ведь он, вместо того, чтобы просто банально отдохнуть, всё свободное от восстановления Хогвартса время мотался по судам. И он отмазывал семейство Малфоев от незаслуженного наказания.
Правда, каждый всё же получил по делам своим. Нарцисса с Драко на свободе, хоть и лишены почти всего нажитого. Люциус же на пожизненном в Азкабане.
Гарри его совсем не жалко.
Ну, только если совсем чуть-чуть.
— Да, знаю. Но он ведь не планировал возвращаться в Хогвартс, — в словах Поттера сквозит неуверенность напополам с надеждой. Не сказать, что он всё ещё недолюбливает школьного врага, просто и без того постоянно взвинчен.
Раздражитель в лице Малфоя ему нужен, как собаке пятая нога.
— Не планировал, но в связи с некоторыми семейными обстоятельствами всё же вернётся.
Чёрт.
Нет-нет-нет!
Только этого для счастья Гарри и не хватает.
— Что ж, его право, — Поттер отыгрывает безмятежность, хотя от нехорошего предчувствия слегка мутит и побаливают кончики пальцев.
— Вы ведь знаете, что Северная башня станет вашим домом на время обучения. И знаете, что в ней есть три верхние спальни, рассчитанные на двух жильцов, — вкрадчиво начинает Макгонагалл.
Гарри сглатывает вязкую слюну и подавляет желание отряхнуться, как пёс после купания, чувствуя, как вдоль линии позвоночника ползёт холодная капля пота.
— Знаю, Гермиона говорила, — молодец, голос звучит спокойно.
По вам плачет сцена, мистер Герой.
— Я бы хотела попросить вас… тебя, Гарри, чтобы ты поселился в одной из этих комнат с Драко.
Занавес.
Гарри, не успев справиться с удивлением, автоматически прижимает пальцы к пульсирующему нижнему веку.
— Конечно, если тебе это будет очень в тягость, то я поселю вас отдельно. Ты не обязан соглашаться, — говорит директор, заметив этот жест, а Гарри понимает — обязан. То ли потому, что не сможет отказать любимому учителю, то ли потому, что помогать всем без разбору стало вредной привычкой, то ли потому, что вряд ли Макгонагалл стала бы просить, не будь у нее на то веских причин.
Мерлин, Гарри, во что тебя опять втягивают?
— Я не против, но… почему именно я? В плане, вы ведь знаете, в каких отношениях мы были всё время обучения. Неужели не лучше было бы поселить его с Забини, например? Он ведь тоже возвращается.
Минерва теребит в морщинистых руках ажурную салфетку и смотрит куда-то в окно, хотя парень уверен, что мыслями она сейчас не здесь.
— Прости меня, Гарри, но я не могу сказать многого — это не мои тайны. Но могу сказать одно точно: Драко не тот человек, которым был до войны. И ты — единственный ученик, с которым он сможет ужиться. Ты не станешь издеваться и гнобить его, чего можно ожидать от всех остальных учеников. Я, конечно, буду пресекать травлю, но за всем не углядишь. И, в отличие от его бывших друзей, не станешь травить душу.
В слова женщины верится с трудом — почти невозможно представить Малфоя невысокомерным, нераздражающим или хотя бы неагрессивно настроенным по отношению к окружающим. Но вряд ли директор стала бы врать. Тем более Гарри.
Да и насчёт Поттера она права.
Гарри планирует время от времени проводить беседы со всеми учениками, тем самым восстанавливая мир между факультетами и не допуская буллинга. А лезть в душу школьному врагу он уж точно не собирается.
— Я выполню вашу просьбу, профессор. Надеюсь, всё будет именно так, как вы и сказали, — отвечает после недолгой паузы и не верит своим же словам.
Ну невозможно, чтобы Малфой перестал быть… Малфоем.
Но и Гарри тоже не пальцем деланный. Если до войны его импульсивность сглаживалась природной добротой, отзывчивостью и позитивом, то сейчас на их место пришли постоянное раздражение, апатия и тоска.
Моментами он боится, что никогда не станет прежним, но Гермиона уверяет, что со временем дыра в сердце затянется и Гарри станет не просто прежним — станет выносливее, сильнее, мудрее. Хотелось бы в это верить.
— Я очень благодарна вам, мистер Поттер.
— Я могу идти? — срочно нужно взорвать какую-нибудь корягу, иначе может случиться неприятный казус. В связи с эмоциональным фоном, способность к беспалочковой магии стала как даром, так и ношей.
— Да, конечно.
На выходе его вновь окликают.
— И, Гарри… Постарайся быть с ним помягче.
Вдох-выдох.
Всё нормально, Гарри, успокойся.
Вдох-выдох.
— Конечно, профессор. Я постараюсь.
Дверь захлопывается с противным щелчком.
***
Гарри ожидал от соседства с Малфоем чего угодно, кроме того, что временами банально будет забывать, что живёт не один. Однако всё происходит именно таким образом.
На всех уроках блондин сидит в одиночестве на задней парте. Руку, чтобы ответить на вопрос, не поднимает, а если уж его вызывают, то отвечает тихо и коротко. Так, будто, если он скажет больше и громче, его просто напросто побьют. И несмотря на это, опережает весь курс по успеваемости. Даже Гермиона порой получает результаты хуже, чем у Малфоя.
На мероприятия и в Хогсмид со всеми не ходит. Поттер за ним не следит, — ему этого хватило на шестом курсе — но замечает, что чаще всего Драко сидит в библиотеке, либо в саду, подложив под себя мантию.
Первый раз, наткнувшись на такую картину, Поттер опешил. Малфой, который всегда относился к одежде и своему внешнему виду в целом, как к святой святых, мало того, что перестал укладывать волосы, отчего те всегда слегка вьются, так ещё и сидит прямо на мантии, положив ту на траву. К слову, Гарри между делом отметил, что с новой прической Драко хорошо. Правда, внешний вид портит излишняя худоба, болезненная бледность, синяки под глазами и пустота в них же. Стоит признать, сам Гарри выглядит немногим лучше. Разве что не такой дохлый.
В столовой Драко всегда садится с краю, где никого больше нет. Без энтузиазма ковыряется в тарелке, чаще всего так ничего даже и не надкусив.
В комнату приходит к самому отбою, когда Гарри уже лежит в кровати, пытаясь заснуть. Беззвучно, за что Поттер был готов расцеловать тому руки, идет в душ, после чего либо с ночником усаживается за уроки, либо тоже ложится спать.
И если сперва перспектива проживания с Драко раздражала и вводила Поттера в уныние, то теперь он действительно рад, что все сложилось именно так. Малфою нужен нормальный сосед, Гарри нужна тишина, которую вряд ли бы он получил, живи с Роном или в комнате с тремя другими парнями.
Пару раз Драко приходил после отбоя. Безмолвной тенью уходил в душ, а его возвращения оттуда Гарри ещё ни разу не застал — засыпал раньше.
Пару раз в октябре тот и вовсе не приходит, объявившись лишь ко второй паре на следующий день. Ходят слухи, что ночь он провёл в медицинском крыле, а его ещё более осунувшееся лицо и затравленный взгляд только подкрепляют подозрения.
Поттер обычно слухам не доверяет, но с удивлением замечает, что ему, кажется, не плевать. Что ему, кажется, волнительно при мысли, что что-то серьезное случилось с блондином. Что ему, кажется, хочется подойти и спросить, всё ли в порядке. Что, кажется, хочется помочь.
Гарри пугается себя же.
И ничего не спрашивает.
***
Они совсем не разговаривают. За почти два месяца сожительства обмениваются лишь парой бытовых фраз.
Убери, пожалуйста, это.
Можно закрыть окно?
Я выключаю свет.
И если сперва Гарри это устраивает, то со временем начинает всё больше бесить.
Не то чтобы ему хочется завести с Драко дружбу.
Только если совсем чуть-чуть.
Но и всё время молчать — как-то странно. Непривычно. Некомфортно.
Иногда Поттеру кажется, что Малфой его боится.
Когда случайно ловит на себе испуганный взгляд. Когда, случайно столкнувшись, не успевает даже извиниться — настолько быстро Драко уносит ноги, глядя в пол.
Гарри перестает пить усыпляющее зелье, потому что так часто делать это нельзя, и к нему возвращается бессонница.
И если бы кто-нибудь когда-нибудь ему сказал, что он будет благодарен этой болезни, то Поттер бы сначала засмеялся, а потом позвонил бы в Святой Мунго, чтобы забрали сумасшедшего.
Однако жизнь любит преподносить сюрпризы.
***
Гарри стыдно, что он подглядывает за ничего не подозревающим парнем.
Но не делать этого не может.
Нет, конечно, можно было не притворяться спящим. Не наблюдать за каждым движением соседа. Не смотреть на него даже тогда, когда тот засыпает, а его черты лица сглаживаются, становясь поистине ангельским. Не ловить из-под опущенных ресниц плавные движения.
Можно, но нет.
Обычно всё, что Поттеру суждено увидеть, — это Драко, со скорбным видом заходящего в комнату, и его же, но уже в пижаме, выходящего из душа.
Но несмотря на однообразие, для Гарри наблюдение за Малфоем становится чуть ли не самым интересным занятием на свете.
Он старается не думать о том, что ему спокойно и легко на душе лишь в компании блондина.
Что тот, в отличие от всех остальных учеников, его ничуть не раздражает.
Не думать о том, что действительно начинает волноваться за него.
Зачем же думать, если это принесёт лишь муки и головную боль? Правильно. Вот Гарри и не думает.
Однако со временем не делать этого становится невозможно.
Спустя неделю такого сталкерства кое-что меняется.
Драко возвращается значительно позже отбоя. Настолько, что Гарри уже почти проигрывает в схватке с самим собой и почти достает карту Мародеров. Настолько, что почти вскакивает, когда Малфой наконец тихо открывает дверь, тут же скрываясь в душе.
Поттер терпеливо ждёт, когда Драко вернётся в комнату, мысленно убеждая себя, что на самом деле ему плевать, где тот шлялся.
Да, совсем плевать.
На все сто.
Когда Малфой появляется в одном нижнем белье, Гарри чуть не давится воздухом.
Он прикрывает глаза, воспроизводя образ Драко пятикурсника в раздевалке после квиддича. Стройное, подтянутое тело с россыпью родинок на молочной коже. Крепкие руки, подкачанные ноги и живот.
Открывает и ужасается вновь.
В лунном свете и без того бледная кожа светится голубым; рёбра уродливо выпирают, а живот, кажется, прилип к позвоночнику; костлявые ноги по толщине можно сравнить с руками Гарри, а руки выглядят, как сухие ветки тонкого деревца.
Шрамы, как молнии, разрезающие небо в грозу, пересекают грудь, ключицы и живот, тонкой паутинкой заходя на спину. У Поттера в голове наравне с гулким шумом крови звучит одно слово.
Сектумсемпра.
Он ни разу не видел Драко без одежды с пятого курса. И сейчас, глядя на дело рук своих, больше всего желает забыть эти белые витиеватые шрамы на нездорово худом теле.
Поттер настолько оглушен увиденным, что не сразу замечает на предплечье левой руки плотную повязку. Обращает на неё внимание, когда Малфой выверенными автоматическими движениями избавляется от неё, являя тайному зрителю выцветшую метку, в трёх местах перечеркнутую толстыми, кривыми белыми шрамами.
И от осознания, что сектумсемпра здесь ни при чём, Гарри бросает в холодный пот.
Драко спокойно надевает пижаму, укутывается в одеяло и тут же засыпает.
Гарри так и не удается уснуть.
Давно он не чувствовал себя так ужасно.
Под рёбрами растекается противный липкий сироп, а Поттер понимает, что увязает в Драко всё сильнее, хоть тот для этого ничего и не делает.
Наутро Гарри ведёт себя заторможенно.
На уроках не слышит преподавателей, на переменах не слышит друзей, переспрашивает, что они сказали по три раза, и все равно отвечает что-то невразумительное; плохо ест в столовой и к вечеру подумывает пойти к мадам Помфри и любым способом выклянчить усыпляющее зелье.
Мельком заметив на себе заинтересованный взгляд Драко, передумывает.
Он чувствует, что ему предстоит ещё многое узнать. А интуиция почти никогда его не подводит.
***
Буквально спустя пару дней происходит то, чего Гарри никак не ожидает.
Когда Поттер, слегка задержавшись в библиотеке с Роном и Гермионой, приходит в комнату, Драко уже спит. На памяти Гарри такое происходит впервые за всё время их соседства.
Решив, что сегодня нечего ловить, он умывается, некоторое время, сидя на кровати в темноте, любуется красивым лицом в обрамлении белокурых локонов и ложится под одеяло, пытаясь уснуть.
Больше часа он ворочается на простынях перед тем, как уснуть чутким и неспокойным сном.
Когда примерно в три часа ночи он сквозь сон слышит какой-то стук, похожий на стук ногтя по стеклу, то решает, что ему это приснилось. Однако звук повторяется, и Гарри почти приподнимает голову, чтобы понять, в чём дело, однако вовремя душит в себе этот порыв, заметив шевеление там, где должен спать Драко.
Тот шустро вскакивает с постели, бесшумно семеня босыми ступнями к окну, тихо открывая его и впуская в комнату большую белую сову с письмом в клюве.
Поттер, кажется, не дышит.
С этого учебного года почтовые совы прилетают в совятню раз в неделю, а принесенные ими письма и посылки сперва проверяются на наличие проклятий и темных артефактов перед тем, как попасть к владельцу.
Получать почту не через совятню строго запрещено, однако вот она сова и вот он Малфой.
Блондин, ласково потрепав птицу по голове и вручив той печенье, отпускает её, сжимая в одной руке письмо, а другой закрывая окно, через которое в комнату сочится влажный ночной воздух.
Драко так же тихо идёт к кровати, но возле койки Гарри задерживается, несколько минут просто глядя на него.
«Проверяет, сплю ли я.» — думает Поттер, без труда изображая мирно спящего человека.
Малфой кладёт письмо под подушку, кажется, тут же засыпая.
Гарри же смотрит в потолок, пытаясь понять, что ему делать.
Донести директору?
Спросить напрямую?
Притвориться, что ничего не знает?
Несмотря на то, что за последний год Поттер абсолютно разучился доверять людям, он не подозревает Драко в чем-то плохом или опасном. Тот ну совсем не похож на заговорщика или ещё кого враждебно настроенного.
Однако Гарри просто съедает любопытство. Съедает заживо.
Поэтому он, игнорируя голос разума и совести, утром заглядывает под чужую подушку, пока блондин находится в ванной.
На письме он видит герб Малфоев.
Значит, письмо от Нарциссы.
Но зачем так рисковать, ради обычного письма сыну?
Гарри неосознанно надеется, что он ещё это выяснит.
***
Поттер твердо решает составить Драко компанию. Хочет он этого или нет.
Первую неделю Малфой шугается, как дикий зверёк.
На уроках утыкается в учебник, «незаметно» бросая на новоиспеченного соседа по парте настороженные взгляды.
В столовой не отводит глаз от тарелки, будто видит в ней, как минимум, своё будущее, а не тыквенную кашу.
Когда Гарри подсаживается к нему во дворе и вовсе, кажется, пугается и подумывает сбежать, однако Поттер, заметив трусливые порывы, просит помощи в Зельеварении. Малфой недоверчиво щурится, однако принимается терпеливо объяснять все непонятные моменты. Гарри проявляет себя как не самый плохой ученик. По крайней мере тогда, когда не зависает на тонких аристократичных пальцах, линии изящной шеи и растрепанных в творческом беспорядке волосах. Драко несмело возмущается, что Поттер невнимателен, однако сам трогательно краснеет, явно замечая, что его бесстыдно разглядывают.
Порывов Национального Героя не понимает не только бывший слизеринец, но и все ученики. Косые взгляды, активные перешептывания и любопытные выражения на лицах выводят Гарри из себя и тот до сих пор не взорвался, пожалуй, лишь потому что Драко находится рядом.
Тот очень странно действует на него. Как успокоительное.
Драко тоже явно не по себе от такого внимания к своей, теперь уже, скромной персоне, но сохраняет безмятежный вид. Гарри в очередной раз восхищается талантом Малфоев держать лицо независимо от ситуации. У самого брюнета эмоции разве что на лбу не написаны.
Поттер не без удовольствия замечает, как с каждым днём парень всё больше оттаивает, перестает дергаться и прятать взгляд. Перед сном они перебрасываются малозначащими фразами и обязательно желают друг другу спокойной ночи, отчего Драко каждый раз вспыхивает аки маков цвет.
Письма приходят через день и через раз парень отправляет ответное послание.
Один раз сова прилетает почти под утро, когда в комнате уже не так темно. Блондин, вместо того, чтобы привычно спрятать письмо под подушку, усаживается на широкий подоконник, трясущимися руками разрывая конверт. Даже в полумраке на его лице явно бушует волнение, тоска и даже страх. У Гарри сосет под ложечкой и потеют ладони.
Несколько минут Драко сидит, не двигаясь и, кажется, не дыша, бегая влажными глазами по строчкам. Волнение у Поттера внутри накатывает волнами.
Затем Малфой облегченно вздыхает, опускает изрядно измятый листок на колени и стирает руками влагу со щёк. Гарри не видит письма, но уверен, что некоторые слова расплылись от солёных капель. В груди противно ноёт.
Тихий всхлип, звук закрывающегося окна, бесшумные шаги, шелест одеяла, шумное и беспокойное сопение.
Поттеру хочется вырвать сердце из груди, чтобы оно перестало болеть.
Почему так плохо?
***
К концу ноября на них почти перестают обращать внимание.
Парни везде ходят вместе. Теперь не только Гарри, как послушный щенок, таскающийся за хозяином, следует везде за Малфоем — тот тоже проявляет, хоть и робкую, но инициативу. Они вместе чистят зубы, вместе едят (Поттер почти силой впихивает в Драко еду, так что тот вроде даже поправился), сидят рядом на мероприятиях и уроках, делают вместе домашнее задание (Малфой не успокаивается, пока не остается удовлетворенным работой Гарри); когда Драко приходит пораньше, часами разговаривают после отбоя. Один раз Поттеру даже удалось затащить блондина в Хогсмид.
Драко совсем не смеётся. Но больше не напоминает бездушную восковую фигуру: иногда одаривает Гарри лёгкой улыбкой, порой не скрывает раздражения, удивления или злости. Иногда шутит, причём делает это очень хорошо. Гермиона иногда говорит, что у умных людей хорошее чувство юмора.
Поттер любуется живыми эмоциями и совсем не думает о том, что с ним происходит.
Друзья волнуются, но в душу не лезут.
Да Гарри бы и не впустил.
Письма приходят, как по расписанию. Больше Драко ни разу не плакал, однако, каждый раз глядя на его несчастное лицо сквозь опущенные ресницы, у Гарри внутри будто сжимается ржавая пружина.
Поттер даже подумывает сходить к Помфри, чтобы та наложила диагностические чары, но внутренний голос подсказывает: эта болезнь не физическая.
Во время окна между ЗОТИ и Прорицанием парни проводят время в саду. Гарри сидит на мантии, а Драко, положив голову ему на колени, читает какую-то книгу по расширенному курсу Зельеварения. Малфой хочет стать колдомедиком. Гарри хочет, чтобы у него всё получилось.
От любования природой, и не только ей, Гарри отрывает голос Джинни, спешащей к ним от замка. Парень чувствует, как напрягается блондин, потому кладет ему на плечо руку, не замечая, как тот вздрагивает.
— Привет, Гарри. Малфой, — Джинни бросает на Драко напряженный взгляд. Тот на приветствие лишь кивает, не отрывая взгляда от книги.
— Здравствуй, — бросает Поттер.
Воцаряется молчание.
Гарри не собирается помогать Джинни сказать то, что она собирается. Раз уж подошла сама, то и диалог пускай строит самостоятельно.
— Может… отойдем, поговорим? — Уизли нервно теребит мантию, отводя взгляд. Брюнет, хоть и не видит лица своего соседа, но точно знает, что тот ухмыляется.
— Зачем отходить? У меня от Драко нет секретов, можешь говорить так, — Малфой еле заметно хмыкает, пряча порозовевшие скулы за ветхим пособием. Джинни напрягается ещё сильнее и, судя по всему, еле сдерживается от того, чтобы сбежать.
— Я… Может, сходим на выходных в Хогсмид? Поедим сладостей, погуляем? — звучит неуверенно. Гарри на мгновение ощущает сочувствие, но давно зарекся давать ложные надежды кому бы то ни было.
— Я на диете.
Уизли стискивает зубы так, что играют желваки. Недовольна. Поттер с трудом удерживает серьезное выражение лица.
— Тогда… как-нибудь пересечемся… Что ж… Пока, — Джин стремительно разворачивается, сжимая руки в кулаки.
Гарри наконец перестает сдерживать улыбку и параллельно с этим чувствует как, у Драко трясутся плечи.
— Эй, ты чего? — Драко не откликается, и Поттер отбирает книгу, глядя на него.
У того горит лицо и слезятся глаза. Увидев недоумевающее лицо Гарри, Малфой не может сдержаться и начинает хохотать во весь голос, хватаясь за живот.
Гарри кажется, что у него внутри надувается шарик: настолько его распирает изнутри, когда он смотрит на смеющегося блондина. Поттер тоже начинает смеяться и понимает, что для него это самый счастливый момент за последние несколько лет.
— Гарри, ты… О, Мерлин, я не могу! На диете! Ты бы ещё сказал, что у тебя несварение по выходным! Не могу! — лепечет Драко, продолжая хохотать, уже чуть ли не катясь по земле.
Гарри падает рядом с ним на мантию, смеясь безоблачному небу в лицо.
***
Чем ближе они становятся, тем сильнее Гарри волнует, где порой Драко пропадает по ночам. Сам он либо отмалчивается, либо меняет тему, либо сбегает, когда Поттер спрашивает. Карта Мародеров почти всегда показывает либо случайное место, типа коридора или заброшенного кабинета, либо медицинское крыло.
В такие дни Поттер не спит всю ночь, порываясь взять мантию-невидимку и заняться преследованием. Останавливает его лишь воспоминание о том, чем они однажды закончились. Конечно, такого никогда больше не произойдёт — он скорее себе навредит, чем тронет Драко, но всё же.
Но всё же…
Одной ночью он не появляется совсем. Гарри, сходя с ума от беспокойства, ждёт его весь день на занятиях.
Появляется Драко лишь к ужину. С синяком на скуле и перебинтованной кистью руки.
Поттер сначала пугается ярости, поднявшейся в одночасье где-то в душе, потому даёт себе время остынуть. Срывается из Большого зала на улицу и выпускает пар, взрывая движением руки деревья у входа в лес.
Малфой не идёт за ним — кажется, всё понимает.
Гарри приходит в башню к отбою. Драко уже в комнате. Читает какую-то книгу. Держа её вверх тормашками.
Делает вид, будто ничего не произошло. Поттер ему, конечно, этого не позволяет, устраивая допрос с пристрастием.
Да, был в медицинском крыле. Нет, не били. Шел по лестницам и читал. Да, я помню, что ты говорил так не делать, не гунди. Не заметил, как они поменяли направление. Упал. Какая разница какой этаж? Нет, рядом никого не было. Сам виноват. Да, к Помфри сам пришёл. Как я мог тебе вызвать патронуса, если не умею. Нет, не надо меня учить. Точно сам упал.
Гарри еле сдерживается, чтобы не наорать на лжеца.
А в том, что Драко лжёт, он не сомневается.
Проигнорировав традицию разговоров перед сном, Гарри притворяется спящим, до полуночи чувствуя на своей спине пристальный взгляд.
А потом полночи смотрит на Малфоя, то и дело возвращая взгляд к синяку. На сердце горько и тяжело.
И сердце, и разум в один голос требуют наказать виновных.
Спустя пару дней Драко вновь не появляется до отбоя. Подождав полчаса, Поттер с нетерпением открывает Карту Мародеров, находя искомого человека.
Имя Драко недвижимой меткой чернеет в холле в заброшенном крыле.
Гарри с колотящимся сердцем несколько минут наблюдает за тем, как имя еле движется по направлению к медицинскому крылу, после чего, накинув мантию-невидимку, на всех парах несется к указанному месту.
Посреди тёмного коридора в грязной и местами порванной одежде на четвереньках стоит Драко, передвигаясь ползком. Поттер сквозь мутную пелену перед глазами видит на волосах кровь, простирающуюся от макушки до края мантии, чернея на шее.
С комом в горле Гарри сбрасывает с себя мантию, со всех ног бросаясь к пострадавшему, который, кажется, его даже не слышит.
Бухнувшись перед ним на колени, Поттер начинает осмотр повреждений, марая руки в крови.
Разбитая губа, порез на щеке, отдавленные пальцы на только выздоровевшей руке и, судя по всему, несколько сломанных ребер, насчёт внутренних органов сказать сложно. Возможно, сотрясение.
Малфой не сопротивляется. Он, кажется, до сих пор не понимает, кто перед ним и чего хочет.
Путь до мадам Помфри в памяти не откладывается. Гарри приходит в себя, когда женщина, причитая, даёт пострадавшему сонное зелье.
— Как часто это происходит? — голос срывается, а руки трясутся. Адреналин в крови бурлит, а сумбурные мысли скачут в голове, как испуганные зайцы. И бессильная ярость пульсирует в висках.
— За этот учебный год уже раз двадцатый. Приходит то с мелкими ушибами и ссадинами, то вот так, как сейчас. Я и директору сообщала, и его мы вместе допрашивали кто, как и почему. Ни в какую не говорит. Упрямый! А в разум не заглянешь — окклюмент! И вот что с ним, спрашивается, делать? Няньку к нему не приставишь, а ведь так и насмерть забить могут.
Гарри мутит. Возле сердца болит с новой силой, пальцы покалывает, в голове кровавая каша, перед глазами красный туман.
Мадам Помфри не удаётся его прогнать, и Поттер всю ночь проводит у постели избитого, то утирая пот со лба, то накладывая на лоб холодный компресс, то просто держа за руку, гладя по взмокшим волосам — ребра, уроды, все же сломали, а кости сращивать болезненно.
Драко выглядит, как падший ангел. От даже самого короткого взгляда на грустное, осунувшееся и посеревшее лицо в ссадинах внутри Гарри поднимается волна жалости, болезненной нежности, желания защитить и отомстить подонкам.
Рано утром приходит Макгонагалл. Долго стоит рядом, не зная, что сказать.
— Гарри…
— Я найду их, — говорит уверенно.
— Оставь наказание на меня, пожалуйста.
Поттер неохотно кивает.
— На уроках меня не будет, я буду с ним, — не просьба — утверждение. И директору бы осадить ученика, но она вздыхает и говорит:
— Я предупрежу учителей.
Драко просыпается к обеду. Основные повреждения почти устранены. Лишь синяки, царапины и общая помятость свидетельствуют о прошлой ночи. Гарри к этому времени уже успевает попросить Гермиону узнать у старост, шлялся ли кто после отбоя по школе.
Поттер молча приносит поднос с обедом Малфою в постель.
Тот прячет взгляд, как нашкодивший щенок. Рёбра всё ещё ноют — долго ровно сидеть не получится. Гарри заботливо подкладывает сзади несколько подушек и принимается кормить пострадавшего. Блондин из-за иррационального чувства вины не сопротивляется.
Тишина давит. Драко не выдерживает первым.
— Я думал, ты мне приснился.
— Я сначала тоже подумал, что мне этот пиздец привиделся, но увы и ах.
Драко стыдливо тупит взгляд.
— Спасибо, что помог.
— Спасибо, что не доверяешь мне.
Тут уж Малфой вспыхивает.
— Кто сказал, что я тебе не доверяю?!
— Поступки обычно значат больше слов. Ты не сказал мне, что тебя систематически бьют какие-то уроды. Я сделал выводы.
— А что мне надо было сделать?! Прибежать к тебе ябедничать? Я что, маленький? — Драко начинает заводиться не на шутку. Гарри даже немного остывает — смотреть на такое яркое проявление эмоций Малфоя даже приятно, хоть и ситуация не самая подходящая. — Ну бьют, да! Не давать же мне сдачи! Я, когда возвращался, знал, что меня будут бить. Я сделал этот выбор сам и какого, блять, черта я буду жаловаться тебе на свой же выбор?!
— Ну во-первых, не маленький, но это не значит, что нужно молча терпеть побои. Я друг тебе или кто? Я не заслужил того, чтобы ты был со мной откровенным? Во-вторых, собственное бессилие так же опасно, как чужое насилие, Драко. Ты должен стоять за себя, несмотря ни на что. Теперь это буду делать я, раз ты решил повязать себя по рукам и ногам. В-третьих, человек никогда не виноват в том, что его бьют. Ничем нельзя оправдать насилие. На моих руках море чужой крови, но я бы всё равно не смог замахнуться на невинного человека, потому что ни один
человек
, — Гарри подчеркивает это слово интонацией, — не заслуживает, чтобы его били или чтобы над ним издевались. Чем ты заслужил их жестокость?
Драко бормочет что-то себе под нос.
— Что?
— Тем, что я гребаный Пожиратель! Моральный урод и трус! Конечно, они меня ненавидят! Я бы тоже ненавидел! А, к чёрту, я и так себя ненавижу! — Поттер, понимая, что у парня начинается истерика, хватает его за плечи и легонько встряхивает — чтобы не болели рёбра. Этого хватает, чтобы Малфой замолчал, жадно глотая воздух и едва заметно дрожа. Гарри ватными руками притягивает его блондинистую голову к своей груди, утыкаясь носом в макушку. Драко окончательно затихает, цепляясь пальцами за мантию брюнета.
— Ты больше не Пожиратель. Ты никого не убил. Ты помог нам, причём не раз. И главное — ты изменился. Человек, осознавший свою ошибку и сумевший исправиться, заслуживает уважения и понимания, а не издевательств и побоев.
— Ты пытаешься меня успокоить.
— Да, но при этом я сказал чистую правду. А теперь ты скажешь мне правду о том, кто чешет о тебя руки.
— Нет.
— Я же всё равно узнаю.
— Не надо, — звучит как-то уж совсем безнадежно и затравленно. Гарри мягко отнимает лицо Драко от своей груди, заглядывая в глаза.
— Почему?
Малфой вздыхает, нервно ёрзает.
— Ты их Герой, Поттер. Их надежда на светлое будущее, гарант стабильного настоящего и пример для подражания. Все и так не понимают, чего ты связался со мной. Если ты в нашем конфликте станешь на мою сторону, то в тебе могут окончательно разувериться.
Гарри сидит, как громом поражённый.
И вот этот человек, которого ненавидят, которого избивают, сидит покалеченный и думает о репутации Героя и вере в будущее тех, от кого, собственно, и огребает.
— Я не хочу быть Героем для людей, способных на безосновательную жестокость и насилие. Я хочу быть героем для понимающих людей, способных прощать и думать не только о себе.
«Я хочу быть героем для тебя», — виснет на языке, но так с него и не срывается.
Гарри наконец понимает, отчего всё это время у него щемит в груди.
***
Недомстителей находят очень быстро. Отморозки с пятого и шестого курса компанией из семи человек избивали одного. Беззащитного и даже не пытающегося дать сдачи.
Гарри еле сдерживает себя, выполняя просьбу директора обойтись без самоуправства.
Макгонагалл во время обеда прилюдно делает отморозкам выговор, сообщает родителям и назначает отработки на целый месяц. Драко, пока парни при всех просят у него прощения, кажется, действительно раскаиваясь, сидит ни живой, ни мёртвый. Он так сильно отвык от столь пристального внимания, что паникует и неосознанно хватается за руку сидящего бок о бок Гарри.
Из-за расшатанных нервов он долго сидит, как оглушенный, пока Поттер не вливает в него усыпляющее зелье, укладывая спать.
Сразу после этого к ним в комнату приходят Рон с Гермионой. Гарри с легким сожалением думает о том, что они совсем редко стали проводить время втроём.
До Поттера мгновенно доходит, о чём они хотят поговорить.
— Гарри, мы…
— Не надо, Рон. Они этого заслужили, и, если честно, я бы…
— Я пришёл сказать, что полностью тебя поддерживаю. Я бы на твоём месте поступил так же, а то и не сдержался бы. Вмазал бы придуркам по роже.
— Рональд!.. — шипит Гермиона, хмурясь. — Я тоже согласна с тобой, Гарри. И, если нужна будет помощь тебе или Ма… Драко, то мы всегда к твоим услугам.
Поттер, чувствуя распирающие его нежность и благодарность, крепко обнимает друзей, как делал это ещё на первом курсе.
— Спасибо…
Очередная ночь, очередная бессонница.
Очередные мысли о Драко.
Брюнету банально не верится, что этот парень когда-то всегда был в центре внимания, наслаждаясь этим, эпатируя и не гнушаясь самостоятельно распускать про себя сплетни, подстегивая людей на обсуждение его несомненно важной персоны, сам цеплял остальных. Цеплял Гарри и его друзей, вынуждая начинать словесные, и не только, пикировки.
Гарри сравнивает Драко с личным дневником, в котором всю жизнь писали карандашом. В детстве за него это делали родители, потом они лишь руководили процессом, а ещё позднее Малфой писал сам, опираясь на примеры из детства. И вот после войны всё из этого дневника стёрли ластиком и начали писать заново. Но ведь карандаш не сотрешь бесследно — на некоторых страницах останутся обрывки слов, на многих вмятины и поблекшие фразы, а от неаккуратности страницы местами помнутся или порвутся. И сколько ни пиши на них поверх — прошлые записи частично останутся. Так и с личностью Драко — какие-то черты все равно остались, некоторые стали лишь тенью прошлого, что-то было стёрто насовсем, а некоторое написано ручкой поверх. И то, каким «дневник» получается сейчас, завораживает Гарри. Тянет к себе, как магнит.
Из философских размышлений Гарри вырывает уже привычный стук в окно. Только вот в этот раз Драко не поднимается, чтобы открыть окно ночной гостье — зелье продержит его в сонном царстве до утра.
Поттер, не долго ломаясь, берет из прикроватной тумбочки припасенное там печенье и идёт к окну, чтобы впустить птицу.
Та относится к нему с лёгким недоверием, однако, соблазнившись вкусностями, улетает уже без груза. Брюнет, подавив любопытство, кладет письмо под свою подушку.
Разберутся утром.
Так и происходит.
Пока ничего не подозревающий Драко заправляет постель, Гарри, собравшись с мыслями, достает письмо из-под подушки.
— Тебе пришло ночью, — говорит непринуждённо, протягивая конверт.
Драко, не успев ничего осознать, заинтересованно оборачивается и, увидев, о чем говорит сосед, оседает на кровать, бледнея.
Гарри молча усаживается рядом, давая время.
С сердца будто падает камень, и становится легче дышать. Он тянул с собой эту тайну уже больше месяца, и вот наконец избавился от этой ноши.
— Давно ты знаешь? — голос звучит бесцветно, но Поттер, хорошо знающий парня, замечает в нём страх.
Дурак. Думает, что он его сдаст.
— Давно.
— И что думаешь?
«Что они тебя расстраивают. А это расстраивает меня. Что ты мог бы поделиться переживаниями, а не молчать, копя боль в себе.»
— Ничего предосудительного.
Драко заметно расслабляется, кивая своим мыслям.
— И даже не спросишь, что в них? — заглядывает прямо в глаза, а у Гарри сбивается дыхание.
— Мне интересно, но я не стану спрашивать. Если ты захочешь, то сам мне скажешь.
Снова кивает.
Проходят долгие минуты до того, как Драко шепчет:
— Моя мама смертельно больна.
Парень плачет у ошеломленного Гарри в объятиях, пока тот гладит его по голове, пытаясь сглотнуть ком в горле.
На завтрак они опаздывают.
***
На Рождество Драко уезжает домой. Долго мечется между перспективой встретить праздник с Гарри в замке или в отчем доме с больной матерью. Устав от этой неопределенности, Поттер, не слушая возмущений, пакует его вещи и провожает на перрон, где они долго обнимаются, будто прощаются навсегда. Драко обещает писать письма. Гарри обещает попытаться сделать свой почерк читабельным.
У Гарри снова щемит сердце, а от знания причины легче не становится.
В замке остается с три десятка учеников и весь преподавательский состав. Рон, Гермиона и Джинни отбывают в Нору без Гарри, так и не сумев его уговорить присоединиться.
Конечно, встретить праздник с друзьями в почти родном месте приятнее, чем со знакомыми в школе, хоть и ставшей ему вторым домом.
Но Поттер просто не сможет.
Не сможет смотреть в глаза обиженной Джин, чьи чувства он по понятным причинам отверг; смотреть на улыбающегося, но убитого горем Джорджа; на родителей, потухших после смерти сына.
Это выше его сил.
Гарри, чтобы избежать недопонимания между ним и директором, идёт к ней договориться о получении писем без расписания. Он был уверен, что ему не откажут, однако не ожидал внезапного откровения:
— Я знаю, что Драко всё это время приходили письма. Я знаю о ситуации в его семье и о том, как ему тяжело. Нарцисса Малфой сама просила меня закрыть глаза на их общение, идущее против правил. Естественно, я согласилась. Драко всего лишь мальчик, было бы жестоко лишить его общения с единственным родным человеком, оказавшимся в таком положении. Я рада, мистер Поттер, что вы тоже поняли его. И, естественно, вы можете пользоваться почтой вне расписания.
Поттер, слегка шокированный, благодарит профессора и направляется в башню писать первое письмо.
Он очень редко тревожит свою новую сову, которую назвал Лейла* — первое слово, пришедшее на ум, когда он увидел чёрную, как ночь, совушку.
Гарри долго не мог завести новую птицу после смерти Букли, однако Лейла, внешне являющаяся полной противоположностью прошлой любимицы, чем-то крепко зацепила его.
Теперь же он отправляет письма каждый день, получая ответы из лап гордой совы с именем Дутик. Драко наотрез отказался отвечать, почему его так зовут.
В письмах они рассказывают всё подряд, вплоть до того что и сколько ели, какая погода на улице и даже всякие истории из детства.
Лишь раз Драко пишет, что маме становится хуже и ему действительно страшно. Тогда Гарри рисует ему кривой и косой рисунок, на котором он обнимает Малфоя. Тот в ответ вкладывает в конверт журавлика, развернув которого, Гарри видит действительно красивый рисунок, где они с Драко обнимаются, сидя на диване в общей гостиной, с подписью «Вот как нужно рисовать, криворучка.»
Непосредственно Новый год и Рождество Гарри проводит со всеми оставшимися учениками в гостиной. Они с Дином и Невиллом пьют сливочное пиво и поют новогодние песни, ужасно фальшивя при этом; Забини травит шутки, а Симус слегка поджаривает самого себя, пытаясь зажечь маггловские бенгальские огни, подаренные ему Гарри. Все отдыхают и смеются.
Поттер чувствует себя почти счастливым и всем довольным. Не хватает лишь того, из-за кого ноет его сердце.
Все подарки и письма разосланы. В том, что всем понравятся рождественские дары, Поттер не сомневается.
В большом свёртке из крафтовой бумаги, на которой накорябано «С большой любовью от Г.П.», лежит мягкий плед с эмблемой Слизерина — Драко, несмотря ни на что, продолжает любить свой родной факультет. Поттер заказал его ещё в ноябре, долго распинаясь в письме, как должен выглядеть плед. Вечно мерзнущему Малфою такой подарок будет как раз.
Спустя полчаса после полуночи Гарри, ссылаясь на усталость, уходит к себе. Буквально через пару минут он слышит стук в окно.
Угостив Дутика пряником, Гарри отбирает у него сверток из вычурной бумаги изумрудного цвета, усмехаясь. Малфой такой Малфой.
Аккуратно распечатывает подарок, доставая шикарную изумрудную мантию из какой-то неприлично дорогой ткани, переливающейся на свету.
Из вещи вылетает записка, которую Гарри, налюбовавшись мантией, поднимает с пола.
«Она очень подойдёт к твоим глазам, поэтому, если не будешь носить — ей же удушу. Очень скучаю, Д.М.»
Поттер счастливо смеётся, прижимая к себе подарок.
Грудь распирает от поселившегося в ней счастья.
***
Гарри решает встретить Драко ранним утром на вокзале.
Решает. Но так же решительно просыпает, заснув как обычно под утро и не услышав из-за этого будильника.
Глаза он открывает к моменту, когда все уже должны были прибыть в замок. Гарри успевает лишь почистить зубы, застелить постель и переодеться к моменту, когда открывается дверь, и в неё решительно заходит взбудораженный краснощекий Малфой в мокрой от растаявшего снега дубленке.
Неизвестно, сколько они стоят так напротив друга. Неизвестно, кто к кому рвется первым, но, только захлопывается дверь, как парни подлетают друг другу, прижимаясь телом к телу и губами к губам.
Крышесносный поцелуй заставляет забыть обо всём: о двухнедельной разлуке, о прошлом и будущем, о людях за дверьми, о насущных проблемах, о пересудах.
Есть лишь настоящее, лишь дыхание — одно на двоих, лишь вкус чужих губ, лишь прикосновения ласковых рук, лишь родной запах, лишь прикосновения языка к языку, тела к телу, души к душе. Лишь счастье. Лишь любовь.
Кажется, они вечность целуются до того момента, как Драко отстраняется, улыбаясь припухшими губами, с всклоченными волосами и горящим взглядом. Гарри, отражающий всё то же самое на себе, притягивает его к себе, крепко обнимая и утыкаясь носом в шею.
— Мерлин, как же я скучал. Как же сильно я скучал, — шепчет Малфой, зарываясь носом в непослушные вихры чёрных волос.
— А я вообще нет. Тусовался тут с Дином и Не… Ай! — Гарри дергается от ощутимого удара по заднице.
— Ты испортил момент! — Драко звучит по-детски обиженно.
Гарри громко смеётся.
***
Время летит быстро. Зима словно проходит мимо Гарри, увлеченного первыми серьезными отношениями с человеком, которого действительно любит.
Из-за того, что парни и до этого всё свободное время проводили вместе, никто первое время не замечает ничего особенного. Лишь Рон с Гермионой узнают новости напрямую от лучшего друга.
Грейнджер абсолютно не удивляется и лишь искренне поздравляет Гарри. Рону же требуется пара дней, чтобы свыкнуться с новостью, однако и он поддерживает Поттера.
Когда Драко узнает, что теперь их отношения не тайна для всех из Золотого Трио, то сперва ругается и злится. Поттер тоже отвечает криком и весь оставшийся день, хоть и мучается, но игнорирует Драко. Это их первая ссора за весь учебный год.
К вечеру Малфой остывает и подходит извиниться, сверкая виноватыми глазами из-под челки. Поттер молча усаживает его к себе на колени, и тогда парень признаётся, что просто боялся реакции его друзей: в прошлом он приносил им много неприятностей и страданий, потому был почти уверен, что их реакция будет резко негативной. Возможно, они даже поставят ультиматум, и тогда им с Гарри придется разойтись: всё же, эти люди — его семья, его опора.
Поттер ругает блондина за глупые мысли и тоже отвечает откровением:
— Даже если бы мне поставили ультиматум, я бы всё равно выбрал тебя. Для этого есть множество причин, и главная из них та, что я тебя люблю.
Позднее Драко пишет в письме матери об их отношениях. Она догадалась, что сын влюблён, ещё пока тот у неё гостил, но Малфой тогда так и не смог признаться, в кого именно.
В ответном письме Нарцисса поздравляет обоих парней, пишет, что очень рада за своего любимого мальчика и просит Гарри, чтобы он его берег. В некоторых местах на письме видны разводы от слёз. Драко тоже плачет в плечо брюнета, пока Поттер мысленно обещает выполнить просьбу Нарциссы.
Теперь ребята часто проводят время вчетвером — обе стороны забывают прошлые неурядицы и претензии, узнавая друг друга заново. Гарри упивается безмерным счастьем, видя почти те же чувства в глазах любимого.
Со временем раскрываются последние карты.
Драко спрашивает у Поттера о Дурслях, после чего долго обнимает его, не зная, кому из них двоих эти объятия нужны больше.
Его почти трясет от ужаса, когда он представляет маленького напуганного Гарри в тёмном чулане; когда представляет, как противный крикливый мужик бьёт его ремнем, не обращая внимания на просьбы и слёзы; когда представляет, как маленький мальчик годами выполняет роль прислуги, снося упреки, издевательства и оскорбления. Поттер уверяет его, что прошло уже достаточно времени, и он пережил это, однако Малфой, глядя в его большие зелёные глаза, видит в них маленького забитого мальчика, который просто хотел, чтобы его тоже любили.
Драко же, лежа на их общей постели в одних трусах, ведя борьбу с собой, позволяет Гарри посмотреть на шрамы.
Поттер, мягко удерживая руки Драко, чтобы он перестал ими прикрываться, сперва изучающе смотрит на них, а потом, мягко водя по ломаным линиям загрубевшими пальцами, тихо виновато спрашивает:
— Было очень больно?
— Не слишком. Я почти ничего не понял, да и я… — блондин тяжело сглатывает, жмурясь, будто перед прыжком в бездну, — Я хотел умереть, потому не думал о боли. Думал о том, что вот сейчас всё закончится, и больше не будет страшно и больно. Что… что никого не нужно будет убивать.
Малфой нервно хмыкает, а Гарри поджимает губы, мысленно пытаясь унять боль в груди, не дающую даже спокойно вдохнуть.
— Я был таким дураком… Прости меня, — шепчет, проводя вдоль «молнии» губами. Драко тихо охает, напрягаясь всем телом, пока кожа стремительно покрывается мурашками, а ниже пояса нарастает томление.
— Давно простил.
Гарри, оторвавшись от груди, бережно берёт в руку предплечье, повязку с которого Драко снять так и не решился. Брюнет медленно снимает ткань с руки, когда Малфой почти испуганно шепчет:
— Не надо.
Гарри медленно склоняется к его лицу, продолжая снимать повязку не глядя.
— Почему?
— Она… она уродливая, — от того, что столь желанные губы находятся всего в паре сантиметров от его собственных, мысли Драко разбегаются в разные стороны.
— Нет, это просто… хм, татуировка. Сейчас она ничего не значит. Но вот эти шрамы… — Гарри отдаляется от лица, чтобы поцеловать предплечье, чувствуя под губами глубокие рубцы. — Ты..?
— Да… Да, я пытался покончить с собой. В мэноре за мной постоянно следили, поэтому даже этого сделать я не мог. Один раз у меня был конфликт с одним из отморозков, и он запер меня в подвале. Там я нашел ржавый гвоздь и… мама искала меня и нашла как раз вовремя, хотя тогда, придя в себя, я кричал на неё, за то, что она мне помешала умереть.
— Ты… это… — у Гарри дрожат руки и слезятся глаза. Как же он был раньше не прав, не понимая, что не только тем, кто на «стороне добра», было тяжело.
— Знаю, дурак. Мне повезло. Даже заражения крови не было. Снейп мне потом такую взбучку устроил… — они нервно засмеялись. — Я рад, что выжил, потому что сейчас мы вместе и я, кажется, впервые так счастлив. Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — эхом повторяет Гарри, закрепляя свои слова поцелуем.
Как только наступает конец февраля, все начинают усиленно готовиться к последним экзаменам. Драко гоняет Гарри по школьной программе, награждая за успехи долгими, сладкими поцелуями. Имея неплохой стимул, Поттер споро заполняет пробелы в знаниях, попутно раздумывая над будущей профессией. Аврорат он отметает сразу — хватит с него бойни, навоевался.
И, как ни странно, учебная лихорадка абсолютно не мешает слухам об отношениях бывшего ПСа и Национального Героя поползти среди учеников. Некоторые даже выдвигают глупые теории, что Драко зачаровал Поттера. И не то чтобы они сильно задевают Малфоя, но портят настроение изрядно. У парня и так развился странный комплекс, типа «Я тебя не достоин», а тут ещё и масла в огонь подливают.
Гарри решает проблему легко.
Целует Драко прямо в Большом зале у всех на виду.
Пока преподаватели за столом тактично отводят взгляд, закрывая глаза на шалость уже достаточно взрослых парней, толпа ревёт: кто-то возмущается, кто-то визжит, кто-то завидует, кто-то просто шокирован. Равнодушным не остается никто.
И пусть Малфой потом возмущается, что Гарри поступил неправильно, брюнет видит, что недовольство наигранное.
После вспышки обсуждений, тема их отношений стремительно сходит на нет.
Но, к сожалению, идеально всё не бывает.
***
Гарри, избавившийся от бессонницы с того момента, как они с Драко стали спать вместе, проснувшись посреди ночи, сперва не понимает, что произошло.
Поттер, не открывая глаз, рукой шерудит по второй половине кровати.
Ещё теплая, но Драко на ней нет.
Брюнет тут же распахивает глаза. Нашарив на тумбочке очки, он нацепляет их на нос, пытаясь сфокусировать взгляд на фигуре, стоящей у раскрытого настежь окна.
Письма от Нарциссы не приходили уже неделю. Драко всё это время был сам не свой, написывал домой и не мог успокоиться ни на минуту.
Гарри тоже чувствовал, что грядет что-то плохое, но молчал, поддерживая любимого.
И вот Драко стоит с письмом в руках. Его плечи дрожат, а голова опущена.
Мерлин, только не это.
Этого не может быть.
Нет!
— Драко, — тихо, пытаясь не спугнуть. Гарри бесшумно встает с постели, однако не успевает сделать и шага, как Драко срывается с места, вылетая из комнаты. Босой и в пижаме. — Блять!
Гарри бежит за ним, спотыкаясь на винтовой лестнице.
— Драко! Драко, остановись! Драко, пожалуйста!
Малфой, кажется, не слышит его. Бежит, не глядя по сторонам, сжимая в кулаке злосчастную бумажку.
— Драко! — Гарри абсолютно наплевать, что его, возможно, слышат сокурсники. Главное — догнать, остановить, обнять, успокоить.
Вдруг до Поттера доходит, куда бежит Малфой. Сердце в очередной раз обрывается, тут же забившись испуганной птицей.
Если парень добежит до Запретного леса, то сможет аппарировать. Если он попробует в таком состоянии аппарировать, то в лучшем случае останется калекой, а в худшем…
— Драко!! — срывая горло, не обращая внимания на горящие лёгкие.
Выбегают на холод, тут же по колено оказываясь в снегу — этот март выдался особенно холодным.
Драко продолжает стремглав нестись к темнеющей полосе леса. Гарри продолжает бежать за ним, отставая буквально на несколько смертельно опасных секунд.
Никакие заклинания, которые можно было сейчас использовать, не навредив, на ум не приходят. Слишком страшно.
— Пожалуйста, Драко!
То ли блондин наконец слышит и отвлекается, то ли от усталости, но уже почти у самого входа в лес он спотыкается, кубарем летя в сугроб. Гарри, не обращая внимания на ужасный холод, за секунду нагоняет упавшего, падая рядом с ним на колени и одним лишь жестом призывая из их комнаты плед.
Малфой глухо ревёт, пытаясь вырваться из крепкого захвата рук. Когда Гарри непослушными руками замуровывает того в полы пледа, Драко начинает выть не своим голосом:
— Мама! Мамочка! Мама! Мерлин, Мама, нет! А-а-а-а! Мама-а-а-а-а! — его жалобный хриплый вой проносится над лесом, эхом разносясь по округе, и от его крика, полного боли и отчаяния, у Гарри из глаз прыскают слёзы, а в голове всплывает лицо умершего у него на глазах Сириуса. На душу опускает мрак потери: своей старой и свежей любимого человека.
Над лесом с жалобной песней проносятся птицы и кажется, что даже луна и звёзды плачут вместе с ним от боли, отравляющей сердце и душу.
— Мама, мамочка… — шепчет совсем хрипло, вновь заходясь рыданиями, а Гарри поджимает губы, смаргивая крупные слёзы с ресниц.
Когда Драко перестаёт вырываться, Поттер накладывает на них согревающее, прижимая Малфоя к себе сильнее, будто пытаясь забрать его боль, скрыть от всего мира за своей сильной спиной.
Проходят долгие минуты до того, как Драко слегка приходит в себя, а душераздирающий рёв сменяют тихие слёзы и икание. Он цепляется за Гарри, как утопающий за соломинку, кажется, только сейчас осознавая, что он здесь не один, что любимый рядом.
— Гар-ри… Мамм… мама… она ум-мерла, Гарри. Умер-ла… — заикаясь бормочет Драко, пытаясь сильнее обнять. А Гарри гладит его по голове, укачивая в руках, как маленького.
— Я здесь, маленький, я рядом. Я знаю, что больно. Я знаю.
— Не бросай м-меня, Гарри.
— Никогда. Никогда не брошу, слышишь? Я люблю тебя, — говорит, продолжая укачивать. И не врёт.
— Всегда будешь любить? — совсем по-детски спрашивает, судорожно выдыхая в ухо.
— Всегда.
— Всегда, — повторяет Драко, закрывая глаза.
Из-за горизонта выглядывает солнце.
Примечание
*Лейла - ночная красавица.