Аято слегка улыбнулся. Давно он так не веселился.
Глава клана Камисато вернулся довольно поздно этой ночью. Не отдыхая, он сразу направился в свою комнату. «Дела не ждут» - одна из немногих ярких мыслей, что бесконечно крутятся в голове у Аято. Однако, зайдя в покои, он откровенно удивился: мебель покрыта слоем пыли, воздух в помещении отвратительно затхлый, а на столе красуются капельки высохшего воска от печати, которую он ставил две недели назад. Аято многозначительно смотрит на Тацу, младшую горничную, а та сразу все понимает. И оправдывается:
- Господин Тома заболел. Он не мог подняться с кровати несколько дней, ну и вы…вот…
Парень взмахнул рукой, останавливая поток речи. Уточнил, в своей ли комнате его мондштатский работник и сразу направился туда, волнуясь за парня. Однако, Томы на месте не оказалось.
Зная характер этого уникального, глава клана направился обратно в свой кабинет, давно ставший комнатой. Если Тома не спал и прознал, что господин вернулся, то он скорее всего начал делать уборку там прямо сейчас. Главе нравилась эта безоговорочная верность в юноше, но иногда она немного напрягала. Особенно, когда от этого зависело здоровье.
Когда Аято возвращается, то картина, представшая перед ним, забавляет. Тома совсем не похож на больного, он небрежными движениями протирает поверхности, напевая простенькую мелодию. Глава понимает: его ещё не заметили, и поэтому закрывает дверь, оставляя это незамысловатое выступление лишь на потеху себе. Мондштатский неаккуратен, поэтому случайно роняет мрачную статуэтку - семейную реликвию. Господину Камисато ничуть не жалко сей инструмент, с губ срывается небольшой смешок.
Тома резко оборачивается, широко раскрывая глаза. Его эмоции по обычаю легко читались, и сейчас на них чистое удивление.
Прочитать-то его всегда было легко, а вот предугадать действия - дело не из простых.
Тома сладко улыбается, смотря господину прямо в глаза. Никаких поклонов, извинений, субординации. Лишь смесь чистой смелости и настойки с запахом фиалковой дыни.
Аято знает трезвого Тому. Он сдержанный, до теплоты в сердце добрый и нежный, лучистый словно Солнце отломало свой кусочек и отправило на Тейват.
Он серьезен, рассудителен и никогда не нарушит чужой покой.
Аято знает пьяного Тому. Пьяный Тома - настоящий вид искусства, дерзкий, кокетливый, а в глазах такие огни, что все поместье подпалить могут за раз.
Аято знает пьяного Тому. И бесконечно любит, ведь этот Тома - один из любимых его способов расслабиться. Тома, не знающий границ, Тома, говорящий на «ты», не кланяющийся, выдерживающий взгляд. Не боится прикасаться, смотрит опасно, а у господина в этот момент ухмылка на лице, лёгкие же становятся домом для бабочек. Аято ближе подходит, хватает Тому за запястье. Тот роняет свой дурацкий прибор для пыли на пол, но не от страха, а от неожиданности. Аято нависает, проверяя степень опьянения.
Последняя стадия, понимает он, когда Тома миленько хихикает, не пытаясь вырваться, зато свободной рукой проводит по щеке хозяина поместья.
Охмелевший Тома - рисковый Тома. Прикоснуться немытыми руками к хозяину - распрощаться с жизнью. Но кто сказал, что Тома жизнь ценит?
Аято отдергивает лицо, брезгуя. Он забирает обе руки Томы в свою одну под смешки второго. Иной рукой хватает того за подбородок, осматривая, будто на наличие повреждений.
- Что ты делаешь, господин? - последнее слово было сказано с таким сарказмом, что переживи это Аято в первый раз, он бы воздухом поперхнулся.
- Да вот, лицо твоё запоминаю.
- Зачем? - голос Томы - задор и веселье.
- Розгами тебя бить буду. Какое неподобающее поведение для моего дворецкого.
А Тома хохочет все громче, а в Томе ни намёка на испуг.
- Не будешь. - парирует.
- Не буду? Это почему?
- Потому что я твой дворецкий. - говорит так, словно уверен в этом на тысячу процентов.
А Аято и не отрицает, вздохнув, отпускает Тому, садится за свой стол, который все еще в пыли. Тома недолго думая, опускается на чужие колени, хватаясь за шею. Аято улыбается, никак больше на это действие не отзываясь.
Он хочет приступить к работе, но тактильный слуга не даёт покоя: то схватит за руку, то дергает ногами, не давая сконцентрироваться. Завтра Аято обязательно ему припомнит, от чего Тома станет похож на зрелый помидор.
Но это будет только через несколько часов, а сейчас прислуга выводит из себя. Льнет, пытается защекотать. Аято выразительно вздыхает:
- Это ты так болеешь?
- Ну-у, - Тома дотрагивается до чужого плеча указательным пальцем, - Я болел в первый день. Болел и во второй. И всю неделю. А потом…
- А потом? - Аято выводит Тому из внезапно пришедших мыслей.
- А потом…Мне стало так грустно без вас, господин, что я не выдержал. Я хотел всего-то ночь поспать! - Тома смотрит на свои ноги, которыми болтает.
- И в эту ночь приехал я? - глава убирает его слегка мокрую челку с изящного лица.
- Вы такой умный, господин. - вздыхает работник.
Аято ухмыляется. Кажется, кое-кто все же вспоминает, с кем разговаривает.
- Снова в уважительной форме, Тома? А мне так нравилось, когда ты общался неформально. Совсем другой тон. Такого тебя хочется баловать.
Тот фыркает, но ничего не говорит. Как-то не хочется рушить момент. Ему до ужаса приятно сидеть на чужих коленях, дышать воском, морем и чернилами, привезёнными с Ватацуми. Томе нравится, что Аято делит такие моменты именно с ним. Как молчит, дышит в унисон, руками водит по спине. Нравится, как Аято укладывает его полусонного на собственный футон, заботливо накрывает, намереваясь завтрашнему, трезвому Томе, рассказывать о его нарушенных границах. Он делает так каждый раз, наблюдая, как стремительно алеют чужие щёки. Глава клана напоследок кусает чужую шею, на что получает возмущенное мычание.
- За то что оставил мой кабинет без присмотра. - обьясняет он, надеясь, что Тома хоть чуть-чуть для таких мыслей протрезвел.
Однако надежды рушатся, когда его больно кусают в ответ, и уже на его ошарашенное лицо, Тома отвечает:
- За то что оставили меня без присмотра.
И с обиженным лицом отворачивается от главы клана, зная, что тот ничего не сделает.
И будет прав, ведь Аято перед ним слишком слаб и единственное, что он все-таки сделает, так это подумает о своём проступке, чтобы больше не расстраивать свой лучик солнца в царстве грома.
Примечание
перебежал сюда с фб
хорошо отношусь к критике, но только если та обоснована