Арлекин никогда не нравилась боль. Острая, жгучая, заставляющая скрипеть зубами от неприятного пощипывания. Она предвестница фатуи, поэтому ей уже хватило её по самое горло. Однако во всём бывают исключения, к примеру Коломбина. Её умиротворённость, миловидная внешность, очаровывающий голос — всё это хитрая обманка, скрывающая за собой тёмную личность, заставляющую даже у некоторых предвестников бежать мурашки по коже. И Арлекин безумно, просто до сумасшествия привлекала эта дилемма, оксюморон, ложь. Она с замиранием сердца наблюдает, как Дамслетта с сияющей улыбкой и горящими глазами расцарапывает её руки до крови. Удивительно то, насколько глубоко вцеплялись её ногти, будто когти миловидной хищной птицы.
— Арлекин, почему тебе всё-равно?
Наигранная грусть в голосе Коломбины выдавала её игривый настрой. Она несколько секунд молчала, ожидая ответа, но слишком быстро сдалась, чуть ли не мурлыкая трясь щекой об изувеченную руку четвёртой предвестницы, слегка пачкаясь в чужой крови.
Арлекин будто находилась в трансе, ей было сложно собраться с мыслями и дать чёткий ответ. Будь на месте Коломбины кто-то другой, она бы в лучшем случае прогнала его, если бы не убила. Но Дамслетта другая. Её прикосновения будто и не приносят боли. Её касания отдаются дрожью во всём теле от восхищения происходящим.
— Арлекин, тебе не больно?
Нет. Нет, ей не больно. Даже если бы Коломбина сейчас пронзила её мечом, это не принесло бы страданий. Рядом с ней боль кажется приятной. Рядом с ней боль исчезает. Возможно это не совсем правильно, в этом даже есть что-то больно́е, но сейчас уже поздно призывать к здравому смыслу. Сердце давно победило разум и чёткое осознание этого приходит, когда появившийся крошечный кинжал в руках Коломбины не пугает, а вызывает приятное предвкушение. Глаза обеих были наполнены радостью и обожанием и по какой-то причине это не казалось неправильным.
Все мысли растворились вмиг, когда лезвие коснулось итак покрытой царапинами кожи. Затаившийся дыхание, колотящееся со всей силой сердце, Арлекин не могла подумать, что эти реакции будет вызывать кинжал, прошедший по коже, оставляя за собой глубокий порез. В этом месте плоть стала расходится, являя миру кровоточащее мясо. Заваражёная Коломбина слегка подалась вперёд, наблюдая за обильно стекающей кровью и выглядела… счастливой? Это давно должно было стать причиной, для осознания её ненормальности, но разве они не стоят друг друга? Если Арлекин не хочет ничего с этим делать, значит сумасшедшая тут она? Будь она сейчас в другой ситуации, это бы стало причиной для долгих размышлений и самокопаний, но сейчас не выйдет сосредоточиться, подумать и сделать выводы. Возможно это даже к лучшему, последнее чего хотелось Арлекин, так это снова погружаться в обилие противоречий и отсутствия логики в своих действиях, от этого становится страшно. А сейчас ей хорошо, она не чувстует этого разъедающего изнутри ощущения. И не важно, что завтра раны не заживут. Не важно, что порезы начнут болеть. Это будет завтра.
На теле появляется всё больше ран. Кровь будто покрыла всё вокруг. Такое ощущение, что скоро Коломбина окончательно потеряет голову и сейчас по невнимательности убьёт её. Это будет не больно, но… что-то по-прежнему не так. На секунду Арлекин захотелось остановить всё это. Минутный каприз? Осознание ненормальности происходящего? Непонятно. Однако она привыкла действовать так, как ей чувствовалось прямо сейчас. Она никогда не была надёжным союзником, остававшийся верным, даже когда битва очевидно проиграна, это противоречит самой её натуре.
— Коломбина, не заигрывайся.
Голос звучит даже слишком сурово. И кажется, что Коломбина действительно задумалась. Её озадаченный взгляд прошёлся по Арлекин. Она медленно отодвинулась и прикрыла глаза, будто её клонило в сон, а затем поднесла окровавленный кинжал так похожий на неё своей миниатюрностью, красотой и опасностью к своему рту. Кажется она лизнула его, кажется она порезалась. Из её уже закрытого рта просочилась тонкая струйка крови. Коломбина не вытерла её, лишь аккуратно поднялась с пола и кивнув на прощание молча скрылась в тёмных коридорах.
Порезы стали болеть.